Неприкасаемые. Легион. Хранители

Сегодня, им кажется, благоволил сам бог войны. И Асраил ревел, как старый кабан, и уже отбросив свой щит и копье, вышел на дистанцию ближнего боя и нанес несколько ударов своим коротким мечом, которые настигли пятерых оставшихся в живых противников. И они пали, их враги, и опустили свои щиты и копья воины Легиона, и поняли, что нарубили из тел своих врагов вокруг себе настоящую стену. Но, все они остались живы, и даже Асраил, казалось, черпал новые силы в этой славной битве.

Черный рыцарь уже перебирался через груду тел перед собой, и кричал так громко, что его услышали его слуги, успевшие закрыть за вышедшими в поле, ворота главной башни, которая была частью крепостной стены, ее авангардом. Вот теперь он желал сразиться с рыцарями в конной схватке, но Ангелла очень скептично отнеслась к его порыву. Но ворота замка уже раскрылись, и испуганно смотрящие на трупы вокруг себя, дворовые вывели двух коней, и Асраил с Ангеллой уже садились в них, когда те самые пять рыцарей налетели на их бойцов. И солнце, вдруг накрыла черная туча, подобравшись к нему подло и неожиданно, и воины Легиона падали на землю, смятые неожиданной атакой рыцарей, которые за время битвы переместились в близко расположенную рощицу. Выждав удобный момент, они напали на своего неприятеля, который посчитав битву выигранной, покинул пределы своей рукотворной стены из трупов и встал в сторонке, словно не видя и не слыша ничего. Считая трупы врага, еще непобежденного врага.

Но замешкались стрелки на стене, и рыцари успели порубить всех бойцов, некоторым даже снеся головы, которые катились по земле, взирая вокруг удивленными, но не испуганными глазами. И Ангелла, поняв, что эту битву Асраилу и ей уже не выиграть честным способом, отбросила свой меч и напрягла свое тело, вызывая внизу своего живота, в центре сосредоточия своей энергии, почти женской, невиданный импульс, который она обратила вовне, направляя его в сторону приближающейся группы врагов. И, как опытная феминистка, одолела своих оппонентов, которые тыкали ей в лицо основами домостроя, но не в диспуте или на вечере риторики, а на поле боя, смахнув и вырвав их из их седел. Тяжелых рыцарей, со всех их металлической и сверкающей мишурой, и объятых одним желанием – убить Неприкасаемых. Они коснулись земли уже мертвыми, их латы и доспехи были так сильно покорёжены, будто по ним стучали целый день мощные молотобойцы. А их кони пронеслись мимо пораженного Асраила, которого тоже обдал выброс этой невиданной энергии, и он едва удержал своего коня, который было, бросился прочь. Ангелла повалилась наземь, и ее конь, словно обезумев, ускакал обратно в замок. Она смотрела широко раскрытыми глазами на небо, где солнце уже избавилось от тучи, которая заслоняла все самое интересное, и, послав это нагромождение дождевых облаков подальше, насладилось в полной мере этим невиданным зрелищем.

Асраил спешился, и, махнув рукой на исчезающего вдали епископа, забывая про свое острейшее желание отомстить, что с ним случалось крайне редко. А само духовное лицо двинулось рассудком, наблюдая, как колдун и ведьма убила барона и его братьев, и уничтожили все их войско. Подвывая от страха, он мчался на своей лошади, раскачиваясь из стороны в сторону, и кричал, время от времени, что грядет конец света, и он будет его предвестником. Но труды вестника небо не оценило, и направило лошадь к обрыву, с которого она с явным удовольствием и сбросила с себя своего шумного и вертлявого наездника. Который донес свое послание паре одичавших собак, с отвисшими животами, уже давно питающимися трупами убитых в сражениях и битвах. Благо, с точки зрения собак, их было достаточно, и они с некоторым раздражением обнюхали еще одно тело, решив обглодать его попозже.

