Охота на министра

Владимир Колганов

Охота на министра

Часть 1. Три кита

Глава 1. Мечты

Приснился Аркадию Евграфовичу сон. Будто поспорил он с довольно привлекательной девицей, что одной спички недостаточно для того, чтобы сжечь все волосы на голове. Дурацкая, в общем-то, затея, но ведь на то и сон… В жизни он бы такого, уж конечно, не позволил. Вот ещё! Только экспериментов над собой и не хватало. Итак, он ей и говорит, передавая коробок со спичками:– Сожжёшь, я тогда любое твоё желание исполню. А нет – ты мне… Ну, чем она обязана будет ему отплатить, если спор проиграет, это всем понятно.

Но вот чиркнула девица спичкой по коробку, и через несколько секунд вся голова Федюкина оказалась выметена, как под метёлку. Затем всё лицо покрылось волдырями, а с глазами сделалось такое, словно бы зрение напрочь потерял – кругом тьма и только искорки летают. Ужас охватил Федюкина, причём не смутило даже то, что волос на голове уже изрядно поредел к пятидесяти годам, так что и жечь-то по большому счёту было нечего. Проснулся весь в холодном поту и как ни пытался успокоить себя, что-то подсказывало – сон этот, несомненно, в руку.

Вообще-то во сне чего только не приходит в голову. Именно так однажды появилось неодолимое желание представить себя в образе потомственного дворянина, ещё лучше – графа или ещё кого-нибудь из придворной знати. Иногда это удавалось, то есть Аркадий Евграфович оказывался вдруг во дворце, среди шикарно разодетых дам, сверкающих эполетами офицеров, да и сам чувствовал, что он в этой зале далеко не последнее лицо, чему свидетельством расшитый золотыми нитками мундир то ли егермейстера, то ли камергера. Однако всё это было ненадолго – видение обычно возникало неожиданно и длилось всего несколько минут. И всё же заметный след в его сознании оно оставило, отсюда все эти странности в отношении к окружавшей его жизни: милицию он стал мысленно называть городовыми, ОМОН – жандармами, своих советников и заместителей – челядью, солдатиков – холопами, прочих граждан – быдлом, ну а главу государства величал исключительно и только «государем».

Надо сказать, такой поворот в мировоззрении пришёлся Федюкину явно по душе, словно бы открылось то, о чём втайне он давно уже мечтал, только признаться в этом не решался. Со временем желание обрести почётный титул стало настолько сильным, что как-то само собой перекочевало из области неподвластных разуму видений во всегдашнюю реальность. Федюкин даже графский герб заказал знакомому художнику, так, на всякий случай, хотя дворянином его категорически отказывались признавать – в Российском дворянском собрании, мягко говоря, послали, заодно ещё и прилюдно высмеяв. Им почему-то требовалась родословная, а где такую взять? Не мог же он признаться в том, что прадед служил старшиной сапожного цеха в ремесленной управе, ну а прабабка обреталась в Кубанском войсковом приюте для девиц, да и то, стыдно сказать, – числилась там надзирательницей. Ну где тут, скажи на милость, хотя бы крохотные намёки на дворянство?

Перешерстил Федюкин списки столбовых дворян и прочей местной знати по всем губерниям с начала восемнадцатого века. Перечитал все родословные, которые только удалось найти. Искал малейшую зацепку, ну хоть кого-нибудь с такой или похожей на него фамилией. Всё оказалось без толку! Ни подпоручика в пехотном полку, ни столоначальника в уездной управе – нигде ничего подходящего так и не нашёл. Можно, конечно, предположить, что кто-то из его предков был незаконнорожденным сыном генерала или статского советника – такие случаи бывали. Тогда этому бедняге назначалась фамилия как бы с потолка. Но кто же, прости господи, даст эту неказистую фамилию потомку дворянина?

Как-то пришла в голову мысль, а не поискать ли за границей. Многие «бывшие» там обосновались ещё с незапамятных времён. С тех пор и фамилии, небось, переменили на тамошний манер. Или же совсем наоборот – немало французских офицеров осело в России после разгрома армии Наполеона. Так ведь вполне могли позаботиться о том, чтобы приписать к прежней фамилии хотя бы пару букв, к примеру «ин». Вот только в этом случае первоосновой мог быть исключительно «Федюк», что уж совсем не увлекало. И всё-таки надежда сохранялась, поскольку наверняка имелись и более интересные варианты происхождения фамилии.

