Неприкасаемые. Легион. Хранители

Но его наслаждение омрачал один факт – его тело старело и слабело. Он пребывал тогда в другой оболочке, не в образе энергичного и высокого СЕО, который прибыл в Прагу для проведения очередной охоты на отступников. И Закария бы не узнал этого высокого пожилого человека, слегка сгорбленного, с седыми длинными волосами, которые спадали на его высокий, прорезанный острыми морщинами лоб. Его нос, которому бы позавидовал бы любой орел, или другая благородная птица. Узнал бы, может быть, только глаза, а они всегда оставались теми же, не менялись ни цветом, ни разрезом, не зависимо от тела, в котором находился Неприкасаемый.

И вот уже дряхлеющий Асраил, срочно нуждался в обновлении своего главного предмета гардероба. Его Хранитель перенес бы вспышку чумы в одном из поселений, куда они прибыли накануне, ведь Асраил постоянно вливал в него свою энергию. Он бы выжил, если бы уже не был уже таким неизбежно старым. Дотянув в эту эпоху до возраста в почти сто лет, и таким образом прожив жизни двух, а то и трех человек. И умер, испустив дух на руках своего Хозяина, так трагически рано, ведь новое тело его повелителя и хозяина еще не было до конца готовым.

И его повелитель, сам уже слегка покачиваясь и чувствуя боль в суставах, и удивляясь этим новым ощущениям, похоронил его на местном кладбище, унылом погосте, с помощью пары местных жителей, и пожертвовав местным монахам и прибывшему из Рима епископу, солидное количество золотых момент. Высыпал им их щедро в их трясущиеся от волнения и жадности широкие ладони из тяжелого мешочка, что был привязан к его поясу. Чтобы они провели процессию, поминальную службу и отпели душу раба божьего. Убедив их веско и спокойно, что покойный не был ни еретиком, ни колдуном, ни менестрелем. А просто мастером.

– Уж очень Вы внимательны и добры для рыцаря, ведь этот покойник – просто-напросто смерд, который, наверняка, был при жизни нищим выпивохой… Не то что вы, такой благородный и щедрый господин, – сказал ему с поклоном ему Брат Пит, толстый монах, наблюдая своими маленькими заплывшими глазками, неслыханное для тех времен участие этого благородного пожилого и знатного господина в судьбе одного из своих слуг. А этот вельможа, стоя перед ним в богатого кроя плаще, черном, как и одеяния под ним, печально смотрел на последнее пристанище своего Хранителя. Но что этот смертный позволяет себе – говорить так неуважительно о великом мастере!

Асраил взглянул на него хмуро своими глазами, они слегка слезились, но оставались такими гордыми и горящими, что Брат Пит вздрогнул и поспешил ретироваться. И скрыться в своей келье, чтобы уединиться там со своей долей полученного золота и кувшином эля. А Асраил мрачно стоял под таким же серым небом, которое заволокли вечные тучи, и солнце уже казалось, никогда не вернется в эти места. Как и радость, как и самая жизнь, бьющая ключом и не боящаяся самых разных проявлений себя, будь то обычные хлопоты, или скромные праздники в честь удачной охоты или небывалого урожая. Асраил с тоской думал о том, что он может выпасть из этого непрерывного цикла и превратиться в свою настоящую сущность –синий шар, потрескивающий и испускающий искры. Нечто, напоминающее не то сгусток энергии, не то шаровую молнию. И этот шар будет долго, очень долго искрить где-нибудь в темной пещере или на вершине какой-нибудь неприступной горы… а возможно поднимется гораздо выше и унесется навсегда, потерявшись на небосклоне…

Но его отвлек от мрачных мыслей какой-то шум, и он с удивлением увидел, приподняв свои седые брови, что монахи тащат к костру какого-то юношу, который отбивался и кричал, что он не колдун, а мастер. Который старается познать законы природы и создать хотя бы что-то отдаленно напоминающее живых существ – зайцев и оленей. Чтобы не охотиться на полях и в лесах, которыми владел местный барон, суровый и быстрый на расправу, на дичь, которую он, как и всю землю вокруг, считал исключительно своей собственностью. И по этой причине парень, сирота, пухнущий от голода, изучал труды алхимиков и древних целителей и ученых. Пробравшись в библиотеку местного монастыря. А потом распотрошил зайца, и пытался оживить его. И рисовал, создавая картины такие живые, словно он своим волшебством запирал в полотнах души людей. Асраил ухмыльнулся сурово, и приблизился к месту предполагаемой казни своего нового Хранителя.

