Лиловые орхидеи

– Ты слышала, – говорю я. – Я перевелся на другую специальность. Политология мне никогда не нравилась. В кои-то веки я буду делать то, что хочу, а не то, чего от меня ждут.

– Твой отец будет в бешенстве, – говорит она с неодобрением.

Она прищуривает глаза:

– Гэвин Макбрайд, это как-то связано со «Штучкой Два»?

– Нет… то есть да… Не знаю, Карен. Наверное, отчасти связано. Но не так, как ты думаешь. Она учится не на кинопроизводстве, так что я делаю это не для того, чтобы залезть к ней под юбку.

Ну то есть не только для этого.

– И перестань уже называть ее «Штучкой Два», у нее вообще-то есть имя. Ее зовут Бэйлор.

– Бэйлор? – фыркает Карен. – Что это вообще за имя такое? Ее родители – одержимые футболом психопаты?

Меня вообще-то впечатляет, что Карен провела параллель между именем Бэйлор и футболом, но учитывая, что мы выросли в часе езды от университета, в честь которого ее назвали, это понятно.

– Карен, тебе вовсе не обязательно всегда быть стервой, знаешь ли.

– Тьфу!

Она топает ногой.

– Я просто стараюсь за тобой приглядывать, Гэвин, – говорит она. – Тебе нужно держать марку.

– Мне это хорошо известно, Карен. Можешь не напоминать, – говорю я. – Мой отец прекрасно с этим справляется каждый раз, когда со мной разговаривает.

– На каникулах мне показалось, что все хорошо, разве нет?

– Это потому, что я научился с ним обращаться, – говорю я.

– Так и что, ты перевелся на другую специальность, а теперь рванешь и станешь встречаться со своей мисс «Штучкой»? Этого твой отец тоже не одобрит, – с готовностью добавляет она.

Я качаю головой:

– Мне глубоко плевать, что одобрит мой отец, Карен. А если ты и дальше будешь брюзжать, то тебе прекрасно известно, где находится выход из моего дома.

Ее глаза наполняются слезами. Вот блин. Я не хотел довести ее до слез.

Я подхожу ближе и обнимаю ее.

– Прости, Карен. Я не хотел тебя обидеть. Но тебе придется научиться уважать мои решения, хорошо?

Она крепко обнимает меня и плачет мне в плечо. Я отмечаю, насколько она выше, чем Бэйлор. Карен не так легко и удобно прижимать к себе, а ее покупная грудь, которую ее мать подарила ей на восемнадцатилетие, больно упирается в меня. Я прижимаю руки к костлявым очертаниям ребер на спине и вспоминаю, какой мягкой на ощупь была Бэйлор.

Я знаю, что со стороны мы с Карен выглядим идеальной парой. В старших классах нас с ней называли «Кен и Барби». Я люблю Карен, правда люблю. Но иногда она перегибает палку. За ее зацикленностью на всякой ерунде трудно разглядеть ту милую девочку, с которой мы играли в больницу в третьем классе. Но я не перестаю надеяться, что когда-нибудь та девочка снова вернется.

– Я н‐не хочу тебя п‐потерять, Гэвин, – заикается она.

– Ты никогда меня не потеряешь, – уверяю я ее. – Мы всегда будем друзьями. Ты важная часть моей жизни.

– Просто, как выясняется, недостаточно важная, чтобы со мной встречаться, – всхлипывает она сквозь рыдания.

Вот оно. Слон в комнате наконец-то показал свое хирургически подправленное лицо.

– Карен, – я крепко ее обнимаю. – Я тебя люблю. Ты же это знаешь, правда?

Она кивает мне в плечо.

– Может, при других обстоятельствах мы бы и стали встречаться. Но я не хочу испортить нашу дружбу. Я видел, как такое случалось, – говорю я. – И я действительно хочу попробовать и посмотреть, что у нас получится с Бэйлор.

Карен икает мне в плечо.

– Почему ты выбрал именно ее? – спрашивает она. – Что в ней такого особенного?

Я мог бы перечислить сотню вещей, которые делают Бэйлор особенной. Но на самом деле важна только одна.

– С ней я могу быть собой.

Глава 9

Спустя две недели, четыре пробежки, десять лекций и три вечера, проведенных за просмотром фильмов, я драю ванную в доме, который снимаю вместе с Дином, Тимом и Джонси.

– Мы что, ожидаем визита президента? – спрашивает Тим, проходя через гостиную у меня за спиной.