Недавно летал в Париж на переговоры – речь шла о разработке новой формы для солдатиков. Пришлось пообщаться с несколькими знаменитыми тамошними кутюрье, однако их предложения Аркадия Евграфовича не впечатлили. Уж очень всё замысловато, вычурно, да и цена кусается, а ведь для солдата главное, чтобы летом руки-ноги не потели. Василиса ещё тогда обратила внимание, что Федюкин словно бы витает в облаках вместо того, чтобы обсуждать детали формы. Она-то уже видела себя одетой «от Версаче» или хотя бы «от Диор». Но что поделаешь, если даже во время переговоров Аркадий Евграфович всеми своими мыслями был там – недалеко от парка де Монсо и собора Александра Невского, на маленькой парижской улочке, в доме, где размещался с давних пор Союз русских дворян. И словно бы уже кончиками пальцев слегка похолодевших, чуть дрожащих рук ощущал тепло бумаги, на которой витиеватым почерком написано: «Внести в шестую часть Родословной книги Союза русских дворян Федюкина Аркадия Евграфовича, рождённого…» Ну и так далее – с тем, что положено писать в дворянских грамотах, он ознакомился заранее. Смущала только обнаруженная им в образце такого документа оговорка по поводу того, что «настоящее свидетельство действительно до утверждения оного законною в России властью». Чем же им эта власть не угодила? Да если бы не она, родимая, разве когда-нибудь пришла бы ему в голову мысль о графском титуле.

Надо признать, что желание стать дворянином возникло у Федюкина, только когда уже приблизился к вершине власти, что называется, на длину протянутой ему руки. В сущности, его теперешняя должность вполне соответствовала званию церемониймейстера, по крайней мере. То есть стоять по правую руку от «государя» на парадах, да рапортовать о достигнутых успехах на очередных манёврах. Всё остальное было недоступно вниманию посторонних лиц, поскольку военные дела в немалой степени связаны с секретностью, а потому и личная жизнь, и увлечения, и методы руководства Федюкина своим ведомством оставались тайной за семью печатями.

Если бы не эти проблемы с получением дворянства, грех было жаловаться – со временем удалось скопить солидный капитал, потом выправил себе степень доктора каких-то там наук, а уж когда устроился в должности военного министра, жизнь стала приобретать черты, свойственные только небожителям. Вроде бы чего ещё желать? На самом деле, всё было не так. Это его не вполне внятное происхождение вечно напоминало о себе, даже когда никто о том не спрашивал. Он ощущал себя купчишкой, выбившимся в люди из лакеев – безродным простолюдином среди потомков графов и иных дворян. Теперь даже страшно вспомнить, с чего он начинал! Голь перекатная, босяк! И главное – не малейшей перспективы.

Глава 2. Происхождение субъекта

В те времена на улицах родного города ещё можно было встретить человека с автоматом. Он вылезал из чёрной «волги» без номеров – вместо этого была только никелированная табличка, свидетельство принадлежности к высшей знати, – опасливо оглядывался по сторонам, поводя дулом автомата, и только после этого открывалась задняя дверь, чтобы представить прохожим и зевакам того, чьё имя даже шёпотом боялись называть. Аркаша глядел во все глаза, и сердце его замирало от восторга – вот так бы и ему когда-нибудь, под ручку с ослепительной красавицей входить в предупредительно распахнутые двери ресторана.

Однако эта дивная мечта на долгое время оказалась спрятана где-то в закоулках его памяти. Мечтать, конечно же, не вредно, если не очень увлекаться, но прежде следовало получить ну хоть какую-то профессию. Там, где всё зависело только от него, он смог показать, на что способен, хотя перспектива реализовать свои способности, работая на автобазе, нисколько не прельщала. Однажды начальник, приметив паренька, в приватной беседе поделился своим опытом:

– Ты парень смышлёный, и вот что я хочу тебе сказать. Если не хочешь всю жизнь ходить в «шестёрках» и со стола объедки подъедать, найди себе влиятельного покровителя. Вот он как танк будет тебе дорогу расчищать, ну да и ты не забудь его отблагодарить при случае.

