Ученик бога

Путь в никуда.

Жизнь это и есть тот самый путь в никуда, да и откуда ты пришёл не так понятно, как может показаться на первый взгляд. То ли из другого мира, то ли, всего лишь, из другого объекта. И из мира так никуда и не уходил. И чем дольше идёшь, тем скорее забываешь, откуда ты, да и куда. В жизни так, часто бывает, что цели и планы прошлого становятся не актуальными в будущем, что в пору, да и задуматься хорошенько нужно: верное ли направление выбрано. В моём случае, вполне верное.

Путь пролегал, через каньон, который отделял меня от великана достаточно сильно. Каньон был такого масштаба, что и в мыслях не было сравнивать с каньонами планет солнечной системы, но в тоже время достаточно маленький, если сравнивать с великаном. Я старался держать курс прямо, при этом немного перед великаном, так чтобы предвосхитить его положения в пространстве. Это и вправду был путь в никуда.

Великан шёл, как раз со стороны конца края вселенных, расширяя великую песочницу с её боков. Я так, подозревал, что идти придётся не один день. Но я заблуждался. Потому что великан сказал, мне поторопиться, и добавил, «волна не будет, ждать». Я повернулся, и как только увидел глыбы, катящиеся на меня, тут же ускорился, и бежал, перескакивая от одной вселенной к другой, порой даже дивился формами, но всё же не успевал обдумать их значение, потому что мысли были заняты другим: каким это образом песок мог вдруг действовать как вода? А один раза проскользнула даже очень глупая мысль: Я Магомед, раз на меня движется гора.

– Не стесняйся и беги из-за всех сил, – проговорил великан, – волна уже подступает к тебе, вряд ли я смогу вытащить тебя из-под завала.

И я побежал, пуще прежнего, никогда так быстро не бежал. До этого как будто бежал привыкшим к земной скорости, я думал это мой предел, а на земле нужно было и энергию экономить. А здесь меня будто ничто не тормозило. Не то чтобы гравитация или атмосфера исчезла, а само пространство, больше не ограничивало. Было легко бежать настолько, что я смог перескакивать даже по пятьдесят глыб за раз они как бы сужались и с моей точки обзора выглядели как неоновые лампы.

Позже я примерно посчитал и пришёл к выводу, что моя скорость достигала тысячу километров в час. И я не устал.

Волна уже отстала давным-давно, а я всё бежал и вроде бы бежал в правильном направлении, потому, что рассчитал правильно, место встречи. Подступая к холму, я замедлился, так как великан был уже совсем, а я не такой уж и храбрец, как я уже говорил.

Представьте себя великан и так огромный, так ещё поднимаясь к нему и приближаясь, он становился ещё больше, во всяком случае, мне так казалось. А страх у меня не убавлялся, чем ближе, тем страшнее. Я нашёл тропинку из глыб, по которой можно было без лишних прыжков очень гладенько пройти вверх, поэтому и тревожность нарастала равномерно, и ноги подкашивались стремительно, а я не уставал, повторюсь. Просто ощущать себя столь маленьким и беззащитным мне не доводилось никогда в жизни. Целых три варианта смерти: наступит, упадёт и уронит. Глыбы уже роняет, да и наступить ему не составит труда, и зачем я только к нему подхожу, думал я про себя. Но поднявшись до самого верха, я убедился, что «ничто» гораздо страшнее чего-то, даже чего-то огромного.

Великан наступал буквально ни на что, и не проваливался, а я стоял неподвижно, как вкопанный видимо сработал инстинкт выживания: бей, беги или умри, в смысле замри. И я замер, от того что почти весь мой взор заполнила гнетущая темнота, которую слава богу великан загородил собой от меня. Достаточно было одной ступни, чтобы защитить меня от тьмы.

– Ты мне доверяешь? – спросил великан, и опустил правую руку с выставленным указательным пальцем до моего уровня, как бы приглашая взобраться на него.

«Прям, как птичке» подумал я. Ответил:

– Нет.

И стремглав побежал по чёрному морю, не смотря ни вниз, ни назад. Оставляя позади былые дни, но пронеся с собой память о них.