Асраил нес на руках свою сестру, и эти два почти умирающих Неприкасаемых, направившие свои силы и энергию на ненужную, по сути, никому суету и сражение, приближались к комнате Хранителя. А Тигель, как настоящий, прирожденный мастер уже готовил укрепляющее зелье для Ангеллы, и сообщил удивленному Асраилу, на одном из диалектов французского, так, между делом, что новое тело почти готово, но если его хозяин будет и дальше ввязываться в каждую битву, то он бы лучше его оставил умирать на том костре. Темный рыцарь, дождавшись, когда Ангелла придет в себя, ушел к своему камину, наказав слугам собрать трупы храбрых воинов Легиона, и похоронить их со всеми почестями, пригласив монаха из соседнего поселения, который был всегда пугающе честен и благочестив. И смотря на пылающий в камине огонь, он пытался понять, что это такое – быть Неприкасаемым, невиданное счастье и удача, или страшное проклятье и так и не находил ответа, решив дождаться, когда Ангелла присоединится к нему, и объяснит ему то, чего он сам пока постичь был не в силах.

Глава 15.

Легион навсегда.

Ангелла очнулась уже на следующий день, увидев возле себя Власту, которая спала, похрапывая и шевеля губами во сне. Их оглушили обычными прикладами, умело ударив по голове, те солдаты в темном камуфляже, с прикрытыми масками лицами, и она могла видеть только их глаза, в которых ничего хорошего для себя и Власты она не разглядела. И теперь она лежала на земле, а над ними была коробка, вернее, они находились в железной коробке, с решетками вместо стен. "Хорошо хоть тут есть крыша, а то бы нас сожгло солнце", – думала мрачно Ангелла, напоминая себе вампира, которому отвели такую страшную казнь – смерть от солнечных лучей.

Она оглянулась по сторонам, пытаясь понять, где они находятся. К своему удивлению, она увидела, что они все там же, на территории этого огромного склада под открытыми небом, забитого контейнерами. "Меня даже во времена Средневековья не сажали в клетку, хотя и имели полное право. Меня ведь принимали за ведьму. А теперь… Что за несправедливость. Что за жестокие времена", – думала она, нахмурившись, понимая в то же время, что людей не изменить, и они в любую эпоху найдут оправдание для своей жестокости.

Уже был поздний вечер, и всюду светили фонари. "Черт, я была без сознания целые сутки", – подумала она. "Или я просто спала, и мое тело, воспользовавшись предоставленным шансом, отсыпалось и восстанавливалось…"

Ей стало зябко, и она растолкала Власту, не желая больше оставаться наедине со своими мыслями и тревожным настроением. "Хоть поболтаю", – подумала она и слегка повеселела. Власта, обладая сильным характером, и привыкнув к строгим порядкам Легиона, где ей приходилось сидеть и на губе, не стала буянить, проснувшись, понимая, что это ни к чему не приведет. Она просто лежала на животе, пытаясь определить для себя дислокацию и наметить цели для последующей подрывной, или освободительной деятельности.

– М-да, съездили, называется, за оружием… Навели справки… Будь он неладен, этот вонючка со своими контейнерами… Интересно, кто эти ублюдки, и зачем они нас сюда посадили? – озвучила она свои мысли и тревоги, с удивлением посматривая на Ангеллу. Неприкасаемую, как ей показалось, нисколько не занимал тот факт, что их свободу ограничили таким жестоким, и неожиданным образом. А может, она просто копит силы, чтобы потом порвать эту клетку? Да, Ангелла успокоилась и пока старалась подготовить себя к страшным, как ей казалось, грядущим событиям. Она даже не помышляла о том, чтобы попытаться раздвинуть прутья решетки, она была еще не в форме, как поняла она, ощущая слабый запас своей энергии.

– А какая разница, – ответила она Власте, охотно вступая в разговор. – Придет время, они появятся, и сами все расскажут. Зачем нам сейчас голову ломать. Omniatempushabent…

– Всему свое время, – отреагировала Власта, – у нас в Легионе изучают латынь.

Ангелла улыбнулась. Это была ее инициатива – преподавать этот мертвый язык, хотя она уже не помнила точно, зачем она настояла на ней.

– Интересно, что сейчас делает Вайда, – сказала она, замечая краем глаза какое-то движение у контейнеров. Там появилось несколько солдат, которые что-то переносили из одного контейнера в другой.

– Наверное, играл днем на скрипке. А сейчас тревожится, переживает и голову ломает, пытаясь понять, куда я пропала. Но когда он в хорошем настроении, он всегда выходит куда-нибудь, на улицу, где почище, и встает посреди людей, дарит им чутка прекрасного, – ответила Власта, так же внимательно наблюдая за солдатами.