Собственно говоря, не будь такого покровителя, вряд ли Аркаша получил бы направление на учёбу в Ленинград. Эта бумажка – всё равно как проходной билет, поскольку провинциалам для поступления в институт была выделена квота. Да хоть на тройки сдай экзамен, всё равно зачислят, даже предоставят общежитие. Поначалу Федюкин не догадывался, насколько ему повезло, какие перспективы могут перед ним открыться, когда он закончит этот, на первый взгляд, непрестижный институт – ну можно ли гордиться профессией продавца обувного магазина? Однако прошло время, пригляделся, понял, что и как, и тогда уже на всех парах помчался к своей цели. Понятно, что одним усердием в учёбе трудно заслужить признание. Да и сверхурочная работа грузчиком уверенности в светлом будущем отнюдь не добавляла, разве что на заработанные деньги немного приоделся, а ведь знающим людям хорошо известно, что внешний вид в торговле очень много значит. Впрочем, важен был не только внешний вид, но и умение сводить концы с концами. Вот в этом деле Аркаша, несомненно, преуспел.

После третьего курса студенты проходили практику. Федюкину выпало торговать бананами. Не имея опыта, управляться с механическими весами, к тому же обходясь без столь привычного теперь калькулятора – вместо него в те времена приходилось щёлкать костяшками на деревянных «счётах» – оказалось, что далеко не каждому студенту это по плечу. Только Федюкину всё удавалось. Он успевал и улыбаться покупателю, и уговорить его взять гроздь бананов чуть побольше, и самое главное – умел торговать не себе в убыток. Верно и то, что никто не стал бы утверждать, что он кого-то обсчитал – рисковать из-за нескольких рублей, в то время как до реализации мечты осталось два-три шага, этого Аркаша никак не мог себе позволить.

Следующий шаг оказался очень важным. Уже через год, на следующей летней практике ему предстояло потрудиться в должности помощника бухгалтера в магазине. Магазин был непростой, поскольку мебель – это вам не бананы, это совсем не то, о чём предстоит забыть после того, как съешь. Стенка, диван или письменный стол – если не на века, так хотя бы на полтора десятка лет. И все эти годы довольный покупатель мысленно будет благодарить продавца, оказавшего ценную услугу. Если кому-то невдомёк, тут надо пояснить, что дефицит в прежние времена являлся основой материального благополучия целой армии снабженцев, товароведов, директоров и продавцов, не исключая также водителей и грузчиков. Особенно это относилось к дефициту мебели, поскольку жителям страны, почти сплошь заросшей непроходимыми лесами, казалось вопиющей несправедливостью распределение мебели по талонам, запись на импортные гарнитуры, бдение в нескончаемых очередях. Гораздо проще договориться с продавцом, однако и тут не обойтись без рекомендаций – понятно, что не всякому клиенту в столь деликатном деле можно доверять. Со временем Аркаша всю эту технологию освоил, хотя работа в бухгалтерии не позволяла общаться с покупателями. Однако и на этом месте он постарался доказать, что, несомненно, достоин быть шестернёй в этой многоступенчатой системе. Вполне логично, что после окончания института его взяли в местный Мебельторг.

На первых порах Федюкина не подпускали к дефициту. Стулья, тумбочки и другая мелочёвка – вот этим и приходилось торговать. Но очень скоро появились новые возможности. Существенную роль тут сыграла внешность, поскольку солидного вида, как бы наполненный значительностью продавец вызывал доверие у vip-клиентов. Вскоре он стал заведовать секцией, продававшей шкафы и секретеры, а там подоспели новые времена с куда более широкими возможностями – грянула долгожданная перестройка.

За годы работы на ниве обустройства городских квартир Федюкин обзавёлся огромным количеством знакомств. Здесь были люди, к которым при иных обстоятельствах, скажем, работай он директором овощного или винно-водочного магазина, побоялся бы приблизиться на расстояние нескольких шагов. А тут, что ни день, к нему за помощью обращались профессора и академики, популярные артисты и маститые художники, известные спортсмены и жёны иных, весьма влиятельных лиц, не считая барыг и прочих представителей уголовного мира и теневого бизнеса. Что уж тут говорить, если даже директора крупных универмагов перед ним заискивали, снабжая импортными шмотками и столь изысканными деликатесами, о существовании которых прочие граждане не подозревали. Кстати, и первый свой автомобиль Федюкин приобрёл по блату. Ах, это были золотые дни! И очевидной причиной благоденствия мебельного короля был дефицит.

