Отставник

– В сознании, а что произошло, я точно не знаю.

– Ладно, пошли, поговорим с ним.

Возле расположенного на первом этаже учебного корпуса медпункта толпилось много народа. Среди них преобладали воспитанники. По распорядку как раз время самоподготовки, но под строгим взглядом директрисы толпа зевак быстро поредела.

– Здравствуйте, Николай Петрович, – войдя в кабинет, поздоровалась с медиком директриса.

– А, это вы, Валентина Сергеевна. Проходите. Я как раз закончил осмотр.

– Что с ним? – Валентина Сергеевна кивнула за ширму.

– С Виталием Сергеевичем?

– А есть ещё пострадавшие?! – удивилась директриса. Ей сообщили только об одном раненом.

– Нет, – улыбаясь ответил врач – пожилых лет мужчина с проседью на голове, – у нашего «Рэмбо» множественные переломы рёбер, сколько и сосчитать не смог. Сотрясение мозга. Требуется тщательное обследование. Но при первичном осмотре лёгкие не повреждены. На свет, звук реагирует. Как сам говорит, побывал в глубочайшем нокауте. Хорошо хоть в полной защитной амуниции был, а то бы…

– Понятно, с ним можно говорить?

– Да, но недолго и не кричите сильно, – ухмыльнулся медик, зная нрав директрисы.

– Виталий Сергеевич, как вы себя чувствуете? – в сопровождении медика директриса вошла в соседний медкабинет.

– Валентина Сергеевна, спасибо, теперь лучше, – при виде столь высоких посетителей он попытался встать, но был остановлен медиком.

– Лежите-лежите. Сейчас прибудет машина и вас отвезут в город для дополнительного обследования.

– Я же говорила вам, Виталий Сергеевич, что без специалистов, а тем более в одиночку не заниматься настройкой тренажёра, – не удержалась и высказала своё отношение директриса.

– Это так меня не тренажёр приложил, – натягивая на лицо улыбку, ответил больной.

– Да? Хотите сказать, упали? – съязвила директриса. Она всей душой переживала не только за воспитанников, которых считала своими детьми, но и за тех, кто делился с ними знаниями, что в недалёком будущем помогут остаться в живых.

– Ну, да, упал, – немного подумав, ответил тренер, – но после пропущенных во время тренировочного боя ударов. Вы же сами, Валентина Сергеевна просили обратить внимание на Гену из шестой группы.

– Это воспитанник вас так? – удивился медик.

– Извините, можете оставить нас наедине? – обращаясь к Николаю Петровичу, произнесла директриса. Врач хоть и бывший военный хирург, но не посвящён в особенности учреждения.

– Да-да. Конечно. Я как раз собирался уточнить, где машина, – заторопился медик.

– Рассказывай, – усевшись на стул, потребовала Валентина Сергеевна. Случай оказался неординарным. Она припомнила личное дело Гены из шестой группы: находится в учреждении с раннего детства, средние показатели во всём, в том числе физической подготовке. Успеваемостью не блещет, но и не в числе отстающих. Обычный такой середнячок, не выделяющийся из общей массы.

– Что рассказывать, – осторожно вдохнул Виталий Сергеевич, дышать ему трудно, едва только делал вдох, как морщился от боли из-за сломанных рёбер, – как выдалось относительно свободное время, вызвал к себе воспитанника. Хотел с ним поговорить, вывести на откровенный разговор, узнать, почему плохие результаты по моему предмету. Физические показатели в норме, психосоматическая реакция в норме, но…

– Виталий Сергеевич, говорите по существу, я помню, почему просила обратить внимание на Гену «семь ноль», – в учреждении, кроме данного при рождении имени использовалось ещё и кодовая аббревиатура, состоящая из числового обозначения. Гена Провоторов вместо упоминания фамилии в официальных документах получил обозначение «Семь ноль» или «Семьдесят».

– Хорошо, начну без предисловия. Если коротко, для него соперников среди его возраста нет. Хорошо, что послушался и нацепил на себя всю защитную амуницию, а то бы только нашли мой хладный труп.

– Подробнее.