– Да, это правильно. Хранители должны нести прекрасное, не только нам, но всем людям. Делиться своими шедеврами, создавать и творить. Она вспомнила Хранителя Асраила, Тигеля, который после того, как создал новое тело для своего хозяина, несколькими годами позже, занимался росписью потолка в одном храме. Искусно чинил городские часы и прочие механизмы,и даже создавал свои собственные машины, и реставрировал картины. И рисовал сам. Хотя Асраил и ворчал на него… Она видела работы Тигеля, на ее взгляд, это было что-то божественное. Ужасно талантливое. Что-то, сильно опережающее свое время – он явно в своих портретах предвещал и предугадывал великое возрождение. Или даже приближал его. А по своей основной специальности, он умудрялся оставаться умелым алхимиком, который мастерски поддерживал жизнедеятельность тела своего Неприкасаемого. Асраил все-таки, умеет выбирать людей… Самых талантливых.

– А я так и не научилась играть на скрипке, хотя мне больше всего нравится этот инструмент. Представляешь, прожить столько лет, и не научиться… Я все откладываю этот момент. Будто у меня вечность в запасе. Хотя понимаю, что, если бы уделяла скрипке хотя бы десять лет из каждого прожитого мною столетия, я бы уже была настоящим мастером… Ну, хотя в половину таким же умелым, как твой отец. И поэтому я с таким удивлением и радостью слушаю обычных смертных, которые умудряются за свою короткую жизнь понять душу своего инструмента. Извлекая из него такие божественные звуки… Чудеса…

Власта ухмыльнулась. Дали бы ей вечную жизнь, она бы прожила ее с толком. С таким размахом… Какие скрипки, я умоляю вас… Вдруг она опять нахмурилась – Ангелла затронула пикантную тему.

– Слушай, а почему Вайда решил изобрести этот дурацкий тестер? Для определения уровня моей энергии. Ну, тот, который похож на тест для определения беременности? – Ангелла озвучила вопрос, который давно не давал ей покоя. В это время солдаты приблизились к ним, и устанавливали антенну и оборудование, похоже, они разворачивали мобильный пункт спутниковой связи.

– Ты что, вот сейчас хочешь говорить на эту тему? – ужаснулась Власта, смотря на Ангеллу и усиленно хлопая своими ресницами. – Вот в этой обстановке?

– Ну а что, просто девичьи разговоры. Давай просто посплетничаем, поболтаем, – Ангелла подмигнула ей, и легла рядом на живот. Теперь они точно напоминали двух подружек, которые решили воспользоваться случаем и обсудить самое важное. Даже сидя в клетке и будучи окруженными солдатами явно не гуманитарной миссии.

– Ну, была одна история… Я влюбилась в одного парня в Легионе. Он маленький такой. Но храбрый. Даже дерзкий. Он снайпер. Зовут Марсель. Ну и нас, конечно, кое-что было… Хотя мне нравятся парни повыше, посолиднее.

– Как интересно, – отреагировала Ангелла, и посмотрела почти восторженно на свою новую подругу. – Значит, ты была беременна?

– Неа, пронесло, – ответила Власта, и подумала, что уж очень странную тему для разговоров выбрала эта Неприкасаемая. Да и не пронесло, а она решила прервать незапланированную беременность. Она сначала хотела утвердиться в Легионе, и связь с Марселем была почти мимолетной. Выпили, разговорились, постреляли по пустым банкам от пива, потом и случилось это…

– Везет вам, людям. Женщинам. Можно влюбиться, родить, быть счастливой. Я бы променяла всю свою оставшуюся жизнь, сколько-то там тысяч лет на обычную и недолгую жизнь. Чтобы ценить каждый ее миг. Чтобы передать кому-то свои знания, опыт. Чтобы повториться в другом человеке. А не просыпаться каждое утро и не осознавать, что это опять ты. Сотни, тысячи лет и снова ты. Со своим характером, со своими мыслями, со своими вопросами без ответов. – Ангелла напоминала теоретика, который, наконец, решил впервые в жизни заняться практикой, но пока не представлял, как это сделать. Но уже присмотрел для начала выход из своего кабинета.

– Ты что, серьезно? Быть такой красивой, влиятельной, жить так долго… Да тебе крупно повезло, не дури, – бурно отреагировала Власта, но сразу пожалела о своей невольной грубости. Но, как ей показалось, Ангелла не обратила внимания на такую вольность, и думала о чем-то своем.