Любому школьнику известно, что в прибыльном бизнесе без надёжной «крыши» невозможно обойтись. В лихие 90-е мебельные фабрики и магазины находились под бдительным надзором «братков», слетавшихся из дальних уголков России с тем, чтобы пощипать успешных бизнесменов. Общение с ними стало одним из элементов управления хозяйством, приходилось и руки пожимать, и выпивать, и вместе проводить время с девочками в бане. Всё это без особого удовольствия, но что поделаешь, надо было как-то жить, а запереть себя в четырёх стенах и не высовываться – такая жизнь была не для Федюкина. Да что тут говорить, вряд ли в бизнесе найдётся хотя бы один чистенький и незамаранный в те годы.

Вплоть до начала нового тысячелетия Аркадий Евграфович вполне успешно продвигался по служебной лестнице. Уж он-то разбирался в мебели, знал, что к чему, а между прочим, лестница – это та же мебель, скажем, если понадобиться снять книгу с верхней полки стеллажа в своей квартире. Увы, на книги почти не оставалось времени, поскольку от заведующего секцией по продаже дефицитных стенок до поста генерального директора в акционерном обществе – дистанция огромного размера, и все силы приходилось тратить лишь на то, чтобы до финиша добраться самым первым.

Впрочем, о завершении карьеры рановато было размышлять, однако со временем Федюкин понял, что в этом бизнесе достиг своего предела. Отчасти именно поэтому и решил приобрести профессию юриста, хотя и в прежней должности гендиректора знание основ юриспруденции ему не помешало бы. Тогда, во время учёбы на заочном факультете он и познакомился с Тамарой.

Как позже выяснилось, его новой подруге отчаянно не повезло. Выйти за сына первого секретаря горкома партии мечтала любая девушка из номенклатурной тусовки районного масштаба. Однако после того как славные времена неожиданно закончились, муж с горя запил, потом бывшего первого секретаря не стало, и вскоре супруги разошлись. Осталась на руках дочь, и нужно было искать нового спутника жизни, более покладистого и перспективного.

Федюкин, что называется, сделал стойку сразу, как только удалось узнать, что Тамара приходится дочерью главному местному налоговику. Ему ли при его опыте общения с «братками» и налоговой инспекцией не знать, какие возможности это могло сулить. Прежде приходилось подкармливать инспекторов, поскольку даже за совет, как обойти закон, чтобы минимизировать налоги, – даже за такую малость приходилось рассчитываться пачками «зелёных». Похоже, там был свой чёткий прейскурант – с кого и сколько брать, само собой, в зависимости от доходов. Наверняка кто-то из налоговиков озолотился на его подачках, так почему бы и самому теперь тоже не попробовать?

Дело оставалось за малым – сначала развестись с прежней женой, потом жениться на Тамаре, а в качестве свадебного подарка получить должность заместителя при тесте. Тут следует признать, что отец Тамары тоже был не лыком шит – если бы не увидел в женихе задатки солидного руководителя, вряд ли бы его к себе приблизил. Так ведь ещё в Краснодаре про Аркашу было сказано: ну до чего смышлёный парень!

Кстати, о мыслях, которые время от времени возникают в голове. Первая мысль, посетившая Аркашу после того как он узнал о том, что за малопривлекательной фамилией его сокурсницы по юрфаку скрывается урождённая Дубкова – это была даже не мысль, а междометие, вырвавшееся изо рта прямо во время лекции в университете. Ну просто «Ах!» и больше ничего. По счастью, лектор не услышал либо же принял возглас восхищения на свой счёт. Федюкин же сразу после лекции забрался в Интернет, чтобы уж наверняка узнать о будущем «папаше». Тут-то и открылась ему тайна «Дворянского гнезда», а вместе с ней словно бы зажглись посадочные огни столичного аэродрома.

