Треск Цепей II: Белый Ворон

Даниил Тихий

Треск Цепей II: Белый Ворон

Том седьмой

Красный легион

Никто не воюет зимой.

Зимняя пора – время охоты, душных, натопленных таверн, замерзающих в сугробах пьяниц и пряной настойки, заготовленной с лета. Но только в том случае, если ты не торчишь на стене, прячась за каменными зубьями от порывов ледяного ветра и снежной крошки, сметаемой с вершины надвратной башни.

Тихомир кутался в плащ из овечьей шерсти и смотрел на укрытую льдом реку. Сейчас настала его очередь вглядываться в темноту и следить, чтобы огни на стене не потухли. Сероглазый, белокурый страж был коренным имперцем, русом, крепким и высоким парнем, чьё лицо украшали шрамы и татуировка угловатой руны не правой щеке.

До падения восьмерых он сколько себя помнил ходил в охранных дружинах по реке. Вместе с отцом нанимался к купцам, защищал их грузы и жизни от водных существ и татей. Со смертью же отца осел в Эрлеме, городке, что стоял посреди реки на острове. И теперь служил в городской дружине.

Городок молодому дружиннику не нравился. На его взгляд, Эрлем прогнил сверху донизу: мясник дорвался до власти, странные колдуны свили своё гнездо у всех на виду, а в ночную пору невнушающий страх человек мог быть ограблен и убит прямо на центральной улице. Ходили странные и страшные слухи, коим пока не было подтверждения, но Тихомир к ним прислушивался, с каждым днём всё больше убеждаясь, что, переждав зиму, стоит осесть в другом месте.

Люди говорили, что подгорный город на Одиноком клыке устоял, а значит можно направить свои стопы туда.

В башне хлопнула дверь, послышалась ругань. Снег скрипнул под чужими сапогами, и Тихомир понял, что кто-то из дружины идёт его менять. Так и вышло, Хезерт Южанин встал рядом и, положив руку на меч, поёжился.

– Дубовая стужа, кажется, что лоб вот-вот треснет.

Тихомир хотел спросить, почему южанин пришёл так рано, но не успел. Над надвратным участком ударил малый колокол, и одновременно с тем воин разглядел фигуры, бредущие по скованной льдом реке. Одна, вторая, третья… Люди шли и шли из тьмы. Тяжёлые одежды, усталая походка, снегоступы и меховые шапки. Все при оружии, но не воины – охотники из ближайшего зимовья. Те, кто заготавливает мясо и рыбу, чтобы снабжать город.

Что-то случилось – охотники никогда не приходят ночью, да и до следующего каравана как минимум неделя…

Чутьё прошедшего множество схваток бойца заставило Тихомира потянуть за петлю и вытянуть из-за спины боевой топор. Заметив смену настроения стража, южанин хохотнул.

– Ждёшь проблем? Это же просто охотники, никто не воюет зимо…

Хрррок!

Арбалетный болт с хрустом вошёл дружиннику в висок, не дав завершить фразы. Воздух наполнился щелчками и дробным перестуком. Смерть рубанула по стене роем железных болтов, одного за другим сметая редких дозорных.

Тихомира спасла рунная татуировка. Разогревшись, обожгла кожу, налилась синим светом и отвела смерть в сторону. А сам воин упал рядом с трупом южанина, стараясь укрыться от пронзающих воздух арбалетных снарядов.

Стреляли не от реки, стреляли из города…

Внизу кто-то взвыл. Воздух быстро наполнялся звуками схватки: матом, лязгом, криками и воем раненых. Перед вратами набирала обороты мясорубка. Дверь в башню открылась, и Тихомир увидел одного из дружинников с арбалетом в руках. Но в следующую секунду по ушам ударил хлопок, и выскочивший на стену боец превратился в кровавый фарш.

Магия.

Сжав зубы, воин трижды глубоко втянул воздух и, выжав своё тело вверх (как если бы делал отжимания), перекатился через каменный бортик на внутреннем крае стены, чтобы сразу же упасть прямо в наметённый сугроб. Толку оставаться наверху не было – врата были атакованы изнутри, а значит в первую очередь следовало отбить именно их.

Упал удачно, в снег и темноту, туда, где не станет мишенью для стрелка или колдуна, что били с крыш домов по дружинникам на освещённой факелами стене.