Отогнав уверенно слегка трясущейся рукой палачей, то есть сбив с ног епископа и парочку монахов, своей затухающей силой, которая намекнула на то грядущее наказание, которое они все уже давно заслужили. Но пока они лишь пытались привязывать этого избитого парня к столбу, чтобы сжечь его на костре, как колдуна, который призывал на их головы новый визит страшной гостьи, прибирающую к своим липким рукам жизни людей – черную чуму.

– Он резал зайца в своей хибаре, он создал там целую лабораторию, он колдун и чернокнижник! Он читал недозволенные книги! И воровал их в храме! Он вызывал саму смерть, которая приходит к нам новыми вспышками бубонной чумы! – кричал епископ, зло поглядывая на Асраила, поднимаясь на ноги, но боясь подойти к нему близко.

– Вы бы лучше сжигали крыс, – негромко ответил ему Асраил, и приказал подбежавшим к нему слуге и оруженосцу отвязать парня, и вести его к его запряженным бодрыми лошадками повозкам. Да, Асраил перемещался с небольшой свитой, и теперь свое законное место там займет этот парень. На прощание, он отвязал мешок с золотом от пояса и кинул его епископу, обещая, что сам отвезет парня в Рим, к самому папе, и расскажет ему о той службе, которую они с таким рвением исполняли здесь, не боясь ни черта, ни дьявола. И заслуженно карая еретиков. За любую крамолу или колдовство. Но епископ и монахи лишь проводили его злобным взглядом, и, деля полученное золото, говорили о том, что этот могучий старик в черном – настоящий, самый древний и опасный колдун. Которого епископ поклялся найти и предать огню. С помощью своих сподвижников, настоящих святых – местного барона и его родственников. А Асраил, сразу забыв про них, уже присоединился к обозу, и они поспешили отсюда прочь. Подальше от этого места, забытого богом.

Спустя несколько месяцев, набродившись достаточно, с остановками в разных городах и деревнях, они подъезжали к крепости, в которой Асраил когда-то основал свое гнездо. "Родовое", – почему-то думал он про него, хотя никаких предков или потомков у него не было, и быть не могло. Ну, разве что духовных.

Он уже подробно разъяснил своему новому Хранителю суть его работы, усадил в большую повозку, которая была передвижной лабораторией старого мастера, и теперь этот уже сытый и довольный подмастерье, изучал книги старика, успешно расшифровывая его каракули и символы. И он, которого Асраил, как обычный человек, страдающий начинающимся склерозом, и решивший не запоминать его прежнее, смертное имя, нарек Тигелем. И ждал от него, с надеждой успешного завершения его главной задачи – нового тела. И его юный Хранитель, как и Вайда в 21 веке, возился со своими колбами и реагентами, колдуя возле походной печи, которую он топил дровами и подбрасывал ароматные растительные масла. Ведь настоящие мастера своего дела никогда не использовали уголь. И он бережно завершал дело своего предшественника, робко посматривая на сурового Асраила, который смягчался, смотря на его уверенную и вдумчивую работу. Он удивлялся, откуда у простолюдина такие тонкие и умелые пальцы, и такая светлая голова, понимая, что он даст фору по сообразительности и талантам любому зазнайке благородных кровей. “Трудись, парень, время мое на исходе”, – хрипел Асраил, наблюдая за Тигелем, который кроил и выращивал его новый земной облик. Наполняя его магией, рецепты которых он подчерпнул у Асраила и отошедшего в мир иной старого волшебника, труды и достижения которого явились для него откровением и вдохновляли на полное раскрытие своего потенциала.

"Не зря я ему доверил рецепт и тайну энергии", – думал Асраил, заезжая в ворота замка, и передав поводья своему слуге, уже шел в свои покои, туда, где он может уединиться и просто сидеть у камина, смотря на огонь внутри него. Но его слуга, почтительно согнувшись в поклоне, докладывал, что у его Светлости гостья, очень знатная дама – его сестра. Он озадаченно нахмурился – сестра? Затем он приказал расположить Хранителя в специальной комнате, оборудованной большой печью и заставленную соответствующим инструментарием, и где одну из стен занимала целая библиотека, и направился к себе. Войдя в большой и темный зал, слегка прохладный, в любое время года, он увидел у жарко пылающего камина улыбающуюся Ангеллу, которая вскочив с кресла, уже направлялась к нему.

