Души, разделенные телами

Астилирон поднялся с табурета и подступил вплотную к государю.

– Старый ты лис! – задрав подбородок, воскликнул он. – Решил меня «завербовать»?

– А если и так? – выпятив грудь и заложив руки за спину, тихо произнес Вирас, лукаво глядя на отшельника. – Я же твой император. Неужели не подчинишься?

– Вот что я сделаю. Поищу-ка более тихое местечко… в соседнем государстве, – съехидничал Астилирон.

– Изменник, предатель, как смеешь мне в лицо такое говорить? – всерьез возмутился император.

– Не пыли, – положив руку на царственное плечо, печально улыбнулся отшельник, – ты же знаешь, я давно уже не брал учеников. Я и раньше-то был не сахар, а теперь и вовсе остервенел с годами.

– Друг, я знаю, что очень давно ты разочаровался в учениках, но ведь есть на свете достойные люди. Не ты ли говорил, что твои знания и опыт не должны быть похоронены вместе с тобой? Ты хотел, чтобы они послужили миру и благополучию народа.

– Я ошибался, – отрезал отшельник. – В этом мире нет никого, кто был бы достоин этих знаний.

– Возможно, мой внук Ириган и есть тот единственный достойный человек.

Астилирон кинул взгляд исподлобья и отвернулся.

Император терпеливо обошел его кругом. Вновь заглянул в глубокие, черные как ночь глаза отшельника.

– Во имя нашей дружбы обещай, что обучишь наследника Арназийской империи своему искусству.

– Только если он будет того достоин.

– Спасибо, мой друг! Арназийская империя обязательно взрастит достойного наследника, который сможет стать твоим учеником. Да, кстати, завтра я устраиваю пиршество в честь его рождения. Приходи, хватит тебе прятаться в этом дремучем лесу.

– Вирас, я уже говорил тебе много раз, что больше никогда не переступлю порог дворца.

– Но дворец уже не тот, что раньше. В нем царят покой, любовь и благополучие.

– Роскошь возбуждает желание иметь еще больше, и хоть сейчас в твоем дворце покой, это продлится недолго. Привыкая жить в богатстве, человек забывает свою природу, перестает ценить мир и его живую красоту. Нет, друг, такое место не для меня. Твой дворец давно заволокли туманы безнадежности. Они становятся гуще день ото дня. Они вскоре поглотят тебя и всю твою семью.

– О чем это ты? Я не понимаю. Уже долгие годы народ процветает, а моя дочь получила в мужья лучшего из лучших. Я доверяю ему как самому себе.

– Проблема не в Кришатре, его разум чист. Проблема в твоей дочери.

– Милантри?!

– Да, друг.

– Не может такого быть! Моя дочь хоть и была своевольна и непокорна, но замужество пошло ей на пользу. Она нежная, любящая жена и мать. Как ты можешь такое говорить!

– Ее разум поглощен лишь мыслями о любви и о собственном счастье. У нее нет стремления приносить благо народу. А ведь она императрица, это ее долг. Она беспечна, живет в искусственном мире, созданном тобою и твоим зятем для того, чтобы оградить ее от любого дурного взгляда.

– Друг, ты преувеличиваешь. И вот что я тебе скажу: заботы о государстве – не ее дело. На то есть император.

– Пойми, невозможно прожить всю жизнь в полной безопасности, а слабый человек, столкнувшись с бедой, способен с легкостью поддаться злу, сулящему покой и неуязвимость.

– Не хочу больше это слышать! – воскликнул Вирас. – Моя дочь самая добрая и справедливая женщина на земле. Не говори больше ничего подобного. Мне пора возвращаться, друг. Если ты все же пожелаешь меня навестить, двери моего дворца всегда открыты для тебя.

Астилирон не изменил своему обету. Не переступил порог дворца даже тогда, когда родились еще две императорских внучки и даже когда сам император скончался на восьмидесятом году жизни.

Со всех уголков Арназии собрались тысячи людей, чтобы проводить в последний путь императора.

– Да, не сыскать на всем белом свете такого могущественного и справедливого правителя, – сказал торговец пряностями.

– Ты прав, – поддержал его пожилой крестьянин, – он нам всем был как родной батюшка. За сотни верст от столицы мы все чувствовали его надежную защиту. Он всегда заботился о народе.

– А ведь когда-то эту землю заливала кровь. Постоянные междоусобицы не давали народу вздохнуть спокойно, – включился в разговор молодой солдат.