Выбираясь из снега и бросаясь в переулок, чтобы добраться до вражеского кудесника и стрелков, Тихомир не мог знать, что Эрлем уже обречён. Он не видел пропитанных кровью одежд «охотников», пришедших из зимовья, и пены на их губах. Не видел, как поднялся мёртвый Южанин и пошатываясь двинулся на своих же товарищей. И уж точно не мог знать, что империю наводняют многочисленные отряды Красного легиона – саранча песчаного трона.

Никто не воюет зимой…

Глава 1. Затерянная деревня

Молот взлетал и падал десятки раз, раскалённая пластина постепенно обретала форму, на каждом ударе недовольно фырча и плюясь искрами. Несмотря на то, что на дворе стояла самая середина зимы, я был одет лишь в лёгкие рабочие штаны и кожаный фартук с нарукавниками на голое тело. Близость горячего горна и тяжёлая работа покрывали мою кожу бусинками пота.

О гостье меня предупредил поток воздуха, холодная волна, прошедшая по ногам.

– Грач?

Соня словно специально подгадала момент, зайдя в кузню именно тогда, когда заготовка была доведена до ума. Я отложил молот и взял пластину щипцами, чтобы опустить её в ведро с водой. Зашипело, запузырилось, дохнуло паром…

Вытащив пластину из воды, бросил её в ящик к остальным и отложил щипцы в сторону.

– Привет, – я стянул нарукавники, развязал фартук и повесил на крюк. – Подождёшь минуту? Я переоденусь.

Жрица пришла не просто так, сегодня мы договорились отправиться в путь.

– Конечно. Я на улице.

Легконогая девушка выскользнула вон, мелькнув на прощанье лисьим хвостом на капюшоне своей шубки и ещё раз обдав меня холодом. После всех злоключений Соня осталась всё такой же красивой, разве что в глазах появилась какая-то странная глубина, которую было видно даже тогда, когда она улыбалась.

Я умылся растопленным в бочке снегом, смыл с себя пот с помощью ковша, обтёрся чистой тряпицей и переоделся, попутно размышляя над тем, сколько воды утекло с тех пор, как мы покинули Малистинский монастырь.

Череда событий, что привела к наследию древних, измотала нас как физически, так и эмоционально. На привалах молчали, двигались на автомате, как роботы.

Единственным лекарством от подобной «болезни» был длительный отдых, а путь до Одинокого клыка был многодневным и изматывающим. Стоит ли говорить о том, что натолкнувшись на натоптанную человеческими ногами тропу, мы решили остановиться?

Деревня оказалась махонькой, чудом уцелевшей в том развале, что постиг империю. Окружённая частоколом и включающая в себя четыре десятка домов, она страдала от бродящей по окрестностям нежити и прочих напастей.

Местные были мрачны и угрюмы, но после того, как они узнали, что Соня – целительница, их отношение круто изменилось. Жрица помогла деревенским своими чудесами, и не только лекарскими. Часть найденных в Малистинском монастыре кристаллов ушла на сильное защитное заклинание, на ритуал, призванный отвадить нежить от поселения.

А нежити в окрестных лесах было хоть задницей жуй. Близость к павшему монастырю и нескольким крупным посёлкам, погибшим во время крика Риордана, делала местность неспокойной. И если с низшими тварями, выбредающими к деревне, мужики худо-бедно справлялись, то с чем-то посильнее испытывали проблемы.

Так, например, повадилась к ним ходить какая-то тварь, которую они прозвали плакальщицей. Ночью проберётся в поселение, походит, поплачет вокруг изб, а на следующий день все цветы вокруг вянут, животные и люди болеют, будто все силы из них кто-то выпил.

Среди крепких сельских мужиков была парочка воинов, но тут и они оказались бессильны. Первый же храбрец, шагнувший за порог с топором и щитом в ночную пору, был растерзан.

Соня справилась с этой проблемой за день. Закопала по периметру деревни, за частоколом, кристаллы, окроплённые собственной кровью, и провела ритуал. С тех пор тварь не могла ступить на землю, защищаемую жрицей. Но, помня о напасти, что плакала во тьме, люди всё равно за пределы деревни ночью не выходили.

Мы провели в посёлке много времени, дав кошмарам забыться, но сегодня настала пора уходить.

Закончив переодеваться, я проверил, как меч выходит из ножен, и поспешил на улицу. Выйдя за порог, прикрыл глаза рукой. После кузни яркий свет, отражённый от снега, слепил и делал глазам больно.