Я кидаю в него скомканным бумажным полотенцем, которым только что вытер унитаз. Он не успевает отскочить в сторону, и полотенце попадает ему в грудь.

– Ну ты совсем уже! – говорит друг, глядя на пропитанное мочой полотенце, валяющееся у его ног.

– Если бы ты научился попадать в наш проклятый унитаз, мне бы не пришлось этого делать!

Я отрываю от рулона еще несколько бумажных полотенец.

Он снимает рубашку и бросает ее мне.

– Постирай вместе со своей одеждой, придурок!

Тим оглядывается вокруг.

– Но правда, почему у нас такой порядок? И почему у нас пахнет, как в рекламе чистящего средства?

– Потому что я не хочу, чтобы Бэйлор нюхала твою грязную задницу, когда придет сегодня, – говорю я ему.

– А Карен и другим девушкам ее, значит, можно нюхать? – спрашивает он.

– Мне совершенно наплевать, что они нюхают, Тим.

Он качает головой.

– И ты еще называешь нас с Джонси подкаблучниками, – говорит он. – Ты совсем пропал, друг мой.

– А тебе-то что? – огрызаюсь я.

Тим поднимает руки вверх.

– Слушай, – сдается он, – лично я считаю, что это прекрасно.

Он подходит и дружески хлопает меня по спине.

– Тебе давно уже пора перестать тыкать своей кочерыжкой во все, что движется.

Ну, я уже давно перестал. За последние четыре месяца моя кочерыжка не видела ничего, кроме моей ладони. Но я не позволю этому факту повлиять на мой план. Все идет очень гладко, прямо как мне нужно. Мы продолжали вместе бегать. Мы дважды устраивали кинопросмотры в комнате отдыха в ее общежитии. Мы даже несколько раз вместе готовились к занятиям. Причем сначала она садилась за стол напротив меня, но вчера – без какой-либо особой причины, если не считать того, что она наверняка считает меня неотразимым, – Бэйлор села со мной рядом. Несколько раз она даже как бы невзначай ко мне прикоснулась.

Так что я, кажется, готов перейти к следующему пункту своего плана. Посмотрим, как пройдет сегодняшний вечер. На этой неделе я пригласил ее смотреть фильм к себе домой. Мне надоело все время отвлекаться на толпы людей, проходящих через комнату, где мы пялимся на маленький экран, стоящий у нее в общежитии. На сам-то фильм мне наплевать, но когда кто-нибудь подходит и заговаривает с ней, у меня остается меньше времени на то, чтобы быть Спасателем Бэй.

Для скромной первокурсницы у Бэйлор очень много друзей. И когда я говорю «друзей», я имею в виду искренних, не витающих в облаках людей, с которыми я когда-нибудь хотел бы познакомиться – но только после того, как она станет моей девушкой. А до тех пор я не хочу ее ни с кем делить. Парней сегодня не будет дома. Я даже перепроверил социальный календарь Карен, чтобы убедиться, что у нее сегодня встреча женского клуба. Меньше всего мне нужно, что Бэйлор столкнулась с Карен. Эти две девушки настолько разные, насколько это вообще возможно, и мне совершенно не нужно, чтобы Карен внезапно появилась и спугнула Бэй, прежде чем у меня вообще появится с ней шанс.

Я специально передвинул мебель так, чтобы Бэйлор пришлось сесть на диван рядом со мной, чтобы не выгибать шею.

Бэйлор приходит точно вовремя с диском с «Бен-Гуром» – она настояла, что на этот раз сама возьмет фильм в прокате, потому что я брал два предыдущих. Она принесла упаковку газировки и большую пачку попкорна. Мне приходится перечитать этикетку на банках с газировкой, потому что я не могу поверить, что на них не написано «Без калорий».

Она передает мне банки с пепси и внимательно смотрит на мои волосы, все еще влажные после душа.

– Тебе стоило бы подстричься, – говорит она.

– Подстричь? Вот эти волосы? – Я изображаю возмущение.

Она хихикает.

Черт. Кажется, этот вечер будет долгим.

– Да, вот эти волосы, – с улыбкой произносит она. – Разве они тебе не мешают играть в футбол?

– Ну немного. Но девчонкам нравятся мои волосы, – говорю я, толкая ее локтем, когда мы проходим в гостиную.

– Пфф!

Бэйлор игнорирует мои слова и оценивающим взглядом осматривает комнату, которая представляет собой своего рода святилище профессионального футбола. Она подходит к книжным полкам и разглядывает нашу коллекцию футбольных мячей, подписанных футболистами. На стене у нас висит пара свитеров и даже несколько наших фотографий с известными игроками. Я собираюсь пополнить эту коллекцию, когда поеду летом в Бразилию.

