Полная версия
Сага о халруджи. Книга 5. Тайны Древних
– Найди арбалеты! – крикнул Арлинг етобару, нарезая по арене второй круг. – Мне нужен шибанский арбалет!
Они с тварью приближались к Хамне, которая еще не совсем пришла в себя после падения. Но, к счастью, етобар его понял и, бросив попытки оторвать еще одну скамью, куда-то делся. Оставалось надеяться, что етобары совершали свой исход из Сикелии при полном вооружении.
Где все, пронеслась в голове мысль, и тут же накрыло осознание. Зрители никуда не делись, просто теперь они не сидели, а лежали между рядами, источая зловония мертвой плоти, чеснока и журависа – сочетание, которое врезалось Арлингу в память теперь уже на всю жизнь. Тварь убила их за то время, что Нехебкай творил свое волшебство: то ли обучал его новому солукраю, то ли сам использовал солукрай. А может, Регарди все это показалось, и он просто испытал очередные галлюцинации. Неожиданно вернувшаяся сила и заново сросшиеся ноги могли быть следствием влияния иманова снадобья. Легко и привычно было верить учителю, куда сложнее – в голос, звучавший в собственной голове.
Как долго Арлинг находился в отключке, почему его не убили, и каким образом он оказался наверху? Все это были вопросы без ответа.
А вот етобар с арбалетом задерживался. Может, предпочел сбежать? Регарди его бы не осудил. Все происходящее напоминало сон: и его чудесное возвращение к жизни, и чудовище, что уже дышало в затылок. Регарди знал, что зверь прыгнет быстрее, чем ему удастся уйти с его траектории, поэтому нырнул на землю, еще в воздухе перевернувшись лицом к твари и выставив вперед два ножа, которые отобрал у мертвеца наверху. Целиться было сложно, анатомия зверя была неясной, но Арлинг слышал, откуда вырывалось дыхание твари, и попытался вонзить клинок в горло. Второй наметил туда, где слышал грохот сердца. Чудовище дышало, и у него билось сердце, а значит, было смертно.
Однако трюк не удался. Оба лезвия лязгнули о броню, тварь была покрыта защитными пластинами, которые сдержали удар, хотя Регарди и вложил в него всю свою человеческую и нечеловеческую силу. Чудовище передохнуть не дало. Рыча, похрюкивая и чирикая одновременно, оно навалилось на Арлинга, и они покатились клубком переплетенных рук, ног, лап. Ярость, вдруг накрывшая Регарди, стала неожиданным союзником, который придал сил перехватить когтистую лапу, потянувшуюся к лицу, а после отстраниться, опередив шип буквально на секунду. Острие выскочило из тела зверя в районе живота, и Арлинг точно оказался бы сейчас в положении бабочки из коллекции Терезы Монтеро, если бы не услышал слабое шипение, с которым отодвигались пластины, выпускающие шипы.
Подлый прием взбесил его еще больше, и Регарди принялся дубасить чудовище по морде, выше того места, откуда раздавались то хрипы, то чириканье. Но долго такое удовольствие себе позволять было нельзя, потому что защитные пластины имелись у твари везде, в том числе и на голове. Пришлось поспешно откатываться, а потом поднимать себя рывком на ноги и бежать к стене, ограждающей арену. Зверь не уступал ему в темпераменте и ярости, потому что погнался за ним с таким усердием, что Арлинг едва успел убрать ноги, когда прыгнул и зацепился за край стены, с того места, куда прилетел здоровый шип, а потом еще три. Укрывшись за каменной лавкой, которую Аллан еще не успел сломать и бросить на арену в чудовище, Регарди оторвал кусок туники и принялся скорее стирать слизь, которая осталась у него на кулаках после непонятного приступа ярости. Ничем иначе, как глупостью, тех попыток назвать было нельзя. Зверь явно источал яд разными способами, в том числе, тот мог находиться в слизи, покрывавшей морду. Чем Арлинг думал? Как можно так рисковать? Ни одна драка раньше не вызывала у него столько эмоций. Иман учил своих учеников хладнокровию и спокойствию – эти незыблемые истины вбивались в будущих наемных убийц еще на первых годах обучения. Он становился старым? Или Нехебкай все-таки сотворил с ним что-то помимо возвращения силы?
Впрочем, особо сильным Арлинг себя не чувствовал. После активных движений, ударов, быстрого бега и падений в теле ныло все – даже пальцы. С другой стороны, раньше с неведомыми тварями ему тоже не приходилось сражаться.
