Неприкасаемые. Легион. Хранители

Она бежала к скале, с отчаянием понимая, что не успевает – наверхуже вскарабкались несколько уцелевших наемников Кадавра, горя единственным желанием – умереть, но убить тех, кто превратил их миссию в похоронную процессию. Закария очнулся от удара в лицо, и его рефлексы и тренированность помогли ему одолеть самого нетерпеливого противника, быстро перехватив его руку, занесенную для очередного удара, и поднявшись, использовать его в качестве щита. Он уже собирался отправить в нокаут и второго наемника, когда тот, с размаху всадил ему в бок нож, который он нашел на снегу. Возле легионера с оторванной ногой. С которого взрывом снесло куртку и даже часть кожи. И Закария, с ножом в боку все же смог свернуть и ему шею и не спеша, тяжело дыша, садился обратно на каменную поверхность скалы.

– Такахаси…, – он уже понял, что это за нож, и откуда он взялся в его теле. Think twice before going… – одними губами, беззвучно произнес он и найдя взглядом тело своего друга покачал головой, прежде чем потерять сознание в последний, второй раз. Он понял, что не испытывает никакой злости, и что, наконец-то, пришло его время. И не вина это его друга. А лишь его собственная…

Но его судьбу уже брала в свои руки Неприкасаемая, решив сначала спасти, а потом уже думать, что делать с этим человеком. Ангелла смогла подняться на скалу, благо во время обстрела она стала не такой крутой, и в ней образовались явные выступы и даже ступеньки. Она нашла тело Закарии и тихо плача, прильнула к его израненному телу своим, не менее израненным. А потом, растерявшись, и не зная, что ей делать, подняла его с усилием на руки и пошла, пошатываясь туда, где ей могли бы помочь. Глория с Соледад. Глория с Соледад… Она произносила эти имена как молитву, как свою последнюю надежду. Она спустилась с Закарией по камням, и шла плача, как маленькая девочка, которая нашла своего любимого, огромного мишку с оторванной лапой. Но силы оставили ее, и сыграли свою роль полученные ранения, и она опустилась с Закарией на снег – перед ней простиралось пространство, заваленное камнями и телами. Тот самый коридор, ведущий на Северную Базу, который запечатали Такахаси и Закария. Ей просто не хватит сил, поняла она. Она легла возле человека и смотрела своими покрасневшими, пустыми глазами в небо.

“Неужели это конец”, – думала она. “Неужели я не смогу спасти одного человека. Всего одного… О небо, ты жестоко. Помоги мне хоть раз. Ведь я никогда тебя ни о чем не просила… Всего один раз. Спаси этого человека… Ему нельзя умирать. И не потому, что его душа еще не готова и сразу отправится в рай. А потому, что я люблю его…”, – думала она и слезы текли у нее из глаз. В этот момент, она услышала звуки, вернее музыку. Это был гимн Легиона. И он раздавался с территории их Северной Базы. Она приподнялась и увидела, что к ней кто-то приближается. Она плохо видела из-за слез, и ей пришлось вытереть глаза и напрячь зрение, чтобы рассмотреть приближающихся. Так ее и застали, защищающей своим телом смертельно раненного легионера Гранж, Гуннар и О’Брайен. Да, это были они, и они сразу бросились к ней, и она только беспомощно показывала рукой на Закарию, а на нее смотрели глаза ее родственников и единственного легионера, который тоже опустился перед ней на колени и сквозь слезы говорил, что Власта погибла. Защищая подступы к этой проклятой Северной Базе. К этой проклятой черной башне.

Ангелла опять закричала, испытывая дикую боль и вселенское отчаяние, но вдруг смолкла и поняла, что ей надо собраться. Иначе все просто окончательно развалится и выйдет из под контроля. Она поднялась на ноги и указала Гуннару то направление, в котором находился шатер Кадавра.

– Асраил там… Скорее туда… Гуннар, помоги ему!!!

И ее воинственный родственник, еще более походящий на викинга, мрачно кивнул ей головой и быстро побежал туда, понимая, что сегодня было уже слишком много смертей. И еще одну смерть их Семья не перенесет.

– Такахаси там, на скале, он не должен там остаться, забери его тело… – она кивнула Патрику, и он подбегал к этой вершине, и взбирался стремительно наверх.

– А я вот…. – зареванная Ангелла беспомощно кивнула головой на тело Закарии и Гранж, к ее удивлению быстро опустилась на колени и стала массировать тело легионера. Передавая ему часть своей энергии, и снимая с него куртку и жилет, чтобы они не мешали ей.

