В слепой темноте

Да и, как я уже сказала, этот мужчина меня слегка пугает. Он наверняка не испугал бы ту, прежнюю Алекс, но, к сожалению, я уже не она. Бесстрашной Алекс больше нет, вспомнить хотя бы Егора, психа, что похитил меня и удерживал против воли в страшном, сыром подвале. Век не забуду. Я чуть не сошла с ума тогда, и это событие оставило крепкий отпечаток на моей психике. Я до сих пор порой тревожно оглядываюсь, но умом понимаю: откуда ему здесь взяться?

– На самом деле… – неуверенно начинаю я. Как вообще можно сохранить дар речи, глядя на такого вышибалу? Симпатичный, конечно, но очень грозный. – В общем, я хочу уволиться. Думаю, после такого заявления вы не захотите пить со мной кофе.

Сразу надо было сообщить ему о моем решении. Просто я думала, что сделаю это завтра, сегодня я дико устала и безумно хочу спать, никаких сил нет возиться с увольнением.

Однако слова вырвались сами собой. Хочется уже покончить с этим и найти занятие по душе. Подумываю, в книжный магазин устроиться.

– Уволиться? – Мужчина удивлен и озадачен. – Но почему? Это из-за того происшествия?

– Нет, оно не при чем. Я просто поняла, что… не мое это – быть официанткой.

– Ладно, – хмуро поджимает губы, – поговорим об этом за чашкой кофе, как считаете?

Ох, я сегодня вообще попаду домой?

– Хорошо, – вынужденно соглашаюсь я, со вздохом опустив плечи.

– Тогда прошу на кухню. – Администратор делает шаг в сторону и жестом предлагает выйти из комнаты для персонала.

Войдя в огромную кухню со специализированной гарнитурой, где в рабочее время вовсю кипит работа десятков поваров, включаю свет. Чистые металлические столы блестят серебром и ни в коем случае не жалуют незваных гостей в такой час.

– Идеальная чистота, – вырывается у меня, и Евгений за спиной подает голос:

– Так и должно быть. – Осмотревшись, он находит глазами кофемашину на одном из пристроенных к стене столов и, направившись к ней, говорит: – Ну что ж, приготовлю я кофе, пожалуй.

– Если хотите, кофе могу сварить я.

– Не нужно, я справлюсь.

– Ну ладно, – тихо роняю я и присаживаюсь за примостившийся возле двери маленький, обычный чайный столик, служащий для официантов столь спасительным, пятиминутным местом отдыха, когда весь день проводишь на ногах.

– Какой кофе предпочитаете?

– Все равно, буду тот же, что и вы.

– Без сахара? – с недоверием спрашивает он.

– Нет, пожалуй, сахар всё-таки положите, – поморщившись, отвечаю я.

Как можно пить кофе без сахара? Не понимаю.

– Без молока?

– Если вы будете без молока, то и я.

– Я пью без молока, – сообщает мужчина.

– Ладно, – беззаботно пожав плечами, соглашаюсь я.

Странно как-то всё, непривычно беседовать с ним наедине. Нет, уже не страшно, просто… необычно. Чувствую себя не в своей тарелке.

Гнетущая тишина. Разве что кофемашина шумит. Евгений задумчиво уставился на кофейную чашку. Такая обстановка очень напрягает, и потому в какой-то момент я не выдерживаю и, отбросив все страхи, неуверенность, спрашиваю:

– Скажите честно, зачем я здесь? Кофе на ночь? Серьезно?

Черт возьми, я спать хочу, какой к черту кофе?!

Мужчина с непониманием смотрит на меня. Да, я становлюсь смелой, когда чего-то очень хочу. А сейчас я хочу спать, а он по непонятной мне причине смеет задерживать меня тут и препятствовать этому.

– Хотели поговорить о моем увольнении? – продолжаю я слегка раздраженно. – Так здесь нечего обсуждать. Я сказала о своем решении. Если придется, отработаю две недели. Но решение я менять не собираюсь, завтра же планирую написать заявление.

