Серебряная Роза. Сборник рассказов

Я ухожу. Ухожу, потому что последнюю, девятую смерть, нужно встретить достойно, что бы там ни было, и как бы она не произошла. Помню, ты как-то читал про викингов, у которых считалось, что в рай попадают только те, что погиб в бою. Достойная вера, она мне больше нравится, чем та, что у твоей мамы. Но у котов есть свое поверье.

Каждый, даже самый захудалый кот верит, что если в момент смерти никого рядом нет, а жизнь была прожита достойно (как у меня), то мы, коты, в награду за такую жизнь получаем броню и крылья. Одев эти броню и крылья, даже самый старый кот превращается в молодого и красивого дракона. Возможно, ты читал о них в сказках. Именно от гордых драконов мы ведем свой род, и в них мы превращаемся, прожив на земле девять кошачьих жизней. Поэтому, когда я уйду, не плачь, друг, мне и самому тяжело. Но драконы, как известно, умеют летать и гоняют тучи по небу, чтобы шли дожди. А в свое свободное время я буду прилетать к тебе, и именно над тобой буду разгонять тучи. Ты увидишь солнышко и улыбнешься. Поэтому, хоть я и ухожу, не плачь! И найди своему котенку такого же друга, каким был я для тебя.

Прощай. Твой Барсик. Мур.

***

Всё стало светлым

Иннокентий Давыдович задумчиво курил, глядя в окно. Шел дождик, даже не шел, моросил, мерзко шлепая по асфальту то тут, то там. Периодически мимо окна проезжала машина, противно шипя шинами по мокрой дороге. Вороны противно каркали на противных кошек. Все было противно. Все осточертело.

В дверь противно постучались.

– Иннокентий Давыдович, у нас компьютер сломался!

– Ты с ума сошел? Такими вещами Димка занимается! Или опять проспал? Так ему еще пени накрутят…

– Здесь Димка, Димка сам в шоке… компьютер в порядке! – хрипло пробурчал Димка из-за двери, – тут видимо сервак полетел. Который ГБС.

– Тот самый? – уточнил Иннокентий Давыдович.

– Больше некому. Или я чего-то не знаю.

– Ба! – проблеял начальник регистрационного бюро. Такого еще не было. И случилось же, аж противно… хотя нет, почему-то именно это было даже интересно.

Главный Банковский Сервер, в простонародье гэбээска, хранил информацию обо всех и вся. Сначала он был частным проектом, но со временем стал государственным. Иннокентий Давыдович даже представить себе не мог, что со всей его охраной, со всем его штатом программистов, техников, секьюрити и инженеров, с резервными системами питания и хранения информации, с невзламываемой системой защиты, ГБС в принципе не был способен сломаться. Даже представить себе такое было верхом кощунства. А как бы было хорошо!

– А что именно не так?

– Посмотрите сами, может хоть эффект присутствия сработает, – пожал плечами сисадмин и пошаркал кроссовками в кабинет. Начальник регистрационного стола пошел за ним. В углу комнаты сидели бледные родители и, широко вытаращив глаза на Иннокентия Давыдовича, крепко обнимали голубой сверток.

– Так-с, с чем пожаловали? – машинально протянул Иннокентий самым противным голосом, на какой был способен.

– Нам бы свидетельство на ребенка получить. Все честь по чести, зарегистрировали, родили, здоров…

– Свидетельство – не проблема, взнос зарегистрировали?

– И даже внесли уже!

– И налог?

– Мы все сделали, вы посмотрите по компьютеру. Осталось только получить бумажку!

– Какие сознательные! – одобрительно прокряхтел Иннокентий Давыдович, и строго посмотрел на Димку с Никитосом, мявшихся в углу. Заполнив пароль, дав системе распознать отпечаток пальцев обеих рук и сдав образец крови, он с первого раза вошел в систему. Потом снова посмотрел на подчиненных, но те так и стояли с выжидающим видом. Значит, рано радоваться. Иннокентий Давыдович, не спеша, дабы не ошибиться, ввел индивидуальные налоговые и индивидуальные межбанковские номера обоих родителей, нашел ссылку на действительно зарегистрированного по всем правилам младенца, прошел по ссылке достаточно быстро и охнул, молниеносно покосившись как на Димку с Никитосом, так и на посетителей с искренним недоумением.