Между тем чудовище методично обстреливало шипами лавку, за которой прятался Арлинг. Острые штуковины врезались в камень с такой силой, что выбивали из него крошку. Зверь медленно приближался, и гора мертвецов, возвышающаяся у стены, как и сама стена, явно не были для него препятствием.
Если не арбалет, то хотя бы двуручник, подумал Арлинг, лихорадочно соображая, удастся ли ему найти что-нибудь тяжелое у мертвых етобаров. Но с двуручником либо с копьем на такие зрелища явно не ходят. С другой стороны, етобары обычными зрителями тоже не являлись. Ближайший мертвец лежал в трех салях и, кажется, мертвецом не был, потому что Арлинг слышал, как его руки царапают ногтями каменную поверхность, подтягивая обрубленное напополам тело. Ни сердцебиения, ни дыхание, но тем не менее, человек, или то, чем он стал, целенаправленно ползло к Регарди. Увы, ни копья, ни двуручника у живого мертвеца не было, поэтому Арлинг переключил внимание на три мертвых тела, лежащих на верхних рядах неподалеку.
Тварь была уже совсем рядом, когда над головой Регарди пронеслась и впилась в груду мертвых тел тяжелая арбалетная стрела. Целились с противоположной стороны. Вытащив стрелу из бедра одного етобара, который, к счастью, не пожелал оживать, Арлинг быстро изучил ее и удовлетворенно кивнул. Шибанский арбалет – то, что надо.
А вот у Хамны и Аллана, заряжавших арбалеты на другой стороне арены, явно были проблемы. То ли они не полностью зарядили магазин, то ли стрела вылетела случайно, а спусковой механизм заклинило. Как бы там ни было, но момент был упущен.
Регарди бросился к арбалетчикам одновременно с чудовищем и, скорее всего, проиграл бы, если не один раненый драган, который участвовал еще в первом ритуальном поединке и который неожиданно пришел в себя, встав на пути твари. Зверь в бешенстве рванул его зубами, умирающий вцепился в морду, на миг закрыв обзор и чуть изменив траекторию бега твари. Арлинг успел.
Перескочив последние сали в диком, неестественном прыжке, после которого его чудом восстановленные ноги разом заныли, словно их заново сломали, он опустился возле Хамны и етобара, устроившихся за скамьями на третьем ряду арены.
Шибанский арбалет, может, и считался в Согдарии примитивным оружием, но в Сикелии наемные убийцы относились к нему с теплом и любовью. Ведь арбалет позволял выпустить до десяти и больше тяжелых стрел за считанные секунды. Таким образом, иногда убивали целые семьи, устраивая обстрел тонкостенных кучеярских жилищ.
Чтобы стрелять и выпускать стрелы из магазина, достаточно было двигать рычаг туда и обратно, а скорость движений зависела только от стрелка. За пятнадцать секунд можно было выпустить дюжину стрел. Когда тетива опускалась, стрела вылетала из желоба с такой силой, против которой устоять не могло ничто. Она не только пробивала щит, но и насквозь пронзала воина вместе с латами.
Забрав арбалет у Хамны, Арлинг уперся ногой в металлическое стремя в переднем конце ложа и натянул тетиву силой обеих рук. Кучеярку слабой назвать было нельзя, но женщины заряжали арбалеты все равно медленнее. К счастью, Аллан нашел арбалеты для всех. Пока Арлинг заряжал свой, Хамна и етобар уже начали стрелять. Чудовище чирикало совсем рядом. Потом захрипело еще ближе, но скорость замедлило. Когда Арлинг вскинул свой арбалет и прицелился туда, где раздавалось хрюканье, тварь находилась на расстоянии трех салей, карабкаясь по лавкам и мертвецам с тупым упрямством.
Аллан уже расстрелял свой заряд и заряжал новый, в то время как Хамна еще стреляла. Тварь остановилась, лишь когда присоединился Арлинг, выпустивший весь запас, который он зарядил в рекордно быстрые сроки – за пару секунд. Аллан для надежности метнул в чудовище еще стрел пять, но туша больше не шевелилась. Неведомое нечто растянулось на лавке нижнего ряда, напоминая дикобраза. Из тела торчали шипы, которые тварь не успела в ответ метнуть в противника, вперемешку с тяжелыми стрелами шибанского арбалета.