– Да, благодаря ему наша страна процветает. И вы слышали, сограждане, что последним указом император повелел построить тринадцать школ для смышленой ребятни из народа, по одной на каждую провинцию?

– Надо же, и перед смертью наш батюшка о нас не забыл. Воистину, великий был правитель.

– Воистину. И великий полководец, – заметил молодой солдат.

– Кто знает, что нас теперь ждет, – пробормотал крестьянин. – Власть меняется. И порядки могут измениться.

– Генерал Кришатра – смелый воин, и он добр к народу, – сказал солдат. – Я верю, что нас и в будущем ждет процветание.

– Но все знают, что политик он неважный, – заметил стоящий рядом купец. – Он же все свое время на границе проводит.

– Возможно, императрица займется порядком в стране, – предположил молодой солдат.

– Да ведь все знают, что наша императрица, дай боги ей здоровья, поглощена лишь семейными заботами и красотой. Не до народа ей, – вздохнул купец.

Вот уже и похоронная процессия прошла, а люди все не расходились, и даже приближающиеся сумерки не сделали улицы пустыми.

Милантри сидела у склепа на мраморном полу и не отрывала глаз от стены из белого камня, словно пытаясь разглядеть на ней какой-то рисунок. Она, хоть и чувствовала себя очень одиноко, велела всем уйти. Так она наказывала себя за все хлопоты и огорчения, что причиняла отцу. За то, что была упряма и неучтива. За то, что вынуждала старика извиняться перед высокими гостями за ее дурной нрав. Но теперь уже ничего не исправишь.

Кришатра решился побеспокоить императрицу и вошел в склеп.

Он приблизился и обхватил ее ладони своими.

– Дорогая, мы оба давали клятву пред ликом бога – быть всегда вместе и поддерживать друг друга несмотря ни на что.

На щеках императрицы вспыхнул румянец. Она прижалась к груди мужа и зарыдала.

– Я подвела отца… принимала как должное его заботу и любовь… а теперь его не стало… и теперь я никогда не смогу поблагодарить…

– Нет, дорогая, ты была хорошей дочерью, и наш покойный батюшка, пусть он упокоится с миром, гордился тобой.

– Но что обо мне говорит народ? Что я недостойна своего отца. Что ничего не сделала для нашей империи. Наверное, смеются надо мной и думают, откуда у такого великого правителя такая слабовольная дочь.

– Нет, никто так не думает. Ты – символ красоты, доброты и будущего нашей страны. Ты – мать наследника престола. Все почитают тебя.

– Наш сын станет великим императором, ведь правда? – она взглянула на мужа полными слез, покрасневшими глазами, в которых все же засветилась надежда.

– Конечно. Ты подаришь ему тепло материнской любви, а я сделаю его мужчиной и воином.

Императрица благодарно посмотрела в глаза супругу. На душе стало легче.

Между тем настал новый день. Первый день новой эпохи. Эпохи правления императора Кришатры и императрицы Милантри.

Коронация прошла без всякой помпезности. Ведь вся страна скорбела. Но трон не мог пустовать ни дня. Дела государства – превыше всего.

Наутро прибыл гонец с важным донесением.

– Гонец из Рихантской провинции просит аудиенции, – сообщил камергер. – Говорит, что прибыл со срочными вестями.

– Что ж, проси, – император поцеловал сына в румяную щечку и поспешил в тронную залу.

Перед ним предстал невысокий мужчина лет сорока. Он стоял, не поднимая головы, старался скрыть волнение.

– Благодарю, ваше величество, что смогли уделить мне время.

– Говори, с чем пришел.

– Жители нашей провинции напуганы до полусмерти, боятся детей выпускать из домов. Они утверждают, что стоит ребенка потерять из виду на миг, как он бесследно пропадает. Ни звука, ни следов, никаких вестей.

– Кто же может стоять за этими похищениями? Есть догадки?

– Нет, государь. Совсем ничего. Но дети стали пропадать все чаще, от новорожденных до шестилеток. Мы уже обыскали каждый клочок земли, заглянули во все овраги, не исследовали лишь дно… ну, вы понимаете. Матери рыдают, сутки напролет ищут детей. Помогите нам, только на вас надежда, – в отчаянии взмолился гонец.

– Я немедленно отправлю отряд на поиски пропавших детей. Мы найдем их, не переживай. А сейчас ступай, отдохни с дороги.