– Реакция быстрая, удар молниеносный. Силы не хватает, но компенсирует идеальным выполнением приёма, – быстро заговорил Виталий Сергеевич, – я сначала не поверил, что получил на первой же секунде удар в грудь, пошёл в атаку, но потом помню, что пропустил двойку и всё… Очнулся, когда Николай Петрович в чувство привёл. Глубокий нокаут, одним словом и самое интересное, я так и не смог нанести ни одного удара.

– Ясно, по завершению лечения составьте докладную записку и подробную. С описанием, что и как говорили с ним. Это важно, вы понимаете?

– Куда уж не понимать.

– Валентина Сергеевна, – в медкабинет вошёл врач, – машина прибыла.

– Да-да, мы закончили. Пойдёмте Виталий Сергеевич.

«Надо график занятий пересмотреть», – думала она, смотря вслед удаляющейся машине, а потом взгляд нашёл стоявшего неподалёку Гену.

– Гена! Подойди сюда. Мне с тобой надо поговорить.

– О Виталии Сергеевиче?

– И о нём тоже, – директриса внимательно следила за реакцией воспитанника, но она оказалась иной, чем предполагала. Она думала, что воспитанник станет оправдываться, говорить, что не хотел, так получилось, но Гена спокойно смотрел ей в глаза. – Пойдём, пройдёмся немного.

Директриса не знала с чего начать разговор, но Гена заговорил первым.

– Я говорил тренеру, что боюсь драться с друзьями в полную силу, но Виталий Сергеевич меня убедил, что защитная экипировка и разница в возрасте сравняет наши шансы.

– Не волнуйся, Виталий Сергеевич скоро поправится, и он мне сам сказал, что не в обиде на тебя, а даже рад, что так получилось.

– Рад?

– Конечно, Гена. Насколько знаю, ты первый, кто отправил его на пол.

– На татами, – поправил Гена.

– Да, на татами. И он очень горд, что у него такой ученик, что превзошёл самого преподавателя.

Гена улыбнулся. Приятно было слышать похвалу в свой адрес. Он думал, что на него сейчас будут ругаться, может быть накажут, но этого не случилось и он в душе ликовал, что заслужил похвалу от самой директрисы. Ребята за глаза её называли Шапокляк, но не старуха, а просто Шапокляк. Её пронзительный, колючий взгляд редко кто мог выдержать, но Гена не боялся смотреть ей в глаза. Он видел в них столько жизненного опыта, что становилось страшно.

– О чём задумался?

– Ни о чём, мне можно идти, а то время самоподготовки заканчивается, а я так и не успел позаниматься в библиотеке.

– Хорошо, Гена, иди.

Валентина Сергеевна вернулась в свой кабинет, открыла дело: «Гена семь ноль» и углубилась в изучение. За десяток лет существования учреждения проявился первый случай великолепных задатков бойца-ликвидатора. Одного знания единоборства мало, но это уже что-то. Из сейфа она извлекла памятку-инструкцию, разработанную в одном из секретных ведомств, пролистнула несколько страниц. Остановилась на пустой форме докладной записки и стала медленно её заполнять:

ФИО: Гена семь ноль

Возраст полных лет: двенадцать

Тест Сонди: норма

Тест Люшера: норма

Диагностика по Айзенку: сангвиник

Тест Леонгарда-Шмишека: выше среднего

Тест Холла: эмпатия

Тест на реакцию: до 150 мс

Тест на внимание: девять из десяти

Тест на лингвистическую интуицию: три…

Тут Валентина Сергеевна остановилась, повторно посмотрела на данные тестов. Нет, не ошиблась. В результате теста на лингвистическую интуицию стояла оценка «три», самая низкая, что она, когда только видела. Подняла итоги предыдущих учебных годов и убедилась, что ошибки нет. Гене с большим трудом давались предметы, связанные с лингвистикой. Из-за этого средний балл у воспитанника выглядел очень низким. По предметам: русский язык, литература, английский язык, французский, испанский, оценки едва дотягивали до «удовлетворительно», но остальные предметы, если не брать прикладные и специальные, имели твёрдое «хорошо» и «отлично».

– Теперь понятно, почему он выглядит серой мышкой и не сразу его заметили. Не на те предметы делали упор. Не даются ему иностранные языки, и чтобы не отставать от согрупников, он много времени проводит в библиотеке, теряя тем самым уверенность в себе и самое главное время. Ладно, переключим его на то, что лучше всего получается, – вслух произнесла свои умозаключения Валентина Сергеевна и принялась составлять индивидуальный план занятий для Гены семь ноль.