У частокола нас провожала едва ли не вся деревня. Жилистый старик, в чьей кузне я учился кузнечному делу, и мужики стояли в сторонке, а вот бабы и детвора, не стесняясь, липли к Соне.

Несколько месяцев жизни связали нас с этим посёлком. Здесь мы отдохнули, успокоили нервы, а я так ещё и в весе прибавил, причём работа в кузне не способствовала накоплению жира и отращиванию брюха.

Пожав руку кузнецу и паре знакомых парней, я закинул тяжёлый, полный припасов рюкзак на плечи и шагнул за ворота. Вес латного доспеха и кольчуги был уже привычным, а вот набор зимней одежды и полный еды рюкзак…

Пока иду с таким грузом, холодно мне точно не будет.

Скорость передвижения из-за снега и тяжести на плечах сильно упала. Но ждать наступления тепла смысла не было. Месяца через два-три наступит оттепель, реки набухнут водой, кое-где подтопят местность. Земля будет мокрой, а вещи – вечно сырыми. Ждать лета?… Но когда оно там, это лето, наступит?

Оставляя за спиной деревню, я бросил взгляд в интерфейс биотического блока и улыбнулся. За месяцы относительно спокойной жизни без постоянных повреждений и критической нагрузки на организм мои характеристики существенно подросли. Особенно радовали сила и выносливость. Работа в кузне, здоровый сон, еда, и ношение тяжёлого доспеха, сыграли положительную роль в развитии мышечной массы.

Александр Грачёв

Системное имя: Грач

Пол: Мужской

Биологический возраст: 28

Характеристики носителя:

Интеллект: +8

Нервно-психическая устойчивость (НПУ): +9

Иммунитет: +10

Сила: +7

Ловкость: +7

Выносливость: +9

Восприятие: +5

Но на характеристиках изменения не заканчивались. Постоянное использование нейронной сети, повреждения организма, локальные мутации тканей, вызванные проклятой печатью, и прочие факторы, не позволявшие ИскИну сделать стопроцентную диагностику, канули в Лету.

Восстановление организма и многомесячный отдых позволили искусственному интеллекту сопоставить информацию о старой версии моего организма в Первоисточнике и выявить несоответствия с текущими процессами в нём же, но только по версии мира-отражения.

Например, в моей родной реальности, характеристика «интеллект» отвечала за ряд параметров, из которых основным являлось расширение точек доступа синхронизации. Связь и управление оборудованием, будь то сигнальная нить, штурмовой дрон или дозиметр. И работало это так: чем больше инъекций биотических клеток попадёт в организм и будет распределено в «интеллект», тем с большим количеством оборудования ты сможешь работать. Не говоря уже о видах и типах этого оборудования.

Другими словами, характеристика «интеллект» отвечала за развитие нейронной сети, а так как моя нейронная сеть была своеобразной губкой, впитывающей магическую энергию, то и «интеллект» стал характеристикой, по сути, отмечающей максимальный возможный объём этого «резервуара».

Кроме того, нейронная сеть биотического блока могла развиваться в этой реальности, минуя привычные правила. Это стало понятно после того, как демон наложил на меня своё проклятье. Стоило чёрной заразе как следует опутать моё тело, выброс сырой силы стал в разы мощней, а сама энергия – накапливаться быстрее. Во времена заражения печатью ИскИн выдавал примерный рост характеристики «интеллект» на семь пунктов. Но после восстановления организма с помощью чёрной купели всё вернулось на круги своя. Выбросы снова вспарывали кожу на моей руке и стали гораздо слабее, а характеристика «интеллект» упала до прежних значений.

Этот мир был не просто другой планетой. Он был другой реальностью со своими законами, пусть и схожими с законами мира-первоисточника. Теперь я не могу увеличить свои параметры, сделав себе инъекцию биотических клеток, просто потому что этих самых инъекций в этой реальности вообще не существует. Вот только, судя по огромной аналитической сводке, выданной ИскИном, подобного и не требовалось.

В этом мире существовали иные способы развития организма, оставалось только узнать, какие именно. Свою ставку я делал на энергетические кристаллы. Но экспериментировать в деревне не решился – слишком большой риск. Не хочу случайно кого-то убить, если всё пойдёт наперекосяк. И ни за что не поверю, что силу выбросов сырой энергии можно увеличить только с помощью демонического проклятия.