– Вы просто горстка фанатов, да? – со смехом спрашивает она.

– Смейся сколько хочешь, – говорю я. – Но однажды, когда мальчишки будут просить меня с ними сфотографироваться, я тебя найду и припомню эти слова.

Она качает головой:

– Мне совершенно нечего опасаться, Гэвин. Ты станешь каким-нибудь известным кинопродюсером, а не футболистом.

– Откуда ты знаешь?

– Ты вообще осознаешь, как ты преображаешься, когда мы смотрим все эти фильмы? – спрашивает она. – Ты словно становишься другим человеком. Начинаешь комментировать освещение, постановку и расположение актеров. Довольно забавно за этим наблюдать.

Я об этом и не подозревал. То есть да, я знал, что иногда так делаю. Но меня поражает, как Бэйлор об этом рассказывает – словно она может заглянуть мне в душу и увидеть там мои самые потаенные мечты. Эта девушка по-настоящему в меня верит, даже несмотря на то, что я сам не очень в себя верю. Она считает, что когда-нибудь я смогу попасть в мир кинопроизводства.

Мы идем на кухню поставить газировку в холодильник. Я бросаю взгляд на столешницу – и у меня появляется гениальная идея.

– Ладно, давай попробуем, – говорю я.

– Что попробуем? Снять фильм? – смеется она.

– Нет, – отвечаю я, – давай меня подстрижем.

Я подхожу к столу и беру набор, который вчера оставила Марси после того, как подстригла Джонси. Вчера, когда она ушла, он рассказывал, как это было сексуально. Друг заверил меня, что больше никогда не пойдет в парикмахерскую.

Я тоже этого хочу. Я хочу испытать это с Бэйлор.

Я кладу ей в руки набор для стрижки волос. Она смотрит на меня, широко раскрыв глаза от изумления.

– Что?! Нет-нет-нет! Я не буду тебя стричь, Макбрайд!

Я достаю накидку, повязываю ее вокруг шеи и застегиваю сзади.

– Да ладно, давай. Будет весело! – говорю я. – Это же была твоя идея, Митчелл.

Уголки ее губ приподнимаются, и я снова вижу очаровательную ямочку у нее на щеке.

– Ладно, только не плачь потом, что выглядишь, как Джастин Бибер с неудачной прической.

Я сажусь на стул, а она раскладывает на столе инструменты.

– Тебе нужно срезать совсем чуть-чуть, – говорит она. – Просто чтобы волосы не лезли так сильно в глаза.

Она берет самые длинные ножницы и зажимает их в руке как нож – это чудовищная имитация сцены из фильма «Кэрри», который мы с ней смотрели на прошлой неделе.

Я смеюсь над ее дурачествами и восхищаюсь тем, что ее не волнует, что она может выглядеть глупо. Бэйлор просто хочет повеселиться.

А я просто хочу повеселиться вместе с ней.

Я вижу, что она подходит к стрижке серьезно. Она отмеряет пальцами каждый сантиметр волос, который отстригает. Внимательно изучает каждую прядь, чтобы убедиться, что все делает правильно. Все это время она, глубоко сосредоточившись, прикусывает нижнюю губу. Она медленно ходит вокруг меня, подходя ко мне под разными углами. Когда Бэйлор стрижет волосы спереди, она стоит передо мной, ее грудь почти касается моего лица. Я направляю все свои силы на то, чтобы не дотронуться до нее.

Боже, как она хорошо пахнет!

Она так увлечена процессом, что не имеет ни малейшего понятия о том, какую реакцию у меня вызывает. Если бы не накидка, она получила бы об этом очень ясное представление, потому что мои спортивные штаны стали похожи на тент, под которым вполне можно было бы спрятаться от дождя.

Когда она закончила и проводит руками по моим волосам, чтобы проверить, что ровно подстригла, я чуть не взрываюсь. Кажется, она пугается, когда я внезапно отодвигаю стул и быстро встаю.

– Э‐э‐э… мне нужно быстренько сбегать в душ и смыть с себя волосы, – говорю я, отходя от нее.

– Макбрайд! – окликает она меня.

Я оборачиваюсь, а она подходит ко мне и дотрагивается до моей шеи. Клянусь, я подумал, что она меня сейчас поцелует – а в том состоянии, в котором я нахожусь, я, скорее всего, просто наброшусь на нее и возьму ее прямо тут, на полу в кухне.

