Кангюй. Парфяне

Начальник эфебии стискивает Аргея. Аргей пребывает в полнейшем счастье. И, разжав руки, Диоген хвалой отправляет в небо:

– Восславим же бога, огнём жизни нас наполнившего! Бога – разумного устроителя миропорядка! Призовём на наше празднество эфебии космос в образе Диониса! Откупорим амфоры с вином! Дионис, приди, почти нас присутствием!

Такое предложение не вызывает оспаривания. Вновь Аргея усаживают на белого коня, теперь уже наставники эфебии и лицом к голове коня. Первым возглавляет торжественное шествие важный Диоген, начальник эфебии, следом за ним педотрибы с превеликим достоинством чинно ведут под уздцы коня Аргея. Диоген направляется к стое37 эфебии, к креслу, где ещё недавно восседал Селевк.

Аргея перемещают на руках с коня в кресло. Почести победителю не в шутку возданы.

– Аргей, ты понимаешь, какую честь ты добыл для эфебии? – Педотриб, ответственный за фехтование, запугивает друга базилевса.

Но счастливый кифарист не успевает ответить на вопрос.

– Базилевс впервые посетил эфебию Селевкии. Понимаешь, впервые с основания! – Педотриб-борец вежливо подсказывает ответ важной персоне.

– …И впервые с основания эфеб награждён базилевсом в палестре!

На тех словах первая амфора с вином, неполная, с остатками от вечерней трапезы, откупоривается. В простой глиняный ритон38 льётся неразбавленное вино. Кусочек драгоценного льда из подвалов столовой становится единственным украшением подношения другу базилевса. Оживает кифара. Торжественно-громко поёт Аргей:

– Эрикипай, Загрей39 и Дионис, космоса великолепия устроитель, вечно живое создание, испепелённый и из пепла восставший, дважды рождённый Вакх – бассарей, быколикий40, многочтимое семя святое, сын Лето41, лекарство людское от скорби, всеблагой бог-разрешитель! Владетель кифары моей, внемли мне и приди, раздели со мной радость! Я же славлю вином за победу тебя!

Вино, хоть и неохлаждённое, поглощается жадными глотками в полдень жаркого осеннего дня, а ведь так и захмелеть легко.

– Друг базилевса Селевка, Аргей, о достойный, убываешь ты на службу базилевсу, не забудь о нас, скромных педотрибах. Яви к нам доброту! Осыпь же нас почестями, когда в силу войдёшь.

Мольба педотриба-воителя в словах серьёзных, сказанная меж тем тоном иронично-насмешливым, тут же поддерживается солидными басами учёных мужей. К тем просьбам присоединяются и радостные эфебы. Всяк принимается припоминать благодеяния, свершённые для друга Селевка. Кто катался на спине награждённого, кто дрался и в драке вышел удачно побеждённым, кто за уши таскал, но слышатся и иные: «свозил на лодке до Ктесифона42, когда пожелал ты», «на рынке снедью потчевал в праздник богов», «на симпосий43 торговой гетерии часто приглашал и пел ты нам».

– Я вас люблю, эфебия моя! – под кифару отвечает чествуемый. Его опустевший ритон вновь полон вина. – Буду помнить вас всегда.

– Кассандр, сын Аминты, скажет речь! – Один из трёх весельчаков, тех самых, что выпустили белого коня, бесцеремонно локтями расталкивает эфебов. Узкоплечий, среднего роста юноша с нагловатым квадратным лицом принимает позу оратора, выставляет левую ногу вперёд, закладывает правую руку за хитон, левую за спину. Слушатели замирают.

– Не ты ли, Аргей, товарищ мой, два года назад при знакомстве в палестре – а свёл нас в тот день Персей и он мне свидетель… – На призыв оратора появляется ещё один из погонщиков белого коня, долговязый нескладный Персей. – …Говорил мне…

Аргей, подражая в позе властителя, указывает Кассандру ритоном на некую колонну чуть поодаль от себя.

