Ученик бога

– А почему бы и нет? Та же молния может несколько раз ударить в одно и то же место. Ударив в первый раз, открывается путь, по которому в дальнейшем молния и проходит раз за разом. Любая система ищет пути меньшего сопротивления и ищет пути сокращения для экономии, как можно большего количества энергии.

– Вот я тебя и подловил, какое тут уж меньшее сокращение за двести тысяч лет то?

– А зачем солнцу всё сразу испускать? Держит в узде.

– А хотя да, – согласился я и призадумался.

– Зная твою любовь к экспериментам, могу показать один. Воочию увидишь и сам убедишься.

Франкенштейн в пробирке.

Великан как по магии материализовал стол, а на нем разные бутылки подписанными странными символами, а вместе с ними материализовалось несколько чашек Петри и всякий хлам.

– Всё смешать в одной посуде?

– Нет, ты что. Возьми ту бутылочку… так подожди. Ах вот – сказал он, и разом надписи стали легко читаемы.

Толи великан, что-то сделал с моим мозгом, то ли он переписал надписи на великий русский язык, также проникнув в мой мозг.

– Возьми бутылку с канифольным отвердителем и налей в ложку, пусть высохнет.

– Звучит не очень по научному, но ладно.

Смола была жидкой и невероятно токсичной. Я сделал, как было велено, и отложил ложку подальше от лица.

– Можешь пока капнуть спирт в воду.

– Самогон не так гонят.

– Я не об этиловом, господи.

– А конкретней, можно?

– Э… эфир фенола.

Я перебрал все бутылки, такого названия не было.

– Как ещё раз?

– Фенокситоларазол.

– Нет, такого.

– Феноксиэтанол?

– С «фе» есть монофениловый эфир этиленгликоля.

– Вроде оно.

– Что перевести не смог? – сказал я, раскручивая бутылку и готовя пипетку.

– Знал бы ты химию лучше, сам бы нашёл исходя из моих слов.

– Знал бы ты русский лучше…

– Нет. Всё, что я нашёл в твоей голове это таблица названий некоторых алканов по числу атомов углерода, я переводил исходя из него, по большей части. Если бы ты знал больше, то и названия были лучше переведены.

– На этикетке помимо названия также есть и структурная формула, мог и по ней сказать. Мол, так и так похожа на головастика, – сказал я капая в воду.

Секунда и капля этого спирта на поверхности воды развела три щупальца в стороны, которые развели ещё щупальца, и в быстром движении исчезли с поверхности воды, виляя щупальцами как змеи своим хвостом.

– Вот это я сказал бы «не по-научному». «Ну ладно». – передразнивая сказал великан -Накрой воду двумя кусочками бумаги, так, чтобы выглядывала полоса воды и капни спирта между бамажками.

И я капнул. Спирт теперь имел вытянутую форму бактерии с маленькими лапками. Щупальца остались, но только на концах, ими всеми и маленькими и большими бактерия будто бы перебирала, тем самым разрывая себя в разные стороны, как это делают настоящие бактерии. Если бы спирт не выветривался из самодельной бактерии и не уменьшал её объём, я уверен, что она разделилась бы надвое. Что конечно произошло, но только когда от спирта почти ничего не осталось, кроме щупалец, они то и разделились, а после исчезли.

– Как видишь, не живое вполне может быть живым.

– Вот только толку от этого мало, оболочки нет, и тело долго не живёт.

– Без меня ты бы тоже долго не жил. А по поводу оболочки, возьми стекло и прокали его, вот тебе газовая горелка – сказал он, материализуя горелку в моей руке. – Капни пару капель воды отдельно друг от друга.

– Я как будто вернулся в детский клуб, ты это специально? Подражаешь Нафану?

– Кто такой Нафан? Не отвлекайся, теперь капни в капли красители, то есть покрась… воду. С русским у меня и вправду проблемы.

– Воу – сказал я, когда капли вдруг помчались друг за другом, больше слов у меня не было ни русских, ни английских, ни инопланетянских.

– Тебя это впечатлило, а одинокая бактерия нет?

– Ну да. Там то, какая-то неизвестная жидкость, а тут обычная вода, причём живая.

– А ацетон тебе знаком? Давай, думаю смола, уже высохла, а о хемотаксисе поговорим попозже.

– Правильней химотаксис, а не хемо.

– Как скажешь, кроши давай.

– Кого?

– Смолу! Натри горсточку.

Смола и вправду засохла, и я без труда высунул её из ложки. В таком виде смола была похожа на карамель, что давно уже никто на дому не плавил. Я взял точильный камень и как на тёрке натёр смолу. А пока тёр, спросил:

– Ты сказал про горсть, и я сразу вспомнил философский вопрос с земли «Когда горсть становится горстью?».