Она выглядела как особа королевских кровей – невысокая и очень изящная блондинка, с тонким станом и высокой прической, на платье наличествовали скромные украшения в виде цветов, камней и перьев. Да, это был воспетый менестрелями образ прекрасной дамы, героини романтических баллад. Она выглядела даже хрупкой, и он, узнав ее, с тихой гордостью за свою Семью, оглядывал ее аристократичное лицо, прямой тонкий нос и высокий лоб. "Что-то я расчувствовался", – подумал Асраил и понял, что его стареющее тело дает о себе знать, он с неким неудовольствием находил в себе признаки обычного старика – сентиментальность и излишнюю чувствительность. Он заставил себя нахмуриться, но все равно его глаза радостно блестели – он был рад видеть Ангеллу.

В другой ситуации, она бы напустила на себя кроткий и даже покорный вид, такой привычный для женщин того времени, а передвигалась бы она скромно и медленно, семеня мелкими шажками. Но встреча со своим братом была другим делом. В ее глазах, казалось, была такая уверенность и сила, какую не найти в глазах самых смелых и храбрых мужей. А в каждом движении ощущалась странная для такой хрупкой дамы энергия. И, как показалось ему, от нее веяло скрытой печалью и состраданием, которые она редко проявляла к нему. Обычно сильному и даже жесткому.

– Приветствую тебя, рыцарь, – обратилась она к нему, не утруждая себя ни поклоном, ни даже намеком на него. – По турнирам уже не разъезжаешь, прекрасных дам своей статью и храбростью не радуешь. Предпочитаешь общество епископов и монахов?

Он прошел к своему креслу возле камина и неспешно опустился в него – выглядел он при этом слегка озадаченным. Что она имеет в виду?

– Тебя ищут. Тот самый епископ, которого ты сшиб с ног. И у которого отобрал его жертву, какого-то парня. Новый Хранитель, да? – Ангелла посмотрела на него с улыбкой, но затем опять нахмурилась.

– Так вот, этот слуга церкви объявил тебя великим колдуном, наперсником дьявола. Поборником темных сил, который спасает от справедливого суда еретиков и чернокнижников. И сопровождаемый несколькими рыцарями, а также с кучей солдат, уже направляется к твоему замку. Я, каюсь, подслушала их мысли, когда направлялась в эту сторону и остановилась на одном постоялом дворе. Я с этими господами оказалась за соседними столами. Уж что-то очень мерзкое он замышлял, как показалось мне, когда я увидела его глаза. И вообще, он весь такой гадкий…, – ее всю передернуло, и она испытующе посмотрела на Асраила.

Он покачал головой, смотря на нее слегка отстранённым взглядом, погружаясь в свои размышления. "Как это всё не вовремя", – подумал он. Он уже и забыл про этого епископа, и теперь лишь труды и таланты нового Хранителя занимали его мысли. Как и его новое тело. Когда же оно будет готово. Успеет ли он…

– Спасибо, что сообщила мне об этом, сестра. И лично привезла эти новости. Располагайся, где пожелаешь – любая комната и мои слуги в твоем распоряжении, прошу тебя… – он жестом показал Ангелле, что весь его замок в ее власти, и опять задумался, обратив взор на поленья, объятые огнем.