Арлинг опустил оружие на каменный пол и вытер пораненные ладони о штаны, но кровь так легко было не остановить. Ладони онемели и потеряли чувствительность, а значит, он еще долго не сможет читать. Впрочем, в перспективе время для чтения все равно не наблюдалось. Поранили пальцы и Хамна с Алланом. Впопыхах етобар забыл защитные кожаные накладки, а без них натянуть тетиву арбалета и не порезать пальцы было невозможно.
Солнце коснулось горизонта и принялось тяжело прятать грузное раскаленное тело в багряных полосках уходящих туч. Арлингу казалось, что оно скрипело, укатываясь в ночь, но то лязгали сломанные петли ворот, откуда явился монстр. А может, тучи давно ушли, освободив небосклон от своего бремени, а у него снова начались галлюцинации. Представлять кровавый, багряный закат было легко. А стоять в окружении горы трупов слишком привычно.
Ветер лениво трусил по арене с покалеченными людьми, которые по законам жизни и смерти должны были быть мертвы. Их сердца не бились, дыхание не вырывалось из глоток. Но он слышал, как они двигают теми конечностями, что остались, и смотрят туда, где стояли выжившие. А выживших было немного. Хамна с Алланом переглядывались, не зная, как им теперь быть, к воротам подходили ученики, удачно спрятавшиеся на время расправы, Арлинг же был поглощен шагами Магды, которые теперь услышал бы везде.
Фадуна остановилась недалеко от ощерившегося стрелами и шипами чудовища. Ветер дул ей в спину, раздувая немногие оставшиеся волосы. Арлинг слышал, как длинный лоскут кожи отошел от руки Видящей и с сухим шелестом болтался в воздухе. Хамна с Алленом настороженно косились в ее сторону, и Регарди понял, что, возможно, лекарь потребуется даже раньше.
– Мы нашли ее по дороге к арене вчера вечером, – нарушил молчание етобар. На миг Арлингу показалось, что тот говорил о Магде, но Аллен кивнул в сторону чудовища. – Зверюга еле двигалась, и мы решили, что это какой-то зверь из коллекции Подобного, ведь серкеты держали целый зоопарк. Поместили тварь в отдельную клетку рядом со львами, думали, что, если никто из нас захочет сражаться с… – етобар покосился на Регарди, – в общем, думали выпустить чудовища против убийцы бога. Чтобы задобрить все оставшихся.
– Опоздали, – решительно заявила Магда. – Старых богов здесь нет, а новым жертвы ни к чему. Им просто нужна кровь – без разницы чья.
Видящая произнесла вполне здравые слова, и Арлинг подумал, что, возможно, с ее здоровьем не все так уж и плохо, но он, конечно, льстил – и себе, и ей.
– С такой правдой не поспоришь, – неожиданно согласился етобар. – Кто же это?
Арлинг тоже хотел бы знать ответ. Магду уговаривать не пришлось.
– Мощные челюсти, броня, а какая скорость! – принялась она вдруг расхваливать тварь. – Арбалет не помог бы, если был бы дождь. Гремеры любят воду, ночного дождя хватило, чтобы он проснулся. Солнце забрало его силу, броня истончилась, мы победили.
– Откуда это пришло? – спросила Хамна, оглядывая горизонт. Арлинг тоже услышал звуки, но предпочитал дослушать Видящую до конца. Может, им и грозила новая опасность, но «пума», о которой столько говорила Фадуна там, в пещере, представляла слишком серьезную угрозу. Пора было начинать слушать Магду внимательно.
– Спал в горах, потом хлынули дожди, и он проснулся, – похоже, ясность мысли начинала оставлять Магду. – Это страж. Другие спят глубже, проснутся позже.
– Он принадлежал серкетам? – уточнил Арлинг. – Как тот змей?
Хотелось добавить «которого я убил», но тема была слишком болезненной, чтобы поднимать ее столь рано. Сражаться еще и с Алланом, сил пока не было. Впрочем, етобар пребывал в явной растерянности, оглядываясь на то, что случилось с его товарищами.
– Нет, – решительно покачала головой Магда. – Серкеты о них не знали, иначе не стали бы строить город. А вот ты, – она ткнула пальцем в Арлинга, – знал, поэтому и сидел здесь. Правда, Индиговый?
Трезвых мыслей Фадуны хватало ненадолго.
– А есть другие? – осторожно спросил Регарди.
Видящая предпочла ответить в своем стиле.