– …Да-да, именно под той колонной, – принимает правку оратор, – слова известные, в печали изгнания у поэта явившиеся, печаль навевающие, и спорили мы с тобой горячо над теми словами:

…никогда не сбывается то,что смертный желает,жалко-беспомощен он,силы ничтожны его…44

Спор наш ничем не закончился в день знакомства. Много привёл ты примеров, против них я ещё более выставил. Не свалил ниц ты меня доводами. Ныне ты сам примером своим опроверг любимую истину многих. Сбывается, что смертный желает, ибо горделиво-могуч он! И нет хаоса случая в твоей победе для эфебии. Не обманывал ты судьбу. Не подкупал судей. В радении же добыл ты, смертный, славу. Грезил ты, смертный, спал в обнимку с кифарой. Изо всех развлечений оставил себе ты только значительно-важное, а именно познание гармонии космоса в семи струнах, и потому само проведение привело тебя к победе. Божественное повсюду. И то божественное добро к нам. Тебе досталась очевидная справедливость свыше за познание логоса. Потому и мы будем дерзать, как ты. И мы будем трудиться, как ты. Сбылось у тебя, да сбудется и у нас, верных товарищей твоих!

Речь Кассандра вызывает живую поддержку у эфебов. Всяк из них поминает радение в ученичестве Аргея. «Любимец муз!» – восторженно раздаётся среди юношей.

В ответ Аргей вручает товарищу полупустой ритон, предлагает жестом выпить вино, перебирая струны кифары, обращается к педотрибам:

– Стоя эфебии, священное место познания учения стои расписной. Благодарю вас, мои наставники, за стою эту в Селевкии и ту стою, афинскую, за слова великого философа Зенона, что услышал от вас. Покидаю я вас…

– …Ко мне гостить он отбывает… – громко бахвалится оратор Кассандр и допивает ритон до дна.

– …С верою в добрый миропорядок бога, во всех его божественных ипостасях, и приму я от него долю свою без страха и надежды, и буду желать ту долю, какой она прибудет мне, и добьюсь преуспевания мудрости в жизни своей. Благодарю вас.

К тем словам Аргея стараниями служек-рабов прибывают во множестве тяжеловесные амфоры с вином, ритоны, посуда, родниковая вода, мёд и душистые травы. Юноши ликуют. Вино приготовляется, разливается в питейную посуду, раздаётся эфебии. Диоген, с удовольствием выпив ритон, в сопровождении Апполодора и Антипатра покидает палестру.

Ближе к рассвету

– Это он? В соревновании был красивее. Лицо от вина опухло. Да точно он – вижу фибулу друга базилевса и хламиду вельможи с золотыми полосками. Пробудись, Аргей!

Кто-то с силой трясёт за плечи юношу. Юноша невнятно бормочет. Не открывая глаз, машет ладонью перед лицом.

– Мой элефантарх45, Аргей беспробудно пьян. – Из-за колонны отзывается грубый голос. – Я могу его нести, если скажешь.

– Аргей, кифарист, базилевс Селевк призывает тебя на службу, – в ухо кричит властный муж, помощник стратега.

Аргей мотает головой, не открывая глаз.

– В Бактрию отправляешься ты, Аргей, – в другое ухо кричит стратег. – Мы прибыли за тобой из слоновников Апамеи46.

Магия свершается на глазах у воителей. Беспробудно пьяный эфеб пробуждается, самостоятельно, опираясь на тела спящих товарищей, встаёт, ощупывает себя, найдя на себе одежду, фибулу и хламиду, криво улыбается сам себе.

– Бактрия? Тебя послал ко мне отец мой? Назови себя, – трёт кулаками глаза Аргей. Эфеб отнюдь не пьян, всего лишь сонный. – Ты не похож ни на кого из тех, кого я знаю.

– Друг базилевса, знай, я Архелай, стратег, командующий царской элефантерии. Ты отбываешь вместе с нами. Такова воля Селевка.

Аргей наклоняется к месту, где только что спал.