– В следующий раз рожай. Несмотря ни на что. Это главное, а не твои карьерные устремления, которые могут и поменяться. Если что, Вайда поможет. Он будет только рад внуку, – наконец отреагировала Ангелла, будто сама решила последовать этому нехитрому, на первый взгляд совету. Не понимая всех тонкостей, да и как Неприкасаемая могла понять этот процесс – почти сакральный и мучительный, когда женщина, как очень важный портал, приносит в этот мир новую жизнь. Откуда-то из других миров, или сфер…

– Угу, если Марсель…

– Марсель погиб, моя дорогая, – вдруг раздался очень знакомый ей голос, и она вскочила на ноги, ударившись головой о потолок клетки. Ангелла тоже вскочила на ноги, но в отличие от Власты, она смогла выпрямиться в клетке в полный рост.

– Толстый Джон? – закричала Власта. – Что ты там сказал о Марселе? И почему, мать твою, ты там, а я здесь? Мы здесь…

– Ну-ну, не горячись, моя девочка. – Джон подходил к клетке, появившись из-за ближайшего контейнера, и, похоже, застал их врасплох. Что ж, неудивительно, он действующий боец. Но Легиона ли? Он окинул пленниц внимательным и слегка печальным взглядом. Да, это был Толстый Джон, собственной персоной, еще больше погрузневший и ставший еще более широким. На лице его блуждала слегка рассеянная улыбка. Круглая лысая голова на толстой шее, узкие щелочки глаз, обветренные щеки и невысокий лоб, тонкие губы и на удивление тонкий нос, все эти черты как-то странно уживались все вместе на этом лице, от которого веяло холодом. Но в тоже время, как показалось Ангелле, в глазах его было сожаление, словно он был мальчишкой, который замучил кота и теперь раскаивался в своем поступке.

– Власта, Власта… Какого черта ты тут делаешь? Что, не могла купить оружие в другом месте? И на хрен оно тебе понадобилось? – он смотрел на нее и понимал, что ему придется убить ее. Как невольного свидетеля. Хотя информацией о захваченных заложниках заинтересовался его новый шеф. Даже приказал наладить канал связи, чтобы поговорить с одной из пленниц.

– Вы уж извините, дамы, я вас прослушивал. Он продемонстрировал прибор в своей руке, похожий на рацию и вытащил из одного уха наушник. – Тут, на внешней стороне я сам закрепил микрофон вчера. Он сорвал маленький микрофон с решетки, и выкинул его, словно решив теперь получать информацию из первых рук. Без помощи посредников.

– А Марсель, наш храбрый снайпер погиб. Во время последней операции Легиона. И не смотри на меня так своими большими глазами! Тебе прекрасно известно, что солдаты нашего прекрасного и такого благородного Легиона погибают, время от времени! И я бы даже сказал, слишком часто!

Он, будто не выдержав взгляда Власты, повернулся к ней спиной и опустился на землю.

– И я бы терпел это, но меня все чаще стали обходить продвижением по службе. Новым рангом. Повышением оклада. Тот же Зак так быстро дослужился до моего положения, а ведь он даже не был профессиональным военным! Он просто прошел обучение в одном из наших тренировочных лагерей. Кто он такой, чтобы за год пройти этот путь, на который у меня ушло больше пяти лет? – Джон тяжело дышал, и казалось, пытается убедить сам себя в правильности сделанного поступка.

Власта смотрела на него, пока, не понимая до конца того, что происходило перед ней, в ней еще теплилась какая-то надежда. Ангелла же уже давно все поняла, и смотрела на спину и затылок Толстого Джона взглядом, полного грусти. В то же время понимая, что верность и преданность – не самые лучшие качества смертных. В то время, как уязвленные амбиции и гордость очень часто толкают людей вот на такие сомнительные, и даже страшные поступки и деяния.

– Да, я ушел из Легиона! Мне пообещали звание, меня поставили руководить целой бригадой. Но я пока взял себе один отряд. Он мой, и мне не надо теперь срываться посреди ночи и лететь на другой конец земли, чтобы спасать каких-то дурацких заложников! Мы просто будем убирать цели, которые нам укажут, и подчищать за кем-то, но это все равно лучше, чем каждый раз подставлять себя под пули…

Ангелле стало очень тоскливо, а Власта просунула свою руку через решетку и пыталась дотянуться до Джона через ее прутья, а слезы текли по ее щекам. Джон же сгорбился и ковырялся в земле, втыкая в нее свой железный палец.