Придерживайся своего плана, Гэвин!

Она расстегивает и снимает с меня накидку. И тут она замечает мою… ситуацию. Ее глаза вылезают из орбит, а все лицо заливается краской.

Я пожимаю плечами и выхожу из кухни.

– Я вернусь через пять минут, Митчелл.

Она не отвечает. Я и не жду ответа.

После очень холодного и очень неприятного душа мы вставляем диск в проигрыватель. Не то чтобы мне не нравилось проводить с ней время, но «Бен-Гур» – это очень длинный фильм. Особенно меня бесит то, что мне придется пересмотреть его заново. Потому что когда после стрижки она сидела рядом и дотрагивалась до моей руки каждый раз, когда тянулась за попкорном, я его почти не смотрел. В полночь она встает и готовится уйти, а я не имею ни малейшего понятия, кто такой Бен-Гур.

– Не возражаешь, если я оставлю диск у себя? – спрашиваю я. – Я сам верну его в прокат и заплачу за дополнительное время. Просто хочу еще раз пересмотреть пару моментов.

– Без проблем, – говорит она, надевая куртку.

Я обуваюсь и натягиваю худи.

– Что ты делаешь? – спрашивает она.

– Ты же не думаешь, что я отпущу тебя домой одну, Бэй?

– Я приехала на мопеде, Гэвин, – говорит она. – Не переживай!

– Что? Это же еще хуже! – говорю я. – Ночные парковки – это просто рассадник грабителей и насильников.

Она закатывает глаза:

– Ты же знаешь, что там везде стоят камеры наблюдения и есть телефоны для экстренной связи, да?

– Да, но они были и возле стадиона в тот вечер.

Я серьезно смотрю на нее:

– Я провожу тебя домой, Бэйлор.

Протягиваю руку, и она без возражений отдает мне ключи. Вообще-то, даже делает это с легкой улыбкой.

Да, Бэйлор хочет, чтобы я отвез ее домой. Просто не хочет, чтобы это выглядело так, будто она этого хочет. Я тебя понял, Митчелл.

Когда она садится на мопед и обнимает меня руками за талию, у меня не остается никаких сомнений, что очень скоро меня ждет еще один холодный душ.

Мы паркуем мопед, и я провожаю Бэйлор до общежития. Всю дорогу я пытаюсь найти предлог, чтобы встретиться с ней завтра после занятий. Потом я вспоминаю одну фразу, которую она однажды произнесла.

– У меня завтра днем отменилась тренировка, но мне все равно нужно будет позаниматься, – говорю я. – Осенью ты как-то сказала, что хотела бы научиться играть. Если ты все еще хочешь, я мог бы тебя поучить.

Ее глаза загораются, а на щеке появляется очаровательная ямочка.

Глава 10

– Значит, их не называют голкиперами? – спрашивает она.

– Иногда называют, но чаще просто вратарями, – говорю я, объясняя положение разных игроков на поле.

– А ты центральный нападающий?

– Да. Нас еще иногда называют страйкерами, – говорю я. – Типичная расстановка – это три защитника, два центральных защитника и три нападающих. Но она все время меняется.

Мы идем по большому футбольному полю, которое сегодня почти свободно, если не считать нескольких детей с родителями, которые играют на одном конце поля. Я рад, что сегодня не по сезону тепло. Я с нетерпением ждал, когда снова увижу изящные ножки Бэйлор в коротеньких шортах. После того как мы хорошо размялись, она снимает свои спортивные штаны – и я не разочарован увиденным.

– Значит, центральный нападающий – это самая важная позиция? – спрашивает она.

– Нет, не совсем так, – качаю головой я. – То есть да, мы забиваем большую часть голов, но без классных защитников мы бы выеденного яйца не стоили. В футболе главное – это команда и слаженность игроков.

Пока я объясняю ей все это, я чеканю мяч ступней и коленом. Она завороженно смотрит на то, как мастерски я это делаю. А я готов делать это хоть весь день, только бы она продолжала на меня смотреть.

Мы делаем несколько кругов по полю, чтобы я показал ей, как вести мяч, потом тренируемся делать пассы и забивать голы. Она быстро все схватывает, к тому же благодаря пробежкам она явно в хорошей форме, поэтому без труда за мной успевает.

– Из тебя получился бы отличный центральный защитник, – говорю я. – Им обычно приходится больше всех бегать во время матча.

Она с гордостью улыбается.

Случайный мяч прилетает и попадает Бэйлор в спину – я не успел ее предупредить. Я подбегаю к ней.