– Вы хорошо подумали? – хмурится администратор, глядя на меня из-под густых бровей.

– Да, – твердо отвечаю я.

– Ну что ж, тогда… – он берет две чашки горячего кофе и, присев на соседний стул, пододвигает одну ко мне, – ладно, я подпишу ваше заявление. А насчет двух недель – вы не обязаны их отрабатывать, – заявляет он, и я с легким изумлением заглядываю в его глаза, что так близко находятся от меня. Теперь я могу видеть их истинный цвет. Глубокие, темно-карие. Хм, а я думала они у него абсолютно черные.

– Спасибо. За кофе и… за понимание, – искренне благодарю я, немного пригубив напиток. Чтоб слегка взбодриться и не уснуть здесь же, на ресторанной кухне. Поесть бы еще чего-нибудь.

– Вы ведь голодны, – спохватывается Евгений, словно читая мои мысли, и, сделав глоток кофе и поставив чашку на стол, вскакивает, устремляется к холодильнику. – Сейчас что-нибудь найдем.

– Было бы неплохо, – воодушевляюсь я, предвкушая малый пир.

– Сыр? Что скажете? Здесь их столько видов, что глаза разбегаются, – с намеком на улыбку отмечает мужчина. – Банан есть, хотите? – и поворачивает голову ко мне.

Забавно наблюдать за его неумелой попыткой построить дружескую беседу. Не мастак он в этом, это заметно. Но для чего? К чему это всё? Зачем сорокалетнему мужчине расположение двадцатилетней девчонки?

– Я буду и сыр, и банан, – со скромной улыбкой сообщаю я и, в нерешительности прикусив губу, интересуюсь: – А шоколад там есть?

Что не меняется, так это то, что я по-прежнему без ума от банана в шоколаде. Любимый десерт всегда улучшает мне настроение, хоть порой и вспоминаю, глядя на него, об Игоре, о наших с ним незабываемых моментах, где главным действующим «лицом» являлся как раз этот самый восхитительный банан в жидком, тягучем, безумно вкусном шоколаде. А потом он дарил мне поцелуи, невероятно нежные, сладкие поцелуи.

– Александра, с вами всё в порядке? Вы чем-то расстроены? – замечает Евгений, однако я торопливо смахиваю слезу и, подняв на мужчину взгляд, вымученно улыбаюсь:

– Вам показалось. Ну так что, там есть шоколад?

– Шоколад у нашего кондитера всегда есть, – со скупой улыбкой произносит он и достает из холодильного устройства огромную плитку шоколада.

Не жидкий, конечно, и не горячий, но лучше, чем ничего. Пачкать рабочую поверхность поваров совесть не позволяет, поэтому я согласна и на такой шоколад.

– Вы чем-то опечалены, – вновь замечает администратор, вываливая на стол наш ужин, опускается на стул и аккуратно принимается резать сыр на тонкие ломтики.

– Нет, – решительно говорю я, давая понять, что не хочу развивать подобную тему для разговора. После хватаю банан, снимаю кожуру и ем. Закусываю шоколадом.

– Вы спрашивали о том, зачем мы здесь… – после некоторых размышлений начинает мой собеседник, – вы правы, я хотел поговорить с вами… но не подумайте, что я сошел с ума или одержимый… не берите в голову. В общем, дело в том, что вы очень похожи на одну девушку. Я знал ее когда-то и… знаете, был весьма удивлен, встретив вас, настолько знакомое лицо. Волосы, конечно, у нее были светлыми, а глаза зелеными, но в остальном… в остальном вы очень похожи, даже характер.

Я с подозрением слежу за его эмоциями, считываю лицо. На психа не тянет, одержимостью тоже. Просто констатация факта – вот, что он хочет донести до меня.