Глава 5

– Разрешите Виктор Степанович? – в просторный кабинет вошёл офицер.

– Что у тебя? – оторвавшись от изучения корреспонденции, поинтересовался мужчина в чине генерала-армии.

– Фельдъегерь доставил отчёт о работе специального учреждения номер шестнадцать, – ответил адъютант.

– Оставь, потом просмотрю, – произнёс мужчина.

Его – генерала-армии Щеглеватых Виктора Степановича буквально полгода назад назначили министром обороны страны и в полной мере освоиться на новой должности он не успел. После ставшего легендарным руководителя военного ведомства Васильева Сергея Александровича, возглавлявшего министерство без малого десять лет, прошло почти три года и за короткий срок на этом высоком посту сменилось шестеро руководителей. Он седьмой. За недолгий срок пребывания на высокой должности не только разобраться, вникнуть во множество закрытых, секретных разработок и статей расходов, попросту невозможно. И вот сейчас очередной «подарок» – отчёт о работе не встречавшегося ни разу по прежней службе в Генеральном штабе учреждения номер шестнадцать.

– Соедините с начальником Генерального штаба, – подняв трубку селектора, произнёс министр. Через несколько секунд послышался знакомый голос.

– Слушаю, Виктор Степанович, – говорил его бывший непосредственный начальник – Крутских Игорь Васильевич. В военном ведомстве только начальник Генерального штаба генерал-армии Крутских занимал свою должность дольше всех и, сохраняя дружеские взаимоотношения с бывшим сослуживцем, как не ему звонить и уточнять возникающие вопросы.

– Всё на работе?

– Так точно, нужна помощь?

– Да, Игорь Васильевич, сам понимаешь, трудно за такой короткий срок объять необъятное. Вот и появляются вопросы. Но давай к делу. Тебе о чём-то говорит наименование: «Учреждение номер шестнадцать».

– На вскидку, – недолго думая, произнёс Крутских, – ответить не могу. Скорее всего это детище Васильева. За долгий период службы впервые слышу эту аббревиатуру. Но сам знаешь, допуски разные. И начальник Генштаба не всё знает, а про любовь Васильева к секретности, по-моему, наслышаны все.

– М-да, ты прав. Жаль, что он не успел передать свои знания, ввести в курс дела кого из приемников.

– Что поделать, сердце не выдержало. В своём кабинете, на рабочем месте скончался.

– Да, помню, присутствовал на похоронах. Я тут проверил базы данных своих предшественников, но упоминания об этом учреждении не встретил.

– И такое может случиться. Скорее всего финансирование заложено на три-пять лет с ежегодной корректировкой суммы. Если не выходили за предельный лимит, то до достижения конечного результата никто и не услышит о разработке.

– В том-то и дело, Игорь, это не разработка изделия или строительство какого-то объекта, а… я пробежался по диагонали по отчёту. Выходит, что это какая-то спецшкола.

– Спецшкола? – в голосе начальника Генерального штаба послышались нотки удивления, – Василию Михайловичу не звонил?

– Начальнику ГРУ5?

– Да. Спецшколы по его ведомству проходят.

– Возможно-возможно, – задумчиво произнёс министр обороны. – Ладно, благодарю. Завтра на совещании увидимся, – закончил разговор Щеглеватых и вновь погрузился в скупые строчки отчёта. Теперь ему стало понятно, почему в базах данных предшественников нет упоминания о таинственном учреждении. Они просто не получали такой отчёт. А сейчас видимо исчерпан лимит финансирования и для утверждения нового, предоставлен отчёт о потраченных средствах.

Щеглеватых перевернул страницы, найдя сводную объективку. Выходило, что учреждение действует четырнадцать лет. Министр хмыкнул. Последние четыре года он занимал высокие должности в ведомстве, но ничего не слышал об учреждении. Он поднял трубку селектора и произнёс:

– Соедините с начальником ГРУ, – на этот раз пауза затягивалась, а потом в трубке раздался голос адъютанта, – товарищ министр, Василий Михайлович находится в самолёте, что сейчас заходит на посадку. При первой возможности он свяжется.