Но Ангелла продолжала тормошить его и подняла с кресла, и они уже вышли из замка, черного и старого, как его хозяин, но весьма крепкого и неприступного на вид. Они медленно взобрались на крепостную стену и Ангелла посмеиваясь, подталкивала его в спину, когда они поднимались по лестнице, в то же время, понимая, что Асраил слишком и как-то очень быстро ослаб. Впервые она видела его таким, и прятать тревогу за него ей было все труднее. Но ее страх давал о себе знать, что проскальзывало в ее взгляде, и она старалась не думать о том, что случится, если молодой Хранитель, о котором он рассказал ей кратко, иногда прерываемый приступами кашля, не успеет довести до ума тело, которое начал создавать еще его предшественник, старый мастер ее брата. Тогда от Асраила останется лишь небольшой яркий шар, который будет очень трудно пристроить в новую обитель. Ведь для перехода Неприкасаемого в новое тело, нужно и его прежнее. Еще не остывшее. А она даже ничем не может помочь ему, она сама сейчас была без Хранителя, которого потеряла при схожих обстоятельствах – ему отрубили голову. Он не выдержал самосуда и мракобесия, творимого повсюду и пытался спасти прекрасную девушку, которую обвинили в колдовстве. И уже абсолютно голой, сорвав все ее небогатые одежды, собирались пытать и четвертовать. Объявив предварительно похитительницей и пожирательницей младенцев. А он не мог смириться с попранием и уничтожением такой красоты, этого венца творения… И с таким откровенно глупым и страшным, абсолютно не справедливым обвинением смириться не смог. Назвав его прилюдно клеветой и наветом. И, его, конечно, тоже казнили, а она была в это время на турнире, налаживая связи для помощи Легиону, где какой-то дурно пахнущий рыцарь, вокруг которого вились мухи, объявил ее свой дамой сердца. И ей стоило больших трудов не смотреть на него язвительно и мрачно. И потом она очень долго горевала и корила себя, понимая, что не сможет даже похоронить своего Хранителя нормально – его кинули в яму, с такими же грешниками, и закидали их тела камнями. Какие же страшные времена, почему люди так жестоки друг к другу.... И теперь она может потерять и Асраила, одного из Неприкасаемых, ее брата, и она поклялась себе, что этого не случится.

Вдруг Ангелла показала рукой на приближающихся к стене трех всадников и взяла Асраила за руку, пытаясь передать ему как можно больше своей энергии. Вдалеке виднелись еще люди, как на конях, так и пешие, Ангелла насчитала около семидесяти тех, кого привел епископ и его друг, злой и жадный барон, требующий вернуть ему того мальчишку, который браконьерствовал в его владениях.

Асраил напрягал зрение, пока не разглядел внизу того самого епископа, который уже добрался до ворот его замка, и хотел сжечь его молодого Хранителя. Ему вся эта суета казалась такой смехотворной, такой ничтожной, что ему даже не хотелось как-то реагировать на эту новую угрозу. Но этот епископ, сидящий на черном коне, и облаченный в какую-то длинную рясу, нашел глазами этого колдуна на стене, через бойницы, и стоящую возле него молодую женщину, в которой он сразу почему-то распознал ведьму. Уж слишком красивой и гордой она была.

– Откройте ворота! Не заставляйте нас предать тут все огню и мечу. Сдайтесь и ваши души будут спасены! Или мы казним вас такой страшной смертью, будем вас пытать так долго, что вы уже здесь, на земле испытаете все ужасы ада!

Асраил ухмыльнулся, и вдруг подумал о том, как Ангелла нашла его, ведь он не говорил, как и где она может найти его. Его сестра, не отрываясь, смотрела мрачно на этого гнусного всадника, прочитав мысли которого и заглянув в его память, она повторно ужаснулась, но не потеряла своего решительного настроя.

– Как ты меня нашла здесь? – спросил он, словно муж, пытавшийся спрятаться от своей ревнивой и строгой жены, которая по видимым только ей признакам и следам находит свою половину, то в очередном запое, то в компании падших женщин.

– Ты что, старая ты колода.... Я ведь уже навещала тебя. Мы встретились в замке у Гранж, и вместе отправились к тебе.... Ты не помнишь? – Ангелла округлив свои прекрасные голубые глаза, смотрела на него уже откровенно тревожным, даже обеспокоенным взглядом.

Он не помнил. Он пожал плечами равнодушно, словно принимая смиренно признаки приближающегося конца, но тут епископ решил сказать что-то страшное, что максимально приблизило его кончину.

– Я велел выкопать труп того колдуна, который ты похоронил. Того старика… И мы сожгли его, и развеяли прах. Так мы поступаем со всякой нечистью…