А что, если вправду, ГБС полетел? О… Иннокентий Давыдович на всякий случай ввел свои ИНН и ИМБН, потом своей жены, потом Димкин, ибо Димка был настолько особым случаем, что его номера начальник помнил наизусть. Нет, вроде все в порядке. Он снова ввел данные ребенка. Казалось, все работало, но поверить в это было просто невозможно.

– Товарищи, извините, у нас небольшая техническая проблема, не могли бы вы подождать снаружи?

– Вы, наверное, удивлены, что за малышом ничего не числится? Это не ошибка. Все в порядке.

– То есть? – Иннокентий с ужасом осознал, что голос его подвел.

– То есть этот малыш никому ничего не должен.

– Так не бывает…

– И все же вот оно перед вами. Этот ребенок будет пользоваться всеми благами, которые остались у нас в стране и в этом мире и не будет ничего отрабатывать.

– Но, что же он будет делать?

– Что захочет.

– Димка, Никита, брысь!

Начальник регистрационного стола почувствовал, как по спине бегут мурашки, а горло предательски сохнет. Мужчина улыбался уже как хозяин положения, хотя его собственный кредит тянул лет на пятнадцать БЕЗ наращиваний, а уж когда нарастят да добавят, благо всегда есть за что. Такая уж у банков работа. Не веря своим ушам, начальник регистрационного стола перепроверил по другой базе. Официально он не имел в нее доступа, но сват подсобил. Да, неделю назад все долги по кредитам были погашены.

– Но кто мог на такое решиться?! – он сам не заметил, как произнес это вслух.

– Я. И жена. И наши друзья.

– За… зачем?

– Чтобы он был рожден свободным. Чтобы с самого момента рождения он никому не был ничего обязан.

– Вот ведь…

Иннокентий Давыдович открыл окно так, чтобы на малыша не дуло, и закурил. Благо, сигареты были не в кредит, сигареты приравнивались к пище и покупались из неприкасаемой части зарплаты, необходимой гражданам на ежедневные потребности. Молодой отец подошел и встал рядом.

– Знаете, гражданин начальник, а ведь когда-то все люди были свободными, и все сначала зарабатывали, а потом покупали. Каждый был волен путешествовать и делать, что хотел, выбирать, кем быть…

– Знаете, гражданин, а еще ранее был крепостной строй, и что? – пробурчал Иннокентий Давыдович, хотя и был согласен с мужчиной.

– И, тем не менее, мы не нарушаем закон. Этот ребенок родился свободным. Впервые за сто лет. Неужели это для вас ничего не значит?

– Значит, еще как значит. Значит, что грядет социальная нестабильность. Это же чистой воды бунт! Мы тут стараемся для вашего же блага, чтобы поумерить ваши аппетиты. Приставы изо всех сил следят, чтобы долги погашались. У людей появился смысл жизни. У нас нет лишних денег на всякую ерунду. Люди перестали воевать, не травят душу заморскими странами, все наконец-то трудятся не покладая рук. Мы даже работу не меняем, потому что это грозит пенями по кредитам. Если нам что-то нравится – мы поистине это ценим, потому что после покупки еще года три как минимум это отрабатываем… – начал было говорить Иннокентий Давыдович, но на полуслове сдулся. Не звучало. Даже он сам почему-то вдруг перестал в это верить. А вот если бы кто выплатил его врожденные кредиты, доставшиеся от родителей, бабушек, дедушек… – Вы мне лучше вот что скажите: сейчас это весело, рожденный свободным, а вы не думали, что потом ребенку будет тяжело? Его же заклюют, заставят брать кредиты!

– Понимаем, – улыбнулся мужчина и с любовью посмотрел на жену с сыном, – но у нас много единомышленников. Сейчас мы собирали несколько лет и по копейкам, отказывая себе во всем, мы выбирали ребенка, у которого меньше всего врожденных кредитов, и выбрали его. Мы будем оплачивать его расходы, пока он не станет сам зарабатывать деньги. И все будут должны ему, а не наоборот. Он будет первым, кто сможет накопить деньги и выкупить еще какого-нибудь малыша. А потом свободных от кредитов и ипотек детей станет много. Возможно, мы даже доживем до того момента, когда они освободят и нас с вами.

– Если ваш первый, конечно, доживет до своей первой зарплаты… – пробурчал Иннокентий, памятуя о последних веяниях теорий заговоров.

– Доживет! – уверенно сказала молодая мать, – мы позаботимся. Вы просто переживаете, потому что он первый. Скоро их будет много.