– Чего ты смотришь, обнимай его! – кричала она на Ангеллу, и они вдвоем начали реанимационные процедуры.

– И чего ты ждешь, целуй его, дура! – опять Гранж кричала на свою сестру, и та прильнула к нему губами. Словно она была врачом, который таким образом, наплевав на традиционный и откровенно неподходящий в этой ситуации дефибриллятор, вновь пыталась запустить сердце своего самого важного пациента.

Патрик уже нашел тело Такахаси на скале, и закричав, рубил воздух ударами рук, и зажимал зубами свой кулак. До крови. Он склонился над Такахаси и увидел, что тот еще жив. Он бухнулся перед ним на колени, и взял его за руку. И Китано, смотрел на него неожиданно тепло. Понимая, что он уходит в более спокойный и светлый мир, и оставляет в более яростном и жестоком мире этого парня. Который за один бой стал настоящим воином и легионером.

– О’Брайен, ты меня спросил, почему я еще в Легионе… Не знаю… Наверное, потому, что ждал того, кто придет мне на смену. Такого чудака, как ты… Но не дай бог ты меня разочаруешь. Я, вместе с Толстым Джоном буду являться к тебе каждую ночь в твоих снах, и…

– Не трать свои силы! Замолчи! – кричал О’Брайен, но Такахаси уже умер, и смотрел, улыбаясь в небо, куда так недавно и очень зло поднимала свои очи Ангелла. Это были еще глаза живого человека, который видел этого покрытого с ног до головы кровью парня, который сидя перед ним на снегу, напоминая нескладный цветок, распустившийся на снегу. Есть еще надежда, говорила душа Такахаси, отлетая от его тела, есть…

А Закария, понимая, что его возвращают в этот мир, сопротивлялся и предпочитал идти по привычному пути грешника. Ангелла, уловив его сопротивление, кричала на него и била по его груди своими кулаками, погружаясь в его мысли и воспоминания, которые проносились перед его глазами.

– Нет! Не сейчас! Ты еще не готов! – она ясно видела образы двух стариков, которые были для Закарии самыми дорогими его сердцу людьми и находила, лихорадочно соображая, почти бессознательно слова, которые трогали душу этого человека.

– Вспомни, сколько человек пришло на их похороны!!! Как провожали их в последний путь?!! Что говорили люди… Так искренне и правдиво. Они горевали. Они понимали, что теряют что-то хорошее в своей жизни…И ты должен уйти так, ты понимаешь меня! Как человек, вернувший надежду людям… И ты станешь таким, я клянусь тебе! – Ангелла уже откровенно ревела, а Гранж не переставала массировать Закарию, понимая, что этим она спасает не только этого легионера, но и свою сестру.

– Не уходи! Ты что, хочешь, чтобы я тоже умерла! – она отвалилась от него и упала на снег, а Гранж уже кричала ей прямо в ухо.

– Глаза открыл! Он открыл глаза! Обнимай его еще!

И действительно, Закария не среагировал бы и пропустил мимо своего затухающего сознания слова о том, что он не готов. Но когда Ангелла достучалась до него, он мгновенно осознал, что если бы он и хотел уйти из этого мира, то только так, как это сделали Атабек и Джордж. К которым, оказать последние почести пришли так много людей, что даже он, стоявший у их могил, был удивлен и поражен. Сколько много людей может изменить одна человеческая жизнь. И опечалить одна смерть. Он видел их лица. Искренние. Грустные. И он, вспомнил ярко смерть своего деда, когда он еще был мальчишкой. Тот уехал из дома, как он сказал, на один день, чтобы навестить свою родственницу. И он уже не вернулся сам. Его привезли домой. А Закария убежал из дома и плакал, и не мог простить его. Словно это было в силах Атабека – сдержать свое обещание и обманув свой возраст и саму смерть, вернуться живым к внуку. И он сейчас не мог так поступить с Ангеллой. Хотя, он и не обещал. А может… Черт, он уже не помнил. Единственным ощущением было то, что он может уйти от родного человека. Покинуть его так… Это совсем неправильно. Оставить его, вернее ее, совсем одну в этом мире….

Она смотрела ему в глаза,пристально и долго, и увидев слабый огонек в них, поняла его решение, и вздохнула, наконец, с облегчением. Она заметила вытянутую руку Гранж и обернулась, видя перед собой Асраила с обмотанной вокруг лица черной повязкой на левом глазу и Гуннара, который тащил за собой на веревке связанного по рукам и ногам Кадавра.