Я уже выяснил, что сырую энергию можно без вреда для себя оборачивать заклинанием. Так что вывод из всей этой информации можно было сделать лишь один: мне нужно учиться, и учиться быстро, если я хочу попасть домой.

– Ты уже думал, чем займёшься в Одиноком клыке?

Соня поравнялась со мной, и теперь мы спускались с холма, пробираясь среди редких деревьев. Настоящий лес был ещё впереди. Снег под нашими снегоступами скрипел в бессильных попытках обхватить ноги.

– Буду учиться.

Вопрос жрицы застал меня врасплох. В ответ я ляпнул то, что крутилось в голове в данный момент. Хорошо, что ничего такого, что могло повлиять на достоверность моей легенды.

– Чему же?

Жрица обеими руками держалась за лямки рюкзака на своих плечах, но, несмотря на отвлечённый разговор, продолжала поглядывать на округу. Я тоже не отставал, мой шлем был приторочен к вещевому мешку, болтался сбоку. В случае чего сорву за секунды, но пока что мне требовался обзор, да и длительное ношение этого «ведра» частенько становилось причиной дикой усталости в районе шеи и головной боли, и я решил, что какое-то время обойдусь без шлема.

– Хочу нанять какого-нибудь мастера, чтобы научил меня владеть клинком. Ну и чудесам, конечно. Ты же сама видела, на что я способен, пора прекратить ранить самого себя и обернуть эту силу себе на пользу.

Мы двигались к реке, планируя по ней вернуться к Одинокому клыку, по дороге выкопав монеты и драгоценности, спрятанные нами в схроне рядом с деревней, в которой погиб Лукат.

– Кудесники к себе в ученики берут только детей… Хотя с твоим странным даром у тебя тоже есть шанс, пусть и небольшой. Если же попробуешь изучать чудеса самостоятельно, тебе будут нужны книги, различные ресурсы и советы от знающих людей. Но, даже если все звёзды сойдутся, ты не сможешь догнать людей, которые посвящают чародейству всю свою жизнь.

Соня не знала, что в моей голове имеется устройство, способное анализировать и сохранять знания. Мне не нужно покупать книгу, мне достаточно один раз взглянуть на её страницы. Мне не нужно, чтобы мастер меча показывал мне десятки раз одно и то же движение, хватает одного…

Когда до меня в полном объёме дошёл смысл последней мысли, я на секунду приостановился. Захотелось снять свою латную перчатку и херакнуть себя ей по лбу.

– Что-то не так?

Жрица остановилась вместе со мной, и её вопрос выдернул меня из мыслей.

– Всё в порядке, просто задумался.

Я ведь видел, как тот мёртвый рыцарь, с которого я снял трофейный доспех, крутит финты мечом. Все эти многочисленные уколы вниз, а затем резкая смена направления и укол в лицо, повторённые многократно лишь затем, чтобы замаскировать финальный, рубящий удар.

Почему я до сих пор не разучил эти движения? Ответ может быть только один: я – балбес. Хотя с тем ураганом событий, что меня окружал многие месяцы, неудивительно, что моя голова была занята решением других проблем.

С этой минуты я дал себе зарок тренироваться каждое утро, оттачивая увиденные и сохранённые в памяти биотического блока движения.

И, к своей чести, могу сказать, что не нарушил это обещание ни разу.

Глава 2. Эхо легиона

Низшая нежить обычно не уходит далеко от места своей гибели, особенно зимой.

Выбеленные костяки, связанные некротической энергией и гнилыми сухожилиями, едва ли могут передвигаться в снегу. А их более «крепкие» товарищи, обладатели высохшей плоти и распадающихся лохмотьев, замерзают и застывают покрытыми инеем статуями.

Но и без них в промороженных лесах обращённой в руины империи хватает напастей. Энергия смерти, появившаяся в результате гибели миллиардов людей в мире-первоисточнике, изменила всю вселенную миров-отражений. Всё злобное, уродливое и хищное теперь правило бал.

Наступило время зверя, закат человечества.

Они пришли за нами с заходом солнца. Серые тени, ведомые чёрным, массивным вожаком. Их не испугали большой костёр и факелы в наших руках. Они не боялись огня.