– Однажды моя задница сказала мне – Джон, завтрашняя операция станет для тебя последней. Но я все-таки отправился туда, и мы освободили этих сранных заложников, будь они неладны. Сколько моих товарищей погибло из-за этих глупых и беспечных гражданских, которые разъезжают по всему миру и строят из себя непонятно кого. Кого они могут спасти? Они что – святые? Блаженные? Не хрена шляться по странам третьего мира. Эта баба правильно сказала! – Джон повернулся, и указал своим толстым пальцем на Ангеллу, а та лишь улыбнулась почти растерянно, – пусть сидят дома, за стенами своих домов. Трахаются, рожают детей! Нет же, их несет в самые опасные места на этой сранной планете… Блядские мессии…

Власта нажимала на решетку всем своим телом, но та и не думала поддаваться.

– Ты, гребанный предатель, ты станешь обычным киллером, убийцей, Джон! – взвыла Власта, – ты не думал о том, что тебя не повышают из-за твоей сранной задницы! Тебя ведь уже все в Легионе называют задницей! Потому что ты все время про нее треплешься! Моя задница то, моя задница это.... Ты ублюдок Джон… Тупой ублюдок…

Власта отодвинулась от решетки, приложила руки к груди и опустилась на колени. Образ Марселя так сильно проник в ее сознание, что она просто забыла обо всем на свете, и просто упивалась своим горем. Марсель все же не был для нее, как она поняла, небольшим увлечением. Ангелла хмуро смотрела на нее, потом пододвинулась к ней и положила свою руку на ее голову. Она вдруг осознала, что ее новая подруга была гораздо более мягким и сложным человеком, полным любви, несмотря на свою внешность крутой амазонки. Хотя она всегда это чувствовала, Власта бы стала прекрасной женой и матерью… Но кого винить в том, что этого не случилось? Судьбу? Устав Легиона? Случайную пулю? Джона? Но он был просто мелким и завистливым подонком, который устал, или захотел признания и статуса в этой банде.

– Ты слышишь меня, Власта? Мне очень жаль, что Марсель погиб. Я тоже плакал, когда стоял над его телом. Ты думаешь, у меня нет сердца? А я решил исчезнуть. Решил, что с меня хватит. Еще одна, или две операции, и на месте Марселя окажусь я. Конечно, я мог бы подать в отставку, но я хотел уйти, как настоящий подрывник. Я понял, видишь ли, что Легион меня сильно недооценивал. И я надеялся со временем даже схлестнуться с ним. Благо все те, с кем я сражался бок о бок, уже умерли…

Джон злился на всех тех новичков, которые приходили в Легион и все с меньшим уважением относились к почти единственному ветерану, который все еще сражался в его рядах. Он им еще покажет…. Но твердо ли он решил мстить? Что бы сказал Марсель, Зак, Такахаси…. Другие его ребята, которые приходили к нему порой во сне, и они будто еще раз проходили ту миссию, во время которой они пали, и Джон уже зная, откуда прилетит роковой выстрел, пытался увести своих ребят от верной смерти. И каждый раз не мог. Даже во сне он не мог спасти своих ребят…

– И я нашел одного наемника, похожего на меня. Одного из тех подонков, которых мы разбили на голову, не оставили камня на камне от их базы… Я надел на его тело свою форму и свою печатку. И подорвал его. Удачно, голову не найти. В общем, официально я погиб, – Джон закончил, и казалось, ему было больше, нечего сказать.

– Но ты ведь не дезертир, ты ведь не просто убежал и скрылся где-то. Ты теперь служишь новым хозяевам. И, они могут стать врагами Легиона… Ты обычный предатель, Джон. А предатели, в конце концов, попадают в двойной ад. Полный терзаний, как твоих собственных, так и всех, кого ты предал…, – Ангелла вещала, как опытный астролог или прорицательница. Она встала и подошла к решетке, и смотрела на затылок Джона печально, который казалось, побагровел и покрылся пятнами. Если ее не обманывало ночное освещение…

– Кому же ты продал свою душу, Джон… Поверь мне, миллион фунтов уж не такая большая сумма, чтобы ты смог успокоить свою совесть… – тихо проговорила Ангелла в сторону еще больше ссутулившейся спины, но Толстый Джон он уже вставал, и как-то скованно удалялся от них.

