Полуночная ведьма

То тут, то там по бледно-золотистой паутине пробегали яркие темно-красные всполохи.

– Что они означают? – осведомилась она.

– Попытки воздействовать на ауру погибшей, – буркнул Вескиль, недовольный тем, что его отвлекают. – Чары, проще говоря.

– Вы можете их распознать?

– Могу попытаться, если перестанешь лезть ко мне с пустяковыми вопросами.

Морриган гневно сощурилась. «Возьми себя в руки», – резкий, как удар хлыста, приказ самой себе. Она должна знать, чьи чары затянули душу Клио в зеркало, чтобы виновный расплатился сполна.

Вескиль коснулся одного из багровых сгустков. Превратившись в подобие молниевой нити, тот послушно перекинулся на руку эксперта. В наступившей тишине Морриган отчетливо слышала стук собственного сердца. Вескиль пристально вглядывался в свою ладонь, которую оплели взятые с тела Клио чары. Долго – не меньше нескольких минут – изучал их, прежде чем сокрушенно покачать головой.

– Что это значит? – нервно облизнув губы, выпалила Морриган.

– Я впервые сталкиваюсь с подобными чарами. Точнее я отчетливо вижу зеркальную магию, что совершенно неудивительно. Но, кроме этого, есть еще одно плетение… Возможно, тот, кто убил твою сестру, применял чары, как-то связанные с миром теней.

– Возможно? – едко спросила Морриган. – Хорошо, но что это за магия? Теневая? Веретническая? Магия хаоса?

Вескиль снова помотал головой.

– От плетения остался только слабый остаточный след. Звенья порваны, недостает слишком многих, чтобы его классифицировать. Я попытаюсь найти совпадения в базе, но шанс очень мал. С такими исходными данными это как искать иголку в стоге сена.

Морриган разочарованно прикрыла глаза. Очередное поражение.

– Вы можете еще что-то узнать? Хоть что-нибудь?

– До вскрытия – точно нет.

Она быстро кивнула и посмотрела на Ника.

– Спасибо за попытку помочь. Мне пора идти.

Что-то странное отразилось в его взгляде. Неужели разочарование? Не мог понять, почему Морриган так спокойно восприняла смерть единственной сестры? Почему так холодна и сдержана? Что ж, раскрывать карты перед ним она не собиралась.

Ник кивнул, но провожать ее не стал. Задержался, чтобы перекинуться парой слов с Вескилем. Морриган это было только на руку.

Закрыв за собой дверь, она огляделась по сторонам. Убедившись, что коридор пуст, вынула из сумки осколок истины и свечу. Фитиль вспыхнул от одного касания пальцев. Стоило приблизить свечу к заговоренному зеркалу, и мгновение спустя в нем отразилась Вуаль – верхний план мира теней, отражение существующей реальности, в которой все тайное зачастую становилось явным. Завеса, отделяющая мир мертвых от мира живого.

Коридор в отражении тонул… нет, не во мраке, как казалось вначале, а в переплетающихся призрачных шлейфах, сотканных из самой тьмы. Энергия смерти, пропитавшая холодные помещения морга, в мире теней была видна как на ладони.

Морриган знала, что не добьется новых ответов на мучивший вопрос, но сейчас дар зеркалицы нужен был ей для другого. В пальцах зародился странный зуд, желудок сжался в твердый ледяной комок. Не впервые с возвращения в Кенгьюбери она собиралась нарушить обещание, данное себе пять лет назад. Однако с каждым разом заходила все дальше.

«Это ради Клио», – напомнила Морриган самой себе. Но вся ли это правда? Или помощь Клио – лишь благовидный предлог вернуться к полуночной магии, которая с рождения текла в ее крови? Поддаться влекущему зову, утолить жажду, которая порой не давала покоя? Кожей почувствовать пульсацию полуночной энергии в момент, когда брошено заклинание? Ощущение, которого ей порой так не хватало.

Морриган завораживало то, как тесно переплетены между собой ветви магии. Не дерево даже (образ, который часто использовали в пособиях для юных рассветных ведьмочек и колдунов) – скорей, паутина. Или, если требовалась более романтичная аналогия – кружевная вязь. Переплетение линий, складывающихся в изящный узор.

От зеркального дара, которую сестры Блэр унаследовали от Бадб, у Морриган после «перехода на светлую сторону» осталась только магия истины. Однако зеркальная магия все же нечто большее, чем просто ясновидческий, открывающий тайное, взгляд в зеркала. Куда сложней и опаснее были теневые чары, использующие их как некое подобие портала в мир мертвых.

