Поцелуй на удачу

Даже когда мне было за двадцать, я редко пользовалась «счастливыми часами» в будние дни. Мы с Джейком предпочитали рано ложиться, пока наши друзья носились по городу в поисках секса на одну ночь. Мы были друг у друга и не интересовались походами по пабам и барам ради знакомств с сексуальными незнакомцами. Не то чтобы мы были скучными – мы были молодыми. В те времена рано ложиться в кровать не означало, что мы заснем. Этим все сказано.

Но мы оба смаковали субботние вечера, когда наряжались и выходили с компанией потанцевать в разных дешевых ночных клубах, пока у меня не начинали болеть ноги. Мы выпивали достаточно, чтобы нам хотелось петь песни на улице по дороге домой. Все меняется, когда у вас появляются дети. Это не хуже – просто по-другому. В последние пятнадцать лет будничные вечера были поглощены нескончаемым потоком готовки, купания, чтения сказок, а потом, когда дети стали старше, присмотром за выполнением домашних заданий, сопровождением их к друзьям и обратно, домашними делами. В общем, взрослой жизнью. Но субботы остались веселыми. В основном благодаря нашей дружбе с Хиткотами и Пирсонами. Нашими лучшими друзьями. Как мне начать все это объяснять?

– По субботам мы собирались компанией. Мы ужинали, немного выпивали.

Мы рассказывали друг другу смешные истории о наших начальниках, семьях, других родителях из школы. На самом деле, мы делились довольно заурядными событиями, но из-за того, что мы копили новости целую неделю, истории становились очень даже смешными. Припоминаемые инциденты могли изначально быть раздражающими, печальными, возмутительными, но они превращались в веселые анекдоты. Тогда мои плечи расслаблялись, я прекращала беспокоиться о неспособности Джейка найти работу, которая его по-настоящему вдохновляла бы, или о том, что я упустила подходящий момент, чтобы поставить Эмили брекеты, или о том, выберут ли Логана в школьную футбольную команду, и просто… расслаблялась. И смеялась. Вслух. Иногда так, что у меня болели бока.

– Кто именно входит в эту компанию? – Двустволка 1 произносит «компанию» так, будто я возглавляю мафию.

– Карла и Патрик Пирсоны, Дженнифер и Фред Хиткоты, Джейк и я. Мы хорошо друг к другу относимся. Мы друмья, – добавляю я.

– Друмья? – он вскидывает бровь.

– Я нас так называю. Думаю, я придумала это слово. Мы часто говорили, что мы больше семья, чем друзья. Мы познакомились на занятиях для будущих матерей, когда готовились к рождению наших первенцев, это было уже больше пятнадцати лет назад.

– Вау, – говорит мой адвокат.

Я киваю. Я привыкла, что людей впечатляет долгосрочность нашей дружбы. В мире, где все мимолетно и нестабильно, где новости передаются в 140 символах, а национальные достояния находятся в центре внимания всего неделю, долгосрочность востребована. Пятнадцать лет дружбы что-то значат.

По крайней мере, должны.

– Время летит, когда тебе хорошо, – комментирует Джиллиан.

Я соглашаюсь:

– Пролетает незаметно, и все же никто из нас не может даже вспомнить времена, когда мы не были знакомы. Понимаете? Иногда кажется странным, что мы не учились вместе в университете, не говоря уже о том, что не присуствовали друг у друга на свадьбах.

– Значит, можно утверждать, что вы близки? – спрашивает Двустволка 2. Его вычурная чернильная ручка занесена над бумагой.

– Да, мы близки. Или, по крайней мере, были до… – я замолкаю.

Мы поддерживали друг друга во время родов, выкидышей, повышений, увольнений, переездов, появления новых щенков и даже потери родителей. Во время каждой победы и поражения. Хоть последняя серия «Друзей» вышла за год до нашей встречи, влияние сериала все еще было сильным. Мы никогда бы этого не сказали, потому что это звучит глупо, но, мне кажется, на каком-то уровне мы всегда представляли себя более взрослой британской версией молодых людей, болтавшихся на Манхэттене. Друмья.

Все взгляды в комнате обращены ко мне, пока я пытаюсь сдержать слезы. От случившегося так грустно. Деньги – это восхитительно. Деньги портят. Разрушают вещи. Мне нужно еще дальше вернуться в прошлое. Прошлое безопасно.