– Понятно, – тяну я, приблизив к губам чашку с кофе. Медленно пью, раздумываю, что еще на это ответить. – Вы любили ее?

– Любил, – неохотно сознается мужчина, – но не волнуйтесь, лично к вам мое отношение не изменится, – спешит уверить он.

А по-моему, уже изменилось, вы заговорили со мной, устроили разговор по душам, частично раскрыли маску, под которой скрыты чувства нормального, не бессердечного человека. Однако всего этого я не говорю.

– Почему расстались?

– Она мне изменила, – с горечью припоминает он.

– Ну тогда мы с ней точно не похожи, – цепляя пальцами сырный ломтик и запихивая его в рот, заявляю я. – Я бы никогда не поступила подобным образом. Я однолюб, и это никогда не изменится.

– У вас есть молодой человек, – понимающе качает мужчина головой.

– Эм… – Я оглядываюсь в попытках избежать пристального взгляда и совладать с эмоциями. – На самом деле, мы расстались. Но я всё еще его люблю.

– Значит, он бросил вас? – Евгений Владиславович пытается заглянуть в мои глаза.

– Нет, не так… всё сложно, – с тяжелым сердцем отвечаю я, вернув зрительный контакт.

– Ладно, не буду лезть не в свое дело. Помиритесь еще. – Он пьет кофе.

Это вряд ли.

Так, Алекс, держи себя в руках! Не смей плакать!

– Евгений Владиславович, и всё-таки зачем вы рассказали мне про ту девушку? – спешу вернуться я к нашей предыдущей теме, чтобы, не дай бог, не заплакать. – Много на свете похожих людей, и что? Зачем эта беседа? – Я красноречиво обвожу рукой нас с ним.

Мужчина хмуро поглядывает на меня.

– У меня к вам вопрос, – признается он через секунды. – Ваша сестра или… кто-то из родных не подходит под описание девушки, о которой я говорил?

И на сей раз уже хмурюсь я.

– Нет, Евгений Владиславович. Вашей девушки среди моих родственников точно нет.

Ни моя мать, ни тетя не способны на измену. Я в этом уверена так же, как и в том, что у матери никого кроме моего отца не было, разве что только сейчас, спустя долгие годы одиночества, у нее появился Владимир и она на седьмом небе от счастья; а у Лены был Алексей, которого она безумно любила и билась в истерике, когда тот погиб.

– Вы уверены?

– Абсолютно.

– Простите, – глубоко вздыхает мужчина, устремив глаза в стол, – просто я не знаю ее адреса. Мы познакомились здесь в Москве, она жила здесь какое-то время, а потом переехала куда-то. Это было давным-давно и… неважно. Вы ешьте, а потом я вас провожу домой. Ночью небезопасно идти по улицам одной.

Кажется, Евгению становится неловко, пусть это и не видно под тренированной каменной маской, которую тот нет-нет да и надевает на себя.

– Мне жаль, что вы потерялись, – с сочувствием говорю я. – Однако вы же сами сказали, что она изменила вам. Вы решили ее простить?

Администратор задерживает на мне немигающий взгляд, молчит.

– Знаете, спустя время я понял, что… возможно, тогда, в тот день, я погорячился, не выслушав её оправданий. Она хотела мне что-то сказать, объяснить всё, а я не стал слушать, просто ушел, – с сожалением произносит он. – А когда вернулся, в ее квартире жили уже другие люди. Вот так вот я и потерял ее.

Поразительно, наш администратор полностью обнажил свои чувства. И перед кем? Перед малознакомой официанткой! Ей-богу, завтра солнце взойдет с другой стороны.

– Допустим, вы ее найдете, узнаете адрес, спустя годы к ней заявитесь, и что скажете? Вы всё еще ее любите?

Евгений тяжело вздыхает.

– Это… трудный вопрос… Скорее всего нет, не люблю. Прошло слишком много времени.