Асраил побелел, и так стукнул своим кулаком по стене, что отколол крупный камень, и он свалился вниз, почти под ноги всадников, напугав их лошадей. А их наездники уже удалялись прочь, восприняв брошенный в них камень как отказ сдаться. Асраила пронзил такой сильный приступ ярости, что у него потемнело в глазах, и Ангелла отпрянула от него, вдруг почувствовав его энергию, темную, пугающую, пробудить которую теперь могло только это. Такое жестокое обращение не с ним самим, ему уже было все равно, реши они даже казнить его. Он устал от людей, видя, что кровь они и сами мастера проливать, и без помощи таких виртуозов, как он. На его вкус, эпоха становилась слишком кровавой и беспричинно жестокой… Но то, что сделали они с телом его Хранителя… Явив такую неоправданную и ненужную мстительность по отношению к останкам человека, которого он, все ценил и уважал. С которым он испытал многое и прошел через столько событий вместе, что уже ощущал его частью себя. Ведь не зря он делился с ним своими знаниями и опытом… Как и теперь он возится и с Тигелем, делая из него настоящего Хранителя. Но ему нужно время, а времени у него как-раз-таки не оставалось… А может быть, ему понадобится и другой пособник – тот, что может не только создавать и поддерживать его телесные оболочки, но и воин, способный воздавать по заслугам, таким мерзавцам, как этот епископ… Как тот барон… но эту мысль он почти сразу забыл, решив покарать этого выскочку, который, все же, привлек его внимание. Что ж, тем хуже для него.

Он покачал головой и решительно направился вниз, поддерживаемый вспышкой своего гнева, возможно последней в истории этого тела, в котором он пребывал так долго, почти сто шестьдесят лет. Он подозвал страшным голосом своего оруженосца и слуг, приказывая им нести его доспехи и оружие. Доспехи, которые он не надевал уже так долго, потому что ему не хватало сил носить их на себе. Но Ангелла убежала вперед, быстро спустилась по лестнице и уже подбегала к своим слугам, с которыми она прибыла в замок. В Черный замок Асраила. Да, несмотря на его отрицательную энергетику, на его сомнительные поступки, он оставался ее братом. Несмотря на его жестокость, которая просыпалась в нем время от времени, несмотря на ее явное неодобрение и скрытую борьбу с ним, несмотря на их стычки и даже схватки. Он был одним из них – Неприкасаемым. И она понимала, как всегда, смотря на мир шире, чем ее братья и сестры, и осознавая, что и у него, как у каждого из них есть свое предназначение, и что все они все были созданы не зря. С какой-то целью явились в этот мир. И она всегда будет рядом, особенно в час его слабости и немощи, и она не позволит никому притронуться к нему и пальцем. И спасет его. Чтобы он со временем мог открыть в себе более светлые и не такие мрачные стороны, и ресурсы.

А Асраил уже надевал доспехи, и, натянув шоссы – облегающие штаны, прообраз брюк, вдруг стал похож на старого танцора балета, который впав в глубокий маразм, решил повторить свой коронный номер перед слегка шокированной публикой. Но он не обращал на это внимание, ни на тревожные взгляды своих слуг, ни на Ангеллу, которая командовала мужчинами, уже облачающимися в броню и бравшими из повозки арбалеты и копья.

– Вы разбудили во мне зверя, ваша светлость, зверя, который дремал уже очень давно, и теперь он проснулся, требуя вашей крови, – бормотал он себе под нос, и, решая, какой меч ему взять – короткий или длинный, двуручный. И добавлял про себя, что немногочисленные слуги, которых привела в его замок, а теперь командовали ими, его трогательная сестра, не смогут биться на равных с врагом, который уже плотной и многочисленной группой неумолимо и грозно приближался к воротам его замка.

А Ангелла отбежав в сторону, переодевалась и надевала на себя легкие, но очень прочные доспехи, и примеряла в руке почти невесомый, но очень острый меч, который она мастерски крутила в своих ручках. Затем она построила мужчин перед собой и коротко скомандовала им, смотрящим на нее с таким вниманием и почтительностью.

– Легион! К бою!

Асраил вздрогнул и посмотрел уже более серьезным взглядом на этих пятнадцать воинов. Так значит Ангелла пришла не одна, она привела с собой поддержку, один из отрядов их Легиона, про который он, как и про некоторые вещи и события, забыл. Почти забыл. Да, это был действительно Легион, и каждая из битв, в которых он принимал участие, становились потом историей, которая попадала то в архивы Неприкасаемых, то в летописи, баллады и легенды поэтов и писателей, творивших и запечатлевающих события своего времени. И Ангелла, возможно, опять нарушила их негласный Кодекс, и привела Легион к нему на помощь. Ох уж эта неудержимая Ангелла…

Неприкасаемая приказала пятерым стрелкам подняться на стену, и занять позиции у бойниц. Неприкасаемые понимали важность стратегий, изучая и внедряя в практики своего Легиона лучшие – то действия спартанцев, то атаки и тактику римских легионеров. Они также не жалели средств на технологии, и в их оружейных мастерских работали лучшие умы своего времени. Которые создавали легкую, но очень прочную броню. И, конечно, копья Легиона – короткие, гибкие, но очень прочные, которые благодаря какому-то магнетизму, не выпадали из руки, которая удерживала древко.