Кажется, настала пора для кратковременной ностальгии.

– Kes amuada atroin, – прошептала она и дунула на огонек.

Он сравнялся цветом с миром теней, став пепельно-серым. Не погас, напротив, разгорелся с новой силой. Морриган поднесла свечу как можно ближе к осколку, опаляя пламенем его поверхность. Отражение подернулось рябью, напоминая озерную гладь. Рука со свечой прошла сквозь зеркало.

Черноволосая девушка в отражении шагнула в ставшую мягкой и податливой, как пластилин, стену. Настоящая Морриган Блэр просто исчезла.

Когда Ник с Вескилем вышли из комнаты, на ходу обсуждая рисунок чар на теле Клио, перед ними был лишь пустой коридор… и стены, сокрывшие в себе Морриган. Если бы инспектор, поднимаясь по лестнице, обернулся, он бы увидел черные глаза, прямо из камня глядящие ему вслед.

Когда мужчины скрылись, Морриган выскользнула из стены, морщась от едкого запаха полыни. Прямой контакт с миром теней всегда сопровождался проникновением полуночной энергии в мир живых. Она сильно рисковала, используя запрещенные чары в здании, которое кишело агентами Департамента. Рассветной магией Морриган развеяла полупрозрачную вуаль тэны. Вот оно, преимущество владения обеими ветвями магии.

Вынутая из сумки пустая, сотканная из воздуха и холода сфера опустилась на стол, где подобно прекрасной жрице, спящей долгим и безмятежным сном, лежала Клио. Сдернув простыню, Морриган отбросила ее в сторону. Положила руки на ледяную кожу сестры и прошептала: «Eibias amorai».

Тело Клио растеряло все краски – те немногие, что оставила ей смерть. Стало прозрачным, едва осязаемым, а затем распалось на мириады искр. Они превратились в серебристых бабочек и закружились по комнате, взбивая воздух в невидимую пену. Повинуясь воле Морриган, выстроились в ряд и серебристой лентой впорхнули в филактерий. Она провела пальцами по прозрачной стенке, запечатывая в ней брешь. Невольно улыбнулась, глядя на порхающие крылышки.

Клио любила бабочек. Морриган как-то предложила сестре коллекционировать самых красивых. Ответом ей был убийственный взгляд – редкий гость на милом личике сестры – и фраза: «Невозможно восхищаться тем, что мертво». Клио тогда едва исполнилось одиннадцать. Было лишь одно исключение – их мать, к тому времени прочно укоренившаяся в мире теней.

Морриган беспрепятственно покинула полицейский участок. Пользоваться портал-зеркалом не стала, чтобы лишний раз не попадаться в поле зрения зеркал Департамента. Оказавшись в доме сестры, выложила на стол оба филактерия.

В ее руках наконец-то оказались две половинки одного целого: душа и тело Клиодны Блэр.

Глава 6. Юдоль Печали

Клио больше не видела сестру. Последняя ниточка, связывающая ее с миром живых, истончилась, исчезла. И вроде бы за долгие годы странствий Морриган по Ирландии в качестве наемницы Клио должна была привыкнуть, что старшей сестры никогда нет рядом. Как оказалось, расстояние все же имело значение. Раньше их разделяли мили, сейчас – целые миры.

– Мама? – неуверенно позвала она.

Сгустившаяся вокруг тишина, как и положено ей, молчала.

Рано или поздно Леди Ворон вынырнет из глубин, что служили ей чем-то вроде колыбели. Найдет ее здесь, так близко от мира живых для Бадб и так далеко от потерянной прошлой жизни для самой Клио. А пока…

Она не могла просто ждать, пока мама откликнется. Просто ждать и надеяться, что Дану проложит ей путь из темноты к свету.

Клио сама создала подобие последнего, призвав простейшие рассветные чары, которым обучали даже детей. Искрящийся шарик какое-то время парил над ладонью, но как же быстро его поглощала темнота! Он тускнел на глазах, пока не исчез вовсе. В мире живых подобного никогда не происходило.

«Но я больше не в мире живых».

Клио попыталась еще, но с тем же успехом – свет погас спустя несколько секунд. Поглощали его не блуждающие тени, а складки вечной живой темноты. Они будто вытягивали рассветную силу. Слишком мало ее оказалось у Клио – отказ от какой бы то ни было магической практики на целых три года не мог пройти бесследно.