Трудно, я, было, подумал, взобраться на палец, который в десять раз больше, как тут же до меня доходит, что великан предлагает залезть на ноготь. Если бы великан предложил залезть на левую руку, вряд ли я бы так сразу понял, что от меня требуется. А так я успел на свой рейс, взошёл на очень странный трап, в котором, чтобы не свалиться, нужно держаться за потолок, и занял своё место в ямке левой ключицы, из которой открывался невероятный вид на иньяно-образный мир.

– Тебе не страшно? – спросил я, усевшись поудобнее, – ходить по воздуху.

– Это не воздух, это ничто.

– Так я это и имел в виду. В моём мире так выражаются.

– Да понял я, просто такое выражение означает, что есть воздух, а я подразумевал, что нет вообще ничего.

– Но как же ты ходишь по пустоте.

– Это не пустота…

– Да понял я, – оборвал я, передразнивая, – просто «ходить по ничему» звучит странно.

– Не могу, не согласится, но хочу заметить, что странность названия полностью подходит обстоятельству.

– Но как тогда?

– Всё очень просто. Если вкратце, то «ничто» не смешивается с «нечто». И мы будучи зажатыми между двух жидкостей, на границе ни тонем, ни всплываем.

– А бежал я, тогда как? И прыгал высоко…

– Галки-мигалки, зачем так много вопросов. Я на время сместил границу, чуть выше, чтобы тебе было проще. Те же волны чуть не накрыли тебя с головой, потому что вселенные из сыпучего состояния перешли в жидкое.

– То есть, как перешли, в смысле намокли?

– В смысле превратились. – Закончил было Великан Харон, но почувствовав моё недоумение, добавил, – это как с водой, вроде водород и так жидкий, но чтобы он стал ещё более сыпучим, то есть жидким, нужно добавить кислород, более скользкий элемент. Так и в песок достаточно поддуть снизу воздуха, чтобы он стал жидким.

– Красиво выдумываешь, я тебе может быть даже и поверил бы, если бы не был каким не каким, но химиком. Водорода два и даже вдвоём они меньше, чем кислород.

– И что.

– А то, что сыпучей будет то вещество, что куда меньшего размера и более круглой формы, поэтому водород без кислорода, куда жиже.

– Ты прав. Вот только ты забыл сказать, что водород, скорее газ, чем жидкость, потому что очень быстро испаряется. Вода же, благодаря электроотрицательности кислорода, имеет помимо ковалентной связи ещё и водородную. Водородная же связь и сдерживает молекулы от полёта. Вот и выходит так, что соединяется не только вещество в молекулы, но и молекулы в жидкость.

– Этого я не знал. К чему ты ведёшь?

– Да вон к чему, – сказал Харон и мотнул головой влево.

Я выбрался из ключицы, поднялся на самую вышину плеча, и увидел то, что происходит с вселенными после их падения. Мигая, они сближались друг, с другом разделяясь на кучки, а затем и кучки тянулись друг, к другу разделяясь на горки, и всё это одновременно с притяжением к пустыне мультивселенных.

– Я такое видел сыпая соль на подсолнечное масло, – сказал я, – И пена в ванне также себя ведёт.

– Всё потому, что «ничто» жидкость, ты ходил по жидкости, дважды. По нечто мерцающему и по ничему.

Детство великана.

– И что, – спросил я великана, – как давно ты такой большой?

– С тех самых, как сюда попал. Веришь или нет, но я был таким же человеком, как и ты. Называли мы себя, правда, не людьми, но здесь наверно сыграл другой язык, чем другое древо эволюции или другая вселенная. Мы всё также были высшей ветвью эволюции и по умственному развитию, не уступали животным. Но в то же время не сильно так их перегоняли.

Мир был поделён надвое. На планете, было два солнца. Одно чуть жарче другого. И лишь один объект, дарил ночи. К сожалению, я так и не увидел надвигающуюся ночь. За ней и за зимой приходилось ездить самому. Никто не мог поверить, но луна, навсегда загородила одно из солнц, превратив жаркие страны тем самым в холодные. Неожиданно предсказания древних цивилизаций начали сбываться.