– Принято, отставить, – немного подумав, отдал приказ министр.

«Завтра в полдень совещание. Там с ним и поговорю», – здраво рассудил генерал-армии, кладя трубку селектора…

– Василий Михайлович, задержитесь, – завершив координационное совещание, произнёс министр. Четыре часа докладов, обсуждений, вымотали всех, но дела ждать не могут.

– Слушаюсь, – коротко ответил генерал-полковник.

– Пойдёмте, поговорим. Есть несколько вопросов, думаю, что по вашей части, – открывая дверь комнаты отдыха, проговорил министр.

Расположились в удобных креслах. Адъютант подал заварной чайник, расставил чашки, тарелки с лёгкой закуской и удалился.

– Весь внимания, товарищ министр обороны, – подался вперёд Гудков.

– Василий Михайлович, в приватной обстановке давайте на «ты». Хотя вопросы и касаются работы, куда ж без этого, но так проще, – уловив короткий кивок, министр продолжил, – вы не стесняйтесь, наливайте чай, перекусите, а я вкратце изложу, почему попросил вас задержаться. На днях мне доставили отчёт о неком учреждении номер шестнадцать, где, как понял, проходит обучение спецконтингент. Никаких приказов о создании и прочих распоряжений найти не смог. Можете что-то пояснить по этому поводу? – задал основной вопрос министр. Отправлять в номерное учреждение комиссию он не торопился, постарался сначала сам разобраться, что, почему, а главное с какой целью столько лет действует учреждение, о котором никто не знает.

– Шестнадцатое учреждение? – переспросил Гудков, но тут же продолжил, – как же, помню. Я как раз, лет десять-одиннадцать назад курировал его. Помните, конфликт на Дальнем Востоке, в ЦАР6, «Летняя война» в Заполярье …

– Помню, – нехотя признался действующий министр обороны. В те годы он занимал пост командира сто шестой Дальневосточной отдельной гвардейской моторизированной дивизии и конфликт на Дальнем Востоке не обошёл его стороной. С обеих сторон конфликта много погибших, массированные прилёты из-за горизонта не смогла отбить система ПВО и обоюдные потери оказались столь высоки, что пришлось в корне менять не только подготовку в армии, но и практически с нуля создавать, менять концепцию боевого применения не справившейся с запредельной нагрузкой войск противовоздушной обороны.

– Так вот, в тот период было много потерь среди личного состава. А контрактники все люди семейные и в большинстве случаев оба супруга носили погоны. Когда накрыли гарнизон «Норильска-6»…

– Я помню, не надо… – прервал министр. Среди погибших мог оказаться и он, и его семья. Буквально за месяц до трагедии он получил новое назначение и убыл на Дальний Восток принимать дивизию. Он иногда вспоминал тот день, когда получил известие о ракетном ударе и, будучи неверующим, каждый день благодарил Бога и скорбел о погибших.

Повисла пауза, превратившаяся в минуту молчания.

– Осталось много детей, чьи родители – военные, погибли, – продолжил Гудков, – и Васильев своим волевым решением, минуя бюрократическую процедуру согласования, распорядился организовать специнтернат для детей военнослужащих, оставшихся без попечения родителей. Насколько помню, первой директрисой в нём была бывшая сотрудница нашего управления. Настоящего её имени никто так и не знает, но выдающаяся личность. Некоторые проведённые ею операции вошли в учебник и разбираются на занятиях при подготовке агентов. Но насколько знаю, она ушла из жизни пару лет назад.

– Да? А специнтернат, кто им руководит сейчас? – удивился министр. В особенности подготовки сотрудников внешней разведки он не лез. Не его вотчина, но что, проверив базы данных за последние три года, он не нашёл ни единого приказа или простого упоминания об этом учреждении, было странно, а тем более узнав, что руководителя такого секретного учреждения несколько лет нет в живых и нет ни приказа о назначении нового, ни иного документа, хоть как-то проливающего свет на деятельность учреждения.

– Руководит им сейчас генерал-полковник в отставке Полушкин Митрофан Степанович.

– Имя отчество, тоже вымышленное?

– Конечно, – ответил Гудков.