– Да я, собственно, не переживаю… – сказал Иннокентий Давыдович, чувствуя как внизу живота просыпается давно забытое, неподобающее мужчине его возраста желание нахулиганить, пойти, наконец, против системы, – я просто хотел быть уверен. Вот вам свидетельство. Поздравляю с первым свободным ребенком!

Иннокентий Давыдович задумчиво курил, глядя в окно. Молодые родители радостно ускакали прочь от регистрационного стола, весело щебеча и хихикая. Шел дождик, даже не шел, моросил, жизнерадостно шлепая по асфальту то тут, то там. Периодически мимо окна проезжала машина, игриво шипя шинами по мокрой дороге. Вороны задорно каркали на свободно бродящих кошек. Все стало как-то иначе. Все стало светлым.

***

День расколдованных принцев

– Сегодня!!! Юбилейный!!! Двадцать восьмой!!! День расколдованных принцев!!! – надрывался глашатай с трибуны.

– Интересно, с каких пор 28 – юбилейное число? – проворчала принцесса Аннет.

– А у него каждый год юбилейный, – хмуро пояснила принцесса Джиджи, младшая из дочек достопочтенного короля Гренуйя, как раз 28 лет назад расколдованного тогда еще принцессой, а нынче королевой Альбиной. По этой причине от присутствия на церемонии ее не могло спасти даже срочное заболевание: родители свято чтили этот праздник. Остальным принцессам периодически удавалось откосить. Джиджи могло спасти только замужество, ибо расколдовывающая принцесса должна быть невинна.

– Как же хорошо, что я родился мальчиком! – осклабился Пит, младший из детей и единственный сын короля Гренуйя.

– Цыц, мелкотень! – зашипела гувернантка, – мне ничего не слышно!

– Я скажу маме, что ты нам грубишь! – заныл принц Пит.

– А я только рада буду перейти на менее нервную работу – не осталась в долгу гувернантка. На самом деле это были только слова. Королевские дети уже успели к ней привыкнуть и признать, что она гораздо лучше, чем три предыдущих няни, а потому предпочитали не рисковать повторно нарваться на кого-то вроде Фройляйн Майнкамф (на имени сие воспоминание следует безжалостно оборвать дабы вконец не испортить и без того безрадостный праздник).

Тем временем глашатай продолжал отрабатывать свою горсть золотых монет:

– Дамы и господа, мадам и месье, пани и панове и прочие здесь присутствующие! Поприветствуйте наших героев! Они одни не побоялись долгих дорог, не отступились ни перед горами, ни перед лесами, ни перед болотами, не ужаснулись возможному гневу могущественных заморских колдунов! Они целый год искали, и они нашли тех несчастных, пострадавших от злых сил! Поприветствуйте! Всмотритесь в их ясные очи! Запомните их лица. Благодаря им сегодня может произойти очередное чудо и очередной принц не только вернет себе свой истинный облик, но и обретет любовь на всю жизнь!!!

«Герои», одетые кто как по принципу «лишь бы без пятен», лениво вскарабкались на трибуну. По толпе прошел восхищенный шепоток, несколько человек ахнули, а несколько девушек умудрились потерять сознание. Довольный произведенным эффектом, глашатай принялся расхваливать героев дня. Похвала была тем возвышеннее, чем больше монет успел ссыпать тот или иной герой в карман глашатая перед началом представления. После слов глашатая каждый в глазах толпы сам превращался едва ли не в принца.

– Вот она, истинная уличная магия… – пробормотал сухопарый старик с длинными усами, – а я зачем-то принцев превращаю в лягушек… по сравнению с ним я сущий дилетант. Он таких боровов превращает в принцев…

– Вы – настоящий колдун? – подскочила к нему Джиджи, – правда-правда? А зачем вы пришли? А вы будете портить праздник? Серьезно? А можете сделать это пораньше? Я никому-никому не скажу!!!

– И я не скажу, честное принцессное! – поддержала подругу Аннет.

– С чего это мне все портить! – возмутился старик, – мне, может, тоже интересно, кто этим олухам достанется!

– Фи! Да вы, наверное, даже не колдун! – наморщила носик Джиджи.

– Не отмажешься, не отмажешься, лягушиной слизью измажешься! – весело пропел принц Пит и спрятался за объемными юбками гувернантки. Джиджи злобно засопела. В голове у нее зрел план.