Моему народу развязали войну. Но, это скорее был геноцид, чем война. Убивали всех и взрослых, и детей. Моих родителей убили, а я мог сгинуть вместе с ними. Но мне помогла выжить одна особенность при рождении.

Дело в том, что жители на одной стороне земли всю жизнь жили под слабым освещением, а на другой с более ярким. И те, и другие отличались друг от друга лишь глазами. Одни были с широкими, как луна зрачками.

Другие же, с узкими зрачками, как у демонов, потому что боятся солнечных лучей. Такая была пропаганда в стране. Поэтому мне могло и не повезти с моей мутацией, в школе все дети бы надо мной смеялись. И кто знает, какой бы из меня вышел, человек.

Но мне повезло, если это можно так назвать. После смерти родителей я был отдан в семью убийц, которые после убийств поселились в моём доме. А я был совсем маленьким и ничего из этого не помнил. Быть своим среди чужих, вполне нормально, если ты не знаешь, что чужой. Если ты не знаешь шокирующей правды.

А мне в детстве то и дело рассказывали одну и ту же басню, как «наш» храбрый народ отчистил землю от всякой нечисти, от этих нелюдей… от моих людей. «Это из-за них луна заслонила от нас дары солнца, это из-за них урожай перестал расти, а после и погрузился в вечную мерзлоту».

Лишь одна женщина знала правду о моём происхождении. Единственный человек, кого тяготило чувство вины за всё, что произошло. Лично так и не смогла сказать мне правду. Не выдержала и, повесилась. В прощальном письме рассказала всё, что мне следовало знать, о том, что на самом деле произошло и о том, как сильно она сожалеет, что не смогла ничего предпринять, чтобы спасти моих родителей. Это, пожалуй, единственный суицид на моей памяти, что смог повлиять на чужое сознание и произвести желаемый эффект. Вряд ли бы я поверил ей на слово, а так не было никаких скрытых причин или материальной выгоды. Мёртвые не рассказывают сказки. Вот и я решил никому не рассказывать и спрятал записку под половиком.

– И что же, ты чувствовал? Возненавидел своих предков?

– Трудновато возненавидеть того кого ты всю свою жизнь считал мамой и папой, даже не смотря на проступки ты все равно чувствуешь долг перед ними. Поэтому я начал ненавидеть себя за то, что не смог ненавидеть их. И бога за то, что произошло, ведь если бы он существовал, он бы этого не допустил, ведь, правда?

– Опять смеёшься, почему ты смог спасти меня, но не смог спасти мир.

– Я не настолько могуществен, как ты думаешь. Мои силы конечны. Я наполовину уменьшился, когда тратил энергию только на одного тебя. И до сих пор трачу. На атомы твоего тела. Они просто не способны существовать в этом мире и мне приходиться искусственно поддерживать их в устойчивом положении.

– А как ты тогда…

– Всему своё время.

– И сколько на это его уйдёт.

– Не переживай, у нас есть время всего мира и даже не одного. Сказал он и продолжил.

После похорон я пришёл к родителям за разъяснениями, но желаемого так и не получил. Они никогда не жалели о случившемся, и были как и обычно только рады. А я надеялся, что они просто сильно боятся правительства и его диктаторского режима вот и вторят повесточке. Но нет.

Я понял, что моя жизнь это ложь, и пустился в бега. То к чему готовили меня родители – моим никогда не было.

* * *

В поиске своего пути и своего предназначения, пройдя не малый путь, я очутился в меридиане, между тьмой и светом. Всю дорогу я задавался вопросом, почему мир так не справедлив, и в чем мой смысл жизни. И я бы пошёл дальше, вглубь мира льда и тьмы. Если бы меня не остановил один мудрец и не сказал, что мне нужно остановиться. И перестать спешить.

Судя по рукам – это был старик. По лицу же мало что было ясно, его скрывала зелёная шляпа из стеблей пажерни, сок корня которого имел солоноватый вкус и произрастал лишь в районах усиленного солнечного излучения. Поэтому я никак не мог уразуметь, от чего шляпа уже давно не стала соломенной.

– Дед, а ты где такую шляпку взял, спросил я.

– Сам сделал.

– Это как?

