Тяжкий грех

– Вы упорно пытаетесь навязать мне ваши эзотерические штучки, – я поморщилась. – Вы четко и громко произнесли мое имя!

В моей голове постоянно крутилась одна и та же мысль: «Он либо вор, либо мошенник. В конверте какая-то книга, он мог сам положить ее туда. Почему тянет с передачей конверта?»

– Кристина, успокойся, ничего я тебе навязывать не буду. Не хочешь разговаривать с Лидией Федоровной, не надо. А между тем, она готова рассказать тебе много интересного.

Я вдруг заплакала в голос, будто кто-то невидимый разморозил меня, и чувства полились наружу.

Сергей Александрович подошел ко мне. Взгляд его был полон сострадания. Он достал из кармана и протянул мне аккуратно сложенный носовой платок.

– Извините, – пробормотала я, утирая слезы, – ваши слова… Я больше никогда не смогу поговорить с ней… Только что это осознала. Скажите честно, чего вы от меня хотите?

Он тяжело вздохнул, вернулся к плите, разлил кофе по чашкам и аккуратно поставил их на стол. Пока я пользовалась его платком, а он обдумывал, что ответить, за окном потемнело и загрохотало.

Сергей Александрович присел рядом со мной за стол, отхлебнул кофе из своей чашки.

– Природа совсем сошла с ума, – пробормотал он. – Гроза в октябре – редкое явление.

Я вспомнила: когда не о чем говорить, разговаривают о погоде. Все еще всхлипывая, я попыталась добиться от него ответа.

– Почему вы не отвечаете на мой вопрос: что вам от меня надо?

Он рассмеялся. Его смех прозвучал нелепо. Мне даже стало за него стыдно: разве можно смеяться, когда Лидия Федоровна умерла?

– Кристина, – Сергей Александрович скрестил руки на груди, – я попал в неловкую ситуацию… С одной стороны, Лидия Федоровна хочет, чтобы я передал тебе важную информацию насчет книги, с другой стороны, ты не хочешь ее слушать, объявляя меня мошенником и вором.

– Я вам такого не говорила, – ответила я резко и густо покраснела.

– Но подумала, – парировал он.

Да, действительно, я так думала минуту назад, но, могу поклясться, не говорила об этом вслух!

Сергей Александрович разрезал пирог, положил большой кусок на тарелку и протянул мне.

– Не хочу, – я сникла.

– Лидия Федоровна пекла его для тебя. Странно. Только что ты очень хотела этот пирог.

– Да, хотела. Но поймите, я всегда была на этой кухне вместе с ней, пила кофе… И вот ее не стало. Это ужасно! Я не могу есть, когда сильно нервничаю.

– Счастливая, – произнес он. – А я вот, наоборот, стресс заедаю. Вообще, я вижу, ты очень эмоциональная, надо научиться владеть собой.

«Он мне еще советы дает!» – с возмущением подумала я.

Сергей Александрович пододвинул к себе мою тарелку с пирогом и впился в него зубами. Его кот замяукал, требуя свою долю. Я с удивлением наблюдала, как Сергей Александрович отломал от своего пирога кусочек, положил его на салфетку и протянул коту. Тот понюхал и заурчал, пирог ему явно понравился.

– Впервые вижу такое: разве коты едят пироги?! – я от неожиданности прекратила плакать.

– Тим – необычный кот. Он вегетарианец, больше всего на свете любит пироги и фрукты. Я же говорил, в нем живет человеческая душа.

– Сергей Александрович, вы взрослый мужчина, уже даже немолодой, а несете чушь! Это антинаучно и никем не доказано! Может, и нет никакой души. А умирает человек, и весь его мир исчезает с ним!

– Как же ты отстала, Кристина, – он покачал головой. – Не понимаю, почему так получилась? Почему Лидия Федоровна… А ну да, понял. Она сейчас сообщила… Хотела, чтобы ты сама выросла…

Кот опять странно заурчал, а взгляд Сергея Александровича вдруг стал стеклянным, и заговорил он, глядя куда-то в пространство. Мне стало очень страшно. Я взглянула на телефон. Возможно, пора вызывать полицию…

Глядя словно сквозь меня, Сергей Александрович бросил в пространство вопрос:

– Но разве ты не боялась, что девочка деградирует? Сейчас такое тяжелое время… – Некоторое время он молчал, потом кивнул и продолжил: – Я говорю сейчас не от себя, Кристина, я от имени Лидии Федоровны. Послушай ее.