– Черт! Ты в порядке?

Она смеется и возвращает мяч детям позади нас.

– Я в порядке, Гэвин.

Бэйлор передает мяч семи- или восьмилетнему мальчугану. Она бьет по мячу правильно – внутренней стороной ступни, как я ее только что научил.

Мальчик тут же отбивает мяч ей обратно, и они переходят на легкий бег, пасуя мяч друг другу, пока один из них не промахивается. Один из мальчиков подходит к нам и просит меня научить их подкидывать мяч и ловить его коленями – они видели, как я это делал. Очевидно, эти ребята новички в футболе.

Весь следующий час мы с Бэйлор учим их играть. Хотя она сама тоже еще только учится, по тому, как она им помогает, этого не скажешь. Я восхищенно смотрю, как эти мальчишки ловят каждое ее слово. Но опять же, я их понимаю. Я и сам попал под ее чары.

Наконец родители мальчиков благодарят нас за помощь, дети уходят с поля, и Бэйлор говорит:

– Ну давай, Макбрайд!

Мы начинаем играть один на один, она пытается увести у меня мяч. Разумеется, мне приходится ей поддаваться, но не так сильно, как я предполагал. Я вырываюсь и веду мяч вдоль поля. Она бежит рядом и пытается выбить у меня мяч, от чего я спотыкаюсь и мы вместе падаем на землю.

Как только я убедился, что она в порядке и просто лежит рядом со мной, чтобы отдышаться, я говорю:

– За это ты точно получаешь желтую карточку, Митчелл.

– Что?! – она громко протестует. – Это все ты виноват! У тебя обе ноги левые!

– Это у меня-то обе ноги левые? Вот уж не думаю, – возражаю я.

Она пихает меня локтем, и я делаю вид, что мне больно.

– Полегче, а не то получишь красную карточку, – дразню я ее.

Она запрыгивает на меня, шутливо прижимает меня к земле и произносит:

– Ничего я не получу, Макбрайд.

Через две с половиной секунды мы поменялись ролями. Я хватаю ее и одним движением переворачиваю так, что теперь она оказывается подо мной. Мы лежим, и смотрим друг на друга, и тяжело дышим, пытаясь восстановить дыхание. Я смотрю в ее невероятные глаза, которые могут быть миллионов разных цветов, – сейчас в них отражается голубое небо. Ее волосы слегка спутались от пота, а к футболке прилипли травинки. Я никогда не видел ничего прекраснее.

К черту план!

Я медленно наклоняюсь к ней, переношу вес на локти и кладу ладони ей на лицо. Она краснеет и прикусывает губу. По мере того как я приближаюсь к ней, ее взгляд перемещается от моих глаз ко рту. Она облизывает языком губы в предвкушении того, что я сейчас сделаю. Потому что сейчас я ее поцелую. Ничто не сможет помешать мне поцеловать эту девушку.

Когда наши губы встречаются, у меня словно наступает Рождество и я открываю самый большой и самый лучший подарок под елкой. Ее губы такие мягкие, что я несколько секунд просто прижимаюсь к ним, чтобы привыкнуть. Я хочу навсегда запечатлеть этот момент в своей памяти. Мои губы начинают двигаться по ее губам, целуя сначала уголки рта, затем верхнюю губу и, наконец, я перехожу к нижней и нежно посасываю ее.

Из глубины ее горла вырывается легкий стон, и я мгновенно возбуждаюсь. Она приоткрывает губы, и наши языки сливаются в совместном танце – настолько слаженном, что я задумываюсь: может, мы это уже делали, а я просто забыл? Это кажется естественным, привычным… знакомым.

Бэйлор проводит руками по моей спине и плечам, а затем по волосам, и я осознаю – прямо в эту секунду, – что никогда не захочу, чтобы другая девушка запускала пальцы мне в волосы. Только она. Только Бэйлор Кристина Митчелл.

Я неохотно отрываюсь от ее губ, когда голос разума говорит мне, что если мы не прекратим, нас могут арестовать. Мы все еще тяжело дышим – сейчас даже еще тяжелее, чем когда играли в футбол. Я улыбаюсь ей. Она улыбается мне в ответ. Я наконец нахожу слова.

– Ты пойдешь со мной на свидание, Бэйлор Митчелл? – спрашиваю я. – Сегодня вечером.

Я знаю ответ прежде, чем она его произносит, – ее выдает ямочка, которая занимает свое место у нее на щеке.