– Благодарю, ваше величество, – поклонившись до земли, гонец удалился.

Вошла императрица. Она была взволнована и напугана.

– Я все слышала. Неужели это правда?

– Если верить донесению, да.

– Но в Рихантске живет моя двоюродная сестра Душана. У нее двое детей. Как же они там? Что с моими племянниками?

– Я отправлю людей для выяснения обстоятельств.

– Нет, я должна отправиться туда и сама все узнать.

– Дорогая, это слишком опасно. Ты не сможешь им помочь, только навлечешь на себя беду.

– Но я не могу просто сидеть здесь и ждать вестей.

– Я обязательно извещу тебя сразу же, как только все выясню.

– Да, только тебе я доверяю полностью. Прошу, сделай все возможное. Вчера я лишилась отца. Я не могу потерять еще сестру и племянников.

ГЛАВА 3. СЫН ДЕМОНА

Планета Земля.

Арназия.

Фрибия.

4037–4038 гг. по Вервратскому земному календарю.

В сопровождении трех сотен гвардейцев и капитана гвардии Кришатра отправился в дорогу, не дожидаясь рассвета. Путь был неблизким. Скача галопом, они прибыли к месту назначения через шесть дней.

Окна домов были затворены ставнями, кое-где – наглухо зашиты досками. На улицах никого, и лишь ветер гулял на рыночной площади меж пустых прилавков и перекатывал, подбрасывая, плетеные корзинки. Этот город давно опустел.

Капитан спрыгнул с лошади и медленно подошел к распахнутой двери, хлопающей на ветру.

В доме не было ни души. На столе, кроме слоя пыли, – оплавленная свеча. Постели разобраны, вещи разбросаны. Похоже, кто-то очень спешил покинуть это место.

– Здесь действительно давно уж нет людей, – пробормотал капитан.

Император немедля отправился в поместье сестры Милантри.

Ворота широко распахнуты. В окне показалась пожилая служанка. Увидев императора с отрядом, она бросилась к двери.

Женщина явно не ожидала гостей, но была им очень рада.

– Заходите, бравые воины, – говорила она, непрерывно кланяясь. – Добро пожаловать, господин капитан. Простите уж за беспорядок, одна я не управляюсь.

– Что здесь произошло?

– А, так вы еще ничего не знаете?

– До столицы дошли дурные известия. Мы приехали, чтобы помочь с поисками пропавших детей, – пояснил капитан. – Что ты об этом знаешь?

– Да что тут знать? – служанка побледнела. – Когда они стали забирать детей, народ бросился на поиски. Кто-то рассказывал, что это были черные всадники. Они, словно тени, появлялись ниоткуда и исчезали вместе с детьми. Однажды какой-то женщине удалось ухватиться за ребенка, когда черный всадник уже схватил его, чтобы забрать. Так этот демон, исчезая, отрезал ей руки – как, чем, она сама не поняла. Говорила, что просто глянул на ее руки, и они отвалились.

– Как такое возможно? – удивился капитан.

– Я не знаю, сама не видела, не скажу, но после того случая родители стали увозить детей. Всадники же перекрыли все выходы из города, устроили кровавую резню и исчезли так же быстро, как и появились.

– А где же хозяйка дома, госпожа Душана? – спросил император.

– Они все бежали в леса, и уже больше десяти дней от них не было вестей. И еще, не знаю – правда ли, но после начала этой кровавой резни жители прибрежных деревень стали находить останки людей по всему берегу Арнарийского моря.

На берегу было тихо, лишь вороны кое-где копошились в обглоданных до костей трупах. Волны, набегая на берег, хватали водоросли, мелкие кости и, откатываясь, уносили с собой.

– Действительно, проклятое море, – пробормотал седой ветеран, – недаром слухи ходят об этом скверном месте.

– Неужели за похищениями стоят фильверийцы? – растерянно вымолвил молодой солдат.

– Здесь мы ответа не найдем, нужно обыскать лес. Возможно, выжившие знают больше, – сказал император.

В действительности фильверийцы, по большей части, не слыли людьми, охочими до грязных магических ритуалов, а вот фрибийское племя не раз прибегало к черной магии, принося кровавые жертвы своим богам.

А в последние годы и вовсе последние крохи чести утратило, варварски нападая на невинных людей по ту сторону моря.

Чего только стоило рождение наследника фрибийского королевства.