– Сейчас вы все узнаете сами, – прокричал он им, а его подчиненные, по его команде, уже подтаскивали к ним огромный монитор на подставке с колесиками, который они подключали к своему оборудованию. Они подключили также пару колонок, поставив их перед клеткой. Тут же рядом поставили на треноге камеру. У себя, возле своего оборудования, они тоже поставили монитор, чтобы отслеживать качество картинки, и перед ним сразу встала пара солдат. Спиной к клетке стоял, кажется, сам Толстый Джон, если Ангелла не путала его с другим, таким же широким солдатом.

Экран зажегся и Ангелла села по-турецки на полу клетки, просунув через решетку свои ручки, понимая, что сейчас многие вопросы найдут свои ответы. Она увидела на экране монитора комнату, кресло, пустое, на соседнем кто-то сидел. Да, это был человек, но он, похоже, спал, глаза его были закрыты. Что за черт, это ведь Асраил! Неужели… И какой дебил так крутит своей камерой – изображение сильно дергалось, и у нее даже заболела голова.

Вдруг на экране появилось широкое, улыбающееся лицо Моргана, и Ангелла слегка отпрянула от решетки – какой же он все– таки мерзкий, да еще и таким крупным планом… Но что эти двое делают там, на другой стороне экрана? Похоже, Морган держал в руках свой смартфон и использовал режим видео-звонка.

– Ку-ку, моя радость, – вкрадчиво проворковал он в камеру, и Власта вздрогнула, устремив взгляд своих покрасневших глаза на экран монитора.

– Что это за образина, – спросила она у Ангеллы и та, несмотря на свой мрачный настрой, ухмыльнулась.

Наконец Морган сел, ровно удерживая телефон перед собой, показывая процесс во всей красе, и Ангелла поняла, что на нем килт. Она сморщилась, увидев что-то вялое и безобразное, и скривила лицо, чувствуя позывы к тошноте.

– Что значит образина? Ты сама, как я вижу, не эталонная красавица, – Морган возмущенно смотрел с монитора, явно обращаясь к Власте. – Если не сказать больше и…

– Заткнись, Морган, – спокойным голосом прервала его злобную тираду Ангелла, все еще содрогаясь. – Ты знаешь, что, когда кто-то смотрит на тебя, он сокращает свою жизнь, как минимум, на десять лет. Этот процесс нужно официально приравнять к пыткам. Самым жестоким. И не тряси свой телефон. Держи прямо.

Морган нахмурился – ох, уж, эта Ангелла, только она умела заставить его замолчать. Ну, еще Асраил своими вспышками гнева. Но Ангелла умела это делать парой слов, и своим пробирающим взглядом. Какая же в ней сила…

– Ладно, давайте перейдем к делу. Время у вас позднее. И извини, что приказал посадить тебя в клетку, ты ведь понимаешь, к чему такие меры предосторожности, – сказал он, смотря многозначительно в камеру. – А вот, посмотри лучше, кто со мной…

Он поднес телефон к лицу Асраила, и Ангелла поняла, что с ним что-то не так. То ли он находится под воздействием каких-то препаратов, то ли Морган как-то ухитрился оглушить его… Она потерла свою голову, в том месте, где ее ударили прикладом, словно пытаясь понять, какой силы нужен удар, чтобы вывести из строя Асраила.

– Асраил и я, вернее я и Асраил, решили основать новое боевое подразделение. Темный Легион! – Морган зашелся в крике, а Ангелла покачала головой. "Не обманывай меня, старый греховодник", – думала она, "Это твои, исключительно твои проделки…"

Вдруг Асраил так сверкнул глазами, что Ангелла все поняла. Вернее, нашла подтверждение своим мыслям. “Нет, он тут не при чем”, – она с содроганием оценила ярость в его глазах, которыми он смотрел не в камеру, не на нее, а в сторону Моргана.

Морган быстро перевел глазок камеры на себя, но было уже поздно, Ангелла уже размышляла, зачем Морган заманил Асраила к себе, и что он будет делать с ним. И что это за банда, которую он со своим обычным тщеславием, назвал Темным Легионом? Для чего он ему?

– И что вы затеяли… Какой еще Темный Легион? Вы что, с ума сошли? Ты понимаешь, кому ты это говоришь? – Ангелла не сдержалась, ее охватил приступ холодной ярости. С каким удовольствием она бы уничтожила тело Моргана, не пожалела бы всю энергию, которая клокотала в ней сейчас… Но озвучивать свою догадку она не стала, может Морган не догадается, что она догадалась. “Ужас, я что-то теряю навыки писателя, мыслю как-то коряво”, – подумала она.