Первый Ученик. В двух мирах

– Не дождёшься! – прорычал уставший сурт, а затем оттолкнулся от перил и побрёл в сторону противника.

В голове звенело. Руки и ноги обмякли после стальных лап медведя. Вдобавок, его порядком мутило. Но Фрейн умел не обращать на это внимания.

– Эй, махина! Ты не только медленный, но еще и слабый, верно? – проорал он, глядя на противника в упор.

Зрители замерли в ужасе. На лицах бургомистра и настоятеля отразилось недоумение. И лишь Олаф хитро улыбался, щурясь на друга. Он-то знал, как сурт ненавидел проигрывать.

Ворчун повернулся и испепеляющим взглядом посмотрел на вора, который шатался на ногах и был готов в любой момент упасть от усталости. Зверь никак не ожидал такой наглости от поверженного противника. Издав громоподобный рык, он в очередной раз кинулся в сторону жертвы, но внезапно остановился, увидев испуг сурта. Однако тот смотрел отнюдь не на зверя, а куда-то за его спину.

– О боги! – воскликнул Фрейн, трясущейся рукой указывая на восток. – Дракон!

Убедительность, с которой хитроумный сурт выкрикнул эту страшную фразу, заставила всех собравшихся повернуться в указанном направлении. Некоторые закричали от ужаса, прочие попрятались под лавочки. Однако небо было чистым – ни намёка на страшную угрозу. Повернувшийся медведь слишком поздно осознал, что Фрейн проделал свой излюбленный трюк. Никакого дракона не было и в помине: вор лишь отвлёк его внимание.

Сурт подпрыгнул и оказался на спине противника. Он плотно сжал его мощную шею своими ногами. Почувствовав на себе ношу, Ворчун принялся метаться по арене, стараясь сбросить назойливого ездока. Уже несколько мгновений спустя толпа принялась поддерживать находчивого сурта криками, но некоторые ещё какое-то время не сводили глаз с небосвода.

Фрейн крепко держался на спине зверя. Он мог вцепиться в загривок лишь левой рукой, а правой, с зажатой в ней палкой, он одаривал медвежью морду немилосердными ударами. Чем ретивее медведь пытался скинуть своего противника, тем больше ударов сыпалось на его макушку. Пусть они и не причиняли особой боли, но порядком надоедали и выматывали. Ворчун быстро смекнул, что это может продолжаться долго, и перешёл на шаг. Наконец, подойдя к месту, где стояли Динарус и Клавдий, он вопросительно взглянул на людей.

Фрейн, поняв, что зверь ему подчинился, перестал лупить его палкой и покрепче ухватился за загривок. Верхом на Ворчуне он оказался напротив двух высокопоставленных лиц и своего друга, который не скрывал радостной улыбки. Сложив руки на груди, сурт деловито поинтересовался у бургомистра:

– Ну что? Как, по-вашему, я справился с испытанием?

Всё кругом замерло. Толпа с интересом ждала решения бургомистра, но, по мнению большинства, умелый воин вышел однозначным победителем схватки.

– Я полагаю, справедливо будет считать победу вашей, мистер Крейвен, – проговорил Динарус. – Вы находчивы и отважны, а для поручения, которое я хочу вам доверить, эти качества необходимы.

Арена тут же взорвалась шумом оваций в честь победителя. Те немногие, что ставили на него в самом начале, кричали и хлопали громче остальных. Олаф от души поздравлял друга, и его громкий бас перекрыл даже шум толпы. А настоятель задумчиво смотрел на медведя и сурта, но, в конце концов, и на его лице заиграла улыбка. С каким бы подозрением он ни относился к Фрейну, Клавдий признал, что подобной находчивости ему ещё не приходилось видеть.

И всё-таки он не отказал себе в небольшой шутке напоследок. Едва заметно кивнув Ворчуну, он развернулся и двинулся восвояси. Фрейн понял значение этого кивка слишком поздно и упал со зверя, который вдруг решил поваляться на спине, придавив сурта своим весом. Из-под густого меха были едва различимы крики: «На помощь! Слезь с меня, громадина!» Медведь зевнул и, нехотя приподнявшись, побрёл прочь. Но напоследок он ещё раз повернулся в сторону Фрейна, который уже собирался вставать, и окатил его оглушающим рыком, отчего сурт попятился назад. Затем зверь с довольным видом направился к большому корыту с водой и принялся жадно пить.