– Нельзя оставлять все просто так. Гремеры не убивают до конца. Есть работа, злая, грязная. Нужно все сжечь, – Магда обвела руками арену. – Гремер оставил их гнить, чтобы съесть. А некоторые смогут встать и заразить других, чтобы те тоже начали гнить. Гремеры едят только гнилье. Это страж готовит кормушку. Завтра пойдут дожди. Тогда всем будет плохо.
– Что ты такое несешь? – возмутилась Хамна.
– Сжечь! – решительно повторила Фадуна.
Арлинг повернул к ней голову, она посмотрела ему в лицо. Первое условие сделки – слушаться Видящую, и Регарди решил, что время сомнений нужно оставить позади.
– Мы с Алланом будем носить трупы с верхних рядов, а ты с учениками приготовишь костер внизу, – распорядился Арлинг, кивнув Хамне. – Сделаем, как сказала Видящая.
Если Хамне что-то и не понравилось, конечно, она промолчала. Халруджи не перечил господину, а молча выполнял его волю.
Все приступили к работе, даже ученики послушались, стоило Арлингу обратить на них внимание. Сам он забрался на самый верхний ряд, чтобы снять повисшего на последней лавке мертвеца. Солнце, наконец, село. Из долины веяло ночной прохладой, но не так, как раньше. Пахло странно – будто он очутился у себя на родине, в Согдарии, но никак не в пустыне. Запаха песка не чувствовалось, зато отчетливо ощущались ароматы леса – прелые, пряные, сочные. Листва была молодой, она источала запах жизни, вытесняя вековое царствие смерти, издревле поселившейся в Карах-Антаре.
Как могли случиться такие перемены всего за три месяца? Почему никто не говорит об этом? Что же произошло?
Он услышал, как суетится внизу Магда, отгоняя учеников от смолы, которую притащил Аллан, чтобы поджечь трупы. Етобары уходили из Сикелии во всеоружии. Жизнь вместо смерти, трава и деревья вместо песка – нет, не могло это быть связано с исчезновением Нехебкая.
Или он просто не хотел в это верить?
Магда нашла какой-то камень на арене и принялась смеяться, показывая его ученикам. Им всем находка показалась забавной. Голос Фадуны, ее близость, наполняли Арлинга силой, отгоняя сомнения, страхи и слабости. Он ей поможет. У них еще будет будущее. И не в изгнании, какое собирался подарить им учитель.
Мысли об имане заставили нахмуриться. Знал ли он о темном солукрае? Почему не хотел, чтобы Арлинг излечился с его помощью? Возможно, последствия будут трагичными, но пока Регарди не сомневался, что снова обратится к темному солукраю – на этот раз осторожнее. У него еще будет время подумать об этой силе, а пока нужно поскорее увезти Магду подальше. Неважно, сказал ли ему про Самрию Нехебкай или то нашептало его больное воображение, но теперь у него появилась цель, пусть и призрачная. Ему нужно во что-то верить. Он будет верить в Магду. Всегда в нее верил.
Вздохнув, Регарди почувствовал, как болит тело. Не стоило надеяться, что чудесное излечение и три месяца вынужденного покоя обойдутся бесследно, но таким старым он себя давно не чувствовал. Все давалось тяжелее – прыжки, бег, приемы. Сколько ему сейчас? Сорок или уже больше? Поняв, что не помнит свой возраст, Арлинг решил не заморачиваться. В мире были куда важнее вещи, которые стоило помнить. Он смог зарядить тяжелый шибанский арбалет и не сломать заново ни одну кость, а значит свою часть сделки с Нехебкаем, пусть и вымышленным, выполнит.
Какое твое третье условие?
Вопрос повис в пустоте. Нехебкай хотел, чтобы Арлинг спас его дочь. Мысль крутилась где-то поблизости, грозя обрушиться своей неотвратимостью. Сильнее дунул ветер, и сапога Арлинга коснулись песчинки, принесенные сквозняком снизу, из долины. Где-то там, под слоем травы, еще пряталась пустыня. Она умирала с каждой каплей дождя, но еще жила. Неизвестные деревья дарили этому месту жизнь, но одновременно и убивали. Гнали керхов и кучеяров, поверивших в то, что со смертью Нехебкая погибла и пустыня, их породившая и вскормившая своими скудными, но тем самым дорогими дарами.
– Твоя дочь, пустыня, находится в беде, – прошептал Арлинг в опустившуюся ночь. – Я найду, как ее спасти.
Третье условие он озвучил сам.