– Когда мы познакомились, мы все жили в Лондоне. В Клапеме. Мы вшестером сформировали лотерейный синдикат, когда наши первенцы были еще очень маленькими и мы были привязаны к дому, потому что найти надежных нянь в Клапеме на субботние вечера было примерно так же маловероятно, как найти эликсир вечной молодости, – я с надеждой поднимаю глаза, но никто не реагирует на мою шутку. Я шучу, когда нервничаю. Эту привычку часто неправильно трактуют. Я продолжаю:

– Это случилось, когда мы начали по очереди устраивать ужины. Те вечера в основном представляли собой лихорадочное балансирование между плачущими детьми и плохо приготовленной едой, но нам было все равно, для нас это являлось социальной жизнью. Тогда Дженнифер с Фредом объявили о своем намерении переехать обратно в Бакингемшир, как раз перед рождением Ридли.

Они убедительно перечислили все преимущества этого шага. Мы все жили в одно- или двухкомнатных квартирах в Лондоне, а Дженнифер повторяла, что в Баксе мы могли бы купить дома приличного размера со смежной стеной – или даже отдельные, но нуждающиеся в ремонте. Кроме того, в Баксе были впечатляющие младшие школы со смешанным обучением. Что-то вроде частных, но бесплатно. В то время я еще только пыталась разобраться с подачей заявок на занятия «Музыка Обезьянок»[3], но Дженнифер настаивала, что нужно думать наперед. Железнодорожное сообщение позволяло быстро добраться до Лондона, так что расположение не ограничило бы карьерные амбиции мужчин – да и тех женщин, которые хотели продолжить работать (только я). У Дженнифер и Фреда там жили родственники, поэтому у них был бы доступ к надежному присмотру за детьми, и, хоть это не относилось к остальным, Дженнифер клялась, что ее мама готова стать «бабушкой для всех».

– Патрик и Карла переехали всего через полгода после Фреда и Джен. Они обосновались в той же деревне, Грейт Честер. Мы решили присоединиться к нашим друзьям и уехать из города, только когда не смогли найти нормальный детский сад для Логана, – объясняю я.

К сожалению, рынок недвижимости процветал во время нашего переезда, и мы получили не такой хороший дом за наши деньги, как надеялись. Мы устроились в Литтл Честере, в нескольких милях от Грейт Честера, которому он по всем пунктам проигрывает. И все же в нем есть паб, почтовое отделение и небольшой продуктовый магазин. Да, мы не живем в одном из милых, окруженных глициниями коттеджей на главной улице – мы живем на окраине деревни в построенном в 1990-х смежном доме с тремя спальнями, но я никогда не жалела о переезде.

Или почти никогда.

Признаюсь, здесь не так много развлечений, как в пульсирующей столице Соединенного Королевства: меньше магазинов, театров, галерей, но мы сами себя развлекаем.

– Мы быстро выработали рутину. Когда дети были маленькими, мы часто собирались на незапланированные игровые посиделки в течение недели. Теперь такого не бывает. Дети сами договариваются о встречах, а я работаю. Но мы сохранили традицию встречаться в большинство субботних вечеров, вместе с мужьями. Иногда мы устраиваем что-то вроде званых ужинов, а иногда просто приносим жирные пакеты с фиш-энд-чипс. Не заморачиваемся.

– Как часто вы встречаетесь?

– В три субботы из четырех. Мы по очереди ходим друг к другу в гости. Одни выходные в месяц мы проводим вечер по отдельности, просто с семьей или с другими людьми.

Такие «выходные» полезны, необходимы, чтобы мы продолжали ценить друг друга.

– И вы участвовали в лотерее в те выходные, когда ужинали вместе? – спрашивает мисс Уолш.

– Мы участвовали в ней каждую неделю. Это была одна из моих любимых вещей в выходные. Даже несмотря на то, что я всегда считала, что это немного глупо, мечтательно, невозможно. Наверное, из-за этих вещей.

– Ну, не невозможно, – вставляет Джиллиан. – Вы это доказали, – она улыбается мне.

– Маловероятно, – исправляюсь я.

– Вы когда-нибудь что-то выигрывали до этого?

– Мы дважды выиграли двадцать фунтов.

– Как вы разделили выигрыш?

– Мы потратили его на заказ еды для следующей недели, – я понимаю, к чему ведет Двустволка 1, но это не имеет значения. Прошлое не имеет значения. Я продолжаю, пытаясь не позволить ему помешать мне. – Когда розыгрыш все еще показывали по телевизору, мы вместе смотрели шоу. Просто ради веселья. Это была традиция.