– Да, Гэвин Макбрайд, я пойду с тобой на свидание.

Я наклоняюсь и произношу прямо ей в губы:

– Чур, платить буду я.

И снова ее целую, прежде чем она сможет мне возразить. Я чувствую на губах ее улыбку.

Я никогда не нервничаю. Гэвин Макбрайд не нервничает из-за девушек.

Так почему же сейчас, когда я собираюсь постучать в ее дверь, у меня дрожат руки? Черт. Соберись, приказываю я себе. Я делаю несколько глубоких вдохов и закатываю глаза – девушка, вошедшая в соседнюю комнату, застала меня за этим занятием.

Дверь открывается.

– О, Гэвин, привет! – говорит Тори, соседка Бэйлор по комнате. – Заходи. Бэйлор пошла за чем-то к соседке.

Мне становится немного дурно. Надеюсь, не к той соседке, которая только что видела меня в коридоре.

– Спасибо, Тори.

Я вхожу в комнату и сажусь на диван рядом с кроватью Бэйлор. Я был здесь только один раз. Пару недель назад, перед тем как смотреть фильм, мы зашли сюда за газировкой, и Бэйлор познакомила меня со своей соседкой. В ожидании я вытираю потные руки о джинсы и оглядываюсь по сторонам. Здесь совершенно точно живут девушки, но комната не такая тошнотно-розовая, как у некоторых моих знакомых из женского клуба.

Здесь много журналов. Но это не «Вог», «Космо» и тому подобная фигня. Здесь в основном публицистика и даже один журнал «Тайм». Я смотрю на Тори:

– Ты тоже учишься на журналистике, да?

Она кивает:

– Да, как и большинство девушек на этом этаже. Поэтому мы и решили жить здесь.

– Угу, – бормочу я, вспоминая, как все футболисты-первокурсники жили на одном этаже.

Я ловлю на себе ее пристальный взгляд и смотрю на часы в надежде, что Бэйлор вскоре прервет эту неловкую ситуацию.

Как бы не так!

– И какие у тебя намерения насчет Бэйлор? – без церемоний спрашивает Тори.

– Намерения? – спрашиваю я.

Ее оценивающий взгляд пригвождает меня к дивану.

– Тебе наверняка известно, что слухи бегут впереди тебя.

Я качаю головой.

– Это все в прошлом, Тори, – объясняю я. – Да, я почудил на первом курсе, но я больше не такой.

– Да неужели, – скептически произносит она, уперев руки в бедра для пущего эффекта.

Я поднимаю вверх два пальца:

– Слово скаута!

– Значит, ты просто взял и перестал быть донжуаном? – уточняет она. – Вот так запросто?

– Нет, не так запросто, – говорю я.

И рискуя выложить все свои козыри слишком рано, добавляю:

– Когда встречаешь девушку, которая может стать для тебя не просто очередным завоеванием, а чем-то большим, все меняется.

Она смотрит на меня сверху вниз, оценивая мою искренность, и тут дверь открывается и входит Бэйлор. Тори поджимает губы, потом поворачивается к Бэйлор.

– Ладно, – говорит она. – Этот сойдет.

Я смеюсь:

– Твоя соседка меня проверяла?

– А? – спрашивает Бэйлор, явно пребывая в полном недоумении.

– Хорошо вам провести время, – говорит Тори, подавая Бэйлор ее куртку и выпроваживая нас за дверь.

Бэйлор идет передо мной по длинному коридору общежития. Сегодня она распустила свои длинные волосы. Интересно, она знает, что мне так больше нравится? На ней джинсы, которые выигрышно подчеркивают ее миниатюрную фигуру, а под курткой на ней темно-коричневый свитер – я уверен, что ее глаза сегодня будут шоколадного оттенка.

Она не в первый раз едет в моем грузовичке. И я даже не в первый раз открываю ей дверь, когда она залезает внутрь. Но в этот раз все по-другому, и мы оба это знаем. Залезая на пассажирское сиденье, Бэйлор смотрит на меня. Я вижу, как ее щеки заливает очаровательный румянец. Наконец она произносит:

– Спасибо.

– За то, что помог тебе сесть в машину? – спрашиваю я. – Не стоит благодарности.

– За сегодняшний вечер, – говорит она. – Если я вдруг забуду поблагодарить тебя позже, я просто хотела сказать, как хорошо я провела время.

Я улыбаюсь ей и захлопываю дверь.

Черт, думаю я, обходя свой большой грузовик. Мне придется постараться, чтобы не обмануть ее ожиданий.