Костер, получившийся из горы мертвецов, полыхал жарко, до небес. Гудел, плевался, шипел. Ученики закрывали лица рукавами, чтобы спастись от смрада, рот и нос Магды Арлинг обвязал шарфом, а потом проделал то же и с собой, оторвав кусок ткани от туники. Етобары – Хамна и Аллан, ничем лица не закрывали. Их осталось двое, и неважно, что за причины этому способствовали.
Гремер убил не только людей, но и большинство животных, растерзав с десяток верблюдов и лошадей, на которых путешествовали етобары. А вот припасы, оружие и деньги не тронул. Аллан с Хамной сложили все в кучу перед Арлингом и вопросительно на него посмотрели.
– Я пойду с вами, – не спрашивая, но уведомляя, сказал Аллан. – Мир поменялся. Мне тоже придется.
Регарди не был в восторге от того, что к их компании присоединился еще один етобар, но молча кивнул. Права выбирать спутников у него уже давно не было.
– Пойдем в Самрию, – наконец, сказал он.
– Пешком? – уточнила Хамна.
– Нет, с ними.
Арлинг кивнул в сторону каравана, который длинной цепочкой растянулся неподалеку от арены. Он услышал его еще там, на верхних рядах. Караванщики же не могли не заметить их костер и не почуять его вонь. К счастью, смола етобаров горела хорошо, а ветки деревьев, которые притащили ученики имана, помогли огню гореть долго и сожрать все без остатка.
От каравана уже отделилась группа всадников и сейчас въезжала в распахнутые ворота арены. Вероятно, это место было им знакомо, потому что двигались они с осторожностью. Не одни етобары приносили здесь жертвы мертвым и живым богам.
– Приветствую тебя, достопочтимый сын великого рода Аджухамов, – сказал Арлинг и почувствовал, что его неудержимо тянет поклониться Сейфуллаху. Но ни халруджи, ни господина на этой арене сейчас не стояло, поэтому Регарди заставил себя держать спину ровно. Притянув Магду за талию, он крепко сжал ее и угрожающе повернул голову в сторону двух всадников, державших сабли наголо.
Сейфуллах кивнул охранникам, и те нехотя убрали клинки в ножны, но их напряженные позы говорили о готовности атаковать немедленно. Арлинг даже не хотел представлять, какое зрелище они сейчас наблюдали.
– И я тебя, – ответил Аджухам, но, судя по его ледяному голосу и короткой форме приветствия, видеть их Сейфуллах был не рад.
– Кто это? – спросил он, выбрав из всего странного и непонятного, что наблюдалось вокруг, именно Фадуну.
– Моя женщина, – ответил Арлинг ровным тоном, который предостерег Сейфуллаха от дальнейших расспросов в сторону Видящей.
– А они? – вопрос, очевидно, касался всех остальных.
– Мои люди, – уже спокойнее ответил Регарди, который, наконец, понял, что за сделку заключил с ним Нехебкай. – Мы направляемся в Самрию, и мне кажется, нам по пути.
Глава 6. Недобрая встреча
– Нам не по пути, – сказал Сейфуллах пару часов спустя.
Караванщики остановились, чтобы напоить животных из водоема в оазисе неподалеку от арены, но задерживаться надолго не собирались. Они торопились. Спешка витала в воздухе, словно песок, поднятый самумом до небес. В присутствии чужаков люди из каравана нацепили маски, но верблюды вели себя беспокойно, и не близость долгожданной воды стала причиной их возбуждения.
Мир изменился. Арлинг был уверен, что до его встречи с Нехебкаем в горах Гургарана, ни оазиса, ни водоема, от которого почти ничего не осталось, после того как из него достали воду для верблюдов из каравана, здесь не было. Раньше каждый колодец Карах-Антара бдительно охранялся керхами. Они даже не позволили бы караванщикам приблизиться к заветному источнику, а, договорившись с проводниками, таскали бы воду за плату окольными путями, лишь бы не выдать главного секрета пустыни – питьевого колодца.
Деревья в оазисе были те же, что росли у подножья Гургарана и окружали арену етобаров. Молодые, сильные, они впивались корнями так глубоко в песок, что, казалось, протыкали Сикелию насквозь, черпая влагу из другого мира. Их жесткие, глянцевые листья прекрасно чувствовали себя под испепеляющими лучами пустынного солнца, в отличие от того же Арлинга, который вдруг понял, что разучился безропотно терпеть жар местного светила.