Я видела, как взгляд его стал неосмысленным. Он отключился, но все же продолжал общаться со мной.

От имени Лидии Федоровны, он произнес:

– Я знаю всю твою жизнь, до мельчайших подробностей. Ты рассказывала мне о каждом своем дне. Помнишь, как в заброшенном доме Антон, сын твоего отчима, отхлестал тебя крапивой? Тогда мне пришлось на лето увезти тебя в деревню. Ты постоянно боялась за свою маму и часто плакала по ночам, кричала во сне. Помнишь, я отвела тебя к старенькой бабушке, которая жила на краю деревни? А на левом плече у тебя родинка…

Кровь ударила мне в голову.

Лидия Федоровна предала меня! Я с ней делилась своими сокровенными секретами, а она все рассказывала этому типу! И даже о родинке. Зачем?! Господи, как бы я хотела, чтобы он заткнулся! Не надо мне обо мне рассказывать!

В ту же секунду Сергей Александрович замолчал. Молча допил свой кофе, доел пирог и отправился к выходу.

– Вы уже уходите?! – удивилась я.

– Да, ухожу, – он пожал плечами. – Мне здесь больше нечего делать. Ты и сама все понимаешь. Ты, девочка, еще не выросла, ты слишком материальна, не готова принять необычность этого мира. Ну и ладно. Я и так потратил на тебя много времени, а тратить свое время впустую нельзя, оно мне очень дорого.

Я не возражала и молча проводила его до дверей, не пытаясь остановить. Потом, много месяцев спустя, очень жалела об этом.

Как только выпроводила гостя, я бросилась к письму. Вскрыла конверт, извлекла оттуда книгу в ярко-синей бархатной обложке, на которой золотыми тесненными буквами было написано ее название – Книга Жизни.

Книга была старинная, в тяжелом кожаном переплете, страницы золоченые, обложка кое-где затерта до дыр. Я вспомнила, что Лидия Федоровна как-то рассказывала об этой книге. Но пока я сомневалась: о ней ли она говорила?

Я знала, что в иудаизме и христианстве это название связано с книгой Господа, в которую внесены все достойные для жизни люди, а кто вычеркнут из нее, тот обречен на смерть. В исламе считается, что в этой книге записаны все деяния человека, как добрые, так и злые. Книга Жизни запечатана до Страшного Суда, и ее невозможно прочесть. Она откроется в будущем, перед приходом мессии. Но я всегда считала, что на самом деле такой книги не существует.

Лидия Федоровна читала мне цитаты из Откровения святого Иоанна Богослова, где тоже говорилось о Книге Жизни. Но тогда я не слушала старушку, считала эти цитаты бредом, и сейчас очень жалела об этом.

Я бросилась к прилавку, там хранился ее дневник. Открыла его и быстро нашла интересующий меня отрывок Откровения Иоанна Богослова, гл. 20. 12–15: «И увидел я мертвых, малых и великих, стоящих перед Богом, и книги раскрыты были, и иная книга раскрыта, которая есть Книга Жизни; и судимы были мертвые по написанному в книгах, сообразно с делами своими. Тогда отдало море мертвых, бывших в нем, и смерть и ад отдали мертвых, которые были в них; и судим был каждый по делам своим. И смерть, и ад повержены в озеро огненное. Это – смерть вторая. И кто не записан в Книге Жизни, тот был брошен в озеро огненное».

Неужели та самая книга? Не может быть! Ее не существует! Это просто старинная книга.

Волнение нарастало. Дрожащей рукой я попыталась открыть ее, но не смогла. Обложка словно приросла к страницам. Тогда я засунула ножницы между обложкой и первой страницей. Яркая вспышка перед глазами, и больше ничего не помню.

Очнулась на полу, за окном уже было темно. Я взяла телефон и ужаснулась – шесть часов вечера! Я пролежала без сознания почти целый день! С опаской взглянула на книгу, понимая, что она стала причиной моего состояния. Или не она? Возможно, со мной что-то не так, и я больна?! Эта мысль пронзила меня, вызвав панику. Я очень боялась заболеть тяжелой болезнью.

Я взяла в руки конверт и вытащила из него несколько листиков, исписанных мелким почерком Лидии Федоровны.

В это время пискнул телефон – пришло сообщение от мамы: «Доченька, ты не забыла? У тебя собеседование. Сбрасываю адрес. Помни, эта твоя последняя надежда устроиться здесь на работу. Уж ты постарайся…»

– Забыла! – закричала я, будто мама меня слышала.