С призывом света что-то в окружающем пространстве изменилось. И хорошего в этом, увы, было мало. Грызущее изнутри чувство до жути походило на то, что предшествовало ее смерти. Клио опустила веки, лишая себя зрения, чтобы сосредоточиться на внутренних ощущениях. Заглянуть внутрь себя.

В детстве Бадб наотрез отказывалась учить младшую дочь рассветной магии. В одном только желании изучать ее мама видела едва ли не предательство. Приходилось добывать знания самой, и первое, чему научилась Клио – улавливать и распознавать знаки. Колебания энергии, след присутствия чужеродной силы. Ту же тэну, которую Ник мог видеть, она могла ощущать. Не так, как Морриган – горьким запахом полыни, а кожей, будто покрытой невидимыми символами Дану. Чары, которые она, тогда еще девятилетняя девчушка, намертво вшила в себя.

Морриган и Бадб, две сильные полуночные ведьмы, в ту пору смотрели на нее, рассветную, как на диковинку. Да и сама Клио часто гадала, отчего так слаба в полуночной магии. При этом постоянно ощущала живущую в ней рассветную силу, не слишком выдающуюся, но все же… Разумеется, она не могла оставить возникший в ее голове вопрос без ответа. Проштудировала немало книг, прежде чем поняла, что вариантов могло быть только два. Первый заключался в том, что ее отец (о котором ни она, ни Морриган не знали ничего, даже имени) – рассветный. Причем столь сильный, что, невзирая на исключительный полуночный дар матери, Клио перепало и немного рассветного дара.

Стоило ли говорить о том, что вопрос об их отце Бадб в очередной раз оставила без ответа?

Еще одна версия больше походила на миф, нежели на научную теорию. Поговаривали, что порой Дану сама награждала души рассветным даром. Души, достойные называться истинными Туата Де Даннан – «народом богини Дану», древним племенем, от которого и произошли ирландцы. Многим современным ирландцам нравилось считать, что они по-прежнему могут называться туата. Что в них по-прежнему течет сила Дану-Даннан, пусть и разбавленная смешением с кровью других народов, и ослабленная тем, что Дану больше не живет, как обычная смертная, среди них, не вдыхает в них свою силу. Однако полуночная магия была табу еще во времена Туата Де Даннан. Рассветная богиня отрицала, порицала ее.

И как бы Клио ни любила сестру и маму… Как они могли считать себя истинными туата?

Да и она сама не имела права считать себя таковой. Как и Морриган, Клио – потомственная полуночная ведьма. Неважно, что еще в тринадцать лет она отказалась от обеих ветвей магии, избрав путь обычного человека. От своего наследия не убежать. И как бы ни хотелось верить в то, что она при рождении была отмечена Дану… ет, все-таки не верилось. Будь так, ее рассветная сила затмила бы полуночную, а Клиодна Блэр была посредственной ведьмой в обеих магических ветвях.

Мысли об источнике ее смехотворной силы лишь ненадолго сбили концентрацию. Глубоко вздохнув, Клио заставила себя отринуть все лишнее, закрыться от помех. И тогда почувствовала, что пространство вокруг и впрямь изменилось. Будто сгустившаяся подле тьма прежде была слепа, а теперь впилась в Клио цепким взглядом. Взглядом сотен глаз.

Тени! Она привлекла их внимание!

Будто псы, сорвавшиеся с поводка, они вихрем закружились вокруг – голодные, одичалые.

– Чего вы от меня хотите? – взвизгнула Клио.

Закрыла лицо руками, но неведомая сила, обхватив запястья, потянула назад. Словно желала распять ее, приковать к темноте, плотным маревом сгустившейся за спиной. Откуда у теней такая сила? Разве им не положено быть эфемерными? Или это те тени, что, усилием воли сохранив связь с миром живых, ночами врывались в дома людей? Те, о которых написали столько книг? Те, которым даже дали особое имя, отличающее их от прочих – призраки?

Одна из теней, что была ближе остальных (в тонком переплетении черт едва угадывалась юная женская натура), вдруг сплелась с ней в болезненном объятии. Клио отчетливо видела, как от ее тела отделяется призрачная оболочка – словно с луковицы снимают слой за слоем. Тень тянула из Клио энергию, крала ее силу… или подобие жизни, еще теплящееся в ней.

Как противостоять теням, Клио не знала. Корить себя некогда, и все же она корила – ведьма ведь, пускай и не практикующая, почти бесталанная, годами не призывающая на помощь родовую силу. Она больше других должна знать о мире теней.