– Держи же его, Формион! Падает он. Лоб себе расшибёт. – Соратник элефантарха пытается перехватить Аргея за талию, но юноша и не думает падать, склонившись, тщательно разглаживает плотное льняное одеяло, на котором лежал. Тщательно разровняв ткань, устранив ладонью даже лёгкие складки, холодно обращается к воителям:

– Надо собрать вещи в дорогу.

– Вещи твои давно собраны. Два мешка неказистых одежд, свитки, кифара и авлос в чехлах, всё это добро в нашей телеге. – Формион ухмыляется. Обмеривает уничижающим взглядом юношу с ног до головы. – Не ускользнёшь от нас, сладкоголосый Аргей. По ночи, лазами да тайными тропами! Новобранец, и не таких я ловил хитрюг-дезертиров…

– …Посетили твою келью. Хотел сказать тебе, друг базилевса, мой подчинённый, – поправляет подчинённого элефантарх, прикрывая рот Формиону ладонью. – Прости его за грубость. Привычки по общению у моего Формиона армейские. Старательный в надзоре за порядком, предусмотрительный гегемон47.

Формион под властным взглядом Архелая смолкает. Трое покидают палестру эфебии. На выходе, в дверях, Аргей оглядывается, тяжело вздыхает, машет обеими руками спящим эфебам.

– Прощай, эфебия родная!

Полдень

Уже далеко позади осталась пёстро-шумная Селевкия. Проследовав через три моста, телега с Аргеем прибыла в полевой лагерь в трёх стадиях от северных, при двух низких каменных башнях, ворот скромного соседнего полиса Ксенофонта. На стоянке другу базилевса не позволили покинуть телегу, вежливо сославшись на «недальнее отбытие и возможное воровство безнадзорных вещей». Сменился возничий, место Формиона занял обычный воитель, нагой эллин лет тридцати, загорелый дочерна, бритый наголо на манер вавилонян, в мозолях на плечах и спине, при ксифосе на портупее.

– Смотри же у меня, Клеон! Береги друга базилевса! – выкрикнул Формион, грозно угрожая кулаком возничему. Подали коней Архелаю и Формиону. Более Аргей не видел старших командиров.

Лагерь мирный, без защитных ограждений и грозных стражей, только что обоз, жёны воинов, дети, торговцы. В телегу добавили поклажи, то амфоры с оливковым маслом и дорогим вином, с известными клеймами Эллады, пара мешков отборных сушёных фиг, и она, гружённая едва вполовину, присоединилась к веренице подобных ей телег обоза.

Аргей после неудачных попыток завязать разговор с невежливым молчуном-возничим, нахлобучив до бровей пурпурную кавсию, удобно расположился на мешках со своей одеждой, закинул ноги на мешки с зерном и задремал. Приятную дрёму прервала назойливая муха, прыгающая по носу. Муха сказалась длинным гусиным пером в руке Архелая.

– Вельможа, мы на коротком привале. Поторопись испить свежей воды. – Свесившись с попоны коня, командующий элефантерией протягивает юноше вавилонский кувшин с водой. Учтиво поблагодарив стратега, Аргей жадно пьёт воду. Вокруг его телеги собрались всадники, с три десятка надменных гегемонов.

– Аргей, почему ты разглаживал складки на ночлеге? – Архелай оглядывается вокруг себя. – Наслышан я про некие строгие правила у скрытных пифагорейцев. Объясни мне, для чего вы это делаете?

– Стратег, в том правиле сокрыта истина. Новый день надо начинать без сожалений о дне прошедшем.

Одарённый истиной, элефантарх согласно кивает головой.

– Прекрасно сказано, Аргей. Мера за меру. Будет тебе и от меня откровение. – Позади элефантарха появляется на гнедом коне любопытствующий Формион. – Верно, знаешь ты стихи известные про неразлучную пару?

Давно среди смертных живёт молва,Будто бедою чревато счастье48.

– Знаю, о чём стихи предостерегают. – Аргей добродушен.