Глашатай перестал расхваливать добытчиков лягушек – представителей самой почетной профессии в королевстве, и начал представлять принцесс. Герои были ненадолго забыты, впрочем, это с лихвой компенсируется вечером в трактире, когда все официантки вдруг вспомнят, кто именно не побоялся колдунов. К описаниям принцесс толпа отнеслась поспокойнее – все-таки не впервой они слышали об их добродетелях. У Джиджи от этих распинаний откровенно вяли уши, и она, не зная как себя развлечь, стала незаметно кидать мелкие камушки в усатого старика. Через несколько минут старик не выдержал и обернулся.

– Ваше высочество, я вынужден попросить вас вести себя сдержаннее! Я стараюсь смотреть представление! – В пронзительно бирюзовых глазах старца плескалась ярость.

– А собственно, что такого? Вы же не хотите сорвать праздник!

– Уговорила – ухмыльнулся старик, – срываю. Отныне ты примешь внешний вид того, кого первого поцелуешь сегодня!

Старик сверкнул глазами и криво, однобоко улыбнулся. Сделав вид, что ее это не волнует, Джиджи переключилась на брата.

– Что лыбишься, мелкий?

– Леди так не разговаривают! – парировал Пит, – Я все папе расскажу!

– Ничего ты не расскажешь! Я подтвержу, что ты врушка мелкий! – пришла на помощь подруге принцесса Аннет. Глашатай подходил к концу описания принцесс и их благодетелей, немалое место среди которых занимала отеческая казна и богатство страны.

– Он не врушка, он трусишка! Радуется, что не родился девочкой! – с деланным безразличием припечатала Джиджи, – сам боится до смерти лягушку поцеловать!

Пит ненавидяще уставился на сестру, понимая, что пути назад нет.

– А теперь, внимание, дамы и господа! Затаите дыхание, потому что настал момент, ради которого мы все сегодня собрались! Торжественный вынос заколдованной лягушки! По сложившейся традиции первыми лягушку целуют дочки доброго короля Гренуя, дальнейшая очередность зависит от возраста принцесс! Расступитесь, лягушка шествует на трибуну! Ура, дамы и господа! Ура!!!

Толпа зачарованно вздохнула и вытянула головы, стараясь разглядеть виновницу торжества. Лягушка, осознавая торжественность момента, сидела на атласной подушке, гордо подняв мордашку. Принцессы выстроились в порядке очередности. По традиции, на принцессах должно было быть одето их лучшее платье и полупрозрачная фата, дабы подчеркнуть их невинность и готовность к браку. Впрочем, фата должна быть в меру прозрачной, дабы никто не усомнился, что принцесса попыталась поцеловать принца.

– Лягушка на месте, принцессы тоже! – выкрикнул глашатай, – но погодите, я не вижу принцессы Джиджи! Я готов поклясться, что она только что была тут! Пока что я вам напомню процедуру! Так как на каждого принца имеется своя определенная принцесса, с которой он будет жить долго и счастливо, мы не можем заранее знать, какая из принцесс ему нужна. Таким образом, к целованию лягушки приглашаются все принцессы, потому что на одной из них лягушка превратится в прекрасного принца, и они будут жить долго и счастливо! (умиленный вздох толпы). Если лягушка не превратится в принца, ее оставляют на следующий год, на тот случай, если приедет та принцесса, которая его еще не целовала (протестующий против подобной несправедливости вой толпы, жаждущей превращения непременно в этом году). Впрочем, вот и она, принцесса Джиджи! (бурные аплодисменты и ликование).

Принцесса Джиджи, как-то неуклюже и ссутулившись, проследовала на свое место, гордо задрав нос под фатой. В общей суматохе никто не обратил внимания, что принцессе явно неуютно в своем наряде и фате. Увы, все с увлечением наблюдали за старшей из принцесс. Вот она прошла на трибуну, вот она приподняла фату, вот толпа затаила дыхание, и… лягушка так и осталась лягушкой. Толпа разочарованно взвыла, но тут же разочарование сменилось радостью по поводу того, что на трибуну поднялась вторая сестра. Снова затаенное дыхание и снова разочарованные вздохи, потом еще раз, и наконец, все увидели, как идет на трибуну Джиджи. Строевым шагом она поднялась на трибуну, немного постояла, потом, словно решившись, молниеносно подняла фату и клюнула мордочку лягушки. Затаить дыхание толпа попросту не успела.