– Это была жаркая схватка, истинно вам говорю, – проговорил негромко Асраил, сверля своим глазом Ангеллу и Гранж, и затем улыбнулся, поняв истинный смысл этой сцены.

– Ну вот, Ангелла, ты и нашла… Вернее, спасла своего Хранителя, – он подмигнул сестре, и они все подняли свои головы вверх – над ними кружился вертолет. Он довольно быстро опустился возле них, но они уже не обращали на него никакого внимания, занятые своим семейным делом. Асраил и Гуннар помогали О’Брайену, который нес тело Такахаси на руках, осторожно спускаясь с ним по камням. И только страшно избитый Кадавр не понимал, что за коробку выгружали из вертолета крепкие парни. Которых перед этим страшным боем еще живая Власта отправила на остров Моргана за его Хранителем. Они привезли не только его, но и несколько капсул, в которых некоторое время находились ядра ВЧ, снабжая энергией и его владения, и сам замок, эту мрачную резиденцию, где он когда-то мечтал об энергии, которая могла бы конкурировать с ядерной и любой другой. Что ж, наконец эти планы будут осуществлены и Кадавр еще послужит Семье Неприкасаемых. Правда в качестве источника этой самой энергии, и его существование и смерть превратится в еще одну легенду этой Семьи, которую он задумал разрушить и уничтожить. А Гранж и Гуннар неуверенно переглядывались – они понимали, что рассказать Ангелле про смерть всех остальных родственников и Соледад, им все же придется.

Глава 30.

Знаки и жесты.

Ангелла отдыхала и восстанавливалась на одной из вилл Гранж, и сидела у пруда, в белой майке и синих джинсах, на зеленой траве, в тени раскидистого дерева. Пока хозяйка поместья громко, но не истерично, в своей новой манере, раздавала приказы девушкам из обслуживающего персонала. Она со времен битвы с Кадавром обзавелась командирским голосом и интонациями, и теперь ее служанки еще больше боялись ее. Хотя и понимали, что их хозяйка очень изменилась – стала добрее и отзывчивее, по какой-то причине. При этом, особо стараясь не показывать этого. Но ее дорогие подарки им говорили об обратном – госпожа Генриетта очень щедрая и великодушная женщина.Хотя и с некоторойпридурью. Которая останется с ней навечно.

Ангелла отложила в сторону гороскоп – увесистую книгу, которую она нашла в доме Гранж, и оставила ее открытой на странице, где описывались отношения женщины Льва и мужчины Близнеца. Из воды на Ангеллу иногда пристально смотрела большая рыба – ярко раскрашенный карп, на удивление упитанный и наглый. И он выныривал на поверхность, словно воспоминания из глубин ее памяти. Которая всегда будет тревожить Неприкасаемую, хотя она и старалась не погружаться в нее, а жить только настоящим. И будущим. Но там, в недавних событиях, крылись многие предпосылки и даже трамплины для будущего ее Семьи и ее собственной жизни. Надо было лишь сделать некоторые выводы. И осмыслить, и понять причины произошедшего. И как осознала она, Кадавр был почти нереальным, а книжным персонажем, который явился, а вернее вернулся в этот мир как символ. Мести, развращенности и их собственной обреченности. Разобщенности и слабости.Их собственных грехов и пороков. Грешных желаний и страстей. И на его месте мог оказаться любой, кто пострадал каким-то образом от действий ее Семьи. Которая, лишь воспользовавшись этим вызовом извне, чуть саму себя и не уничтожила. Да, посыпался и чуть не пал Дом Неприкасаемых, пошатнулись стены их Традиций и Ценностей. И их фундамент, довольно потрепанный Кодекс, не выдержал этого испытания. И их крыша Благопристойности не удержалась, как парик на лысине Моргана, и ее сорвало взрывной волной в той самой битве у Северной Базы.

Да, они чуть сами себя не уничтожили. Сами показали, что стали ничуть не хуже и не лучше Кадавра. И сами дали волю своим разрушительным инстинктам, которые вылезли наружу, воспользовавшись ситуацией. “Кадавр дремлет в каждом из нас”, – подумала она и покрошив хлеб, кинула его в воду, видя особо отчаянные признаки голода и злости у рыбки – она широко открывала рот и почти зло смотрела на нее. Прямо как Морган.