– А мне жаль тебя. Стихи про тебя. – Стратег забирает у юноши полупустой кувшин. Допивает воду. – Твоё короткое счастье обернулось бедой. Базилевс тебя наградил вчера, а сегодня считай что казнил. Едешь ты в Бактрию на верную смерть. Видения твои сбудутся. Не страшно тебе, вельможа, расстаться с жизнью?

– Всею душой увидеть желаю могилу родителя моего. – Аргей печально улыбается. – Обещанное базилевсу выполню неукоснительно, даже если он, базилевс, об этом никогда не узнает.

– Предложу я тебе исчезнуть. Не возвращайся, вельможа, в Бактрию. Себя сохранишь. Обещаю тебе – не буду преследовать тебя. – Элефантарх передаёт Аргею весомый ломоть свежего ароматного хлеба из рук Формиона. – Начни жизнь без сожалений об утратах, что поджидают в будущем. Искусный ты кифарист. Сладкоголосый. Гомера знаешь наизусть. Чтишь богов. Демон твой останется с тобой. Отдай только мне хламиду, кавсию и фибулу друга базилевса. Их верну я владельцу.

– Сбежать? По жалкой трусости предать блистательного Селевка? Нарушить справедливые законы клятвы? – Ломоть хлеба оказывается на дне телеги. Руки воздеваются к небу с мольбой. – Помилуй, стратег, в унизительном спасении нет радости. Добродетель эллина заключена в почитании законов. Нарушив закон, предам я и самого себя.

Аргей удивлён попечительством со стороны элефантарха. Однако юноша не тугодум, являет находчивость в беседе и возвращает Архелаю его же предложение.

– Но ведь и ты, стратег, отправлен базилевсом на смерть? Почему же ты не покинешь боевых слонов Сирии? Закончи воинскую службу. Мирно встреть старость. Верно, есть у тебя надел плодородной земли? Вернись к земле своей. Укрась её трудами. Растить фрукты – чем не безмятежное и приятное занятие на склоне лет?

В руки вопрошающего переходит лук, чеснок и жёлтый конус сыра, формой – женская грудь.

– Вельможа, до войны с варварами ещё далеко, – смеётся Архелай. Ему поддакивает не только Формион, но и прочие гегемоны тоже. – И если и приключится битва, кою и битвой не назовёшь, то только года через три, и только тогда, когда базилевс Селевк прибудет с огромной армией. Сражение краткое окончится нещадным избиением толп дикарей, как это происходило многосчастно ранее. Горцы, восставшие землевладельцы из Гиркании, беглый подневольный ойкетский сброд из сатрапий, а с ними и прочие недовольные менялы рассеются при одном лишь виде слонов. Та же горькая участь постигнет орды глупых пастухов овец из Парфии. Подо мной двадцать слонов и тысяча пеших воинов. Неодолимая сила! По приказу базилевса встану я над отрядами гоплитов сатрапа Гиркании. Где ты видишь смерть мою, друг базилевса?

– Счастье в войне переменчиво. Слова поэта обратимы к тебе тоже, стратег. – Юный друг базилевса удивительно спокоен. – Ведом и ты божественной волей. Судьба твоя тебе не принадлежит. Как знать, кого из нас двоих враги отрешат от жизни первым?

– Заключим пари? – Голодному Аргею не дают опробовать сыр и хлеб. Формион, минуя элефантарха, передаёт вельможе ритон в виде головы барана с вином. – На полновесную драхму49?

– Какое пари? – Стратег выражает подчинённому своё недовольство. – Что ты задумал, Формион?

– Пари на «кто из вас двоих погибнет первым в Бактрии или Гиркании». – Формион хитро прищуривает глаза.

– Ты мне смерти скорой желаешь? – Элефантарх разворачивается всем телом к подчинённому. Сжимает пальцы в кулаки. Вот-вот замахнётся Архелай во гневе на Формиона.