Я схватила конверт, запихнула туда листочки и книгу и пулей вылетела из магазина.

Опоздать на собеседование! Это ужасно!

Глава 3

Я бежала по пустынным темным улицам вечернего городка. Дождь, на мое счастье, закончился, и монотонный голос навигатора сообщал, куда идти. До нужной цели осталось десять минут пешком.

«Если и опоздаю, то ненамного», – успокаивала я себя.

Старинный трехэтажный дом серого цвета располагался почти в центре нашего городка, в глубине двора, засаженного молодыми елками и кленами. Клены сбросили свою листву и покрыли толстым ковром газон. Небольшая площадка возле дома была заасфальтирована, и на ней стоял черный мерседес.

Этот дом, сейчас отреставрированный, был построен еще до революции. Раньше здесь проживал богатейший купец со своей семьей, отправленный в ссылку после революции.

Таких домов в нашем городке насчитывалось пять, и все они располагались на этой улице, которая вела прямо к реке. Теперь эти дома принадлежали нашим местным богачам и все были переделаны под офисы.

Мама рассказывала, что раньше эта улица была засажена вековыми дубами. Сейчас на месте дубов выросли хрущевские пятиэтажки с маленькими одно-двухкомнатными квартирами и одинаковыми кухнями в пять квадратных метров. Они изуродовали наш городок, но люди охотно селились здесь, и квартиры стоили дороже, чем в других районах города.

По бокам невысокого крыльца расположились два огромных белых каменных льва, охраняющих вход в здание. Я поднялась на крыльцо и нажала кнопку домофона. Его звук был приглушенным, дверь открывать мне не спешили. Холод от каменного крыльца начал пробираться через подошвы моих туфель, и я снова нажала кнопку домофона.

Неужели все ушли? Я взглянула на часы: 18:20. Опоздала на целых двадцать минут! Господи, что скажу маме?!

Я уже протянула руку, чтобы позвонить третий раз, как дверь, наконец, со скрипом отворилась. Появившийся в дверном проеме мужчина посмотрел на меня быстрым изучающим взглядом.

– Вы кто?

– Добрый вечер, – вежливо поздоровалась я. – Меня зовут Кристина, я пришла на собеседование. Простите за опоздание, но у меня уважительная причина. Сегодня умер близкий мне человек…

– Мне это не интересно, – прервал меня мужчина. – Сейчас доложу о вас Григорию Владиленовичу. Если он сочтет нужным принять вас, вы к нему попадете.

– Он может меня не принять? – удивилась я.

– Да, может не принять, его день расписан по минутам.

Мужчина впустил меня в помещение и закрыл дверь. Я очутилась в большой комнате со множеством дверей. В правом углу находилась стойка для секретаря.

«Если меня возьмут на работу, – уныло подумала я, – то буду сидеть здесь, в этой комнате без окон».

Вдоль стен стояли стулья, диван и два кресла. Мужчина пригласил меня присесть, а сам направился к одной из дверей и скрылся за ней.

Я принялась ждать. Время тянулось медленно. Прошел час, а я все еще сидела в прихожей, и никто не спешил прийти за мной.

От нечего делать я стала ходить по комнате, заглянула за прилавок. Там увидела письменный стол с компьютером, несколько листков бумаги и принтер с лежащей на нем книгой. Я прочла название: «Преступление и наказание». Взяла книгу в руки и ахнула – это моя книга, вернее папина, я сразу узнала ее! Почему она здесь?

Одна из дверей отворилась, и тип, который встречал меня, сообщил:

– Можете зайти. Григорий Владиленович ждет вас.

Я вошла в огромный кабинет, поздоровалась.

– Меня зовут Кристина, я пришла на собеседование.

С первого взгляда кабинет поразил меня. Огромное квадратное помещение, высокие потолки. Стены обиты деревянными панелями, под ногами гладкие деревянные половицы. Четыре больших арочных окна достигали потолка и располагались на одной стороне комнаты. Мраморные подоконники находились почти вровень с полом.

Противоположную стену занимали книжные шкафы. Посреди комнаты красовался огромный стол со стульями, в его торце расположился большой старинный письменный стол, отделанный кожей, и кресло, в котором сидел Григорий Владиленович.

Это был мужчина, возраста приблизительно лет шестидесяти, небольшого роста, полный, с брюшком, гладко выбритый, без усов и бороды, с коротко подстриженными седыми волосами на большой круглой голове. Пухлое лицо с прямым носом было загоревшим, будто он совсем недавно вернулся с моря.