Хотелось бы верить, что изменился не столько мир вокруг, сколько он сам, но и здесь чувствовалось лукавство. Нехебкай или лекарство имана, или что-то еще, о чем он пока не догадался, вернуло ему силы, исправило покалеченные кости, мышцы и сухожилия, но в целом Регарди ощущал себя так же, как, когда подходил к горам Гургарана, чтобы встретиться с Подобным. Накопленная годами усталость не прошла даже после вынужденного многомесячного покоя в пещере. Тело слушалось, но все чаще намекало, что его силы на исходе. Время у него еще было, вот, правда, сколько именно, оставалось загадкой. Солукрай помогал ему безупречно чувствовать мир, но помочь со временем был не в силах.
Впрочем, если бы Арлинг каким-то чудом узнал о том, что случится – с ним или с миром, он все равно отправился бы к Гургарану. Потому что здесь он встретил Магду, и все остальное поблекло, став миражом в раскаленных песках, который рассеивается, когда на горизонте появляется жизнь. Карах-Антар наполнился ею, но Регарди подозревал, что разочарование близко. Обман чувствовался во всем, что окружало его с момента пробуждения – в деревьях, дожде, глиняной корке, вытеснившей песок с обширных участков пустыни, даже в Хамне с Алленом и уж тем более в Сейфуллахе с его караваном. И только Магда была настоящей. Когда сознание отказывалось верить в то, что водоем, достаточно глубокий, чтобы напоить такое огромное количество верблюдов, образовался всего за три месяца, расположившись у корней странных деревьев, Арлинг возвращался к Магде, и мир останавливался, прекращая хаотичное вращение.
События последних дней навалились гурьбой, но Видящая позволяла выделить важное. Иман его не убил, хотя было очевидно, что Арлинг выполнил последнюю миссию не так, как нужно было Белой Мельнице. Ему разрешили уйти в почетную отставку, для него приготовили лекарство и даже прислали людей, чтобы они помогли ему с Магдой обустроиться на новом месте. Это был путь логики и здравого смысла. Покалеченный вассхан не мог оставаться в мире, где его знали, как убийцу бога – и не важно, что это не соответствовало правде. «Бывших» либо убивали – в абсолютном большинстве случаев, либо отправляли в ссылку. Чтобы получить такую милость, нужно было отличиться.
Все свои годы службы у имана, Регарди постоянно делал что-то не так. И даже теперь, когда это «не так» стало очевидным, иман предложил ему путь, о котором бывшие убийцы Белой Мельницы могли только мечтать. Только вот Арлинг снова свернул не туда. Сейчас, сидя на коряге неподалеку от новорожденного оазиса и слушая, как проплывает мимо караван Сейфуллаха, Регарди почти не сомневался, что все случившееся с ним, включая невероятно быстрое излечение поврежденных ног, стало следствием темного солукрая, источник с которым он снова в себе открыл.
Второй раз обошелся меньшими жертвами, но какими же дорогими. Тогда, много лет назад на боях Санагора, он впервые пробудил в себе темный солукрай, который превратил его в мясника. Чтобы примириться с совестью, ему пришлось принять обет халруджи. Многолетнее служение Сейфуллаху не принесло Арлингу искупления. Темный солукрай остался жить в нем, дожидаясь своего часа. Когда он вырвался из него в пещерах Гургарана, пострадало всего шесть человек. Но среди них была Магда, и никакие клятвы или обеты не были способны вернуть Регарди душевное равновесие. Фадуна была больна с рождения, но до сих пор ее безумие помогало ей выживать в суровых краях среди жестоких людей. Серкеты приняли ее за Видящую, поводыря Нехебкая, мифологическую героиню своей религии. Этот образ сохранил Магду до их встречи на вершинах Гургарана. Может, ее умственное расстройство и ухудшалось со временем, но именно темный солукрай Арлинга, вероятно, станет причиной скорой смерти Фадуны.
Регарди прислушался. Магда сидела неподалеку, чудом найдя островок песка на изменившейся земле Карах-Антара. Она раскладывала щепки перед учениками имана, нагребала глину в кучки и рассказывала что-то о вулканах и конце света. Те слушали ее, не перебивая, сидя тихо и послушно. Арлинг решил, что о них пока думать не станет. Его волновала Фадуна. Он слышал, как ветер шелестит по ее сухой коже, отрывая новые лоскуты. Магда была похожа не змею, которая собиралась рождаться заново. Вот только под старыми лоскутами новой кожи не было. Там кровоточили раны, многие из которых уже превратились в язвы. Арлинг с Хамной пытались перевязать их, но Магда с упорством срывала все повязки.
Конец ознакомительного фрагмента.