Но когда тебе шестнадцать, последнее, о чем ты думаешь – это о смерти.

Клио зажмурилась и сжала в кулаки руки, по-прежнему захваченные в тиски. «Не позволю, не позволю, не позволю». Она мысленно закрывала свою энергию от чужих жадных лап, от смертоносных – она ощущала это – прикосновений. Запечатывала силу внутри, в эфемерном сосуде, что назывался душой, а здесь, в мире мертвых, стал ее телом.

Была ли это рассветная ментальная магия, или рассветная защитная, или вовсе полуночная теневая, Клио не знала. Просто чувствовала, что в ее безотчетных, интуитивных действиях есть толк. Натиск ослаб, боль, разрывающая душу на части, притупилась. Тень уплыла прочь, шепча то ли оскорбления, то ли проклятия. Остальные растворились во тьме, разом потеряв к ней интерес.

Клио обессилено опустилась на холодную мертвую землю и свернулась в клубок. Она не знала, сколько пролежала так. Ожидание превращалось в муку, убивало смелость, мясницким топором отрубая от нее целые куски, кислотой растворяя остатки хладнокровия. Казалось, с каждой минутой мир теней отбирал что-то у нее. Что-то… живое, настоящее.

Может, именно так души себя и теряют, именно так и истончаются до теней?

Клио медленно, нехотя поднялась. Не могла больше оставаться на месте. Видеть, как тени кружат над ее головой, слышать стоны и рыдания тех, кто только осознал, в каком жутком месте оказался.

«Юдоль Печали», – вдруг вспомнила она. Так называли верхний план мира теней, своеобразный перевалочный пункт для неприкаянных душ, еще не смирившихся со своей смертью. И их жутковатых потерянных отголосков – теней.

Тоскливое постоянство разбавил новый звук, похожий на шелест крыльев.

– Мама, – выдохнула Клио.

Странно даже думать так, но здесь, в мире мертвых, Бадб словно искрилась энергией жизни. Или энергией совсем иной? Проведя несколько дней в мире живых, Леди Ворон начинала увядать, что лишенная живительной силы воды черная роза.

– Дитя, – нежно Бадб, проводя по ее щеке тыльной стороной ладони, – мы с Морриган тоскуем по тебе.

Представить Морриган с тоской на лице не получалось. Злость, ярость, гнев – да, но тоска? Да и в блестящих глазах Бадб не разглядеть печали. Она отыгрывала роль безутешной матери – возвышенно-трогательную, но достаточно сдержанную, чтобы не начать причитать и в отчаянии заламывать руки.

– Как ты?

В голове бился крик: «Забери меня отсюда!»

– Я… в порядке.

– Неправда, – отрезала Бадб. – Но не волнуйся, я это исправлю.

Решимость в голосе матери лишь насторожила Клио – вместо того, чтобы подарить хотя бы толику спокойствия.

– Я обучу тебя всему, что знаю. И для темной науки представить места лучше невозможно.

Темная наука… Бадб предлагала то, от чего Клио бежала уже несколько лет. Магию. Полуночную магию.

– Я… – Слова рассыпались, затерялись во мраке. – Мне надо… подумать.

Последнее слово прозвучало едва ли не шепотом.

– Я не позволю моей дочери сгинуть в месте, которое стало моим домом, – обрубила Леди Ворон, без труда читая в ее глазах сомнение, протест и горечь.

Дом. Клио поежилась, словно островок темноты захлестнуло порывом ветра.

– И не позволю теням поглотить твою душу.

– Но как же Дану?

– Ты хочешь уйти к ней? – Судя по гримасе на лице Бадб, желание дочери стало для нее неприятным сюрпризом. – Оставить нас с Морриган одних на белом свете?

Клио беспомощно обхватила себя руками. Ну зачем она так…

– Может, я смогла бы стать хранителем рода? – робко улыбнулась она. – Наблюдать за вами из чертогов Дану и оберегать вас?

Леди Ворон насмешливо скривила губы.

– Прости, но ты слишком юна для хранителя рода. – Прочитав что-то новое во взгляде Клио, она поспешно добавила, смягчая тон: – Пойми, я говорю это для твоего же блага. Чтобы ты не питала ложных надежд. Да и Дану… Боюсь, тебя она не заберет.