Он, как на троне, восседал в своем кресле, с совершенно прямой спиной. Больше всего меня поразили глаза: большие, миндалевидные, зеленые, обрамленные длинными белесыми ресницами. Цвет точь-в-точь, как у меня, у моего папы и у моей бабушки.

«Надо же, – подумала я, – если бы мой папа сейчас был жив, он бы походил на этого типа. Может, они дальние родственники? Надо спросить у мамы».

Григорий Владиленович предложил мне сесть.

– Будешь чай или кофе? – спросил он. – Я попрошу Игоря, он приготовит.

Я покачала головой.

– Нет, спасибо, ничего не надо.

– Прекрасно, – он язвительно улыбнулся, разглядывая меня. – Перейдем к делу. Как я понял из твоего резюме, опыта работы у тебя нет?

– Да, я…

– Знаю, ты готова учиться, владеешь двумя иностранными языками и согласна на маленькую зарплату.

Действительно, я была согласна на любую мизерную оплату, лишь бы меня взяли на работу. Специально включила такую фразу в резюме, и он клюнул. Хотя от денег я бы не отказалась.

Я провела языком по пересохшим губам, подбирая подходящие слова. Но прежде чем с этим справилась, его взгляд прошелся по мне сверху вниз, чуть задержавшись на моей груди, на сумочке и платье. На губах его промелькнула жалостливая улыбка. Он снова меня опередил, не давая и слова сказать.

– Насколько я понимаю, деньги тебе нужны, – сухо произнес он. – Но то, что ты написала в своем резюме, весьма необычно для твоего возраста. Тебе же двадцать один? По крайней мере, мне такие девушки еще не попадались. – Он откинулся на спинку кресла. – Отсюда вывод: ты либо врунишка, либо, наоборот, правдолюбка.

Я густо покраснела и опустила голову. Он прав, я правдолюбка и с пеной у рта доказываю людям их неправоту. Но разве это как-то связано с количеством денег, которые я хочу заработать?

Я набрала полные легкие воздуха, чтобы возразить, но он опять не дал мне и слова сказать. Махнул рукой, отметая мое замечание еще до того, как я смогла его озвучить.

– Ты знаешь, что только честолюбивые люди добиваются успеха? И если бы я отреагировал так, как ты сейчас, на любое замечание других людей, я бы до сих пор сидел в заднице, как почти все жители нашего городка. Итак, перейдем к делу. Я занимаюсь выпуском популярных дешевых журналов, которые пользуются спросом не только здесь, но и по всей России. И мне нужен секретарь, но не совсем обычный. Мне нужен секретарь, который умеет сочинять истории, выдавая их за правду, а также придумывать гороскопы для каждого знака зодиака на неделю. Сейчас это модно и пользуется спросом. Поэтому, если ты врунишка, я сразу беру тебя на работу с окладом тридцать тысяч рублей. Как ты понимаешь, для нашей дыры это большие деньги. Если же ты правдолюб, я тоже беру тебя на работу с окладом в два раза меньше – пятнадцать тысяч рублей. Работа с ненормированным рабочим днем. Я могу сидеть в офисе до позднего вечера, могу работать по выходным, ты всегда должна находиться рядом. И сейчас ты скажешь мне правду: кто ты – правдолюб или врунишка?

– Я правдолюб, – ответила я, не задумываясь.

Мой ответ был четким и недвусмысленным, но легкая дрожь в голосе выдавала мою жалость к себе.

«Ну, почему я не могу соврать? Ведь мне нужны деньги! И истории я легко могу написать. Только одно у меня точно не получится – выдавать их за правду».

– Я совсем не знакома с астрологией… – начала я осторожно.

– Я же сказал: гороскопы надо выдумывать. Никто не смотрит на звезды, когда составляет гороскопы. Их просто выдумывают, а дурачки читают и принимают за правду.

– Но люди верят им, как же так можно? – воскликнула я удивленно.

– Давай сразу договоримся: либо ты делаешь все, что я говорю, либо ищи другую работу.

– Хорошо. Мне нужна работа, и я готова делать то, что вы скажете.