По крайней мере, для меня. Это была одна из объединявших нас вещей. Как смотреть на фейерверки в Ночь Гая Фокса или встречать Новый год. Мы всегда это делали. Это доказывало, что мы близки. Что мы компания.

– Когда шоу перестали показывать, кто-то иногда вспоминал включить новости и ждал, пока в конце объявят номера, но новости обычно портят всем настроение, и наш вечер на этом заканчивался. Поэтому чаще всего, пока мы ждали десерт, Джейк подглядывал на YouTube и объявлял: «Не на этой неделе». Что обычно вызывало волну шутливых стонов и утверждений: «В следующий раз!»

Двустволка 1 покашливает и говорит:

– Так, давайте сфокусируемся на субботе тринадцатого в частности, ладно?

– Гостей принимала я.

Несколько дней стояла сухая погода и было чувство, что лето вот-вот наступит. Лето – мой любимый сезон. Я раскрываюсь. Зиму надо пережить, вся надежда только на минимальное количество простуд и бесполезных подарков, которые нужно «вернуть» после Рождества.

– Я планировала подать напитки во внутреннем дворике. Это был тематический вечер. Мексиканский. Я сделала коктейли «Маргарита». Крепкие. И купила Corona и Sol.

– Звучит как настоящая вечеринка.

Я ощущаю критику в словах Двустволки 2 и ощетиниваюсь:

– Таким вниманием к деталям я показываю, что мне не безразлично. Я даже попросила Эмили скачать мексиканскую музыку.

Это была такая музыка, от которой хочется покачивать бедрами.

– Музыка играла на полную, когда Карла позвонила и сказала, что Меган не придет.

– Меган – это одна из детей Пирсонов?

– Старшая. У Карлы и Патрика трое детей. Меган пятнадцать, как Эмили, а еще есть Скотт и Тедди. Им двенадцать и девять. Эмили с Меган лучшие подруги. Сына Хиткотов зовут Ридли. Они с Эмили встречаются.

– Очень мило, – комментирует Двустволка 3.

Это не звучит как комплимент. Похоже, будто она обвиняет нас в инцесте или вроде того. Да, лучшая подруга моей дочери – это дочь одной из моих лучших подруг, что может быть более естественным? А ее парень – сын другой моей лучшей подруги. Как прекрасно! Это же хорошо.

Или, по крайней мере, было хорошо. Бедная Эмили.

– Похоже, у вас был очень веселый вечер, – ободряюще говорит Джиллиан.

– На самом деле нет, – признаю я со вздохом. – Несмотря на все мои усилия, к моему разочарованию и, на тот момент, замешательству, я не думаю, что мои гости чувствовали себя уютно. Вечер скорее полз, чем летел.

– И почему, по-вашему, это произошло?

– Поначалу я понятия не имела. Не то чтобы натянутая беседа была результатом сдержанности родителей в присутствии детей. Мы не ждали Меган, но Ридли тоже не пришел. Из-за того что ни одного из них не было, Эмили не пришла за стол. Она просто заперлась у себя в комнате с тарелкой тостов и телефоном. Младшие дети как можно скорее проглотили свою еду и убежали играть в видеоигры. Джейк пытался начать разговор о работе, но Патрик сказал, что не хочет думать о «чертовом офисе» в выходной. Напряжение однозначно присутствовало. Что-то было не так.

– И вы поняли, что именно было «не так»? – спросила мисс Уолш.

– Нет, не сразу. Предположить не могла. Но потом это стало вполне очевидно. Атмосфера была напряженная, потому что они ополчились и решили отказаться от лотереи.

– И в этом была вся проблема? – спросил Двустволка 1. Он издал смешок, пропитанный недоумением. К нему присоединились Двустволка 2 и 3.

– Очевидно, раз все мы здесь, – я негодующе оглядела их. Мне приятно смотреть, как улыбки сползают с их лиц.

– Но почему это было такой большой проблемой до выигрыша? Это просто игра, – настаивает Двустволка 1.

Джиллиан покашливает и ерзает на стуле. Она переглядывается со своим начальником. Работая в лотерейной компании, они лучше нас знают, что, если замешаны деньги, это никогда не «просто игра».

– То, что они хотели забросить лотерею, было символическим, – объясняю я.

– Что вы имеете в виду?

– Они бросали нас как друзей. По крайней мере, так это выглядело в наших глазах.

– Давайте придерживаться фактов, ладно? А не чувств.