– Дорогая, а почему ты сидишь прямо на земле? Ты еще слишком слаба, и можешь простудиться! – к ней подходила Гранж, одетая в современный и красивый костюм с намеком на аристократизм,с великолепной укладкой на голове, и указывала взглядом своих больших, аккуратно подведенных глаз на уютное кресло с подушками, стоящее под большим зонтом с толстой и основательной ножкой. Гранж сама ухаживала за своей дорогой гостьей. Это было ее привилегией. Она поставила поднос с чаем и всякими сладостями на столик у кресла и громко вздыхала, показывая свое недовольство тем, что Ангелла уже вновь поступает так, как ей хочется.

– Спасибо, Генриетта, все хорошо… Ты не возражаешь, если я побуду одна…

И Гранж нехотя удалялась, все-таки настояв, чтобы Ангелла постелила под себя и села на одну из подушек. Ангелла проводила ее взглядом, и вновь села прямо на траву, словно так, она получала от слегка прохладной земли энергию, которая помогала ей чувствовать себя лучше. Да, спасибо Гранж, она принимает ее просто по-царски, или по-королевски, оказывая своей младшей сестре максимум внимания и заботы. “Какая она стала заботливая. Даже слишком. И как она раньше все это прятала в себе…”, – думала с улыбкой Ангелла, и вспоминала о том, что именно Гранж, поняв, что Гуннар явно трусит, рассказала ей, что случилось в Черной башне, пока они воевали с войском Кадавра.

Гранж, Каталина и Глория с Соледад, этот мятежный бабский батальон, все-таки сняли с себя бронежилеты – их вконец допекла жара, стоявшая в башне, и мешала их тяжесть. А ВЧнаблюдали за их расставанием с защитой со странной усмешкой и не понятным им стоицизмом. Гуннар кричал на них, и умолял надеть жилеты обратно, но они не слушали его. Таким беспрекословным авторитетом, как Ангелла и Асраил, он не пользовался и откровенного страха им не внушал.

ВЧ, за которыми Гранж наблюдала время от времени, первыми начали паниковать, когда услышали взрывы, которыми Закария и Такахаси подорвали скалы, и обрушили их на воинство Кадавра. И они перестав шептаться между собой, сбились в кучку и направили стволы своих автоматов на своих родственников.

– Мы не хотим здесь подыхать! Это не наша война! – кричали они, пока их родственники поднимали руки вверх, а Гуннар орал на них и требовал прекратить этот балаган. И когда двое легионеров попытались помешать им, они расстреляли их, на удивление умело и быстро, разнеся их лица своими выстрелами.

– Вы теперь видите, что мы не шутим! – продолжали они истерить и продвигались к выходу на лестницу. В этот момент Соледад выхватила свой дробовик, который был закреплен у нее за спиной и снесла одному из них выстрелом голову, и все вдруг пришли в себя, по примеру этой храброй девушки. Глория заслонила собой своего Хранителя, и приняла своим телом несколько очередей, который послали в нее уже раненные ВЧ. Гранж с Гуннаром добили остальных, подняв с пола брошенное оружие. И Гранж впервые поблагодарила Ангеллу и Асраила за уроки стрельбы. Она не жмурилась и прицельно стреляла ВЧ в головы, попадая им прямо в их лица. И не получила ни единого ранения, даже ни одной царапины, что сильно удивило ее. Но в этой хаотичной и страшной перестрелке погибли все, кроме нее и Гуннара. Они кинулись к телам, пытаясь оживить прежде всего Соледад, но было уже поздно. Ее тело, как и тело Глории были так фатально и варварски повреждено и разрушено, что никакой надежды на воскрешение уже не оставалось. Рядом лежала Каталина, словно удивляясь самой себе и той неприятной и эстетически ужасной смерти, которую она приняла. На трупы ВЧ они старались не смотреть.