Формион под угрозой стратега преображается в саму радость. Достав из походной сумы некий свиток из папируса, звонко трясёт глиняными печатями, целует свиток, разматывает и громко читает вслух:

– Базилевс Селевк приветствует Филиппа. Мы, Селевк Четвёртый Филопатр, базилевс Сирии и полисов сатрапий, волей своей, по здравому размышлению, назначаем Формиона, сына Прокла, македонянина, гиппархом кавалерии сатрапии Гиркании. Как только ты получишь письмо, прикажи подготовить кавалерию сатрапии к смотру. Впредь окажи гиппарху поддержку, ему необходимую для службы. И пусть пребудет так, а не иначе. Будь здоров. Третьего артемисия50, 137 год51. Канцелярия дел Селевка Четвёртого Филопатра.

Формион снисходительно похлопывает разгневанного Архелая по плечу. Нагло улыбается во весь рот. Заговор Формиона с покушением на влияние элефантарха прилюдно свершился. За незначительным разговором на привале начальник элефантерия был коварно застигнут врасплох.

– С тобой я ровня, элефантарх. Базилевс наградил меня доверием. Подо мной будет две тысячи благородных всадников в броне. В гиппархии моей восемь ил из македонян и две илы оруженосцев из местной знати. Десять ил всадников подо мной, это поболе воителей, чем у тебя сейчас. Не обязан я выполнять твоих приказов более. Достаточно терпел твоё высокомерие. Не служка тебе я. Приказа базилевса, о котором ты разливался, что станешь ты командующим над отрядами гоплитов сатрапии, никто из нас не слышал из уст Селевка. Может, ты хранишь таковой приказ на папирусе базилевса? Предъяви воинству доказательство своих речей. Не отводи глаза. Посмотри мне в глаза. Нет у тебя папируса из канцелярии базилевса! Лгал ты нам, элефантарх. Были то речи дерзновенного самоуправства? Да! Обличил я тебя, Архелай. Опсонион52 ты не выплатил вперёд, как обещано было воинству в Апамее. Казну элефантерии с корыстью удерживаешь? Хочешь присвоить себе три таланта53 серебра? Шутливыми речами вербуешь союзников? Быть может, ты сатрапом Гиркании вознамерился стать с нашей помощью? Мятежу твоему грядущему не случиться. Не буду я свидетельствовать слов твоих. Двадцать тысяч пехоты тебе не достанется. Сатрап Гиркании останется стратегом гоплитов. Общее командование армии будет у сатрапа. И не притязать тебе на сводную армию сатрапии! Недалеко ушли мы от Селевкии, могу и вестового послать к базилевсу Селевку.

Среди гегемонов сумятица. Кто-то из них бросается с жаром поздравлять Формиона, кто-то отказывается верить в возвышение в должности, а двое старших гегемонов громко трижды перечитывают свиток канцелярии Селевка.

– Печати на глине настоящие. Оттиск барельефа, оттиск якоря и шести полумесяцев вокруг якоря, оттиск канцелярии, оттиск с образом бога Аполлона. – Гегемоны подтверждают подлинность приказа. Раскол среди командиров довершается печатями. Всяк из них желает потрогать оттиски печатей базилевса.

– Верен я Селевку. Жалованье выдам. Бунт поднимаешь ты, не я. За спиной моей ты злые козни устроил. Кем был ты, Формион? Начальником ничтожной катойкии54. Тебя я поднял из безвестности. Научил тебя всему. Формион, ты неблагодарен. – Два стратега, элефантарх и гиппарх, некогда неразлучные товарищи, обмениваются ненавидящими взглядами. Отбывают стратеги горделиво молча, порознь. Гегемоны негромко шумят, разделяются на две группы. Большая из групп, скорее по старой привычке, следует за Архелаем, группа меньшая числом, то юноши в надеждах, отбывает за Формионом.

Оставшись наедине с хлебом, сыром и вином, Аргей принимается за еду. Возничий часто оглядывается назад. В его животе жалостно бурчит. Однако вельможа поглощён размышлениями о недавнем разговоре. Наконец невежда оформляет немую просьбу в слова.