Мы видели их днём и знали, что они рядом. Положились на огонь и просчитались. Зверьё, что шло за нами с самого утра, решилось на атаку. И, как и всякое зверьё, они ринулись всей стаей.

Пёсоголовые или гноллы – вот как их звали. Забавно, но в прочитанных мной книгах говорилось, что они страшатся нападать на вооружённых людей. На практике получалось иначе…

Дикие и полуразумные, они являлись одним из видов зверолюдов. Гиеноподобные головы, покрытые шерстью тела, примерно среднего по человеческим меркам роста, поджарые и мускулистые. Гноллы бросились к нам сразу со всех сторон, сверкая в темноте яркими точками глаз и повизгивая.

Шесть серых особей и крупная чёрная тень за их спинами – вожак.

Первой на меня налетела самка. Я определил это по целой куче отвислых звериных сисек. Иззубренный тяжёлый топор прочертил дугу, но я шагнул навстречу, зная, что мой меч рассечёт и оружие, и саму зверолюдку.

Так и вышло.

Лезвие прошло сквозь деревянную рукоять, рассекло руки и, войдя в плечо, разрубило тело зверолюдки наискось. Хлынувшая кровь изгваздала меня с ног до головы и рубиновым дождём запятнала снег. Пространство где-то за моей спиной оглушительно щелкнуло, а затем воздух озарила слепящая вспышка. Это Соня применила одно из своих чудес.

Гноллы, попавшие в область действия заклинания, дружно завизжали. Вспышка света обожгла глаза и ослепила их. Передо мной осталось два противника, один из которых остановился, полностью дезориентированный, а второй продолжил атаку вслепую, стремясь с разгона вонзить в меня копьё.

Я пропустил его мимо, шагнув в сторону, и взмахнул мечом. Отсечённая лапа упала в снег, а сам гнолл, дико воя, споткнулся и рухнул в костёр.

В воздухе завоняло кровью, дерьмом и палёной шерстью…

Бросив взгляд назад, к костру, я увидел жрицу, окружённую сверкающей сферой. Очередное чудо не дало тройке выродков убить девчонку. Они увязли в сиянии сферы, будто сам воздух вокруг неё стал вязким как патока.

Отвлёкшись всего на секунду, я едва не поплатился за это собственной жизнью. Под неутихающий вой упавшего в костёр гнолла ко мне бросился вожак стаи. В отличие от своих практически голых товарищей, этот псоглавый носил кожаную броню, а на тряпке, что свешивалась вниз поверх набёдренной повязки, красовался рисунок-отпечаток красной лапы.

Булава в мохнатой руке едва не лишила меня жизни, и если бы этот удар достиг своей цели, мой шлем бы смялся, словно консервная банка под прессом. Я сумел лишь дёрнуться в сторону да выставить на пути удара меч. Эта суета спасла мне жизнь, но на ногах я всё равно не устоял.

Лязг…

Вспышка…

Казалось, что в моей голове на секунду расцвела вселенная. Булава прошла по касательной, выбила из рук меч, отбила плечо и зацепила шлем. Я не запомнил, как упал в снег. Вот только что стоял, секунда, и уже над головой звёздное небо в обрамлении разлапистых крон.

Отрешённость нокдауна сменилась острой решимостью, влитой в меня новым заклинанием жрицы. Со стоном втянув в себя воздух, я понял, что меня только что вернули в чувство с помощью чуда исцеления.

Подняться я не успел, ибо дальнейшие события завертелись бешеным калейдоскопом. Ослеплённый гнолл, единственный выживший из тройки напавших на меня зверолюдов, выбрал именно этот миг, чтобы отойти от заклинания жрицы. Он навалился сверху, пытаясь одной когтистой рукой удержать меня, а второй – засунуть узкий кинжал мне прямо в забрало…

Барахтаясь в снегу и борясь со своим противником, я услышал рёв и, выгнувшись, сумел бросить взгляд в сторону жрицы. Она была жива, несмотря на близость вожака и остатков стаи. Светящийся барьер уменьшился вдвое, стал столь мал, что ей пришлось упасть на колено. Гноллы, словно попав в некий участок замедленного времени, едва-едва двигались, обрушивая удары на прозрачный, источающий свет купол.

Одной рукой удерживая нож, ищущий путь к моему лицу, второй я нащупал собственный кинжал и, вытащив его из ножен, по самую рукоять вогнал в покрытую шерстью шею. Гнолл хрюкнул. Я провернул своё оружие, чувствуя, как лезвие задевает позвоночник зверолюда.