Двустволка 1 – самодовольная жаба. Я напоминаю себе, что теперь могу купить и продать его, и это немного утешает. И все же я делаю, как он говорит. Итог нашей встречи решит, как много раз я смогу купить и продать его. Мне нужно сотрудничать. Они должны выслушать мою историю и поверить в нее.

13

Лекси

– Фред говорил о… ну, о чем-то, я не помню, о двигателе в его машине? О давлении в шинах? Было неинтересно, а потом Джейк перебил его, объявляя, что мы не выиграли в лотерею. Как он делает почти каждую неделю. Но в тот вечер его слова создали странную атмосферу. Напряжение будто повисло в воздухе. Наверное, никому не нравится слышать, что они в чем-то проиграли, даже если они никогда по-настоящему не ожидали выигрыша, – я пожимаю плечами. Кто знает? Люди странные. – Я прервала молчание, напомнив всем, что пора снова скидываться. Я собираю по пятерке с каждой пары раз в несколько недель. Так как каждая игра стоит два фунта, этого хватает на какое-то время.

– И все всегда платят заблаговременно? – спрашивает мисс Уолш.

– Иногда я забываю собрать деньги, но все равно покупаю билеты. Я так и делала предыдущие две недели до того вечера. Это всего пара фунтов. Я упомянула про деньги только чтобы что-то сказать. Но затем Патрик спросил: «Зачем мы вообще играем в лотерею?» Он покраснел, говорил громко. «Какой в этом чертов смысл?» – спросил он. Он был разозлен. Я не понимала, почему он просто не достает свой кошелек и не передает мне деньги. Наверное, это из-за выпивки. Я не хочу говорить о нем плохо, но факт есть факт. Патрик выпил два коктейля и осушил бутылку красного вина еще до того, как я подала основное блюдо. К этой части вечера он уже пил чистый виски. Ту бутылку моя мама подарила Джейку на день рождения, – я смотрю на Джиллиан и мисс Уолш. – Я думала, может, Патрик, что-то забыл из-за того, сколько он выпил. Я хочу видеть в нем только хорошее, понимаете?

Джиллиан снова сжимает мою руку, а моя адвокат кивает и спрашивает:

– По вашему мнению, Патрик в тот вечер выпил больше обычного?

– Думаю, да. Не беспрецедентно много – мы все видели друг друга и в худшем состоянии за прошедшие годы, – но да, если подумать, он, наверное, выпил больше обычного. И Фред тоже, кстати. Но с ним легко, когда он напивается. Он просто начинает дремать сидя.

– А с Патриком нелегко, когда он выпьет? – уточняет мисс Уолш.

– Алкоголь делает его раздражительным.

Я прерываюсь, а потом признаю:

– Да он такой и без него. Мы все свыклись с его вспыльчивостью. С его агрессивностью. Мы с Джейком думали, что Патрик, возможно, немного перенапрягается.

– Перенапрягается? Вы имеете в виду, на работе? Или финансово?

– Вероятно, и то и другое. Я не знаю наверняка. В школе просто ходят слухи.

– Вы можете объяснить подробнее?

– Я не хочу озвучивать догадки. Когда я услышала сплетни, я просто отмела их. Это тяжело представить. Патрик и Карла всегда были успешны в финансовом плане. Большой дом, два раза в год ездили на отдых. Патрик много куда руки запустил, он постоянно говорит о своих инвестициях. У Дженнифер с Фредом тоже хороший достаток, хотя они меньше обсуждают деньги. Фред утверждает, что его работа скучная, и он редко упоминает о ней – помимо того, что его начальник – козел. Мы же просто сводили концы с концами, пока не выпали наши номера.

– Что случилось потом?

– Мы начали обсуждать, как потратили бы деньги, если бы выиграли. Просто шутили. Тогда Патрик стал вести себя довольно скверно.

– Скверно?

– Он закричал: «Завязывайте с этим дерьмом. У меня от этого трепа про выигрыши в лотерею болит голова». Чем больше я об этом думаю, тем больше мне кажется, что у него могут быть финансовые проблемы, и поэтому он все это выдумал. Мне почти его жаль, – я смотрю прямо на Двустволку 1. – Вам нужно знать, даже если деньги бы поделили на троих, для нас это огромная сумма. Мы бы не оставили себе деньги, если бы они принадлежали им по праву. Но я не тряпка. Я не собираюсь просто раскошелиться после того, как они оскорбили Джейка.

– Оскорбили его? – спросила мисс Уолш.