– Плести дело не хитрое, научить?

– Да я не об этом, да и зачем, я про растение, откуда оно у тебя.

– Да вот, сохранил пару зёрен.

– Это всё равно ничего не объясняет, как они без света то выжили?

– Пойдём, покажу.

Будучи сильно заинтригован, я последовал за ним. И не успел я опомниться, как уже стоял над сотнями пустых грядок. Лишь парочка из них довольствовалась соседством с пажернью в их рядах. Должно быть, он уже собрал весь урожай, подумал я. Но куда он его дел? Не успел я спросить, как он говорит.

Это всё что выросло, правда, не считая шляпы, сказал он. Остальные же погибли без света.

И в правду. Приглядевшись, я увидел, что пустые грядки все усыпаны увядшими растениями. С первого взгляда не так заметно, солома пажерни отлично сливается с землёй.

– Как же остальные выжили?

– Ты видел когда-нибудь снег?

– Да вот собирался пока тебя не встретил.

– В общем, он состоит из маленьких льдинок самых разнообразных форм. Таким его сделал бог, как и всё на свете. Вот и семена не обошёл стороной. Некоторые из них высохли бы под сильным солнцем, но здесь они чувствуют себя как дома. То, что выросло правда, вряд ли хватит на двоих.

– Если ещё остались семена, я могу тебе помочь. Вскопаю ещё грядок или выполю «сорняки» из прежних.

– Парочка ещё есть, но я думаю оставить их до лучших времён.

– Это, до каких?

– До таких, когда вернутся солнечные дни и ночи, тёмные. Эти семена любят солнце – не стоит им рождаться и умирать без него. Понимаешь? Да и не растут они быстро. Поэтому лучше дождаться семян от этой пажерни, по логике из неё вырастут такие же полулунные растения. Если хочешь остаться, и увидеть всё собственными глазами радости прошу.

– А разве мы не умрём от голода, если я останусь?

– Ты о чём.

– Сам сказал «не хватит на двоих».

–Ах, это. Да не. Я имел в виду, шляп не хватит на двоих, хотел себе ещё одну сплести. Еды полно.

* * *

– Вот откуда у меня такой юмор, понимаешь? Всё в мире взаимосвязано и частенько повторяется. И каждый учитель был учеником. А я роль учителя давненько уже отодвигал на потом. И думаю, пришло время. Не то чтобы у меня был выбор. Вот уже на протяжении вечности я сею здесь семена вселенных. Чтобы кто-нибудь точно, так же как я, преодолел пространственно-временной барьер и вышел за пределы вселенной.

– И не только это. Я заметил, что ты и здесь в меридиане тьмы и света. Не слишком ли много совпадений. Создаётся впечатление, будто кто-то просто играется с тобой, со мной. Со всеми нами.

– Справедливо, я всё ищу смысл. Создаю целые миры, познаю их, надеюсь на них, но до сих пор не могу понять, зачем и почему. Чтобы появился ещё один негодующий и растерянный, как я? Хотя по правде говоря, было одиноко, даже слишком. Ты вот, к примеру, не смог выдержать столь сильной социальной изоляции, а ведь и толики моего опыта не прожил. Сошёл с ума.

– Это когда такое было? Я бывало, конечно, и месяцами из дома не выходил, но чтобы прям, сходить с ума… не припоминаю. – И я уставился, на один из пузырей натужно стараясь, что-то вспомнить, что уже вспомнить и не могу. А чтобы я забыл, великан продолжил.

* * *

Каждый день я то и дело следил за тем, чтобы галки-мигалки не клевали наш посев. А старику было, почему то наплевать. Наплевать на то, что та горстка, что осталась, могла и вовсе пропасть. Им явно нужен был кто-то величественный. Перед фигурой которого, они бы содрогались от ужаса. Вот я их и отпугивал. Круглосуточно сторожить для меня было не тяжело. Да и чувствовал я себя в порядке. Хотелось поскорее собрать семена для следующего этапа. Но добрых слов за моё усердие я так и не получил. Лишь уговоры расслабится, хоть на минуту. А я всё не останавливался. Старик как-никак обещал, что если семена останутся, можно будет наблюдать поистине настоящую магию.