Глава 3. Дворянское гнездо

Так вот, немного о «гнезде». За несколько лет до того, как Федюкин оказался на юрфаке, Василий Степанович Дубков почувствовал какое-то неудобство в организме – он понял, что сдаёт. Вроде бы не старый ещё, однако вся эта реформаторская суета и безалаберность до того достали, что временами просто не хватало сил – нужно было прилечь и отдохнуть. Можно, конечно, полежать и на диване в собственной квартире, однако хотелось устроиться где-нибудь подальше от городских забот, от шумных улиц и неулыбчивых сограждан. Понятно, что не с чего им было улыбаться, но и глазеть на эти вечно недовольные, обиженные лица через стекло автомобиля даже в выходной день – это занятие крайне утомляло. Тогда-то и явилась ему благостная мысль – построить где-нибудь среди полей и лесов что-то вроде дачного кооператива, но исключительно и только для «своих». Так чтобы даже чужая мышь на территорию не проскочила! В итоге образовался коллектив: два физика, кое-кто из мэрии, вроде бы один со связями в КГБ, парочка банкиров, некий оборотистый бизнесмен, которого в итоге избрали председателем, ну и он сам, налоговик Дубков. Надо признать, что собралась вполне приличная компания, да и место для того, чтобы хоть изредка отдохнуть душой, подобрали редкое по красоте. Всё было честь по чести – берёзовая роща, цветущие луга и дивное озеро неподалёку. Хотели назвать кооператив по общему согласию – «Дворянская усадьба». Правда, даже остатков какой-нибудь усадьбы там не наблюдалось, однако старожилы поговаривали, что была – до тех самых пор, пока её крестьяне не спалили в тот самый год, когда вся эта заварушка только началась. Возможно, именно поэтому название не прижилось, и вскоре кооператив переименовали в «Дворянское гнездо».

Понятно, что вряд ли из этой затеи что-то получилось бы, если бы не связи Василия Степановича по прежней службе, когда пришлось курировать сельское хозяйство. Конечно, не обошлось и без поддержки мэрии. Собственно говоря, человек из мэрии и сыграл решающую роль в становлении дачного кооператива. И что немаловажно, в главной роли и остался, вот только роль эта со временем приобрела совершенно новые черты, о чём никто в те годы даже не догадывался.

Текущие задачи по управлению кооперативом решал тот самый оборотистый делец – некто Снетков. Были у него с мэрией какие-то общие дела, поэтому никто не удивился тому, что он оказался в их компании. В те годы процветал бартерный обмен – да просто потому, что других вариантов тогда не было. Валюты кот наплакал, а людей надо было накормить, согреть, платить пенсии, ну и какую-то зарплату. Вот и приходилось проворачивать не вполне легальные сделки, если оценивать их с нынешних позиций, и даже закрывать глаза на некоторые сопутствующие этим сделкам обстоятельства. К Снеткову до поры никто претензий не имел, поскольку после развала КГБ и деградации правоохранительной системы не было никакой возможности разобраться, кто есть кто, какие у него связи, с кем в одной камере сидел. Это уже потом оставалось только схватиться за голову, рвать на себе волосы или посыпать их пеплом, сожалея о сомнительных знакомствах. Ну а тогда главная, определяющая мысль была одна: обеспечить функционирование экономики. Худо ли бедно, но это удалось. Если же кто-то оказался прошлыми связями слегка запачкан, так это ничего – бог простит, а общественность об этом не узнает.

Да что говорить, в те годы никто из них не мог предположить, что совладелец компании, осуществлявшей бартерные сделки, и заодно хозяин фирмы, которой поручили охранять «Дворянское гнездо» – это не кто иной, как известный криминальный авторитет, из тех самых «братков», которые подмяли под себя чуть ли не весь частный бизнес в городе. Уже гораздо позже, когда всё это быльём поросло, Дубков не раз приставал к Петрушину с вопросом:

– Что же ты не доглядел? Как же позволил замараться?

И неизменно получал ответ от главного чекиста:

– А что я мог сделать? Спецслужбы словно нарочно развалили. Ну чтобы легче было нарушать закон. А из «ментовки» на все запросы о фигуранте отвечали, что чист, в противозаконных акциях не замечен.

На том разговор и завершался.

Да уж, в те годы много чего начудили. Теперь только остаётся оправдываться и краснеть, глядя в зеркало на собственное отражение. Ну что поделаешь – вовремя не разобрались, с кем дело приходится иметь. Так что, за это сразу ставить к стенке? Многие на этом компромате пытались заработать капитал. Кое-кому зубы обломали, только ведь рот всем не закроешь.