На восточном берегу Арнарийского моря собралась огромная толпа фрибийцев. Они стояли на коленях, повторяя малопонятные фразы на древнем вервратском языке. Мертвом языке. Или – языке мертвых?

Не сохранилось ни вервратской письменности, ни обычаев. Лишь передавались из поколения в поколение шаманские обряды и заклинания. Фрибийцы верили, что издаваемые звуки в сочетании с особыми телодвижениями прядут невидимые нити, связывающие материальный и эфирный миры. По этим нитям-каналам будто бы можно провести высшую душу в материальный мир. Вот только для того необходима кровавая жертва…

– А если снова будет девочка? – печально произнесла Аймира.

– Не переживай, дочка, это твой пятый ребенок. На этот раз точно будет мальчик. Глянь, живот вытянутый, словно яйцо дракона.

– Спасибо, – процедила королева, обиженная сравнением. – А если все же девочка? Я снова должна буду испытать боль от утраты своего ребенка?

– Все во благо, дитя, все во благо. Твои драгоценные дочки стали вечными теневыми стражами нашего королевства и принесли нам множество побед. Именно благодаря их жертвам наша земля ныне зовется Фрибийским королевством.

– Я понимаю, насколько важны их жертвы, но я мать, и мне горько смотреть на гибель моих детей.

– Мы у сотен матерей отняли чад, им тоже горько.

– Да какое мне дело до них! – вспылила Аймира, но тут же осеклась, почувствовав резкий толчок в живот.

– Тише, дорогая. Тебе скоро рожать. Лучше отдохни.

– Они мне мешают своими возгласами, да и спать на песке уже невыносимо, – королева покосилась в сторону кланяющихся деревянным истуканам шаманок.

– Я принесу тебе еще пару подушек, – захлопотала старая ведьма.

На закате появился Амарак в сопровождении двух теневых стражей.

Аймира, услышав издалека тяжелые шаги и бряцание стальных колец на сапогах, быстро поднялась, поддерживая живот.

– Жена, – послышался ровный голос, – вижу, что не сегодня-завтра ты разродишься.

Амарак подошел вплотную к Аймире и провел тяжелой шершавой ладонью по ее животу.

Аймира кивнула и отвела взгляд.

– Не рада меня видеть? – удивился Амарак и приподнял двумя пальцами подбородок жены.

– Рада…

– Почему же не смотришь мне в глаза?

– Я боюсь… что будет девочка.

Король резко отдернул руку и отвернулся.

Аймира обхватила руками его колени.

– Это уже мои пятые роды. Я хочу прижать к груди свое дитя.

– Хватит нести вздор. Когда я на тебе женился, ты была благоразумнее. Говорила, что хочешь поставить весь мир на колени. А теперь льешь слезы из-за пустяков.

– Но это я тебя создала. Почему же ты теперь повернулся ко мне спиной?

– Не заблуждайся. Ты меня не создала, а призвала, и я принял желаемый тобой облик. Ты знала, что я воплощенный демон, так зачем теперь на судьбу сетуешь? Если будет снова девчонка – у нас появится новый страж. Не так хорошо, как сын, но тоже неплохо.

– Даже после стольких жертв ты все еще непреклонен. А если у нас никогда не будет сына?

– В мире нет ничего постоянного. Если не после пятой дочери, то после двадцать пятой обязательно будет сын. Поэтому ты должна оставаться вечно молодой, – король скупо улыбнулся, смахнул слезу со щеки Аймиры, – и мне нужен сын со стальной волей, твердым характером. Великий воин, которым я буду гордиться.

Амарак кивнул и пошел прочь.

Наконец настал день появления на свет наследника трона. Королева настрадалась, пока рожала сына, но он появился на свет мертвым. На его белоснежном тельце не было ни единого пятнышка, а волосы черны как ночь. Личико светлое, ясное, словно не из этого мира.

– Какое прекрасное дитя. Как жаль, что задохнулся, – посетовала повитуха.

– Он не может умереть! Мой сын! Дайте мне его! – в слезах кричала Аймира.

Амарак положил ребенка в плетеную корзину.

– Он, как и тысячи наших предков, отдавших жизнь на благо Фрибии, станет хранителем великого Арнарийского моря.

Король зашел по пояс в воду и выпустил корзинку из рук. Под сильным ветром она перевернулась, и ребенок скрылся в воде.

– Сынок! Мой сынок! – кричала королева, не в силах подняться на ноги.