– Ну и махина! – восторженно повторил своё первое впечатление сурт, ещё раз поглядев на противника. – Интересно, как же он меня понимал?

С этими словами Фрейн перепрыгнул через ограждение и направился к другу, прихватив своё оружие. Каждый шаг давался вору тяжело, и он кривился от боли, пытаясь скрыть это за фальшивой улыбкой. Олаф похлопал приятеля по плечу, усаживая его на широкую деревянную скамью, стоявшую у стен казармы.

– Мои поздравления, дружище! Это было превосходно! – весело пробасил ветеран, снимая с себя кольчугу и рубаху. Оружие воина уже покоилось у скамьи. – Что ж, теперь мой черёд!

Фрейн поднял усталый взгляд на товарища:

– Будь внимательнее, Олаф! Этот медведь очень хитёр.

Анкиллирец лишь махнул рукой в ответ и бодро зашагал в сторону арены. Пробравшись через ограждения, двинулся к стойке с оружием. Ворчун уже разминался перед очередным боем. Толпа шумела и рукоплескала в ожидании не менее интересной схватки, чем та, которую им только что довелось наблюдать. Олаф повертел в руках деревянную киянку, обшитую кожей, и выбрал её в качестве оружия. Убедившись в её надёжности, он двинулся к медведю, широко расставив руки и заразительно улыбаясь.

– Ну, иди-ка сюда, косолапый! – проревел он. – Посмотрим, сможешь ли ты тягаться со мной!

Медведь двигался медленно, описывая вокруг воина круги. Ворчун, словно наученный прошлым боем, не спешил начинать схватку.

Фрейн, устало опершись на стену казармы, наблюдал за сражением. Вытянув ноги, он с удовольствием откинул голову, пытаясь унять дрожь в теле. Когда бой закончился, его стало мутить значительно сильнее. Боль и усталость тоже дали о себе знать. Звон в ушах усилился, в то время как окружающие звуки постепенно затихали. Свет мерк, и сурт силился различить фигуру своего друга, который, внезапно раскрутив деревянный молот, метнул его в нос медведю. Фрейн усмехнулся, когда услышал удивлённый возглас товарища: Ворчун, невзирая на боль, схватил анкиллирца и принялся сдавливать его в своих объятиях, удерживая высоко над землей. Последним, что увидел Фрейн, была серия ударов головой, которую Олаф нанёс в голову медведю. На секунду сурту показалось, что медведь покачнулся на своих огромных задних лапах и начал падать, хотя это, конечно же, было невозможно. После этого тьма окутала его, и сурт потерял сознание…

* * *

Олаф вырвал его из забытья второй раз за сутки. Он вновь, не церемонясь, безжалостно тряс сурта за плечо. А меж тем вор уже начал забывать об этой дурной привычке своего товарища после долгой разлуки.

– Как ты? – На этот раз на лице Олафа была написана трогательная забота.

Тошнота отступила, но тупая боль в голове всё ещё напоминала о прошедшем поединке. Впрочем, это можно было вытерпеть.

– Нормально, – еле слышно ответил сурт, подивившись своему голосу. – Где мы?

Фрейн сел на деревянной кушетке, покрытой довольно жёстким матрацем, и огляделся. Его глаза несколько секунд привыкали к полумраку. Наконец, он различил очертания помещения. Друзья находились в небольшой комнате, освещаемой единственной масляной лампой, которая стояла на тумбочке у двери. Окно справа от кровати было занавешено плотными шторами, которые не пропускали в комнату ни единого лучика света. Слева от кровати располагался небольшой письменный стол, а рядом со столом – деревянный стул, на котором восседал незнакомый Фрейну мужчина, с интересом изучавший его. Олаф пристроился у изголовья кровати в кресле-качалке, которое поскрипывало под его солидным весом. Было видно, что бой с Ворчуном не прошёл для воина бесследно: он был весь в ссадинах, однако по самодовольному лицу друга Фрейн догадался, что его схватка со зверем тоже закончилась победой.

Сурт перевел взгляд на незнакомца. «Эмнайт», – быстро смекнул он. Из-под волос выглядывали остроконечные уши, однако мужчина носил короткую бородку, а теркан, как известно, подобной растительности не имели. Незнакомец имел довольно приятную внешность и был облачён в одеяния, подобные тем, что носили нариктирские стражники. Неожиданно для себя сурт вспомнил, что уже видел его, когда сражался с Ворчуном: стражник наблюдал за боем с деревянной балки, из-под крыши казарм.