– В чём философия?

Я чуть подумал и ответил:

– В том, что даже на такой простой вопрос сложно ответить.

– А ты, какое количество крошек можешь без счёта осознать мгновенно?

Я взглянул на чашку Петри, куда натирал смолу.

– Три-четыре где-то…

– Выходит после четырёх, горсть и становиться горстью.

– Но почему?

– Согласись, что слово горсть означает не определённое количество и явно множественное, крупицу ведь никто не считает горсткой, правильно?

– Вроде да.

– Так вот горсть, как и кучку, ты с первого взгляда не сосчитаешь. Значит, идём от обратного. «Что ты не можешь сосчитать?» и будет ответом.

– Но я могу сосчитать.

– Но не всё разом, горсть ведь ты берёшь в руку за один раз, правильно?

Эти слова уже смогли убедить меня.

– Невероятно, – вскинул я, – вопрос, над которым бились великие умы на протяжении веков, был отвечен за считаные секунды. Я слышал, в древности люди не могли окинуть взглядом четыре объекта и сказать, сколько это. Получается Аристотель, назвал бы горстью – цифру четыре.

– Да, а я бы назвал тринадцать.

– И ты можешь столько за один раз? Нечего себе. Видимо в этом мире относительно – всё, – шмыгнув носом, сказал я.

– Ну и третья капля…

– Ацетона?

– Да.

Увиденное было точно также удивительно прекрасно, как и в воде. Но на этот раз ожила смола.

Она моментально вступила в реакцию с ацетоном. Вместе они вызвали такое бурление, какое создавало впечатление, будто бы целые колонии передвигались, от края, до края поедая атомы ацетона. К сожалению, жили они недолго и прекращали своё движение, как только ацетон выдыхался, капля какой-то жидкости оставалась, но выглядела это уже не как аквариум с рыбками, а как вода из бутылки во время перекуса бутербродом. Смола из жёлтого цвета стала белой и кроме как мокрых крошек хлеба, никаких ассоциаций не вызывала.

Они как будто реально, по-настоящему жили. Если бы на уроках химии показывали это, я бы окончил школу, с золотой медалью. Хотя о чем это я, показывали бы хоть, что-то помимо учебников и тонны текста.

Каждый эксперименты в итоге как бы отдалялся, бактерии становились меньше, а их количество больше, но время не щадило ни одного. Мне кажется, они все жили одинокого мало.

– А возможно сделать так, чтобы они жили подольше, как настоящие организмы.

– Это невероятно сложно и ты не представляешь насколько. Это как минимум должны не просто звёзды сойтись, а атомы в этих звёздах. Это должен быть ацетоновый мир. Чисто с синтетическими смолами, относительно простыми, химическими соединениями. Которые потом должны развиться до органических смол. При определённой температуре… и тыры-пыры. Слишком много знаменателей. Для этого, по моему мнению, бог и создал так много вселенных. Чтобы они случайным образом синтезировали жизнь. Своими собственными силами это слишком запарно, да и не эффективно.

– То есть ты не настраиваешь каждую отдельно? Они же с тебя сыплются как со старика.

– Так я устал от вопросов, поэтому продолжу свою историю. Вопросы после. На чём я остановился. Ах да. Сказал он и щелчком пальца заставил стол испариться.

– Может стол, оставишь? История интересная конечно, но хочется руки куда-то унять.

– Ты хочешь развлечение во время развлечения. Соберись я верю, что ты можешь сфокусироваться на чем-то одном. Ты же уже эволюционировал из ящерицы, и в отличаи от неё в еде не нуждаешься, зачем тебе переключать внимание от одного движения к другому, в надежде найти еду.

– Так ты говорил, природа сильнее.

– Так и ящерица не может бежать за двумя саблезубыми зайцами сразу. Просто следуй словам старика. И так…

Время.

На следующей медитации, я сидел один. Закрыв глаза, я вновь начал слушать. Но на этот раз с левой стороны звуков было куда меньше, и были они совсем другие. Птица всего одна, да и та, очень редко издавала звуки. Такую птицу я впервые в жизни слышал и решил, что птицы опять мигрируют. После медитации к слову все звуки вернулись, а это значит, у затишья были другие причины. Затем я услышал еле-различимые шабуршания в траве. Они-то меня и заинтересовали. Но когда я открыл глаза и пошёл смотреть кто там, то никого не обнаружил. На этом моя медитация была закончена, а на душе было очень хорошо.

Все медитации после, были зеркальными этой. Тихие и редкие звуки были всегда только с правой от меня (на тот момент я ещё не знал о таком понятии как стороны света), но того удовлетворения, что было при тишине с левой, я не получал (чтобы было понятнее, зима была с левой стороны).

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.