– А зачем ищете встречи? – Я с недоумением смотрю на него.

– Не знаю, – пожимает плечами. – Если честно, я и не думал про нее, не вспоминал, пока вас не увидел. Вы напомнили мне о ней. Вот и возникла идея поговорить с вами, быть может, разузнать о ней и встретиться. Как старые, добрые знакомые. – Он задумчиво подхватывает очередной ломтик сыра и отправляет его в рот.

– Узнать, как она? – с пониманием подхватываю я, и Евгений кивает. – А если у нее семья, большая и счастливая?

– Я буду рад за нее.

Непритворная радость на его лице не оставляют ни тени сомнений, что мужчина, сидящий рядом, говорит правду. Он просто хочет убедиться, что с ней всё в порядке. Благородное желание.

Неужели мы с Игорем будем такими же? Встретимся спустя годы и с легкой грустью будем вспоминать о далекой любви, что когда-то связывала нас? У нас у обоих будет своя семья и новая любовь, крепкая и нерушимая…

Больно думать о таком сейчас.

– Я очень устала сегодня. Можно я пойду? – Выхожу из-за стола в расстроенных чувствах, при этом сохраняя видимое спокойствие.

– Я вас провожу, – вызывается Евгений и встает вместе со мной.

Дождь звездный на темном небосклоне

Наблюдать с тобой на крыше дома —

Такими видела я нас в тысячной ночи,

Таким я представляла наше завтра.

Звезд отражен(ь)е замечать в твоих глазах;

Их свет наш счастливый освещает час,

Запутавшись в моих ненароком волосах,

Что ты целуешь нежно, вдыхаешь аромат…

Сбежали мы, устроили вдали от шума

Любви волшебный огонек для нас.

Там тихо и спокойней дума,

А звезды светят словно лишь для нас.

Утирать тайком слезинки умилен(ь)я,

На плечо склониться и закрыть глаза,

Почувствовав тепло родного человека,

Услышав тихий шепот на ухо: "Моя".

В блаженной ласке засыпать в руках,

Что крепко, мягко обнимают.

Не думать о других, ведь рядом самый важный —

Твою всегда печаль стирает.

Вдребезги, однако, в одночасье всё разбилось —

И не наступило наше завтра.

Осколки впились – сердце раздробилось.

История могла бы быть прекрасной —

Но любовь рассыпалась вчера.

Глава 4. В слепую темноту

13 марта 2020.

Пятница.

Молчание длится слишком долго. Я не знаю, о чем беседовать с ним. У нас ничего общего. Вероятно, Евгений это тоже осознает, и потому предпочитает хранить тишину. Но изредка я нет-нет да и ловлю заинтересованные взгляды на себе. И тогда я, смутившись, отвожу взгляд.

А когда мы уже подходим к нужному подъезду, у меня появляется повод вновь заговорить:

– Еще раз спасибо за куртку, – Я протягиваю ему его верхнюю одежду, которую мужчина заботливо предложил мне, едва мы вышли из ресторана. Оказалось, ветрено, а холод пробирал насквозь. Погода с утра показалось теплой, и я, сглупив, накинула поверх джемпера лишь тонкую ветровку.

– Не стоит, – скромно отвечает Евгений, принимая из моих рук куртку. – Значит, вы живете здесь? – Он задирает голову и смотрит наверх, на многоэтажный кирпичный дом. Кое-где в окнах горит свет и озаряет наш маленький двор.

– Да, снимаю квартиру с Тиной.

– Тина это… официантка Кристина?

– Да, – киваю я.

– Неожиданно.

– И почему же?

– Вы с ней такие разные. Не думал, что вы подруги.

– А мы и не подруги. Просто так случилось, что я искала жилье, а она соседку. Есть предложение, есть спрос – ничего личного.

Впервые усмехнувшись, мужчина интересуется:

– Учились на экономическом факультете?

– Учусь, но пока взяла академический год, то бишь отпуск, – натянуто улыбаюсь.