Трибуну завалило дымом, который местами освещался молниями. Когда дым рассеялся, толпа замерла от удивления. Первой, как ни странно, закричала Джиджи. Она рванула подальше с трибуны, срывая с головы фату, и только тут все увидели, что на самом деле это был принц Пит. А на трибуне… томно потягивалась миниатюрная рыжая девчушка в зеленом платьице.

– Э… это поразительно! – первым опомнился глашатай, – детская шалость сыграла роковую роль в чуде и впервые была расколдована именно принцесса. Пожалуй, это заставит нас всех пересмотреть наше отношение к подбору лягушек и как минимум научиться определять их половую принадлежность…

На фоне всеобщего замешательства Джиджи хохотала от души. Мало того, что она обвела вокруг пальца старика-колдуна, она еще и умудрилась «подставить» брата, да так, что тот не только опозорился на весь город, но и вынужден будет жениться. Глашатай что-то лепетал, успокаивая толпу. Расколдованную принцессу пригласили погостить во дворце. Принц Пит взял себя в руки и лишь изредка сердито косился на хохочущую сестру.

– Я выиграла! – ликовала Джиджи, – сегодня я больше никого не поцелую, кроме своих родителей перед сном! Никаких лягушек!!

– Что ж, значит, пришло время настоящей магии! – пожал плечами старик и исчез.

– Я ВАС ПОЗДРАВЛЯЮ!!! Юбилейный двадцать восьмой праздник расколдованных принцев состоялся! Господи, он был неожиданным, он был фееричным, он был незабываемым! Сегодня была расколдована принцесса Люси! Гонцы уже были направлены к счастливым родителям, Принцесса согласилась пожить во дворце до их приезда и познакомиться поближе с принцем Питом, еда и напитки для черни уже отгружены на телегах у стен дворца, а для знати сегодня ночью будет устроен праздничный бал в честь дня расколдованных принцев… или, принцесс!.. Но что я вижу? Не расходитесь, праздник получил неожиданное продолжение! Буквально только что на моих глазах прямо на трибуну забралась еще одна лягушка! Судя по поведению… подтвердите мне… Да! Ловцы заколдованных лягушек подтверждают, а их опыту можно верить, что она заколдована! Слово королевскому врачу? Это ОН! Нам все-таки может повезти расколдовать даже принца! Ура! Ура!!!

Толпа ликовала так, будто кроме ликования ничего и делать то не умела. Принцесс снова выстроили в ряд, и теперь уже гувернантка лично удостоверилась, что Джиджи на месте. Садисты. За что они так… Джиджи хмуро оглядела присутствующих. Хорошо, что эмоции фата скрывает. Не зря она на дух не переносила этот праздник. «Ты примешь внешний вид того, кого первого поцелуешь сегодня». Сестры гадают, как он будет выглядеть и кому достанется. Отец с матерью ласково смотрят друг на друга и подбадривающе улыбаются Джиджи.

Наивные. Будто, это так просто, раз и облагодетельствовал всех несчастных! Девочка ощутила, как в ней закипает ярость от чувства бессилия. Только бы его расколдовала одна из сестер! Господи, я буду молиться каждое утро и больше не стану вместо молитвы напевать про себя шутливые стишки. Я больше не буду подначивать брата, и больше не буду издеваться над костюмами посудомоек!

Господи… нет. Главное – сделать первый шаг, и каждый шаг делается как первый. Интересно, Питу было также тяжело? Хотя от него-то требовалось только коснуться лягушки и ничего бы не произошло… И откуда она взялась? Лягушки же не было, не было!!!

Джиджи беспомощно обвела взглядом толпу (какие же они все тупые!) и уставилась на лягушку. Лягушка была странная и имела бирюзовые глаза. Пронзительно бирюзовые. Тени на ее мордочке создавали впечатление, что у лягушки выросли длинные усы.

– Джиджи! Давай! – шептала безликая и жестокая толпа.

Лягушка посмотрела на Джиджи и криво, однобоко усмехнулась,а потом из-под лапки лягушки выкатился в сторону девочки маленькийкусок гравия. Этого было достаточно, чтобы узнать, КТО был лягушкой. «Ты примешь внешний вид того, кого первого поцелуешь сегодня». А толпа все подбадривала. Толпа жаждала чуда. Будет вам чудо.