И вот когда урожай созрел, старик собрал все семена, и каждые из трёх растений высыпал в отдельный мешок. В этот же день мы испробовали сок корней и каждый, опять-таки, по отдельности. На проверку оказалось, что из трёх корней, лишь один был солоноватым, остальные же были просто пресными и безвкусными.

– С таким же успехом мы могли бы просто попить воды.

– Понимаю тебя, но к счастью, теперь мы знаем, какие именно семена следует садить, а какие следует отдать на корм птицам и не тратить на них время и силы.

– А я пойду, посажу и буду тратить, раз ты не хочешь.

После таких слов он замолчал. И в тихой обстановке также молча помогал садить вместе со мной. И я уж было подумал он останется, чтобы также вместе помогать отпугивать. Но я ошибся. Он ушёл, сказав идти вместе с ним, я ответил, что не пойду.

Некоторое время спустя он вернулся с палкой, на которую накинул одежду, расцветкой похожей на мою.

– Пусть это чучело отпугивает за тебя, а тебе нужен отдых, – сказал он, воткнув конец палки в землю, – иди за мной. И прошу без лишних вопросов.

С долей сомнения, что этот истукан сможет кого-то отпугнуть при условии, что никак не двигается, я всё же последовал за стариком. И также продолжил выполнять его указания. Он сказал сесть – я сел. Он сказал закрыть глаза – я закрыл. Он сказал сделать глубокий вдох и выдох, и я вздохнул. Сразу после мне хотелось открыть глаза. Но он сказал не открывать. Тогда я решил подвигать руками, тогда он и это запретил. И я воспользовался ногами, и двигал пальцами ног, что было видно через обувь. У меня не было сил успокоиться, а у него сил успокоить.

– Ты сам с собой не в ладах, одна часть тебя, слушается, другая нет. Спроси себя, почему одна из них не хочет отдыхать.

Ответ был прост: я хотел себя наказать, изматывая себя. Наказать за то, что мне было не подвластно.

– Тогда скажи, когда ты сюда шёл ты хоть раз останавливался на ночлег?

– Нет, а что это?

– Это когда ночью ложатся, спать. Ты же знаешь, что такое ночь?

– Ну да, это брошенная страна противоположность, нашей, проговорился я.

– Вашей?

– Я в смысле родился после катастрофы и никогда не видел страны предков, соврал я впопыхах.

– Ясно. Ну, так знай, раньше были ночи, да очень короткие, но всё же люди успевали за это время отдохнуть. И вообще весь животный мир миллионы лет развивался именно с такими ночами. И ты не исключение изменения не происходят за один раз. Поэтому, не подчиняясь законом природы, ты наносил своему организму непоправимый ущерб.

– Этого я и добивался.

– Не соглашусь. Тебя терроризирует тёмная часть души, и она от этого террора получает одно удовольствие. Угнетает тело. А телесная боль не такая уж и сильная по сравнению с болью душевной. Поэтому я считаю тебе срочно нужно прекратить изматывать себя физически. И опомниться не успеешь, как начнёт цапаться сама с собой душа, причиняя гораздо большую боль. Понимаешь?

– Вроде.

– Ну, так вот, для этого тебе нужно прекратить малейшее, подконтрольное движение. Но постепенно. С начало ты остановил руки, теперь давай ноги. Хорошо. Затем останови мельтешение глаз. В таком сидячем положении твои мышцы держат спину, расслабь и их.

Я расслабил и плавно приземлился на спину.

– Твоё лицо помрачнело – это значит, рекомендации начали действовать. Но не поддавайся, терпи и не возвращай движения вспять. Расслабь брови и всё лицо. Сделай глубокий вдох и выдох.

Впервые в жизни я уснул и также впервые мне приснился сон. Старик как, оказалось, был прав душевная боль куда больнее. Во время сна во мне бурлили негативные эмоции. Но, даже не смотря на правду, он меня обманул. Ведь после пробуждение меня не тревожила ни боль в теле, ни боль на душе.

И я перестал спешить ведь это то, чего он так добивался. В том числе и посев пажерни. Я не торопился и самого старика не подгонял. А ведь всё проспал, но проснулся как раз к сбору.