– Почему?

– Эм… по состоянию здоровья, – туманно отвечаю я, и мой собеседник задумчиво хмурится. Помолчав, добавляю: – Мне не хотелось бы об этом говорить.

– Понимаю… – Неловкое молчание. – Ну что ж, тогда до завтра? Жду от вас обещанное вами заявление, но все же взвесьте всё еще раз, может, передумаете.

– Не передумаю.

– Ну хорошо, тогда…

– До свидания, – решительно перебиваю я.

– До свидания, – сдержанно улыбается он и, развернувшись, широким, тяжелым шагом сворачивает за угол, исчезает.

В задумчивости вхожу в подъезд, и потому не сразу замечаю, как от стены отделяется тень.

– Здравствуй, Алекс, – голос, леденящий душу, наполняет лестничную клетку и нагоняет ужас, о котором я уже успела позабыть. Дыхание затрудняется, пульс учащается, сердце начинает неистово колотить изнутри, страх поднимает свою голову и завладевает мной целиком. Паническая атака, так говорил доктор.

Передо мной стоит мой персональный кошмар. Как? Как он нашел меня?

Я пячусь назад и натыкаюсь на металлическую дверь, нащупываю кнопку, лихорадочно бью по ней пальцем, та издает звуковой сигнал, и я вылетаю на улицу.

– Подожди! – и через секунду Егор догоняет меня и больно хватает за локоть. – Я сказал подожди, ты что, не слышала?

Я в испуге смотрю на него, мои руки дрожат, всё внутри меня дрожит крупной дрожью.

– У тебя безумный взгляд, – с кривой усмешкой замечает парень, ослабив хватку, – а еще меня называла психом.

Слезы текут по щекам. Он внезапно касается моей влажной скулы, и я вздрагиваю, отпрянув от его холодной ладони.

– Да не бойся ты, я пришел спокойно поговорить.

Я усилием воли пытаюсь вернуть дыханию нормальный ритм, понимая, что на свежем воздухе у меня всегда это получалось. Я глубоко дышу и шумно выдыхаю.

– Успокойся, у меня нет намерения причинить тебе вред, я пришел извиниться, – его слова действуют, как электрошокер. Так же внезапно и остро.

Я ошарашенно смотрю на психа, на секунду даже позабыв, как дышать. Уже после с подозрением слежу за его мимикой. Нет, это снова какая-то игра. На то он и псих, чтобы каждый раз избирать новую тактику.

– Я действительно пришел попросить прощения, – поджимает он губы, – за то, что насильно удерживал тебя в том доме, угрожал тебе. Я даже не зол на тебя за твой крепкий удар. – Парень демонстративно почесывает затылок, то место, куда я его безжалостно вмазала железным прутом. Я бы и сейчас вмазала, будь тот под рукой.

Прощения? Он хочет моего прощения? После всего, что он сделал со мной? Забыть психологическое насилие? Как тошнотворным касанием грязных рук терзал мое бархатное тело? Никогда!

– Тогда отпусти меня, – тонким, срывающимся голосом прошу я.

– Отпущу, если ты обещаешь не убегать.

– Ладно.

– Ты врешь мне, – Егор сверлит меня недовольным взглядом.

– Я не вру.

– Послушай, Алекс, я прошу у тебя прощения и хочу позвать тебя на свидание. Начать сначала, неужели я многого прошу? – раздраженно произносит он.

– Что? – глухо отзываюсь я.

– Вы с Игорем Константиновичем расстались, и у нас с тобой появился шанс. Мы можем быть счастливы вместе, слышишь?

Господи, если я сейчас что-то не то скажу, этот псих снова разозлится, и итог нашей беседы будет непредсказуемым. Возможно, Егор и на сей раз похитит меня, запрет в таком месте, откуда я уже не найду выхода.

Я оглядываюсь в поисках спасения и… никого не обнаруживаю. Я пропала!