– Келерос, к вашим услугам, – дружелюбно кивнул незнакомец.

– Крейвен, рад знакомству! – буркнул в ответ сурт и ещё раз оглядел комнату.

– Гадаете, как здесь оказались, верно? Не переживайте: ваш друг познакомился со мной после боя и отнёс вас в мои покои, чтобы мы могли привести вас в порядок, – заверил его Келерос. – Признаюсь честно, я поражён вами обоими. Никогда не встречал таких безрассудных бойцов! Не будь вы странниками, случайно забредшими к нам, я, пожалуй, порекомендовал бы вас на своё место.

– Капитан Келерос отвечает за подготовку нариктирской стражи, – пояснил Олаф.

– Рад, что вам лучше, Крейвен! Не задерживайтесь и приходите в замок: бургомистр ждёт вас обоих.

Стражник скрылся за дубовой дверью прежде, чем друзья успели что-нибудь ответить.

– Ты тоже выиграл? – тихо спросил Фрейн, поднимая глаза на товарища.

– Ну, возможно, не так эффектно, но зато с меньшими повреждениями, – хохотнув, проговорил Олаф. – Видишь ли, Фрейн, я, в отличие от тебя, не пытался злить медведя, а сразу сказал ему, что это просто игра. Ворчун – необычайно умное животное, я таких никогда не видел, – задумчиво добавил он, почесав бороду.

– Я тоже, – произнёс сурт и встал с кровати. – Где мои вещи?

* * *

Нариктирский замок являл собой нечто поистине неординарное в архитектурном плане. Было сложно с точностью описать его форму. В основании замок представлял собой гигантскую трапецию, узкой частью примыкавшую к стенам Нариктира, а широкой – выходящую на небольшую площадь Верхнего города. Тем не менее, это массивное каменное строение имело такое количество надстроек и башен, хаотично взметавшихся в высоту, что давно утратило свой изначальный облик. Реставрации и постоянный ремонт крепости поспособствовали тому, что каждое крыло или парапет, построенные в своё время, отражали определённый стиль. В итоге замок стал популярен у молодых архитекторов, приезжавших из крупных городов для изучения ремесла.

Главный вход начинался с колоссальных дубовых ворот. По бокам от них развевались стяги, запечатлевшие историю Нариктира. Над ними красовался герб города – меч, обращённый лезвием на север, на фоне красного заката. Этот меч принадлежал основателю города Артуру Хенриму и, как гласили местные легенды, был сокрыт в гробнице правителя, которую так никто до сих пор и не нашёл. В прошлом, когда Нариктир подвергался частым нападениям, замок был надёжным укрытием, которое могло выдерживать осаду в течение многих недель. Нынче он по большей степени был не нужен и пустовал, и Динарус оставил в его стенах минимальное количество стражи, чтобы усилить патрули.

– Тяжело, наверное, поддерживать замок в чистоте и порядке… – Олаф взглянул вверх и прикинул, сколько комнат скрывается за бойницами.

– Большинство помещений закрыты, – сухо ответил Келерос, который поджидал путников у выхода из казарм. – В последний раз их открывали около двадцати лет назад, во время серьёзного набега альвов.

– Почему же не разместить в замке торговые лавки или госпиталь? – с недоумением продолжил воин.

– Замок – это, прежде всего, резиденция правящего бургомистра, и каждый из них обустраивает его на свой лад. Поэтому капитальные изменения ни к чему хорошему не приведут, – пожал плечами эмнайт.

Двое привратников уже знали победителей состязаний и после короткого распоряжения Келероса пропустили их внутрь без особых вопросов. Шагнув в просторную парадную, путники ощутили прохладу. Стены из безмолвного камня многократно усиливали эхо их шагов. Троица пересекла огромный зал для приёмов, тускло освещённый несколькими лампадами. В зале располагались три стола. В более оживлённое время за ними вели переговоры и устраивали заседания городской управы. В дальнем конце зала располагалось высокое кресло бургомистра. Оно пустовало. Единственным человеком, которого они встретили, был престарелый слуга. Он усердно, до блеска начищал одну из многочисленных бронзовых статуй, украшавших залу.

– Разве беседа состоится не здесь? – спросил сурт у капитана, шагающего впереди.

– Господин Летирий и отец Клавдий ожидают нас наверху, в покоях правителя, – коротко бросил Келерос и повёл гостей к винтовой лестнице, ведущей на верхние этажи замка.