Клио отшатнулась, ошеломленная. Перед глазами замелькали картины прошлого – как у утопающего или летящего с высоты в последние мгновения жизни. Учеба в школе, редкие посиделки с друзьями – редкие оттого, что у потомственной полуночной ведьмы по обыкновению немного друзей. Где и когда она успела запятнать свою душу?

– Дело не в тебе, – ласково проговорила Бадб. – Это расплата за то, что совершала я. За войны, развязанные мной.

«Ты разгневала Дану пролитой на ее землю кровью, а значит, прокляла наш род». Она никогда не сказала бы такое вслух. Никогда не обвинила бы маму, даже зная, что правда на ее, Клио, стороне.

– Я виновата перед вами, – сдавленно прошептала Леди Ворон. – Перед тобой. Дану никогда не одарила бы Морриган своим благословением. А вот тебя…

«Но ведь это ты обучила ее полуночной магии. Ты показала ей, как сладка темная сила, как соблазнительна охота на слабых и как почетна война, когда ты – та, кто ее развязал».

Чтобы Морриган родилась рассветной ведьмой, не стала охотницей и осталась с семьей, им нужна была другая мама. А свою Клио очень любила. Не вина Бадб, что самое важное для нее – величие, а главный ее девиз – невозможно получить власть, не пролив ни капли крови, своей или чужой. Она просто такой была.

– Позволь мне загладить свою вину, – вкрадчиво сказала Бадб, сжимая руки дочери в узких ладонях. – Тем единственным способом, который мне доступен.

Клио давно научилась читать между строк. Она предпочитала видеть мир правдивым, пусть порой и уродливым в своей наготе. Леди Ворон была права. Путь к Дану для нее заказан, а значит, оставалась лишь дорога к глубине, к Юдоли Хаоса. Дорога, устланная одичавшими тенями, тенями-охотниками и охочими до чужой силы фоморами – демоническими тварями, слугами их короля, владыки смерти Балора.

И все же она колебалась.

Леди Ворон тактично (что было для нее внове) решила дать дочери время. И, приняв любимую личину с угольно-черными и едва различимыми здесь крылами, улетела куда-то по своим делам. Что за дела могли быть у матери в мире мертвых, Клио – что тогда, что сейчас – предпочитала не знать.

Острое, будто кончик ножа, одиночество. Звуки, что рвали безмолвие на части. Плач. Стоны. Стенания. Уж лучше тягостная, режущая уши тишина.

– Что мне делать? – спросила Клио темноту.

С самого детства она отстаивала право выбирать собственный путь, хоть удалось это и не сразу. Она выбрала обучение в обычной школе, затем в обычном, немагическом институте. Бессонные ночи за зубрежкой, лекции, практика и главная награда – диплом хирурга.

От Бадб ей, как и Морриган, перешел дар зеркалицы, позволяющий видеть скрытое от чужих глаз в зеркалах. Клио могла исцелять, правда, совсем немного, и отчаянно не хотела к этому привыкать. Потому что полноценной целительницей стать все равно не смогла бы. Недоставало таланта, родовой дар иной, да и резерв магии невелик. Восстанавливая порванные нити жизни, Клио быстро уставала, даже если речь шла о содранной коленке или порезанном пальце.

А еще… когда-нибудь она хотела семью – крепкую и, желательно, большую. Только вот родить для ведьмы значило отдать часть своего дара, даже если в ребенке он не проявится никогда. Клио не хотела привыкать к магии и к тому, что она делает жизнь легче, зная, что так будет не всегда.

Клиодна Блэр твердо решила не становиться ведьмой. Но так было до того, как она умерла.

Дрожа, она всматривалась в темноту, словно подспудно надеясь разглядеть сокрытые в мире теней знаки. Вроде тех, что в детстве с помощью свечей и зеркал искала в Вуали ее старшая сестра. Она очень хотела быть стойкой, но здесь, вдали от мира живых, отчаяние и страх заслоняли прочие чувства. Казалось, больше не будет ничего, кроме тьмы и одиночества.

Мир живых, пусть и сузившийся до размеров одной-единственной комнаты, давно исчез, забрав с собой Морриган. И пускай от Бадб Клио не ощущала тепла живых, а порой – и материнского тепла… сейчас ей не хватало мамы. Сколько минут, часов, дней назад она ушла? Казалось, будто целую вечность.

Однако духи, кружащие вокруг, словно присмирели. Наверное, Бадб напоследок рассеяла в воздухе свои чары. Какие бы сложные отношения их ни связывали, она всегда защищала дочерей. Подобно черной пантере, что, даже будучи раненой, рвется на защиту своих детей.