– Друг базилевса, поделись съестным, – грубовато, дерзким повелением, обращается возничий.

– Клеон, а ты, оказывается, можешь говорить? Думал, ты немой. Никак что-то просишь у вельможи? – насмешничает в ответ Аргей.

– Я прошу у вас еду. – Грубость сменяется на учтивую вежливость.

– Держи, приятель. – Аргей делит запасы еды в щедрую половину. У Клеона вновь громко бурчит живот. Разделив, взвешивает на руках, взвесив, зло цокает языком, уменьшает долю возничему вполовину. Взвешивает, вновь делит вполовину и малую долю милостиво отдаёт.

– Отец советовал мне, когда воспитывал я непослушную собаку: «Голод – надёжный смиритель гордыни».

– Допью вино? – Клеон, не поблагодарив, пропускает мимо ушей поучение, ретиво тянется за ритоном.

– Нет, возничий, ты на службе. – Следует резкий хлопок ладонью по руке. Клеон отдёргивает руку. – Нельзя. Только представь себе последствия пития вина: охмелеешь, свалишься с телеги, телега тебя переедет, колёса кости сломают тебе. Да не дерзи мне, охальник, памятуй – я друг базилевса.

– Благодарю, – запоздало спохватывается Клеон. Робеет. Краснеет. – Простите за наглость.

– Помолчи, как раньше молчал, – властным тоном осекает просителя Аргей. – Знай надлежащую меру, возничий Клеон.

Вельможа забывает о возничем. Медленно потягивает сладковато-кислое вино. Сальпинга55 нехотя-угрюмо подаёт сигнал окончания привала. Слоны далеко впереди отвечают ей рёвом. Обоз трогается в путь. Перед глазами довольного Аргея вновь сгорбленная спина возничего, в мозолях от портупей.

Глава 2. Жалование

Каково было удивление Аргея, когда в предзакатном времени с его телегой поравнялся запылённый всадник на взмыленной лошади. В том всаднике Аргей без труда опознал Кассандра. От неожиданности юноша открыл в изумлении рот, не в силах вымолвить и слова.

– Так-то ты меня привечаешь, сын достойного Ореста? – Кассандр грозит плёткой молчуну. – Ты не рад меня видеть!

– Хайре! Кассандр, ты ли это? – смеётся Аргей. – Нет, не ты! Это призрак в образе твоём!

По совпадению сальпинга в голове колонны выдувает приказ «общий сбор гегемонов». Телеги обоза останавливаются.

– Друг базилевса, на ночлег коней распрягать? – Клеон опасливо оглядывается назад.

– Распрягай. – Аргей с удовольствием покидает телегу. Встречает товарища. – Ноги от сидения затекли. И не мечтал увидеться с тобой при жизни. Как ты нашёл меня?

– Сбежал к тебе я. – Кассандр от усталости падает с лошади. Аргей хохочет, помогает другу подняться с земли. – Видели тебя ойкеты56, как покидал ты эфебию. Они и подсказали, где тебя искать.

– Зачем сбежал? – Аргей отряхивает одежды прибывшего. – Теперь не отпущу тебя. Одиноко мне среди незнакомых людей.

– Решил податься за подвигами в Гирканию. – Кассандр изумляет Аргея ответом. – Тебе одиноко, товарищ? А мне ужасно скучно в Селевкии. Поразвлекусь в походе.

– За подвигами? Ты, верно, шутишь, товарищ? Тут только нищие мистофоры за жалованием идут в Гирканию. Из развлечений в обозе только склоки. – Плётка Кассандра найдена Аргеем в траве. – Друг мой, твой отец – богач, известный торговец специями и благовониями. Ты единственный наследник дел отца. В Селевкии беззаботная жизнь. Завидую тебе. Каждый день – праздник. Зачем тебе неизвестная Гиркания57?

Кассандр лишь добродушно-устало улыбается.