– Тише, тебе нельзя так изводить себя, подумай о своем здоровье, – утешала ее Кхашигани.

– Нет! Это единственный мой сын, я чувствую, я знаю, – все кричала Аймира.

– Ты еще молода, – Амарак склонился к жене, – сможешь родить не одно дитя. Нам пора идти домой, слуги помогут тебе собраться. Ты отдохнешь в своей теплой постели, и все беды забудутся.

– Нет, я не оставлю сына, – упорствовала Аймира, – призовите душу снова! – в истерике завизжала она.

– Но это невозможно, – крикнула одна из шаманок, – высшая душа не придет без крови, а мы истратили ее всю, да и мертвым телом душа погнушается.

Аймира выхватила ритуальный нож из рук шаманки и, шатаясь, направилась к воде.

– Что ты делаешь, дочка? – удивленно вопросила Кхашигани.

– Я отдам ему всю свою кровь до капли, – ответила та и полоснула ножом от локтя до запястья. Кровь пролилась, встретилась с морской водой и, шипя, породила смерч. В мгновение ока все море вскипело и забурлило. Аймира упала на колени и опустила окровавленную руку в воду. На берегу ветер все сильнее закручивал песок.

Спустя несколько минут ветер утих, море успокоилось, и из воды показался юноша с длинными черными волосами. Его прикрывало белое полотенце с вышитой одинокой белой лилией. Показалось, что это – то самое полотенце, в которое был закутан мертвый малыш. Но нет, новое было значительно больше.

Юноша приблизился к королеве, истекающей кровью.

– Мама, я не дам тебе умереть, – его голос был нежен.

Он оторвал полосу ткани от полотенца и перевязал раненую руку Аймиры.

Огромная толпа все теснее обступала их, чтобы подивиться чудесному воскрешению.

– Тут так много народу, а я раздет, – улыбнулся юноша. – Хорошо, что скромность – не один из моих пороков.

Аймира измученно и гордо улыбнулась. «Мой славный сын совсем взрослый. Лет двадцать пять уже. Сильный и мягкий, словно родной восточный ветер. Вобрал все лучшие черты своих великих предков – фрибийцев. Жаль только, что и арназийские корни дают о себе знать».

Подбежали девицы из знатных родов, принимавшие участие в ритуале призыва души и, остановившись в нескольких урбатах от принца, принялись жадно его разглядывать.

Длинные черные волосы юноши развевались на ветру, и только одна выбившаяся прядь свисала на высокий лоб, ничуть не скрывая пронзительного, завораживающего взгляда черных как бездна глаз, подобных глазам феникса. Улыбка, высокомерно-загадочная, дополняла жестокое равнодушие, отпечатавшееся в двух осколках черного льда. Тонкие черты лица, бледная кожа и изящные пальцы явно выдавали в нем божественное начало, равно как и пугающая бесшумность движений.

«Строен, высок, подобен кипарису. Его стан, вероятно, выточили сами боги. Руки, эти руки… О, они изящны и сильны. А этот взгляд – властный, беспощадный – заставляет пасть к его стопам».

От нахлынувших переживаний дочь какого-то знатного сановника упала без чувств. Ее подхватили остальные девушки, стоявшие вокруг с приоткрытыми ртами.

Амарак подошел к сыну со сдержанной улыбкой на лице.

– Отец? – неуверенно протянул юноша, глядя на крепкого мужчину, затянутого ремнями.

– Ты мой сын? – вопросил Амарак.

– Да. Я – Аджанара.

– У тебя уже и имя есть?

– Я же взрослый, отец. Как же мне без имени?

– Почему ты вселился в мертвое тело? – недоверчиво прищурилась Кхашигани.

«Я просто восстановил деградировавшие ткани и ускорил процесс деления клеток, а потом вселился в живое тело. Но вам об этом знать ни к чему».

– Так ведь я не гордый, – отшутился Аджанара, подозревая уже, что родился не в той семье, в какой ему хотелось бы.

– Я так долго тебя ждал! – воскликнул король. – Мой наследник, мой сын!

– Весьма польщен быть вашим сыном, – вымолвил Аджанара, наигранно улыбаясь. Он осмотрел себя, оглянулся вокруг. «Да…занесло же меня в низший мир… ну, хоть не жабой родился, и на том спасибо».