И вот уже стрелки выходили на огневые рубежи и позиции, а Асраил приказывал открыть ворота и первым вышел из них, прикрываясь большим щитом и выставив вперед копье Легиона. Он проигнорировал взгляд Ангеллы, которая считала, что он слишком слаб для битвы. Она не стала произносить это вслух, но он прочитал это по ее глазам. Она, как опытный полководец, не стала акцентировать внимание своего немногочисленного войска на слабости Асраила, и наоборот, закричала, что их ведет в атаку лучший воин, которого она когда-либо знала. И это было правдой, Асраил не знал себе равных, что на турнирах, вышибая из седел своих противников так далеко, что они ломали себе порой все кости и зарекались, если выживали, когда-либо брать в руки лэнс – длинную пику для турниров. И в обычных схватках, которых Асраил никогда не избегал, даже сейчас, будучи таким слабым и старым. А один из воинов Легиона уже выдувал из своего рожка мелодию – прообраз гимна Легиона, который так прочно засел в памяти Ангеллы.

– Я не буду отсиживаться за стенами. Легион, за мной! – хрипло прокричал Асраил, и Ангелла мысленно согласилась с ним – уж если Неприкасаемые воевали с кем-то сами, а случалось это нечасто, к ее радости, то они никогда не прятались за стенами своих крепостей. И всегда встречали угрозу грудью. При этой мысли она окинула себя взглядом и провела ладошкой по доспеху, который прикрывал ее перси – своего рода сияющая серебром кираса, которую трудно было пробить даже их арбалетом. А шлем ее тоже был легким и красивым, даже изящным, в то же время, надежно защищая эту самую светлую голову в рядах Неприкасаемых. Асраил же был одет в черные доспехи, почти матового оттенка, и он глубоко надвинув шлем, подняв забрало, и смотрел на мир своими глазами, почти черными, превратился в демонического рыцаря, увидев которого можно было легко поверить в существование ангела, или демона мести.

Воины Легиона, в серебристой, сверкающей на солнце броне, укрылись за спиной Асраила, по его команде, и, выставив вперед короткие копья, прикрываясь щитами, острым клином разрезали строй врагов, которые надвигались на них. Среди их неприятелей не было рыцарей, только пара десятков профессиональных воинов, а остальная часть была простолюдинами, в кольчугах и дешевых доспехах, принявших участие в паре битв и чудом уцелевших. Рыцари расположились в отдалении, их было всего пять человек, на крепких и мощных конях, способных выдержать вес своих закованных в тяжелые латы всадников. А за ними, выглядывая из-за их спин, показывался епископ, смотря своими злыми глазками на это чудо – горстка солдат, ведомая старым колдуном, решила бросить вызов ему и его другу барону. Неужели готовится конец света, что демоны так осмелели?

Но солдаты и свежеиспеченное воинство барона были настроены самым решительным образом – им пообещали по два золотых каждому, и трапезу с вином и мясом. И также их умело наставил на путь истинный и натравил епископ, пообещав им прощение всех их грехов. А грехов у них было предостаточно. Поэтому, они так яростно накинулись на колдуна и его защитников, крича им, что уже скоро они встретятся со своим хозяином – сатаной. С их самой горячей и посильной помощью.

Воины Асраила и Ангеллы сдержали наступательный порыв и сбили спесь со своих врагов, и теперь, по команде Асраила образовали маленький круг, уютный и неприступный для своих оппонентов. Они умело удерживали ряды, поддерживаемые энергией своих Неприкасаемых, и кололи войско барона короткими копьями. А Ангелла, на которую, вдруг напал приступ бешенства и дикой ярости, кружилась в центре этого круга, ловко орудуя своим легким, но таким же смертоносным жалом. Она, высоко подпрыгивая, поражала врагов из-за спин своих воинов, разя их очень точно – то в шеи, то в едва заметные неприкрытые участки между кольчугой, находя с первого раза их слабые места. А ее стрелки осыпали врагов небыстрыми, но точными выстрелами своих арбалетов, и уже двадцать вражеских воинов пали, сраженные короткими стрелами, которые одинаково эффективно пробивали насквозь что шлемы, что стальные нагрудники.