Каким-то образом этот псих чувствует мою ложь, а значит, в любом случае меня не отпустит. Так что у меня остается один выход. Рисковый, правда, но иного нет.

Набираю в легкие побольше воздуха и начинаю громко орать, во все горло и ни разу не жалея связок. Яростно. Дико. Призывая на помощь кого угодно, лишь бы услышали.

Егор от неожиданности теряется, и мне удается вырваться из его рук и броситься наутек. Не отдавая отчет своим действиям, перескакиваю скамейку, весенние грязные клумбы, чуть не поскальзываюсь на льду. Ветер бьет в лицо. Откуда-то справа доносится знакомый голос, но мой разум не успевает проанализировать, кому он принадлежит. Я просто бегу, боясь сбавить темп и оказаться пойманной.

– Алекс, стой! – Псих совсем близко.

Голова в тумане. Сердце стучит. Ноги ватные. Через голубоватый, сумрачный парк выбегаю по залитой холодным лунным светом каменной брусчатке на оживленную площадь.

– Ты! Ублюдок! Отпусти! Больно! – внезапно кричит позади жалостливый голос Егора.

И я уже собираюсь обернуться, как в этот момент свет фар застилает мне глаза – когда я успела выбежать на дорогу? – и в следующее мгновение я ощущаю резкую боль, спонтанный полет, а потом погружаюсь в слепую темноту.

Растоптал, унизил,

Мою сломал он душу.

Красные рубцы оставил —

Холодной плетью в спину.

Игрушкою безвольной сделал,

Ни раз, повторно раздирая рану,

Бесконечно свежую, вновь и вновь калеча,

Открывая в сердце стужу.

Гнев и ярость были поначалу,

Боль позднее, горькое отчаяние.

К ним Безразличие пришло на смену,

Унося покалеченное жестокостью сознание.

Залиты его ладони кровью

Раненого девичьего сердца.

Под грязным сапогом его

Лежат честь, достоинство и тело.

Затем, в конце, он,

Память в землю зарывая,

Приходит как сама невинность

За прощением желанным;

Как святой и мудрый старец:

"Вы простите, я же всех прощаю."

Будто прошлое вмиг забылось,

И душа мгновенно исцелилась.

Она разбита, слышишь?

Душа моя разбита!

Глава 5. Опустошение

2 мая 2020.

Суббота.

Очнувшись, я долгое время не могла понять, где нахожусь. Комната пустая и безжизненно белая. Чересчур тихо. Так спокойно, отчего кажется, что происходящее нереально. Внутри необычная пустота, такого ранее я никогда не чувствовала. Не больно и не радостно – что-то среднее, почти не ощутимое, слабо уловимое. Пытаюсь ухватиться за мысль, что слабо мелькает где-то на периферии, но она упорно ускользает.

Вдруг в комнату заходит… медсестра? Я что, в больнице? А это получается моя палата?

Вяло рассматриваю личико миловидной девушки. Та выглядит опешившей, крайне изумленной при виде меня. Она ожидала увидеть здесь кого-то другого?

Равнодушно посматриваю на то, как девушка, сорвавшись с места, выбегает из палаты. Устало прикрываю глаза и снова проваливаюсь в приятную невесомость.

Проснувшись вновь, мой взгляд натыкается на книги, сложенные аккуратной стопочкой на низкой тумбочке близ кровати. В прошлый раз я их не заметила, в поле зрения тогда они не попали, по всей видимости. Затем повернув голову к окну, я замечаю женский силуэт в ореоле солнечного света. Так красиво. Золотые волосы спускаются по плечам, воздушное голубое платье ловит блики солнца. Вдруг девушка оборачивается и ловит мой изучающий взгляд. Она делает шаг в сторону, и волшебство пропадает в ту же секунду. Лучи света больше не касаются девушки, и я узнаю в ней Лену. Выражение лица становится отчетливее по мере ее приближения ко мне. Помесь счастья и удивления, а еще, приглядевшись, в ее зеленых глазах обнаруживаю облегчение. Интересно, сколько времени я провела без сознания?