Понимая, что они сами виноваты в этом ужасном происшествии, они запаниковали – их била дрожь и понимание неисправимой ошибки и собственной глупости. Они не знали, что делать и откровенно растерялись. В этот момент, Гранж, как она сказала сама многозначительно, вспомнила Ангеллу, ее суровый взгляд, и поняла, что они сами наделали такого, за что им их враги еще долго будут аплодировать. А Ангелла не простит никогда. Она, почуяв в себе этот огонь, который часто отражался в глазах Ангеллы, наконец, собралась с духом, и выглянув из бойницы, увидела, что враги уже прорвались на Северную Базу и обошли ДОТ, в котором отстреливались от них Власта и О’Брайен. Она залепила пощечину, а вернее ударила своим тяжелым кулаком по лицу Гуннара и назвав его бабой и тряпкой, быстро понеслась вниз. Предварительно натянув на себя бронежилет и захватив несколько рожков к своей штурмовой винтовке. Гуннар все же пришел в себя и помчался за ней. Они выбежали из Черной башни и действовали, к своему удивлению, слаженно и эффективно. И краем глаза Гранж увидела, как из дверей башни вылетело и вырвалось на свободу одно яростное и дрожащее от ненависти ядро, и она тоже подумала, как Асраил и Ангелла, что это был Морган. Который каким-то образом пробил дверь переговорной комнаты и поднялся по лестнице из бункера до первого этажа, и воспользовался открытой дверью как трамплином и батутной площадкой для своего прыжка в небо.

А на Базе вовсю шел жаркий бой. Гуннар, наконец, почувствовал себя уверенно, в своей родной стихии, и мастерски уничтожал наемников, которые смогли добраться до их последнего оплота. Гранж эффективно прикрывала его, и выполняла все его указания, не узнавая саму себя. В ней проснулись воинские гены этой Семьи, и она напоминала себе, пережидая выстрелы за укрытием, что она должна быть стойкой и сильной. Как Ангелла.

Позже выбив всех врагов с Базы, Гуннар стучал в дверь блиндажа, стучал долго, пока оттуда не вышел окровавленный Патрик и молча указал на тело Власты, лежащее у бойницы. Ее сразила случайная, или очень меткая пуля, в тот момент, когда она вставляла в свой пулемет последнюю ленту. Гуннар молчал и только обнимал плачущего легионера, и смотрел тяжелым взглядом на место своих прежних игрищ. А Гранж почему в этот момент решила включить гимн Легиона. Чтобы дать понять своим родственникам, что Легион не пал. И их последний оплот выдержал этот безумный натиск и нападение врага. Как внешнего, так и внутреннего.

Гранж вернулась в Черную башню и нашла на одном из этажей комнату, в которой находилось аудио и трансляционное оборудование. Она нашла файл с гимном и включила его, а затем спустилась обратно, и они все вмести пошли искать своих родственников легионеров. И так они шли, а рупоры на завалившихся набок башнях и заборах воспроизводили эту красивую, но немного грустную мелодию. И все они даже всплакнули, понимая точное попадание темы гимна в их эмоциональное состояние. Почти побеждены, но не сломлены. И они пойдут до конца, но не выбросят из головы миссию. И свою, и Легиона.

Ангелла вздохнула, вспомнив довольно сбивчивый, но трогательный рассказ Гранж. Ей до сих пор было тяжело и больно. И смерть Глории, и Соледад она ощущала так явственно и сильно, особенно нового Хранителя, что ей казалось, что это они все потеряли свою единственную надежду. Едва обретя ее. Но эти фантомные боли постепенно ослабевали, и им на место приходили тревоги и заботы сегодняшнего дня. Они восстановили Северную Базу, и очистили все пространство вокруг нее. От трупов и следов этого жуткого побоища. И Гранж без единого вопроса профинансировала все работы, как строительные, так и прочие, выписывая чек за чеком, и переводя на счета подрядчиков необходимые суммы. Потом они взялись за разрушенную Южную Базу. Да, им повезло, что их родственница такая состоятельная и влиятельная в мире людей. И ей обязаны, как поняла Ангелла с удивлением, очень многие, как крупные бизнесмены, так и влиятельные политики, и чиновники. И скандала удалось избежать, и он тоже был замят с помощью влияния Гранж и ее денег. Она даже не пыталась представить себе ту сумму, которую ее родственница потратила на все эти работы и монетизацию своего влияния. Как сказала сама Гранж, – “Это мой долг, и если позволишь, дорогая Ангелла, я и дальше буду служить семейным кошельком, из которого ты можешь черпать столько, сколько нужно. Все для нашей Семьи и Легиона”. И они потихоньку восстанавливали и Южную Базу, пострадавшую от обстрела, и набирали новых рекрутов. Вновь пополняли свой авиапарк. И Легион был опять реальной силой, правда, чтобы довести его до ума потребуется еще много сил и средств. Но там ведь есть О’Брайен, их новая надежда, которого уже все называли Святым Патриком. Легионером, который перенял все славные традиции, от старого поколения бойцов, и передавал их новобранцам. К тому же, у Ангеллы были на него определенные планы, и она бы хотела, чтобы он со временем, принимал все большее участие в судьбе Легиона, но на более высокой позиции. Чтобы, освободившись от влияния и интриг ее родственников, он мог оперативно выполнять свои миссии и разить врагов где бы они не находились. И они уже провели пару операций, и нашли главарей, а также истоки и остатки той банды, которую почти в полном составе нанял Кадавр. О’Брайен при помощи умелого руководства Гуннара провели две молниеносных операции, с хирургической точностью уничтожив все тех, кто участвовал в нападении на Северную Базу. И, конечно, на Южную.