Бадб наконец вернулась, и Клио в порыве чувств подлетела к ней и уткнулась в грудь, только что бывшую птичьей. Не обнимала, просто стояла так, прижимаясь головой к материнскому плечу. Леди Ворон осторожно гладила ее волосы.

– Все хорошо, Клио. Я здесь. И если захочешь, никогда тебя не оставлю.

Глава 7. Окраины

Ник бешеным вихрем ворвался в дом. Черные полы пальто на мгновение взлетели в воздух, словно вороньи крылья, чтобы мягко опуститься к ногам, обтянутыми идеально отглаженными брюками. Будет взрываться мир, а Николас Куинн выкроет пару минут, чтобы не оставить на своем наряде ни морщинки. Такими – идеальными, почти обезличенными в своей безукоризненности – и представлялись ей агенты Департамента.

Когда он успел стать… таким? Раздражение вспыхнуло внутри и тут же погасло. Какое ей, собственно, до него дело?

– Что-то не так? – спокойно поинтересовалась Морриган.

– Тело Клио пропало. А потом чтица по зеркалу слежения увидела тебя выходящей из полицейского участка, и произошло это за несколько минут до того, как Вескель обнаружил пропажу. Твоих рук дело?

Будь прокляты эти чтицы.

– Я никогда бы не пошла против Департамента, – вкрадчиво сказала Морриган, натягивая на себя тесную маску невинной овечки.

В конце концов, ее наставницей долгое время была не кто иная, как Бадб, в чьем арсенале – десятки масок.

– Ой, да брось! Ты вообще никогда не считаешься с другими. Я думал, ты изменилась, думал, что твое обращение к вере…

– Я всегда верила в Дану. Глупо не признавать существование богини-матери.

– Я думал, твой отказ от полуночной магии что-то да значит… – Ник безнадежно махнул рукой. – Ты не могла вынести тело Клио, не прибегнув к полуночным чарам. Значит, обращение к рассветной силе для тебя – пустой звук?

– Что-то я не замечала за тобой раньше особой любви к морализаторству.

Ник вскинул голову, в его взгляде читалась усталость.

– Морриган, мы были детьми. Ты была ведома матерью…

– Я никем никогда не была ведома, – процедила она.

– Ты хотела подражать ей. Это нормально.

– Забавно слышать это от тебя. Разве не по той же причине ты пошел по стопам отца?

– По той же, – не стал спорить он. – Но разве прошедшее с тех пор время не помогло тебе отделить зерна от плевел?

Морриган начинала закипать. Она и в самом деле должна тратить время на бессмысленный и старый как мир спор?

– Мы оба охотимся на колдунов-отступников, пусть и делаем это по-своему. Тогда почему я, в отличие от некоторых, не будем указывать пальцем, не спешу записывать любой призыв полуночной силы в список грехов?

– Может, потому что ты предвзята? – холодно отозвался Ник.

Морриган исподлобья смотрела на него. Длинные ногти впились в ладонь.

– Слушай, пока ты не переступила черту, можешь делать все, что захочешь. Твое дело. Твоя жизнь. Но ты хоть понимаешь, какие неприятности сейчас навлекла на нас обоих? Тело человека исчезло!

Она не спешила отвечать. Чуть наклонив голову к плечу, изучала Ника из-под прикрытых век. Забавно, как сейчас, с крепко сомкнутыми в кулаки руками, с горящим взглядом, он походил на призрак ее прошлого. В тот его момент, когда бросался на защиту Морриган и Клио от обидчиков, которые ядовито называли сестер «черными ведьмами». Справедливости ради стоило сказать, что чаще всего их гнев был не беспочвенным – слишком больно жалил острый язык маленькой Морриган Блэр, и слишком сильно она гордилась своим полуночным наследием.

Он, обычный паренек, разве что наделенный способностью видеть тэну, которая перешла ему от отца, защищал ее, полуночную ведьму.

Зачем она вспомнила? Эти времена все равно не вернешь. Они изменились, все трое. Все изменилось.

В детстве Ник никогда ей не перечил, никогда и ни в чем не обвинял, какие бы темные Морриган ни творила ритуалы. Отшучивался, даже если была с ним слишком груба, перегибая палку в попытках отстоять свое право на лидерство. Обидеть его, казалось, невозможно вовсе. Тем непривычнее эти стальные нотки в голосе и суровый взгляд.