– А почему нет ни приказов, ни других упоминаний об учреждении в базах данных предшественников? – спрашивать о профиле учреждения и контингенте министр не стал. Есть информация, о которой знают только единицы и лезть в чужой огород со своим уставом он не стал. – Хотя, – тут же продолжил министр, – понял. Финансирование утверждено, работа налажена, а выпускники по линии вашего ведомства проходят. Но постойте. Как понял, воспитанники – дети!

– Всё верно. Насколько помню, в учреждение поступали дети разного возраста, начиная с двух лет.

– А сейчас?

– Сейчас ответить затрудняюсь. Могу уточнить.

– Уточни и завтра вечером доложи.

Рабочая беседа закончилась. До следующей рабочей встречи оставалось время, и министр углубился в изучение сводок невозвратных потерь. За последние два года они значительно снизились и всё благодаря освоению ближнего космоса. Космическая группировка из спутников слежения, наведения, связи, целеуказания, не считая боевых – ударных, значительно возросла и была объединена в единую мощную силу – космические силы.

Космические силы страны относительно молодой род войск. Не сравнить с основанными в далёкие годы воздушно-десантными или теми же ракетными войсками стратегического назначения, но влияние именно космических сил на военную науку неоценимо.

Министр ухмыльнулся, вспоминая, как буквально десяток лет назад ратовали за танковые армады, готовые по приказу преодолеть сотни километров, сметая всё на своём пути, созданию высокоточного оружия, способного залететь в открытую форточку, появлению беспилотных ударных аппаратов, способных сеять смерть, когда оператор находится в непрямом контакте с противником. Но всё это оказалось прошлый век.

– М-да… – тяжело вздохнул Щеглеватых, – правду говорят, генералы всегда готовятся к прошедшей войне.

Надо отдать должное бывшему министру обороны – Васильеву, что во́время разглядел новый виток развития военной науки, но к сожалению, воплотить в жизнь все задумки не успел. Освоение ближнего космоса, сеть стационарных спутников, с запасом перекрывающая практически всю территорию планеты стала приоритетным направлением и кардинально изменило вероятностный ход возможных военных конфликтов. Время ответной реакции на угрозу сократилось в десятки раз. Если совсем недавно скорость принятия решения об ответно-встречном ракетном ударе исчислялось десятками минут, то сейчас решение принимается за считанные минуты и не факт, что ракеты агрессора достигнут своей цели. Не говоря о том, что сам факт приготовления к агрессии будет виден как на ладони. Не секрет, что оптика зависших геостационарных следящих спутников позволяет разобрать время на циферблате стрелочных наручных часов, не говоря о радиоэлектронном «ухе», способном зафиксировать повышенную активность в широком диапазоне радиоволн, а созданный алгоритм принятия решения свёл на нет многоуровневое шифрование, сделав его бессмысленным.

Конечно и сейчас не обойтись без сухопутных мотострелковых дивизий, военно-морского флота и других мобильных формирований, но их роль свелась к иному, к фактору устрашения. Когда вероятный противник знает, что где-то в глубине Мирового океана находятся на боевом дежурстве подводные лодки, то не один раз подумает, а стоит ли показывать зубы в зверином оскале, гарантированно зная, что получишь по наглой морде. И вполне понятно, что не будешь палить по наводке с орбитального спутника из высокоточного оружия по банде пиратов, что обосновались на оживлённом судоходном маршруте или по группе местечковых бандитов, возомнивших себя пупа́ми Земли. Как говорится, войны выигрывают не только люди, но и государства с налаженной экономикой. Прошлое знает много примеров, когда патриотический порыв захлёбывался под треск пулемётных очередей, когда одна винтовка на трёх-четырёх солдат, когда патроны закупались за золото…

Щеглеватых тяжело вздохнул.

– Какие-то мысли непонятные лезут, – проговорил он вслух, – что там у нас в сводке о невозвратных потерях. Так-так, – министр вошёл в защищённую базу данных. Посмотрел динамику за последние два года. Выходило, что невозвратные потери значительно снизились. – А теперь выберем погибших супругов, – в фильтр базы данных он ввёл необходимые значения и получив результат, откинулся на спинку кресла. – Хорошо, даже очень хорошо. За два года всего три случая совпадения и в сводке не упоминается, имелись ли дети у погибших.

Щеглеватых ввёл фамилии погибших из числа семейных и получив результат, расслабился. База данных выдала результат, что среди погибших супругов детей, оставшихся без попечения родителей, не зафиксировано. На экране красовалась единственная цифра «ноль».