Отсчитав более полутораста каменных ступеней, человек, эмнайт и сурт оказались на третьем этаже замка. От помпезности приёмного зала не осталось и следа: Динарус был человеком практичным и не видел необходимости держать открытыми многочисленные гостиные и спальни, располагавшиеся на этом этаже. Многие двери были заперты, проходы занавешены простынями, а порой и забиты досками. Вскоре троица оказалась у деревянной двери. Здесь, опершись на копьё, отдыхал стражник.

– Не спать на дежурстве, Нирал! – прикрикнул на воина Келерос.

От неожиданности тот подпрыгнул, чуть не выронив копье, вытянулся по стойке смирно и испуганно уставился на Келероса.

– Виноват, капитан! После ночного дежурства капитан! – быстро отчеканил он.

– Ещё раз застану в подобном виде – вылетишь из стражи! – прорычал мастер-фехтовальщик, да так строго, что Олаф и Фрейн удивленно переглянулись.

Нирал не рискнул отвечать капитану, и тот, открыв дверь гостям, вместе с ними шагнул в покои Динаруса, по пути весело подмигнув Олафу:

– Обожаю свою работу!

Покои бургомистра делились на две части. Парадная представляла собой зал с круглым столом для небольших заседаний и овальными окнами вдоль правой стены. За дверью в левой части комнаты находились жилые помещения семейства Летирия и кладовые. Когда гости вошли, Динарус и настоятель Клавдий сидели за небольшим столиком в углу и вели тихую беседу. К своему удивлению, путники обнаружили в комнате ещё одного посетителя, которого прежде не видели в городе. Это был Ородрим. Он сидел чуть поодаль и пытливо смотрел на вошедших. Что-то во взгляде теркан говорило о его настороженности и определенной доле недоверия.

– А вот и наши многоуважаемые гости! – поприветствовал вошедших бургомистр. – Прошу вас, садитесь за стол! Сейчас нам принесут чай.

Разместившись, путники вопросительно посмотрели на Динаруса.

– Позвольте представить вашему вниманию – Ородрим из Мисселя[20]. Он хороший друг отца Клавдия и согласился помочь с нашим делом.

– Олаф, – обратился к теркан анкиллирец, протягивая руку. – Рад видеть, что наша компания растёт на глазах.

Теркан сопроводил рукопожатие коротким кивком, но не произнёс ни слова, чем немало озадачил обоих путников. Сурт решил не уступать незнакомцу в надменности и не стал представляться. Вместо этого он обратился напрямую к Динарусу:

– Бургомистр! Теперь, когда вокруг нет любопытных ушей, прошу поведать нам, в чём суть работы.

Динарус посмотрел на стоявшего в дверях Келероса и жестом велел тому уйти. Помахав новым знакомым на прощание, эмнайт развернулся на пятках и покинул покои. Только после этого правитель Нариктира начал:

– Теперь мы можем поговорить. Как вы, должно быть, заметили по пути сюда, замок Нариктира пустует. Многие его залы не открывались уже много лет. В былые времена двор бургомистра был куда обширнее, да и движение по тракту носило много более оживлённый характер. Теперь в таком количестве поданных нет никакого смысла, и мой предшественник сократил их число, а заодно запечатал множество комнат. С тех пор тут стало гораздо спокойнее. Конечно, не было никакого смысла оставлять в стенах замка и стражу. Нынче мы обходимся пятью охранниками – и это шестая часть от того гарнизона, что располагался в этих стенах ещё каких-то тридцать лет назад. Мне думается, что как раз по этой причине ворам удалось пробраться внутрь замка!

– Что же они украли?

В комнате повисло молчание. Его нарушали лишь ленивое потрескивание поленьев в камине да скрип оконных петель. Динарус переглянулся с пожилым настоятелем и ответил:

– Семейные реликвии Летириев и несколько наследуемых символов власти бургомистра.

– Эти реликвии настолько ценны, что воры рискнули пробраться в защищённый замок? – спросил Олаф, недоумевая, почему на встрече присутствовал настоятель монастыря, да ещё и теркан в придачу.

– Весьма! Судя по всему, грабители знают цену пропавшим вещам, – серьёзно ответил Динарус. – Они не взяли ничего, кроме них. И ещё кое-что… – смущённо добавил он. – Одним из условий поручаемого вам дела будет участие Ородрима. Он будет моим доверенным лицом в этом предприятии. Ородрим – хороший друг настоятеля. Он неплохо знает местные леса. Ему ведомы места, где могли бы скрыться разбойники. Мы не хотим спугнуть их частыми патрулями, поэтому вам придётся довериться его руководству.