Дворец Амарака имел форму шатра диаметром в один камурбат. Высокая стена с шестнадцатью сторожевыми башнями плотно окружала его со всех сторон. А за стеной тянулся широкий ров, наполненный водой. Только в одной из башен имелись довольно узкие ворота для входа, к которым через ров перекидывался мост без перил. Этот мост являлся гордостью фрибийской инженерной мысли, поскольку мог быть за несколько секунд разрушен простым опусканием рычага внутри замка, соединенного с легкими опорами моста системой хитроумных переходников и шестеренок.

Огромный дворец состоял из двух частей: внешних павильонов и внутренних зал, соединенных замысловатой системой коридоров, галерей и переходов, напоминающих лабиринт. За дворцовыми воротами одна за другой располагались приемная зала, магическая зала и тронная зала. Они предназначались для проведения важнейших государственных и придворных церемониалов. Ближе к центру дворца находилась самая большая зала для государственных торжеств. В восьми специальных павильонах жили рабыни.

Внутреннее убранство всех без исключения помещений носило печать некой торжественной угрюмости. Если снаружи дворец, сложенный из огромных каменных глыб, мог «похвастаться» всеми оттенками серого, то внутри преобладали темно-зеленый, пурпурный и черный цвета. Только пол, выложенный плитами из бежевого мрамора, слегка оживлял общую цветовую гамму. Стены же, облицованные малахитом, гагатом и гематитом, вызывали гнетущее чувство.

Тронный зал – главная часть дворца, где король и его советники проводили большую часть времени, не являлся исключением из правил, хотя и отличался общим убранством.

Мощные стены из драгоценного кобальтового мрамора возвышались над собравшимися. Тусклые лучи света, пробиваясь сквозь вытянутые стекла хрустального купола, подсвечивали гобелены тяжелых штор с вышитыми на них золотыми гербами правящего рода. Мягкое мерцание свечей в узорчатых канделябрах и неровное пламя факелов выхватывало из полутьмы величественный трон, обитый багровым бархатом. В гладких как лед плитах каменного пола можно было без труда рассмотреть свое отражение.

Во дворце юношу окружили слуги. Они прикладывали к его телу разноцветные ткани, ожидая одобрения от королевы. Наконец, выбор пал на черный шелк, и слуги удалились.

– Сынок, это твой дом, – сказала Аймира, взмахнув здоровой рукой.

– Мрачноват, – Аджанара оглядывал холодные каменные стены. Не было никаких предметов декора: ни живописи, ни даже узоров на каменных плитах. Высокие окна отчасти заслоняли тяжелые темные шторы, собранные красными шелковыми шнурами.

– Ничего, привыкнешь. Мы с твоей матерью ценим покой и уют без всяких изысков. Завтра ты сможешь выбрать комнату, а пока нам придется оставить тебя. У твоей матери выдался нелегкий денек. Слуги тебе все покажут, – беря королеву под руку, сказал Амарак.

Отворилась одна из дверей, соединяющих огромную полукруглую залу с жилыми помещениями, и появилась молоденькая служанка, одетая в длинное серое льняное платье с простым белым фартуком.

Аджанара запустил руку в свои длинные волосы и слегка наклонил голову, оценивающе рассматривая девушку.

Служанка, перехватив его взгляд, тут же покрылась багровым румянцем и остановилась на полпути.

Аджанара подошел к ней и на расстоянии двух локтей почувствовал, как сильно и неровно бьется ее сердце. Нет, это не только страх, решил он, это еще и желание. Ох, уж этот смертный мир…

– Как тебя зовут, милая?

– Ксия, господин.

– Ксия, подобная золотой розе, что проросла в душе Властителя Огня?

Девушка улыбнулась и перевела дух.

– Мне приказано сопроводить вас в покои.

Аджанара молча последовал за девушкой. Позади осталась зала с неподвижными стражниками и показался длинный разветвленный коридор. В коридоре его обогнал шагающий уверенно и абсолютно бесшумно страж в черном одеянии с капюшоном. Казалось, он даже не обратил внимания на принца.

По длинной витой лестнице его сопроводили в одну из башен. На самом верху ее была только одна, довольно просторная, комната. Она не отличалась роскошным убранством и скорее походила на жилище аскета. Зато из распахнутых полукруглых окон открывалась великолепная панорама, а сквозь волнистые стекла струился лунный свет. Он ласкал темно-синие бархатные шторы, проникал сквозь них в комнату, отчего все предметы в ней приобретали холодный синеватый оттенок.