Вот и Аркадий с вопросами стал приставать. У Дубкова даже возникло подозрение, что всё это он неспроста.

– И не думай! Выкинь из головы!

– Да что вы, Василь Степаныч! Я только так, из праздного любопытства.

– Будто я тебя не знаю… – Дубков с явным недоверием посмотрел на зятя. – Честно тебе скажу, всё эта история не стоит выеденного яйца.

– А что же комиссия этой, как её… Танеевой?

– Тут всё просто. У них заказ: отстранить бывшего гэбэшника от власти, подрезать ему крылья, чтобы больше не взлетел. А всё остальное от лукавого.

– Но были же у него связи с местными «братками».

– Какие связи?! Что ты тут несёшь? Будто сам не знаешь, что в те годы любое доходное предприятие имело свою «крышу». А уж когда речь зашла о бартерных поставках, как можно обойтись без них?

– Так всё же было?

– Было, но совсем не так. Даже сейчас, когда у спецслужб огромные возможности, требуется немало времени, чтобы понять, кто на самом деле владеет фирмой. Ну а тогда… Неужто всё забыл? Продовольствие распределяли по талонам, и никого не волновало, кто приложил руку к тому, чтобы продукты появились на прилавках. Да как у тебя язык поворачивается нас в этом обвинять?

– Василь Степаныч! У меня и в мыслях не было!

– А тогда молчи и не суйся туда, куда не следует.

– Я ведь спросил только потому, что неизвестно ещё, как всё дальше сложится. Мне думается, что на крайний случай не помешало бы иметь в загашнике какой-нибудь компромат. А то ведь никаких гарантий даже на ближайшее будущее…

– Ты, зятюшка, со мной дружи. Вот это тебе самая надёжная гарантия. Надежнее, чем счёт в швейцарском банке, – Дубкову эти расспросы стали уже надоедать, и он, как мог, старался вразумить Федюкина. – Пойми, садовая ты голова, что нет ничего надёжнее крепкой дружбы. Вот посмотри, скажем, на Жору Барчука. В начале 90-х всего-то замдиректора с нищенской зарплатой. Торговлей компьютерами подрабатывал – это ж смехота! Ну а сейчас – банкир, владелец фирмы, медиа-магнат, ворочает миллиардами. Я уж не говорю о том, что стал почётным консулом этого, как его… Тринидада и Тобаго. И всё благодаря той самой дружбе.

– Это с чего же ему так подфартило?

– А потому что знал, с кем стоило дружить. И не копил на друзей, так, на всякий случай, компромат.

– Опять вы, папаша, за своё!

– А потому что разные бывали люди. Некоторые думали, что всех хитрее. А посмотри, где они теперь? Как говорится, одних уж нет, а те где-нибудь в Испании пропивают остатки прежних капиталов, – Дубков развёл руками, словно бы говоря, что им уж не поможешь, и продолжал: – Самое главное, зятёк, запомни, что раньше карали за измену Родине, а теперь – за то, что не ценили дружбу.

Надо признать, весьма полезный, познавательный получился разговор. Однако если тесть решил, что смог переубедить, он явно ошибался. Единственная мысль, которая вертелась теперь в мозгу Федюкина – никак нельзя все гарантии класть в один мешок. Да, кровь из носа, надо подружиться с этим Барчуком. Эх, хорошо бы развернуться так, как он! А для больших дел тесть, увы, в дружбаны не годится – и староват, да и масштаб не тот. Кто знает, что может с ним случиться, человек-то пожилой…

Знал бы Федюкин, какие унижения пришлось Барчуку перенести в начале его долгого пути к успеху, не один бы раз призадумался. Одно дело протирать штаны на лекциях в торговом институте, и совсем другое – грызть, что называется, гранит науки, насилуя мозги, что-то там изобретать, делать головоломные расчёты, а в результате через десять лет напряжённого труда получить всего лишь должность замдиректора академического института. О зарплате тут смешно даже рассуждать, поскольку все знают, где была в начале 90-х прежняя советская наука. Впрочем, не намного лучше обстоит дело и сейчас.