– Ладно, с горяча принимать решение не будем. Завтра вечером Гудков доложит и тогда посмотрим, но выходит, что надобность в учреждении номер шестнадцать отпала. Если конечно…

– Разрешите, товарищ министр обороны, – не успел додумать свои мысли Щеглеватых, как по селектору к нему обратился адъютант.

– Да, слушаю.

– Через пять минут видеоконференция Совета безопасности.

– Да, помню. Через минуту подключай, – министр обороны встал, подошёл к зеркалу, поправил мундир и вернулся в кресло. Предстоял долгий разговор.

– Внимание! Проверка связи, – раздался из громкоговорителей голос администратора видеоконференции, – освободите от посторонних помещение. Первая фаза: проверка защищённого канала, вторая фаза – проверка…

Через три часа министр обороны устало откинулся на спинку кресла.

– Сегодня что-то быстро, – он взглянул на часы. Половина восьмого вечера. – Адъютант! Есть что-то срочное? – осведомился у офицера и получив ответ, распорядился, – вызови машину, на сегодня всё. Если что, я дома на связи.

Всю дорогу из головы министра обороны не выходил произошедший во время видеоконференции разговор. Министр финансов настоятельно доказывал, нет, он требовал снизить расходы бюджета на содержание вооружённых сил, ссылаясь на достигнутый паритет и прочую лабуду, убеждая Президента и всех собравшихся в нерациональном использовании и без того скудных бюджетных средств. А на его – Щеглеватых, напоминания, что если государство не содержит свою армию, то придётся содержать чужую, только отмахнулся, изобразив презрение к урокам истории.

– Что-то грядёт, – сидя в машине, размышлял в уме министр обороны, вспоминая докладные записки аналитического отдела, но ничего заслуживающего внимания или настораживающего его память не подсказывала.

Следующий день прошёл в рутине работы и только под вечер, когда адъютант доложил об ожидающем в приёмной начальнике Главного разведывательного управления, министр обороны вспомнил о своём распоряжении, данном прошлым днём.

– Проходи, Василий Михайлович, мог бы и удалённо доложить.

– Я так и планировал, но пришлось лично доставить кое-какие документы и не преминул зайти, если уж нахожусь рядом.

– Понятно, присаживайся. Узнал, что просил?

– Да. Если коротко, то в учреждении сейчас находится сорок восемь воспитанников. Год назад было больше, но шестерых забрали дальние родственники, а через три года, если ничего не случится…

– Сплюнь.

– Тьфу-тьфу, к чёрту! В учреждении и вовсе останется всего двадцать три.

– А воспитатели и прочее?

– Основной костяк, согласно разнарядке, утверждённой ещё Васильевым это сотрудники моего ведомства в отставке, а вот приглашённые преподаватели…

– И такие есть? Ладно, если эта такая тайна за семью печатями, то не говори.

– Нет, не тайна. Узкоспециализированных специалистов, способных донести, объяснить предмет несовершеннолетнему ребёнку без заумных фраз и туманных объяснений, осталось мало. Представители фундаментальной, профессорско-преподавательской школы уже в годах и от них толку мало, а молодые ещё не вошли в тот период, чтобы делиться знаниями.

– Загнул, что ничего не понял. Ладно, как понимаю, результат от создания специнтерната есть, и положительный. Дети под присмотром, сыты, здоровы и… – тут министр обороны сделал паузу и с хитрецой посмотрел на начальника ГРУ.

– И обучены, вы это хотели сказать. Да, практически все прошли достаточно серьёзную подготовку и заложенные в них знания пригодятся, если не прямо сейчас, так в недалёком будущем.

– Похвально-похвально, – задумчиво произнёс министр обороны, пропустив мимо ушей последнюю фразу. У него в мыслях зародилась хорошая идея: что, если совсем припрёт, отдать на заклание.

Глава 6

– Генка! Харэ «Серых» мучить! А то опять тренажёр сломаешь и что потом делать?! Давай, иди скорее, тебя директор вызывает! – в спортивный зал вбежал парнишка лет четырнадцати. Его взъерошенные волосы торчали в разные стороны и казалось, что живут своей отдельной от носителя жизнью.