– Пропадать, так с песней, – пробормотала Джиджи, поднимая фату. Послав воздушный поцелуй родителям и лучезарно улыбнувшись толпе, девочка молниеносно нагнулась.

***

Если завтра конец света

– Димка, ты куда носки шерстяные положил?

– В чемодане с патронами, ма! Под пакетом с помидорами.

– Дурак ты, Димка, а если протечет? Где я вам их сушить буду?

– Не кипятись, Свет, дед утверждает, что его самогонный аппарат может работать как очиститель и производить дистиллированную воду.

– Как, вы и это спиральное уродство с собой тащите? Оно же уйму места занимает! Куда я косметику класть буду?

– Между спиралями, мамуль.

– Леночка, ты уже вернулась? А это кто с тобой?

– Мама, папа, это Вова. Они бункер по соседству выкопали, теперь уже начали копать лаз к нам.

– Да вы что! А у вас электродрель есть?

– Э… Есть, Светлана Николаевна.

– Ну, тогда все в порядке, копайте лаз. Скажу по секрету, мой Славик на той неделе дрель сломал, а починить уже некогда. Ох, как же не вовремя, ну хоть бы после Нового года, что ли…

– Светлана! С предсказаниями не шутят! Это сами Майя предсказали!

– Вы правы, мама, а Нострадамус подтвердил. Кстати, вы огурцы уже сгрузили вниз?

– Я сгрузил, ма, а еще отнес крупы и шампанское.

– Димочка, где ты нашел шампанское? Я думала, все уже с полок смели…

– Мам, пап, новости!

Люди сгрудились у плазменного ультратонкого телевизора. Кадры сменялись, показывая хаос, происходящий по всей планете.

– Толпы демонстрантов вышли на улицы Парижа. Преимущественно, это студенты, – тараторил журналист, – Лондонская фондовая биржа забаррикадировалась изнутри и утверждает, что торги не прекратятся. Отметим, что в последние несколько дней наблюдается резкий рост стоимости акций сельскохозяйственных компаний. Лидер партии оппозиции Целлюлитовский объявил, что конца света можно избежать, если найти идеальную девушку и засунуть ее в египетскую пирамиду чтобы она лучом света из своего рту остановила разрушения. Партия власти ответила, что это плагиат. Впрочем, идеальную девушку есть из кого выбирать. В американском штате Висконсин проходят массовые демонстрации под лозунгом «Не умри девственником». Власти Голландии официально поддержали акцию, дополнив от себя словами «Курнем напоследок!»…

– Кстати, о Висконсине, Во-о-ов, ты в аптеку не забыл заехать?

– Взял я тебе контрацепцию, две коробки, больше не было.

– Ох, молодежь, нет, чтоб о душе подумать, вам подавай как в Висконсине.… Все праздники проспите так!

Резкий взрыв на улице сотряс стены квартиры.

– Что, уже началось? Владимир, глянь в окно…

– Нет, Светлана Николаевна, это, видать, дяде Толе копать надоело – он динамитную шашку и сунул в стену.

– Точно, мам, вон дед из нашего бункера вылезает весь в земле, вроде ругается.

– Зато теперь связь есть!

– Папа! Ты, кстати, телефон туда обещал протянуть и телевизор.

– Мы вчера с Толей и тянули. Даже придумали, как защитить от всяких напастей…

– Одеяла уже там? У кого пакет с паспортами?

– Там все, так вот, мы подумали, что провод надо как-то спрятать…

– Светлана Николаевна, Лена просила карты захватить.

– Будто мы там в дурака резаться будем! Я же просила кастрюлю вниз захватить! Ну как же без кастрюли!

– Вы слушаете, или нет? Мы провод в туник просунули. Я специально под ним бункер планировал, теперь проводу не страшны дикие звери! О, Толя, здорово, орел!

– Слав, я там к вам проход сделал, у вас простынки не найдется занавесить его?

– Конечно, Славочка, держите!

– Ма! Время уже! Обращение президента пропустим.

– Ой, батюшки! Лен, скажи Вове, пусть вот ту коробку берет – там набор сковородок. Слава, не забудь окна закрыть, все-таки, я не знаю, когда мы вернемся. Папа, ну, сдался вам этот бортжурнал, вы не Нестор, чтобы летописи писать!

– Потомкам пригодится!

– Деда, ты тогда лучше сразу на камне выбивай – будет второй камень розетты.

– Все на месте? Никого наверху не оставили? Я закрываю люк!