Кровавая струя, ударив из раны, оставила на снегу затейливую роспись, будто поставив точку в нашем противостоянии. Я спихнул с себя обмякший труп и, пошатнувшись, поднялся на ноги, чтобы через несколько секунд поднять меч и шагнуть к куполу.

Четверо гиеноголовых, и один из этой четвёрки посильнее прочих. Подобная схватка мне не по силам. Вожак не убил меня лишь потому, что решил забить нас с Соней одним махом. Меня в нокаут, и тут же её… Вот только защитный купол и аура замедления спутали ему все карты.

Чёрный гнолл будто почувствовал мой взгляд, повернулся, оскалился и двинулся ко мне. Я понимал, что через пару шагов аура замедления перестанет на него действовать. А я сам вряд ли выдержу второй натиск, разве что…

Заклинания жрицы напитали мою нейронную сеть силой, и я выпустил накопленную силу наружу. Между мной и гноллом-вожаком взметнулась снежная крупа, а затем здоровенное чудище получило сильнейший встречный удар потоком сырой энергии.

Вожак был слишком мощным. Его нечеловеческие нижние конечности позволяли развивать дикую скорость на коротких дистанциях, и сегодня это сыграло с ним дурную шутку. Я пропустил эту оглушённую тушу мимо себя, шагнув в сторону, и сделал всего один взмах мечом.

Чёрная голова упала в снег, а где-то за моей спиной рухнуло обезглавленное тело.

Оставшиеся гноллы не издали ни звука. Выбрались из ауры и бросились прочь. И только когда они покинули пределы освещённого пространства, я позволил себе охнуть от боли и упасть на колени.

Как-то совсем не до произнесения молитвы концентрации было во время схватки, а без молитвы боль в повреждённой руке терпелась так себе. Точнее сказать, ни хрена не терпелась.

К сожалению, Соня была измотана схваткой с гноллами не меньше меня. Поэтому пришлось несколько дней обходиться без чудодейственного исцеления. Раны обработали имеющимся у жрицы запасом мази и затянули бинтами.

Нападение диких зверолюдов случилось тогда, когда мы были в шаге от деревни, в которой в своё время сражались с дубликатом. Уже в следующий полдень мы вышли к заброшенной и засыпанной снегом просёлочной дороге, оказавшись на пороге деревни. Приметное дерево никуда не делось, так что с нахождением схрона проблем не возникло. Они возникли с иным.

В деревне до нас кто-то побывал. И этот кто-то был воплощённым злом.

Следами обычной, разномастной человеческой обуви был вытоптан весь снег среди домов. В деревне остались улики, указывающие на недавнее содержание лошадей и собак. Кто-то стоял тут большим отрядом, и не было бы в этом ничего удивительного, если бы не находка в центре деревни.

Неизвестные выкопали яму, в которой сожгли детей. Никому другому эти маленькие человеческие черепа и кости принадлежать не могли. Но на этом странности не заканчивались.

В центр ямы был вкопан деревянный столб. Смотрящий заострённым концом в небо, обугленный и источающий эманации ужаса этот молчаливый свидетель трагедии незримо влиял на окружающее пространство.

ИскИн практически сразу сигнализировал о накоплении в нейронной сети энергии. И я без всяких слов понимал, что является источником этой энергии.

– Есть мысли, кто мог совершить подобное?

В отличие от Сони, я не рискнул спуститься в яму. Мне и на краю всё было прекрасно видно. Не хотелось играть с судьбой, вдруг уровень поглощаемой энергии вблизи столба вырастет, и, не дай бог, спровоцирует выброс. Да и поглядывать по сторонам было не лишним.

– Не знаю.

Жрица подошла к столбу вплотную, марая сапоги в жирном пепле и переступая через кости. Достала нож и поскоблила обугленную поверхность.

– Ты что-то нашла?

Соня ответила незамедлительно:

– Тут буквы… слова… Целая вязь поднимается спиралью к вершине, но язык мне незнаком.

Окружающая действительность вызывала у меня нехорошие ассоциации.

– Демонические руны? Как те, что были в башне Бабочки?

Не оборачиваясь, жрица убрала нож, и присев на корточки, стала рассматривать дно ямы. Что, впрочем, не помешало ответить на мой вопрос: