Добыча ярла Бьорка

– Не женится он на ней…Все равно…Она не для него, нет…– бормочет девушка едва слышно.

– А кто ж для него? Ты, да? – Борга вытирает тыльной стороной ладони пот со лба, и начинает чистить морковь.

Агнес не отвечает, лишь ещё сильнее склонив голову. Так, что белые волосы, выбившиеся из толстой косы, падают ей на лоб, закрывая от остального мира.

– Ох, девочка. Это он пока байстрюком непризнанным ходил, был тебе ровня, и то… А уж теперь…Забудь, дура. Поедет наш Бьорк на тинг и выторгует себе дочку покойного Хольма у конунга по праву победителя да по её согласию. И дядька её ничего уж с этим не сделает. И быть Кире твоей госпожой, Агнес…А нрав у неё у-у-ух…Берегись! Услышит раз, что ты тут бормочешь, косу своим топориком отрубит. Второй- и голова полетит…Да…

Все как-то разом замолкают, задумавшись, и на кухне становится слышно лишь как шкварчит сало на сковородках, потрескивает огонь в очагах да споро опускаются ножи на разделочные доски. Я тоже притихаю, хмурясь и пожевывая губу. Так значит Хотборк у нас лишь недавно признанный бастард. И признанный, похоже, после смерти всех остальных… Интересно…А Хольмы…

– Хельга! – вдруг раздаётся на всю кухню.

Я, пытаясь нащупать утерянную от неожиданного резкого звука мысль, не сразу понимаю, что зычный окрик Борги адресован именно мне. Поэтому реагирую, только когда домоправительница решает к имени приложить мне еще и лёгкий подзатыльник.

-Что расселась? Глуховата стала? Вставай давай, пойдете с Агнес пиво мужикам носить. А то там Кэт с Ингрид не справляются. Ну, пошла!

Обхватив двумя руками тяжелый глиняный кувшин, наполненный пенным густым пивом, я понуро плетусь за Агнес по узкому коридорчику, ведущему в большую залу. Глаза закрываются от усталости, спину после долгого сидения на низеньком табурете противно тянет, руки с непривычки к тяжелой работе подрагивают… А ведь пир только начался, и таскать мне эти несчастные кувшины ещё неизвестно сколько времени…Я раньше и не думала, как хорошо живется в обычном современном мире обычной современной женщине…Невольно хочется упасть в ноги всем феминисткам и заорать в небо "girls power"…

– Значит, Бьорк тебя себе оставил? – кидает блондинка мне через плечо звенящим от неприязни голосом, вырывая из плена размышлений,– Интересно, с чего это? Зачем ты ему?

– Я не знаю…– вздыхаю равнодушно.

– Не знаешь, – передразнивает Агнес и толкает тяжелую дверь в залу, разом обрушивая на нас оглушающий шум веселья и зубодробительную смесь запахов.

Внутри уже битком. Тьму разгоняет сотня зажжённых толстых чадящих свечей, подвешенных над головами на кованных цепях, крики гостей пытается перебить какой-то парнишка в дальнем углу, играющий веселую мелодию на инструменте, очень похожем на нашу гитару. Длинные грубо сколоченные столы, расставленные вдоль стен, ломятся под тяжестью больших плоских блюд с угощениями и огромного количества глиняных кувшинов, таких же, как у меня в руке. На глаза не попадается ни одного свободного кусочка лавки – так плотно друг к другу расселись гости. Тарелок перед ними нет – только большие кубки под пиво. Все едят руками, используя вместо салфеток круглый хлеб и собственную одежду. Мой блуждающий взгляд случайно цепляется за Ульриха – ведьмака с ладьи, который в этот момент с наслаждением засовывает в рот целую куриную ножку, пачкая бороду и половину лица, и я, сглотнув подступившую дурноту, резко отворачиваюсь. Надо бы им изобрести вилки…

– Эй, красавица, сюда! – машет мне молодой воин, щелчком подзывая к себе и указывая на свой опустевший кубок.

Я киваю и бреду к нему. По пути приходится пару раз ловко отпрыгнуть от внезапно потянувших к моей заднице рук.

– Ух, недотрога какая! Ну, подожди, поймаю! – похабный смех ударяется мне в спину, порождая липкий озноб.

Вечер только начинается, они ведь даже почти трезвые…Это сейчас они добродушно смеются, а потом? Я нервно сглатываю от нарисованных воображением картинок и решаю попробовать договориться с Боргой остаться помогать на кухне и не выходить в зал.

– Ты кто такая? Я тебя раньше не видел, – пока наливаю пиво подозвавшему меня воину, он изучает моё лицо мутными от хмеля глазами, – Красивая…

Его рука неожиданно перехватывает мой локоть. Стальные пальцы больно впиваются в кожу.

– Как тебя зовут, малышка? – его глуховатый голос наполняется масляными нотками.

Я распрямляюсь, медленно ставлю рядом с ним кувшин, поджимаю губы и молчу. Вырваться не пытаюсь. Во-первых, точно не получится, во-вторых, боюсь, как бы его это не больше раззадорило… Воин делает паузу, ожидая от меня ответа, а потом как ни в чем не бывало, продолжает.

-Я Бран Синебокий, слышала про такого? – он довольно улыбается, будто его имя должно мне о чём-то говорить.

Я слабо улыбаюсь в ответ. Скажу, что без понятия кто он- ещё обидится…Стальная хватка на локте чуть ослабевает, и жесткие пальцы чертят на моей коже узор. Дрожащие мурашки разбегаются по телу, оседая в животе липким страхом.

– Мне работать надо, – говорю твёрдым голосом, стараясь не выдать свои истинные эмоции.

Пальцы на моём локте моментально вновь сдавливают руку безжалостными клещами. Серые глаза воина опасно сужаются…

– Слышь, Бран, это ж ведьма Хотборка. Которую вот сейчас привезли, – хмыкает какой-то дядька напротив, потянувшись через стол за принесенным мной кувшином.

Синебокий замирает, а потом хмурится, буркает себе под нос какое-то ругательство и говорит громче.

– Бьорк сказал – не ведьма она. Обычная. Даром что на голове пожар, будто сам Ордин запалил, – но мой локоть медленно отпускает.

Я тут же нервно тру пылающую кожу, отступая на шаг.

– Да, а ещё сказал, чтоб под юбку к ней не лезли, если с его топором встретиться нет желания. Его она, не помнишь? – фыркнул рядом второй воин, рвя зубами мясо.

– Сказал…– тянет раздраженно Бран, кидая на меня полный бессильной злобы взгляд, – дочки Хольма ему что ли мало? А кого трогать-то? Боргу его – злыдню толстую? Или Яру, с которой все равно что со всем тингом разом возлечь, а?

Мужики вокруг начинают громогласно ржать. А я, воспользовавшись тем, что больше на меня никто не смотрит, хватаю опустевшие кувшины со стола и стремительно возвращаюсь на кухню. Несмотря на неожиданную защиту Хотборка, все-таки решаю попробовать уговорить Боргу не отправлять меня больше в зал от греха подальше. И вообще…Что значит "его"? Какая я ему "его"? Мы так не договаривались…

Идея выторговать себе у Борги работу на кухне, а не в зале, с треском провалилась. Всё, чем помогла мне старая карга, так это "дельным" советом не надеяться на защиту ярла, которая испарится под действием хмеля через пару часов, а самой выбрать себе ухажера на вечер и прямо сейчас начать с ним заигрывать. Тогда, по её утверждению, шансы закончить эту ночь под омерзительным мне воином в разы упадут. Упадут, а не испарятся, потому как, оказывается, напившиеся варравы, вполне могут из-за меня и подраться…И, оказывается, вполне до смерти…

Выслушав столь ценные указания от домоправительницы, я, тяжко вздохнув и подхватив круглое блюдо с перепелами, вновь вплываю через темный связующий коридорчик в пропахший едой, гарью и разгоряченными телами зал. Если я думала, что шумно было до этого, то я ошибалась. Веселье перешло на новую высоту. Взрывы смеха перемежаются со злыми окриками и кое-где обрываются звуками глухих ударов. В дальнем левом углу, кажется переворачивается целая лавка. Кто-то уже скатился под стол, кто-то поет громче музыкантов, кто-то поймал служанку и, не стесняясь соседей, лезет ей под юбку. В одной из этих девушек, слабо или не очень сопротивляющихся захмелевшим варравам, я узнаю Агнес, ещё недавно помогающую носить пиво вместе со мной. Её светлые глаза, влажные от подступающих слёз, светятся жгучей обидой, лицо болезненно алеет, а шнуровка платья на груди порвана, обнажая левый сосок. Я вижу, как она судорожно дергается, пытаясь встать, но массивная рука возвращает ее на место словно тряпичную куклу. И обладателя руки я тоже узнаю…Олаф…Тот самый, который поймал меня и притащил на ладью…Я ведь могла бы сейчас быть на её месте…

От одной этой мысли на висках выступает испарина. Я сглатываю подступившую горечь и резко отворачиваюсь. Не хочу смотреть. Вместо этого выискиваю взглядом ярла, решив, что лучшей стратегией будет держаться к нему поближе. Если уж он приказал меня не трогать, вряд ли потерпит, что кто-то нарушает его запрет прямо перед самым носом…Он же у них что-то вроде вождя, да? Я плохо разбираюсь…

Отыскать Бьорка оказывается не сложно – он восседает со своими приближенными на пьедестале в противоположном конце трапезной за длинным, заставленным угощениями столом. Если все остальные варравы расселись по скамьям, то гости за главным столом удостоились стульев с высокими мощными спинками и просто сделанными массивным подлокотниками. Одно это выделяло их из общей массы в некий аристократический круг. Что уж говорить о тарелках…Забавно, что такая простая вещь, как предмет посуды, здесь была явным указанием статуса человека.

Перехватив тяжелое блюдо с перепелами поудобней, я направляюсь прямо к пьедесталу, с любопытством разглядывая гостей, устроившихся рядом с Бьорком. Некоторых я узнаю ещё по ладье: Ульрих, заговаривавший ветер, Альв, по-видимому друг Хотборка- так часто они о чем-то шептались вместе во время плавания, мощный медведеподобный Тормод, кажется…Взгляд скользит по надменному лицу белокурой Киры, сидящей от Хотборка по левую руку, быстро минует самого Бьорка, почему-то стыдясь его разглядывать, и…возвращается обратно к ярлу, зацепившись за его черные слегка раскосые глаза, устремленные прямо на меня. Щеки невольно вспыхивают, и неожиданно я слишком остро чувствую несправедливую разницу в нашем положении. И свою зависимость от Хотборка, невидимой удавкой опаясывающей горло, тоже ощущаю каждой клеточкой. Вот я иду именно к нему в поисках хоть какой-то призрачной защиты, словно подобранный на улице щенок, след в след ступающий за своим чудом обретенным хозяином. И мне не страшно, что он будет груб, как и той собаке, потому что остальной мир, чужой и непонятный, всё равно грубее.

Туплю глаза в пол, рискуя наткнуться на кого-то из расхаживающих между столами воинов и мечущихся туда- сюда служанок и продолжая ощущать кожей черный пристальный взор. Поднимаюсь на пьедестал, молча ставлю блюдо прямо перед Хотборком, с трудом отыскав для большой тарелки место, и только тогда медленно поднимаю на Бьорка глаза. Я не ошиблась – он всё это время, пока я шла через весь зал, так и смотрел. Выражение лица ни на йоту не изменилось. Всё те же напряженно поджатые губы, острые скулы и нечитаемый глубокий взгляд с дьявольскими отблесками очага. Меня окатывает душной неловкостью, потому что я не прислуга…Была…

– Вам ещё что-нибудь нужно? – глухо интересуюсь, облизывая пересохшие вмиг губы,– Я принесу…

Мне необходимо, чтобы было нужно. Чтобы я могла бесконечно ходить только к этому столу. Но ярл медленно качает головой, продолжая смотреть прямо в глаза. Я замираю в замешательстве, прикусив щеки изнутри. Попросить напрямую? Я не знаю, как он отреагирует на моё предположение, что его слово для пьяных сородичей перестанет что-либо значить… Ума не приложу…

-Мне нужно, рыжая, – вдруг раздается низкий скрежещущий голос справа. Я резко поворачиваю голову и натыкаюсь на ледяной выцветший взгляд дядьки Киры, Ангуса Хольма.

– Пива кувшин принеси, и со мной потом присядешь, печорка…Поболтаем… – продолжает воин, откидываясь на стуле. Хлопает себя по выступающему животу и ухмыляется одними губами, едва видными из-под серебряных обвислых усов, – Не откажет же мне, советнику самого конунга, ярл Унсгарда в такой малости. Да, Бьорк?

Вот…чёрт! Я перевожу умоляющий взгляд на Хотборка. Откажет же, да? Но тот лишь резко кивает, чтобы делала, как велено, и только прокатившиеся желваки под острыми скулами выдают, что ему это не по нраву.

Я возвращаюсь к столу Хотборка с полным кувшином на подкашивающихся, словно врастающих в деревянный настил с каждым шагом ногах. Ставлю пиво перед Ангусом, не поднимая головы, делаю неловкий уважительный кивок, подсмотренный у других служанок, и, молясь про себя, разворачиваюсь, чтобы уйти. Он ведь мог забыть, правда? Я специально шла медленно так, как только могла.

– Рыжая, стой!

Чёрт…

– Куда?

Заторможено поворачиваюсь и вижу, как, мягко говоря, немолодой уже Ангус бьет себя по колену, ухмыляясь в седые усы.

– Там работы много. Я попозже…– бормочу в ответ, понимая, что это бесполезно. Но я просто не могу не попробовать.

– Справятся,– хмыкает Хольм.

Я, не смотря ни на кого, понуро огибаю длинный стол, прохожу за спинками стульев. Хотборк оказал мне медвежью услугу, раструбив всем, что никакая я не ведьма…Как просто было бы сейчас припугнуть этого лысого старика каким-нибудь маленьким проклятием…Хотя бы намекнуть… К горлу подступает лёгкая тошнота, стоит только подойти к Хольму вплотную. Голова начинает кружится от задерживаемого дыхания, потому что от Ангуса натурально пахнет козлом! Боже…Его лапища ложится мне на талию и резко тянет вниз. Я как безвольный мешок плюхаюсь ему на колени, судорожно обдумывая своё положение. Как вариант, напоить…

– Давайте, я за вами поухаживаю, – хриплю срывающимся голосом и наливаю ему до краев.

– Ну, давай, малышка, – Ангус вальяжно откидывается на спинку стула, игриво подбросив меня на колене и, слава богу, убрав руку с талии, противной тяжестью сковывающую мышцы.

Я облегченно выдыхаю и подаю Хольму пиво. Облокачиваюсь локтями о стол, чтобы сделать площадь нашего соприкосновения как можно меньше, и рассеянно озираюсь по сторонам. Зря, потому что как-то сразу нарываюсь на черные суженые глаза ярла, сидящего от нас с Хольмом через два человека. Бьорк тоже развалился на своём стуле с самой массивной и высокой здесь спинкой, призванной подчеркнуть его положение. Устроился вполоборота ко мне. Но вряд ли, чтобы наблюдать именно за моей скромной персоной, скорее его интересует Ангус. Да и так удобней подставлять своей невесте ухо для беспардонного облизывания. Кира в этот момент повисает на Бьорке, обхватив его шею тонкими руками, и принимается жарко что-то нашептывать, то и дело легко целуя то подставленную мочку, то висок. Мне становится стыдно даже просто смотреть, и в чем-то я понимаю её дядьку. Такие лобызания при всех даже у нас неоднозначно воспринимаются…Тем более, что взгляд самого Бьорка во время того, как Кира пытается его съесть вместо телятины, тяжело сверлит Ангуса Белого и неминуемо задевает меня, сидящую у него на коленях. Я невольно густо краснею и отворачиваюсь.

Тяжелая ладонь Ангуса возвращается на мою талию и тянет на себя, впечатывая мою спину в его твердый как барабан живот. Я выпрямляюсь словно шест проглотила, вдоль позвоночника стекает капелька пота. С ужасом ощущаю рассеянные поглаживания грубых пальцев на своём боку.

Музыканты заканчивают играть какую-то заунывную балладу. На смену ей приходит залихватская безудержная мелодия. Половина гостей с громким гиканьем тут же вскакивает со своих мест и вываливается в центр залы, не занятый столами и лавками. В ушах закладывает от дикого шума, пол дрожит от синхронных прыжков.

Рука Ангуса ползет выше, подбираясь к груди. Меня начинает мутить, перед глазами плывет, по телу приливами растекается липкая слабость и тёмным сгустком концентрируется в районе солнечного сплетения. Плотнеет, разбухает, начиная давить на лёгкие, мешая втягивать душный, пропитанный потом и хмелем воздух. Я не понимаю, что это…

Мир словно меняется вокруг, краски становятся резче, больно впиваются в сетчатку. Мысли застилает густой бордовый туман. Мой расфокусированный взгляд, устремленный на беснующихся в танце гостей, улавливает их движения словно в замедленной съемке. Я вижу, как они открывают рты, подпевая, как высоко задирают ноги в прыжке, как хватают проходящих мимо служанок, увлекая их в свою бешеную пляску. Ладонь Ангуса накрывает мою левую грудь. Дыхание застревает, мир останавливается. Перед глазами растекается расплавленная сталь. И медленно, как мне кажется, поворачиваюсь к Хольму, перехватываю его масляный блеклый взгляд, открываю рот и понимаю, что из горла вырывается странное гортанное пение, которым я не владела никогда!

Сознание расщепляется пополам. В одной своей ипостаси я пою что-то замершему как кролик перед удавом Ангусу, наблюдая, как стекленеют его рыбьи глаза, а в другой с удивлением смотрю на себя и застывшего Хольма будто со стороны, совершенно не понимая, что вообще происходит.

Пока вдруг кто-то не хватает меня за плечи, резко сдергивая с мужских колен. Я взвизгиваю от боли и неожиданности, моргаю, и обычный мир обрушивается на меня лавиной. Оглушающая музыка, топот сотни ног, пьяные выкрики, душные, густые запахи. Трясу головой в попытке прийти в себя. И обернувшись, встречаюсь с морозными черными глазами Бьорка.

– Пусти, больно…– его пальцы так впились в предплечье, будто он пытается потрогать мою кость.

– Пошла…– цедит в ответ Хотборк с непонятной мне шипящей злостью.

Я недоуменно хлопаю глазами, на что мне прилетает ещё и ощутимый тычок в лопатку.

– Эй, Бьорк, куда? Девка моя! – пьяным голосом рычит Ангус, тоже, как и я, тряся головой. Вид у него поплывший и потерянный, будто он тоже никак не может полностью прийти в себя.

– Я сказал, не дам никому эту. Все слышали,– тихо произносит Хотборк, но от его тона у меня холодок бежит по спине,– Не смей подрывать моё слово в моём же доме, Хольм.

– Так ты ж разрешил сначала, Хотборк, нет? – сужает прозрачные глаза Ангус,– Или не выдержал, как я её лапать начал? А как же невеста твоя? Моя родная кровь, а Бьорк? Думаешь, потерпит твои шашни со служанками? Унизишь при всех?

– Не унижу,– бросает Хотборк раздраженно, но меня не отпускает. Перехватывает вместо плеча запястье и тянет за собой.

-Бьорк, ты куда? – ударяется в спину удивленный возглас вскочившей с места Киры, и дальше с лёгкой истерикой,– Почему с ней???

Я не вижу лицо Хотборка, но отчетливо замечаю, как в этот момент напрягаются его плечи. Бьорк ничего не отвечает, лишь шагает быстрее, расталкивая людей, попадающихся ему на пути и заставляя меня практически бежать за ним.

– Видать, сам решил поиграть,– доносится до меня злая усмешка Ангуса.

– Идиот,– шипит едва слышно Бьорк себе под нос, и продолжает идти прочь из трапезной.

Шум в зале скрадывает от нас ответ Киры. Мы спешно пересекаем зал, ступаем в темный коридорчик, ведущий к кухне, сворачиваем в другой, в котором я ещё не была. Здесь вообще ничего не видно, и я спотыкаюсь во тьме, морщась от того, как сильно словно клещами Хотборк сдавливает моё запястье. Он толкает какую-то дверь перед собой и швыряет меня в открывшийся проём. Не удержавшись на ногах, валюсь на низкую широкую лавку, заваленную шкурами. За спиной с грохотом закрывается дверь. Пытаюсь подняться, но не успеваю, так как Бьорк уже подскакивает сзади и хватает меня за шею, буквально выворачивая мою голову и заставляя прямо встретить его взгляд. От боли перед глазами вспыхивают красные круги, но это мелочи по сравнению с тем, что залетает в мои уши.

– Не ведьма, значит, да? Тогда что это, великий Ордин, сейчас было? Что???

Он резко отпихивает меня от себя, и я снова валюсь на шкуры, потирая саднящее горло.

– Я не…– сиплю неуверенно. Потому что я правда ни в чем не уверена и ни черта не понимаю.

– Я видел жидкое колдовское пламя в твоих глазах. Видел, как ты чуть не убила Хольма, – Бьорк наступает на меня с каждым произнесенным словом, упирается кулаками в мех по обе стороны от моей головы, наклоняется так близко, что его дыхание обжигает моё лицо, – При всех. Скажи спасибо, что, похоже, видел только я, а Ангус, как обычно это бывает, не понял, что с ним произошло. Иначе ты бы уже разрубленная валялась прямо в трапезной на полу. И говори. Ради Ордина говори мне правду, Хельга. Иначе я тебя сейчас сам убью, поняла?

6

– Слезь…– сиплю, смотря в устремленные на меня черные пронизывающие глаза.

Он слишком тяжелый – навалился как медведь. Края лавки больно впиваются в лопатки, шею приходится напрягать, держа на весу голову. И этот запах мускусного кедра, исходящий от Хотборка, рождает уж совсем неуместные на данный момент мысли. Например, что он красивый… И у него крепкие бедра- я их чувствую…И…И вообще он меня тут грозится убить!

– Слезь! – рявкаю громче опешившему от подобной наглости воину и толкаю его ладонью в грудь. Бессмысленный жест. Разве что теперь я знаю, что грудь у него тоже крепкая,– Ребра сдавил, дышать больно.

В черных глазах, так близко находящихся от меня, мелькает недоуменная насмешка.

– Ты могла бы воспользоваться тем, что ты красивая женщина, ведьма. Но…как хочешь,– хмыкает Хотборк и лениво поднимается.

Я наконец могу втянуть воздух в лёгкие. Сажусь на шкурах, зеркаля его взгляд исподлобья. Медленно тру горло, раздумывая, что говорить. Идей у меня нет и выбора тоже. Только правда вертится на языке. Но у них тут так принято за что-нибудь убивать, что я не уверена, что эту правду переживу.

– Ну? – ярл нетерпеливо вскидывает брови, собирая лоб гармошкой, и скрещивает руки на груди, качнувшись на пятках,– Твой последний шанс, Хельга, убедить меня, что живая ты лучше, чем мёртвая…

-Я…– судорожно сглатываю, чувствуя, как потряхивает от нервного озноба. Господи, это никогда не кончится, – Я…На самом деле я ничего не помню. Только своё имя, но я без понятия, какие у меня способности, как ими управлять. Я ничего не чувствую такого…

Хотборк хмуро сдвигает брови, задумчиво проводя рукой по щетинистому подбородку.

– Ты сказала, что видишь, – напоминает он.

Развожу руками, виновато улыбаясь.

– А что мне было делать? Ты пригрозил, что, если я ничего не умею, ты отдашь меня на потеху своим дружкам, разве нет?

Ярл на это вдруг улыбается.

– Хитрая, значит? Ну-ну…

Трёт лицо и, устало вздохнув, садится передо мной на корточки, заглядывая в глаза снизу-вверх. Мне становится неловко от его какой-то очень доверительной позы и проницательного глубокого взгляда, впивающегося в меня.

– Правда не помнишь ничего? – вкрадчиво интересуется Бьорк, рассеянно перехватывая край моей юбки и перебирая пальцами грубую ткань.

– Последнее, что помню, костер, – опускаю взгляд на его смуглые руки. И зачарованно наблюдаю, не рискуя смотреть в глаза, – Может, дыма надышалась. Может…не знаю. Я не знаю, что сейчас произошло в трапезной, правда. И как это вышло- тоже нет…

– Ну как вышло- понятно. Смерти пожелала ему…– задумчиво бормочет Бьорк и ещё тише, будто сам собой, – Мне, значит, до сих пор не желала.

Мне хочется на это насмешливо фыркнуть, что очень даже желала, особенно когда лук три часа резала, но я благоразумно прикусываю язык. Тем более, тогда я ведь действительно желала не всерьёз – так, ворчала про себя. Не то, что с Ангусом…Поэтому я молчу и лишь с бо'льшим интересом разглядываю мужские пальцы, мнущие край моей юбки. Пока Бьорк не перехватывает мой подбородок, заставляя поднять голову и посмотреть ему в глаза.

– Нравлюсь тебе? – снисходительно улыбается Хотборк, собирая лучики морщинок в уголках глаз.

Не выдерживаю и "п-ф-ф-ф" всё-таки издаю, уворачиваясь от его руки. Скажет тоже. Нет, ну если с Ангусом сравнивать, то конечно....А так. Перед глазами мелькает его дама с топором, а вслух я произношу:

– Ты хотя бы не пытаешься меня изнасиловать.

– А ты такая недотрога, Хельга? -насмешливо фыркает Хотборк на это и встаёт с корточек, снова возвышаясь надо мной.

– Послушай, печорка, – Бьорк снова трёт короткую бороду, задумчиво разглядывая меня. Его низкий голос обретает глубокую бархатную хрипотцу, мурашками расходящуюся по коже, – Допустим, я тебе поверю. Допустим, я поговорю с Вейлой, когда та вернётся, и упрошу её учить тебя использовать свой дар. Допустим, я заберу тебя из работного дома, чтобы ты ненароком не раскрыла свой дар перед служанками и поселю у себя, давая уже настоящую защиту. Допустим…

Бьорк вновь наклоняется ко мне, упираясь кулаками в шкуры и вынуждая отклониться назад, чтобы наши лбы не столкнулись. Но он все равно оказывается так близко, что черные глаза, сверлящие меня, начинают двоиться. Хотборк понижает голос до проникновенного шепота, пробирающегося под кожу.

– Допустим…Я сделаю всё это для тебя, Хельга, – тихо произносит он,– Дашь ли ты мне за это клятву, ведьма…Что когда я обращусь к тебе с просьбой, ты во что бы то ни стало её исполнишь, м?