А фотография геройски павшего Такахаси уже украшала Зал Славы в центральном офисе Легиона, а также в помещениях Северной и Южной Баз. Они все были там, рядом – Власта, Марсель, Толстый Джон, Такахаси и Закария. И легионерам казалось, что, когда смолкают все звуки вокруг, и становится тихо, фотографии оживают и поворачиваются к друг другу лицами. И все еще живые ветераны делятся своими впечатлениями и обсуждают свой последний бой. А другие их подначивают и не зло смеются, и подмигивают друг другу, а также тем легионерам, которым удается заметить тайную жизнь этих фотографий.

Что же касается бесчисленных богатств Моргана, то их поисками занимался Асраил, ставший еще более похожим на красиво стареющего джентльмена. Или аристократичного корсара, офицера с черной повязкой на одном глазу, который иногда промышляет пиратством и берет на абордаж роскошные галеоны и шхуны, перевозящие золото в своих трюмах. Он доставил капсулу с Кадавром на остров Моргана и с помощью Хранителя этого старого пройдохи, унесшегося в глубины космоса, подключил того в качестве питающего элемента к системе снабжения энергией всего острова и всей его инфраструктуры. Там же был устроен один из новых полигонов Легиона, и отряд бойцов и несколько инженеров и связистов со всем необходимым следили и за порядком, и за эфиром. А также испытывая время от времени новое очень эффективное оружие, которое для них разрабатывал тот, кого Асраил как-то назвал вивисектором. И там же дежурил Хранитель Асраила, вернее полевой хирург Легиона, который первым оказал необходимую и квалифицированную помощь Закарии, и буквально вытащил его с того света. Удивляясь то ли его живучести, то ли вмешательству высших сил. Выжить с такими-то ранами и повреждениями… И он смотрел в глаза Ангеллы и понимал, что она и спасла его, да и вообще, чему он удивлялся. Эти Неприкасаемые, они и сами порой могут творить чудеса. Хотя и не очень охотно.

Асраил был крайне успешным в своих изысканиях – на счета Семьи уже поступали гигантские суммы, но они абсолютно не трогали и не волновали Ангеллу. Все это пойдет на определенные цели, как говорила она, и в уме прикидывал, сколько можно направить на их благотворительные проекты, а сколько на Легион и развитие новых проектов и технологий, а также на институциональноеразвитиеСемьи.

Ее младший брат также привез ей с острова Моргана ту самую записную книжку, которая принадлежала их Великому Хранителю – Тигелю. И она часами разбиралась в этих записях, погружаясь в них с головой и забывала обо всем. Ну, почти обо всем.

Позже, тем же днем, их навестили Асраил и Гуннар, и они вчетвером сидели на лужайке перед особняком Гранж, и ужинали. Гуннар вернулся из поездки, во время которой он навещал одну из Баз Легиона, и по совету Ангеллы, присматривался к О’Брайену. “Толковый парнишка, надо бы его обучить на наших офицерских курсах”, решил он, понаблюдав за Патриком продолжительное время. А Асраил вернулся из Шотландии, откуда он привез несколько бутылок скотча и настоящего волынщика. Тот стоял перед ними и наигрывал разные мелодии, а Асраил тепло смотрел на него. Как он понял, ему было скучно без постоянного спутника, человека рядом с собой. Волынщик наигрывал гимн Легиона, и все погрузились в себя, а Асраил говорил Гранж, что только шотландцы умеют правильно носить килт. Та заинтересовалась этим предметом гардероба, или самим статным волынщиком, и Асраилу пришлось быстренько увести его, под продолжительные аплодисменты его родственников, которые расчувствовались от красивой вариации их гимна. Гранж все же не удержалась, и велела своей ассистентке щедро вознаградить этого видного мужчину, томно и многозначительно поглядывая на него.