– Значит, так. Я беру тебя на работу с окладом пятнадцать тысяч, с испытательным сроком на месяц и с таким условием: если научишься врать, твой оклад поднимется до тридцати. Мы будем работать вместе, проводить друг с другом много времени, поэтому я должен знать о тебе все. Я не намерен посвящать тебя в свои тайны, пока не узнаю твои. А тайн в моей работе много. Расскажи о себе подробнее. Чем ты занимаешься? С кем дружишь? Какие книги любишь читать? Как относишься к сексу?

Эти вопросы привели меня в замешательство, особенно последний. Побуждаемая неведомой силой, не имеющей ничего общего со здравым смыслом, я рывком поднялась со стула, повернулась и побежала к выходу.

– Эй, что ты делаешь? – крикнул он мне вслед. – Постой! Вернись, я сказал!

Я не замедлила шаг и добралась до выхода из комнаты, вцепилась в дверную ручку.

– Кристина, я хочу рассказать тебе одну историю…

Я толкнула дверь и уже собралась переступить порог, когда голосом, неожиданно охрипшим и будто испуганным, он выкрикнул слова, заставившие меня замереть на месте…

– Эта история обо мне и о твоей маме. И даже о тебе…

Когда эхо его слов погасло под сводами огромного кабинета, я не выдержала, обернулась и увидела в его руках лист бумаги, который только что выполз из принтера. Он впился в него глазами, его руки дрожали. Явно что-то произошло. Помедлив, я сделала шаг в обратном направлении.

За одну минуту Григорий Владиленович изменился до неузнаваемости. Смотрел на меня странным взглядом, словно видел впервые. Смотрел и молчал.

– Кристина, прошу тебя, присядь, – наконец, дрожащим голосом, лишь отдаленно похожим на голос прежнего Григория Владиленовича, попросил он.

Повинуясь все тому же неясному побуждению, я прошла обратно через комнату, села на стул.

– Простите, я вела себя как ребенок. Но мне правда не о чем вам рассказывать. Все свое детство я провела в библиотеке. У меня нет парня, я девственница и ни с кем не дружу.

Казалось, он не слышал меня, хотя его взгляд был направлен мне в лицо. В кабинете повисла тишина. Григорий Владиленович странным образом уходил в себя. Я не понимала, что с ним происходит.

Наконец, он заговорил.

– Я беру тебя на работу без испытательного срока, с окладом пятьдесят тысяч рублей.

– Но почему?! – удивленно воскликнула я. – Что изменилось? И что за история, связанная со мной и моей мамой?

– Мы с твоей мамой были любовниками.

Эта фраза прозвучала как удар грома. Я готова была услышать от него все, что угодно, только не это.

– Григорий Владиленович, простите, но это невозможно. Моя мама проводит все свое время либо на работе, либо дома. Она никуда не ходит, и у нее есть муж. Поэтому я вам не верю. Только не понимаю, почему вы мне врете.

– Кристина, это было давно. Я только что получил результат анализа на определение отцовства…

– Не понимаю, какого отцовства?

– Ладно, – он хлопнул ладонью по столу. – Давай, расскажу тебе все по порядку. Два месяца назад ко мне пришла твоя мать и попросила устроить тебя на работу. Ты в это время уехала в Москву на защиту диплома. Я не видел Машу двадцать один год! Если бы встретил ее на улице, прошел бы мимо, от прежней Машеньки ничего не осталось. Да, годы берут свое, она очень постарела…

– Григорий Владиленович, двадцать один год назад она была замужем за моим папой! Неужели она изменяла ему? Я не верю! Она так любила моего папу, что, когда он умер, полгода провела в тяжелейшей депрессии.

– Как звали ее мужа?

– Сергей Максимович.

– Да, да. Сергей точно, я вспомнил.

Он выдержал долгую паузу. Я напряженно ждала, обдумывая услышанное. Внутри меня нарастало отвращение к матери – ведь папа очень любил ее! Как она могла так поступить с ним?

Как в тумане, я услышала слова Григория Владиленовича:

– Твоя мама сама подошла ко мне возле центрального универмага и пригласила на чашечку кофе. Она была потрясающе красивой женщиной, я влюбился в нее с первого взгляда. У меня в то время были жена и дочка, но я не смог ничего поделать: твоя мама заворожила меня! Через месяц я уже готов был бросить семью ради нее. Наш роман длился полгода, а потом она исчезла…

– Мама уехала в деревню к бабушке, когда узнала, что беременна, но рожать вернулась сюда. Папа был с ней два месяца до родов, так рассказывала бабушка.