– Патрик сказал, что лотерея – это низкосортно, что она для неудачников, – я бросаю извиняющийся взгляд на Джиллиан и Мика Хатча. – Он не останавливался. Он сказал, что участвовал в этом, только чтобы подыграть Джейку. Он вел себя очень снисходительно. Очень оскорбительно. Разглагольствовал о том, как Джейку нравится встряска, как будто у Джейка зависимость от азартных игр. Он постоянно возвращался к своим словам о низкосортности. Он вел себя как настоящий сноб. Все говорил о людях, получающих пособие – он их называл «нахлебниками», – и сравнивал участие в лотерее с тем, чтобы ходить без рубашки в публичных местах или иметь татуировку.

– Ну, ничего из этого не является нарушением закона, – резко заметила Джиллиан. У нее на запястье вытатуирована маленькая птичка.

– Я знаю. У Джейка есть татуировка. Было ясно, что имел в виду Патрик. Что мы низкосортные. Я пыталась говорить с ним рационально. Я напомнила ему, что Ассоциация родителей нашей школы проводит розыгрыш каждый семестр. Это то же самое. Я спросила его, почему он неожиданно изменил свое мнение после стольких лет.

– Да, именно об этом я хотел спросить, – вызывающе сказал Двустволка 2. – Это странно.

– Ну, наверное, люди меняются, – я глубоко вдыхаю и гляжу на стаю адвокатов, сидящих напротив. – Послушайте, здесь нет места сомнениям. Он очень ясно высказался по этому поводу. Он сказал, что не хочет портить веселье, но они собираются бросить лотерею.

– Они? И мистер, и миссис Пирсоны покинули синдикат?

– Да. Она всегда делает, как он. Она сказала: «Вряд ли мы когда-либо сорвем большой куш». Это ее слова. Иронично.

– А мистер и миссис Хиткоты? – спрашивает их адвокат, мистер Эллиотт.

– Они в основном молчали во время ссоры. Фред засыпал на стуле, но, когда Пирсоны уходили, они тоже встали. Джейк прямо спросил их, будут ли они участвовать дальше.

– И как они ответили?

– Я отчетливо это помню. Фред сказал: «Я думаю, это надо оставить в прошлом, старик». Я так хорошо это запомнила, потому что фраза вызвала у меня раздражение, обращение было смешным. Джейк не старик, а Фред не какой-то хам из второсортного фильма 1940-х. Я вызвалась принести его пальто.

14

Когда Карла Пирсон вошла в комнату, все мужчины поднялись на ноги. Это значило, что женщины чувствовали себя обязанными сделать то же самое. Карла была очень привлекательной, из тех, для кого другие придерживают дверь, складывают покупки в пакеты, прилагают дополнительные усилия. У нее был плоский живот, шелковистые волосы, подозрительно гладкий, без морщин лоб – ничто в ней не выдавало мать троих детей, перевалившую за сорок.

– Миссис Пирсон, спасибо, что согласились поговорить с нами, – сказала Джиллиан.

Карла улыбнулась своей куче адвокатов. Патрик настоял на том, чтобы нанять троих, он сказал, что это припугнет Гринвудов. Он заметил, что для них это не проблема, ведь у них все равно уже имелись штатные адвокаты, так как его работа требовала много юридического внимания. По его словам, он знает, что делает, и Карле пришлось ему поверить.

– Пожалуйста, зовите меня просто Карла. Нам не нужно соблюдать формальности, не так ли?

– Что ж, на самом деле, я считаю, лучше их соблюсти, – ответила Джиллиан с вежливой решительностью. – Вы понимаете, это совершенно добровольно.

– Я хочу здесь находиться. Я хочу сказать свое слово, – Карла села и закинула ногу на ногу. В ее струящейся юбке был разрез, разошедшийся и приоткрывший подтянутую, загорелую кожу. – Хотя мне непонятно, зачем нужно устраивать огромное разбирательство. В этом нет ничего сложного. Мы образовали синдикат. Деньги нужно поделить на шестерых.

– На шестерых? Не на троих? – спросила мисс Уолш.

– Как угодно, – Карла махнула наманикюренной рукой.

– Вы можете рассказать нам о субботе тринадцатого апреля? Мы установили, что был званый ужин в доме Лекси и Джейка Гринвудов. Мы знаем, кто присутствовал. Мы хотим услышать от вас, как прошел вечер.

– Очень весело, – твердо сказала Карла.

– Весь вечер?

– Да. Мы много ели. Много разговаривали. Много смеялись.