– Так, минуточку, – тряхнул головой сурт. – Ты ведь из жрецов Меалгора[21], верно?

Теркан молча кивнул в ответ.

– Тогда разреши поинтересоваться, с чего бы вдруг священнослужителю так печься о сокровищах бургомистра? – Фрейн подозревал, что у теркан есть серьёзные причины участвовать в поисках, и они гораздо глубже, чем простое желание помочь.

– Мои мотивы касаются только меня и никого более. Господин Летирий выбрал меня в качестве доверенного лица, а настоятель одобрил этот выбор. Поэтому вам придётся смириться с тем фактом, что я отправляюсь с вами, и оставить свои догадки при себе, – спокойно ответил теркан.

Чувствуя, что назревает конфликт, Олаф достал из-за пазухи сложенный листок бумаги, который он забрал из «Горного Гальюна». Развернув его, воин спросил:

– В объявлении указано, что наша награда составит десятую часть от общей стоимости украденного. В какую же сумму оценивается имущество, вынесенное грабителями?

– В последний раз, когда производилась оценка реликвий, фамильные драгоценности и символы власти, а именно скипетр и печать, оценивались в совокупности в пять тысяч пенри, – ответил бургомистр и вновь уставился на путников, силясь угадать их реакцию на его заранее отрепетированную речь.

Мы-то с вами знаем, что никаких похищенных сокровищ не было и в помине, но пять тысяч – это пятьсот монет на двоих при условии, что им удастся вернуть реликвии в целости и сохранности. Сурт с другом не привыкли окружать себя предметами роскоши: единственной их слабостью были удобный ночлег да сытый живот. Внушительной суммы в двести пятьдесят монет на брата, с учётом хорошего питания, хватило бы на беспечную жизнь в Нариктире в течение как минимум двух месяцев.

Оставался лишь один вопрос: станет ли теркан претендовать на часть богатств? Поразмыслив, сурт пришёл к выводу, что жрецу чужды земные блага. Более того, он уже заверил присутствующих в том, что его побудило вступить на службу к бургомистру лишь собственное желание. Фрейн ещё раз с подозрением осмотрел фигуру жреца, застывшего в кресле напротив, словно изваяние, и наткнулся на холодный взгляд теркан. Взломщик нервно сглотнул. Что-то в этом теркан его настораживало.

– Не переживай, сурт! – уверенно произнёс Ородрим, словно прочтя его мысли. – Золото меня не манит. Вы сможете разделить заработок пополам.

Двое слуг накрыли на стол и принесли чай. В большой стеклянной пиале подали сливовое варенье, к которому шли тосты из белого хлеба. Сурт только теперь понял, что серьёзно проголодался. Бой с Ворчуном закончился несколько часов назад, и с тех пор у Фрейна во рту не было и маковой росинки. Откинув сомнения относительно теркан, он принялся с удовольствием уплетать угощения. Теркан к еде не притронулся: он лишь потягивал чай, внимательно изучая путников. Олаф же завёл беседу с бургомистром и настоятелем. Те с интересом расспрашивали ветерана о новостях из Анкиллира.

– В Меледоре стало немного спокойней, – отхлебнув из чашки, начал анкиллирец. – Люди сплачиваются перед внешними угрозами. Пожар гражданской войны ушел на юг, в сторону побережья.

– Мне это знакомо, – заметил бургомистр. – Жители окрестных деревень, вверенных под мою ответственность, не всегда находят общий язык. Порой возникают стычки, и поддержание порядка стоит мне больших трудов. – Динарус тяжело вздохнул при этих словах. – Однако если возникает опасность со стороны, все разногласия предаются забвению, и люди защищают свои земли плечом к плечу.

– Жаль только, что стоит опасности миновать – и они вновь начинают припоминать друг другу старые обиды, – грустно вздохнул монах.

– Ваша правда, отец. Увы, плохое запоминается лучше, чем хорошее, – согласился Олаф.

– Мы все равны перед Эльсивалом, и лишь наши деяния определяют, достойны ли мы занять место подле него, когда путь наш подойдет к концу, – кивнул настоятель. – Но люди слишком часто не внемлют его заповедям. Они бередят старые раны, не давая им затянуться, и поднимают оружие на братьев. Вы прошли пекло гражданской войны, Олаф. Вы ведь понимаете, о чём я говорю?