– Я искал Машу, дежурил у ее дома, в надежде, что она пройдет мимо меня, и я с ней поговорю. Спрашивал о ней у соседей. Но никто ничего не мог толком рассказать. Вернее, говорили, что она к матери уехала, но никто не знал, куда. Я чуть с ума не сошел. Колесил по области, объезжая деревеньки, но безрезультатно. Свою первую жену я бросил, не смог с ней жить. После Машеньки все женщины казались мне убогими. Но жизнь берет свое. Через десять лет я встретил молоденькую девочку Катю, женился на ней, она очень походила на Машу. Образ твоей мамы стоял у меня перед глазами. Я много лет разыскивал ее в Одноклассниках, в Фейсбуке… Даже приходил к ней домой, надеясь, что она вернется, но там жили другие люди.

– Когда я родилась, мы переехали в квартиру к бабушке, папиной маме, у нее квартира побольше нашей. Она отдала нам свою, а сама пошла жить в нашу. Но потом она квартиру сдала и поселилась у сестры в деревне. Позже какое-то время жила с нами, потом, после смерти папы, уехала.

– Да… Через двадцать один год мы с Машей встретились, и она рассказала правду.

– Там, в прихожей, на принтере лежит папина книга «Преступление и наказание». Можно, я ее заберу? У меня от папы ничего, кроме этой книги, не осталось, новый муж мамы выбросил все его вещи.

– Да, конечно. Машенька с Игорем на том компьютере искали информацию о генетических лабораториях. Видимо, она забыла книгу.

– А вы любите свою молодую жену? Простите за такой бестактный вопрос, но мне это важно.

– Я понимаю, почему ты спрашиваешь… Все перегорело. К твоей маме у меня осталось только уважение, она же мать моего ребенка.

– Что?! Какого ребенка?! – я вытаращилась на него.

– Ты, Кристина, моя дочка, и вот доказательство, – он протянул мне лист бумаги, который до сих пор держал в руке. – Игорь с Машей нашли лабораторию, где могли сделать анализ на отцовство, правда, в Москве. Игорю пришлось ехать туда. Он отвез в лабораторию образцы твоей и моей слюны и крови. Я нанял медсестру, и она, под видом взятия анализа на ковид, пришла к вам домой и все сделала. Так что, Кристина, я твой биологический отец, – Григорий Владиленович развел руками. – Понимаю, тебе неприятно слышать такое, но я сам о тебе узнал два месяца назад. До последнего сомневался, пока не получил этот анализ. И я очень рад, что ты появилась в моей жизни. У меня никогда не было детей.

– Какой ужас, – воскликнула я, читая результаты теста. – Как мама решилась на такое?! Это же предательство! Мне все говорили, что я похожа на папу и на его маму…

Пискнул мой телефон. Пришло сообщение от мамы. Но я не стала читать его, я вообще не хотела общаться с ней, поэтому выключила телефон.

Голос Григория Владиленовича заставил меня вздрогнуть, хотя он говорил о вполне житейских вещах…

– Маша объяснила, что ей нужен был только ребенок, меня она не любила. Пять лет они жили с Сергеем, и она не могла забеременеть. Врачи обследовали обоих: у них было все в порядке, каждый мог иметь ребенка, но беременность у Маши не наступала. Тогда врачи предположили, что у нее с мужем какая-то несовместимость, и его мать стала говорить о разводе. Видимо, Маша так сильно любила Сергея, что пошла на обман. Мы с ним разные, но очень похожи глазами. Такой яркий зеленый цвет глаз бывает у рыжих. В молодости я имел рыжеватый цвет волос, теперь, как видишь, седой. Цвет моих глаз передался тебе…

Я опустила голову и тихо, почти беззвучно, заплакала, мне стало жалко папу. Он умер, и после него не осталось никого. Григорий Владиленович – чужой для меня человек. Мой ненастоящий папа так сильно любил меня! И так же сильно любил мою маму…

Я больше не смогу жить с ней под одной крышей! Никогда не прощу ей обман! Почему она скрыла все от меня?!

Григорий Владиленович подошел ко мне и погладил по голове, как маленькую.

– Все утрясется, Кристина, не суди маму строго. Ради любви человек может пойти на обман…

Я посмотрела ему в глаза, наполненные болью.

– Можно сегодня переночевать у вас? – неожиданно для себя, спросила я. – Всего одну ночь.

Возвращаться домой не хотелось, на гостиницу не было денег. Конечно, я бы могла переночевать в магазине, на диванчике Лидии Федоровны, но какой-то жуткий страх не позволял сделать это.