– Можете вспомнить, о чем вы разговаривали?

– О, как обычно. О детях, о том, что происходит у них в школе, о планах на отдых.

– Вы поссорились?

– Нет, ничего такого.

– Никто не обменивался резкими словами?

– Нет, никто, – Карла пожала своими тощими плечами с утонченной беззаботностью. – С чего бы? Мы дружим много лет. Мы редко ссоримся. Мы как семья.

– Семьи, которые я знаю, ссорятся, – заметил Марк Хатч. Все повернулись к нему. Это были первые слова, которые он произнес за время разбирательства. Люди забыли о его присутствии. Или гадали, почему он вообще присутствовал. Но его замечание было справедливым.

– О, но вы знаете, что я имею в виду. Мы друзья, которые друг другу почти как семья. Потому все это меня расстраивает. Я просто их не понимаю. Я не понимаю, как деньги могли встать между нами. Почему они просто не поделятся? – у Карлы на глаза навернулись слезы. Мужчины в разных степенях прониклись сочувствием к миссис Пирсон, от «слегка неуютно» до «искренне обеспокоены», а женщины в комнате недоумевали, как она могла сделать это по своему желанию.

– Лотерея вообще упоминалась? – спросил один из адвокатов Пирсонов.

– На самом деле да. Бегло. Лекси сказала, что нам пора скидываться, потому что кончились деньги. Она покупает билеты. Всегда покупала.

– И вы все скинулись? – спросил другой адвокат Пирсонов.

– Да. Да. Как только она попросила, я потянулась за своей сумкой. Патрик не носит с собой наличку. Я заплатила. Я внесла свою долю за тот выигрышный билет.

– А есть контракт, подтверждающий существование этого синдиката? – спросила адвокат Гринвудов. Карле не нравилась эта женщина. Она была из тех, кто не пытается раскрыть весь свой потенциал, что по мнению Карлы было неблагоразумно.

– Нет, конечно нет. Друзья не заключают контрактов друг с другом.

– Есть хоть какие-то свидетельства в письменном виде? Сообщение? Письмо? – продолжила адвокат с кудрявыми волосами.

– Ну, нет, – признала Карла.

– А есть какие-то схожие свидетельства, подтверждающие расторжение этой договоренности? – спросил один из адвокатов Карлы.

– Нет, – она улыбнулась ему.

– Из того, как Гринвуды описали серьезность вашей ссоры, я думал, это заслуживало хотя бы сообщения, – он приподнял брови.

Карла подумала, что гонорары, которые Патрик платит адвокатам, оправданы.

– Не было сообщений о ссоре, потому что ссоры не было.

* * *

Мистер Эллиотт встал первым, когда в комнату вошла Дженнифер Хиткот. Он встал с такой скоростью, что из-за него другие адвокаты выглядели опоздавшими, даже если они уже поднимались на ноги.

– Дженнифер, рад встрече, – сказал он, наклоняясь через стол поцеловать ее в правую, а потом в левую щеку. Движение было грациозным, синхронизированным, их очки не столкнулись – они так приветствовали друг друга много лет подряд без неловкости или неуклюжести. Он явно был наполовину влюблен в нее – как некоторые мужчины наполовину влюблены в английские розы. В тех женщин, которых они, по их мнению, были обязаны защищать и охранять. В женщин, которых недооценивали из-за их блестящих глаз, розовых щек и почти полного отсутствия макияжа.

– Спасибо, что согласились встретиться с нами сегодня, миссис Хиткот, – вторила Джиллиан гораздо более нейтральным тоном. Она всех представила.

– Я сделаю все, чтобы помочь, – с энтузиазмом произнесла Дженнифер. Она широко улыбнулась, и казалось, что она меньше двух других опрошенных женщин понимает или, по крайней мере, беспокоится о серьезности ситуации. Дженнифер нравилось, что люди думали, будто у нее жизнерадостный характер. Свой железный стержень она прятала.

– Как вы уже знаете, есть расхождения касательно того, к чему вы все пришли вечером тринадцатого апреля в доме мистера и миссис Гринвудов. Мы опрашиваем всех, кто тогда присутствовал, чтобы определить, можно ли достичь какого-то консенсуса.

– Господи, да, конечно. Это что, настоящий допрос?

– Что вы имеете в виду, миссис Хиткот?

– Ну, я под арестом?

– А должны быть, миссис Хиткот? – спросила мисс Уолш, отрывая взгляд от своих записей.