Сурт заметил, что при этих словах его друг смутился. Зная отношение Олафа к этому щепетильному вопросу, он почувствовал, что анкиллирца застали врасплох. Впрочем, окажись на его месте сам сурт, ситуация могла бы принять совсем дурной оборот. Взломщик понимал, что под проницательным взглядом настоятеля даже ему сложно было бы скрывать правду относительно собственного вероисповедания. Поблагодарив судьбу за то, что ни отец Клавдий, ни Динарус не обращают на него особого внимания, предпочитая общение с Олафом, сурт постарался слиться с обивкой кресла и сделаться максимально незаметным. Повернувшись в сторону теркан, он вздрогнул от неожиданности. Жрец пронзал сурта пристальным взглядом, словно ему было ведомо то, что взломщик тщился скрыть.

– Признаться честно, – собравшись с духом, заговорил покрасневший ветеран, – я предпочитаю доверять себе, нежели богам.

Сказав это, Олаф выдержал любопытный взгляд Клавдия, который, казалось, был немало удивлён подобным ответом.

– Вы не находите, что ваше решение продиктовано излишней осторожностью? – поинтересовался монах.

Сурт хмыкнул: его забавляло, как аккуратно настоятель подбирал слова, боясь задеть чувства гостя и сорвать их соглашение.

– Возможно… Но я считаю, что каждый человек должен полагаться прежде всего на собственные силы, а не надеяться на помощь свыше. Гражданская война лишний раз доказала это. С обеих сторон сражались верные служители церкви, каждый верил в свою правоту. И к чему это привело? – пожал плечами Олаф. – К тому же, я не привык к слепому повиновению.

– Принятие Бога – не есть слепое повиновение, – возразил Клавдий. – Эльсивал не руководит жизнями смертных, но делится знаниями и наставляет на истинный путь. В своем величии Он побуждает людей творить добро, малое и великое. Как жаль, что нынче так мало тех, кто понимает это, кто ставит Слово Его превыше земных благ, кто следует пути добродетели.

Олаф хотел согласиться со священником, ведь что-то всегда побуждало его вставать на защиту нуждающихся. Несмотря на бытность свою человеком, не привязанным к лону церкви, он понимал, что его собственные жизненные принципы не так уж сильно расходятся с догматами Священной Церкви. И всё же он был немолод и давно уже понял, отчего его путь, хоть и пролегал в одном направлении с учением Эльсивала, всё же не мог стать его частью.

– Я не хочу связывать себя обетами, пока не буду полностью уверен, что смогу сдержать их. Боюсь, что настанет момент, когда уставы Церкви не позволят мне поступить должным образом и мне придётся их попрать. Такое уже не раз случалось в моей жизни. Святой отец, я совершил много зла, принёс много горя людям, которых поклялся защищать. Боюсь, я уже потерял путь к свету, и было бы самонадеянно искать его сейчас.

– Сын мой, – мягко отозвался Клавдий, – ты на распутье. Воспоминания о совершённых деяниях терзают тебя, но через эти муки тебе может открыться истина, и тогда ты примешь Бога, назвав его Эльсивалом или другим именем. Я не раз сталкивался с подобным.

– Быть может, вы и правы, Отец, – не стал спорить Олаф. Он улыбнулся пожилому монаху, давая понять, что не намерен развивать эту тему.

Наступила тишина, и Фрейн беспокойно заёрзал на стуле. Бог, которого принял он, уже давно намекал, что пора делать ноги – сбежать подальше от этого проницательного старика, потому что беседа принимала не самый благоприятный исход. Решив сменить тему, вор вскочил и хлопнул в ладоши:

– Ну что, господа, не кажется ли вам, что мы засиделись? Время позднее, а нам вставать ни свет ни заря!

– Пожалуй, вы правы, мистер Крейвен. Вам не мешает набраться сил, – сказал бургомистр и поднялся с места.

На том и порешили. Анкиллирец обменялся с градоначальником крепким рукопожатием, после чего поклонился настоятелю.

– Рад был познакомиться с вами! Надеюсь, мы с Крейвеном сможем помочь.

– Да освятит ваш путь Эльсивал, и да направит вас мудрость его в час свершения! – священнослужитель осенил гостей знаменем, после чего бросил многозначительный взгляд на теркан, едва заметно кивнувшего в ответ.