– В походе едва день, но дорога уже утомила. – Аргей вспоминает о чём-то, бросается к телеге. Достаёт остатки еды. – Угощайся, Кассандр. Сыр мягкий козий, с ягодами, по вкусу созревший.

– Не откажусь. Привёз тебе даров. Ты будешь счастлив! – Кассандр снимает с лошади поклажу. – Эфебия собрала тебе подарки.

Однако Аргей совсем не любопытствует поклажей. Он рад встрече с эфебом.

– Диоген передал книги свои, – с укором выговаривает Кассандр. – Книг тех ты не читал ещё, так мне сказал Диоген. Ждут тебя в них откровения. Его слова.

Юноша тут же без слов бросается к пыльным перемётным мешкам, с пристрастием досматривает их. Пара весомо-тяжёлых свитков из лучшего египетского пергамента извлекается из кожаных крашенных в чёрное чехлов.

– Ох! Кассандр, несметные сокровища привёз ты для меня. Дорога в Бактрию теперь мелькнёт как краткий сон! За чтением мудрости стои расписной я не замечу и булыжника под колесом.

– Конечно, утром бросились искать тебя. – Уставший Кассандр с удовольствием занимает место в телеге. – Расстроились, узнав, что ты убыл в Бактрию. Начальство эфебии радо будет встретиться с тобой по возвращении. То их слова. Апполодор передал тебе диковинный варварский нож. Сказал, нож с детских лет приносил ему удачу. Амулет проверенный. Пусть принесёт удачу тебе в пути. На вот, держи.

Кассандр снимает с шеи ремень с ножом в деревянных ножнах. Аргей с грустью принимает подарок любимого учителя. Острозаточенный нож, размером с короткий кинжал, из зелёной от времени бронзы, цельнолитой, украшен на навершии рукояти тремя баранами. Бараны натёрты до цвета золота.

– Диоген и Апполодор верят в моё возвращение? – Аргей надевает ремень с ножом на шею.

– Верят. Эфебия верит тоже. Все желают тебе успеха в опасном предприятии. – Кассандр принимается за сыр. Тяжело вздыхает. – Печалюсь без тебя. Ты лучший товарищ мой, Аргей. Ох, что я только о своём! Много ещё у меня припасено тебе пожеланий от приятелей общих. Буду по памяти их оглашать.

Приятную беседу друзей прерывает конный воитель из элефантерии, прибывший с запасным жеребцом.

– Друг базилевса, воины призывают тебя для разрешения спора.

Хоть и устал Кассандр, но охотно принимает приглашение Аргея. Два бывших эфеба отбывают на жеребце. Конный воитель приводит товарищей к гневному сбору тысячного отряда элефантарха. Двадцать слонов отдыхают поодаль. Боевые башни, обитые воловьими шкурами, сняты с их спин. Спешивается Аргей, за ним и Кассандр. Воинство затихает при виде друга базилевса. Важно шествует юный Аргей, в его руках свитки книг Диогена в чехлах. Фибула вельможи умиротворяет гнев воителей. Закат окрашивает хмурые лица в ярко-бордовый оттенок.

В центре толпы, у мешков с мукой, Аргей и Кассандр застают группы гегемонов и двух ораторов-стратегов.

– Хайре, бравые мужи! Из чего составлен ваш спор? – Аргей вежливо обращается к двум стратегам. Стратеги не желают говорить с вельможей.

– Хайре, вельможа! Вызвали мы тебя. – К Аргею учтиво обращается один из младших гегемонов, лет двадцати пяти, плотного сложения, с открытым лицом. – Лицо влиятельное гражданское и потому беспристрастное к конфликту воинства. Гиппарх Формион убедил воинов стребовать опсонион вперёд, как и было обещано самим базилевсом Селевком. Элефантарх Архелай настаивает на выдаче жалования лишь по прибытии в сатрапию Гирканию.

Аргей принимает вид сановника при исполнении государственных дел. Воители складывают из мешков муки кресло, устилают хламидами. По приглашению вельможа занимает «судейское кресло».