– Алекс, о господи! Ты очнулась! Когда мне практикантка сказала, что ты пришла в себя, я не поверила, – с волнением сообщает тетя, опустившись рядом со мной и взяв меня за руку.

– Как ты… – Я прочищаю горло и сбивчиво продолжаю: – Как ты… нашла… меня?

– Тебя привезли в нашу больницу. Я работаю в соседнем корпусе, в поликлинике, ты знаешь. Заглянула сюда и… как раз тебя привозят после аварии. Алекс, ты помнишь что-нибудь? – осторожно интересуется она.

Как было бы здорово получить в подарок амнезию и ничего не помнить. Лишиться плохих воспоминаний и не знать своего прошлого, отделиться от него, стать новым человеком с пустой историей. Но нет, я здесь, лежу, пытаясь понять, что чувствую после случившегося.

Отмечаю у себя какое-то заторможенное состояние. И сфокусироваться на одной конкретной мысли получается с трудом.

– Помню, – с легкой тоской шепчу я, прикрывая веки. Но едва на их внутренней стенке включается проектор и начинается бесперебойная трансляция вчерашнего происшествия – вчерашнего ли? – я раздраженно открываю глаза.

– Что именно? – мягко спрашивает она. С каких пор Лена такая чрезмерно ласковая?

– Не нужно. – Я сажусь в постели. Не без труда, разумеется.

– Что не нужно?

– Жалеть меня не нужно, – отвечаю я тихо и почти равнодушно. Не знаю, кажется, мне действительно все равно, чувства притихли. Угасли. Может, это и есть то долгожданное лекарство от разбитого сердца? Разочарования? Боли? Не ощущаю ее больше, словно то, что долгое время тяготило меня, давило – умерло, исчезло куда-то. Неужели мои внутренние механизмы отправили их в вечный отпуск? В архив? И заперли на ключ?

Опустошение – такое приятное чувство, но в то же время я пребываю в растерянности и в царапающих душу сомнениях: а для чего это всё? и почему я жива? почему не умерла? хочу ли я вообще жить?

– Алекс, дорогая, ты полтора месяца лежала в коме, – в уголках ее глаз блестят слезы, губы начинают дрожать, – думаешь, легко каждый день сидеть здесь, у твоей постели и с безучастным видом смотреть на полуживого человека? Я не железная, не каменная. Я человек, Алекс. Конечно, я буду жалеть и реветь.

Она моргает, часто-часто, запрещая себе впадать в уныние. Племянница очнулась как-никак, нет повода горевать и устраивать потоп вселенского масштаба.

– Сколько? – я удивленно застываю, глядя на отчаянно пытающуюся не заплакать Лену.

Прикусив губу, тетя молчит, после внезапно переводит внимание на дверь, и ее глаза странно загораются. Она с затаенной надеждой смотрит на кого-то. Осознав это, поворачиваю голову и вижу… Евгения Владиславовича? Что он тут делает? Почему смотрит на меня словно на привидение? Я так плохо выгляжу? Впрочем, мне плевать, как я выгляжу, меня прежде всего интересует другой вопрос.

– Евгений Владиславович, что вы здесь делаете?

Услышав мой голос, мужчина в тот же миг отмирает и спешит ко мне, чтоб удивить еще больше: в каком-то непонятном порыве, присев рядом, обнимает меня. Крепко, но бережно прижимает к своей широкой груди. Ощущаю себя маленькой куклой, оказавшейся в объятиях большого, очень большого медведя. Однако доброго и заботливого, а главное не чужого, а своего, родного. Странные ощущения, непонятные. А еще страннее: почему я не сопротивляюсь и позволяю себя обнимать, не смея шелохнуться?