Как мне потом сказал старик, я проспал, где-то с месяц и на его удивление, когда он пытался всеми силами, разбудить меня – обнаружил, что во время сна у меня зрачки расширены. Только, когда он это обнаружил, понял, что нужно сделать, чтобы меня разбудить. Нужен был яркий свет. И вот развернув меня к светилу, он пронаблюдал моё пробуждение и сужение зрачков. Встретил он меня со словами: в следующий раз я научу тебя спать, сколько требует душа, а не тело. Ведь тело сам понимаешь легко заменяемо, а душа нет. На этих не понятных мне словах, мы и приступили к сбору.

Выросло чуть больше, чем в прошлый раз и это не могло не радовать. Быстро собрав, что было, мы отправились вновь дегустировать. Но на этот раз отобрали лишь парочку. Чтобы не закончилось всё разом. Из тех, что взяли, оказались на удивление, такими же, как и их прародитель. Ничего не поменялось, магии не произошло.

– Минусов нет, – сказал старик – продовольствие прибавилось, ты очнулся.

– А что стало с галками-мигалками? – спросил я, вспомнив об их существовании, – ни галок, ни пугало я не видел.

– А ты заметил, что стало теплее? – ответил старик, – птицы просто улетели в более комфортные для себя условия, прибавилось четверть градуса, а они улетают – неженки.

– Я так ведь и не узнал, сработало ли пугало?

– Ну конечно, сработало. А как иначе. Оно же было вылитый ты. Ты так неистово размахивал перед ними палкой, что они просто не могли забыть, кого стоит остерегаться. Даже я тебя, немного побаиваюсь.

– Это всё из-за глаз?

– Да-нет, тот народ давно исчез, нет смысла больше его бояться. А твои глаза вполне обычные, наверное, у всех во сне они такие, я просто не проверял.

– А, что если я скажу, что нечего было бояться. Что был уничтожен, самый мирный народ.

– Тише-тише. Ты ничего об этом не знаешь. Ты был совсем маленький, сам ведь сказал, – произнёс старик, посматривая по сторонам – Если нас вдруг услышат, придёт конец не только мне и тебе, но и тому, кто тебе это рассказал.

– Кто-то может нас подслушивать? – сказал я и тут же услышал шорох в кустах.

Старик был напуган, подумал, поэтому я мгновенно погнался за тенью, чтобы предотвратить вторжение, кого-то грозного.

Когда я зашёл в кусты, я никого не обнаружил, но поодаль я заметил старое дерево, что различалось на фоне остальных своей шириной. И последовал к нему незамедлительно. Ожидая увидеть за ним шпиона, я взял первую попавшуюся в руки палку, на случай потасовки. Но очутившись у дерева, кроме того, что оно стояло на маленьком склоне, я не узнал. Часть корней, по сути, весело в воздухе. Чтобы рассмотреть округу поподробнее пришлось на них встать. Бросив палку без надобности и крепко схватившись за ветку, я наступил на самый толстый корень. От чего с него посыпалась земля. Когда же я вступил и второй ногой, пришлось бросить и ветку. Хватая руками воздух, я потерял равновесие и ей богу чуть не упал. Но меня спасла над краем корня вторая ветка, к которой пришлось сделать ещё пару шагов. Найдя равновесия и устойчивое положение, я крепко встал на две свои и уже не держался ни за какие ветки, а отогнул их, чуть придерживая ладонью, чтобы убрать с глаз долой, с обзора вон. Вникая в малейшее движение, думая, что это то самое, чьё-то. Я каждый раз разочаровывался.

То как я ищу смысл жизни, всю свою жизнь или лучше будет сказать все свои жизни, напоминает мне именно то, как я гнался за тем призраком. И ведь казалось, что вот-вот поймаю, но мне всего лишь казалось.

А если ты думаешь, что я не везде искал, то ты ошибаешься, под корнями того дерева я тоже посмотрел и никто там не прятался, как ты мог подумать. Я был ребёнком, а не дураком. Если ты считаешь, что, то, что я тебе сейчас сказал, имело хоть какой-то смысл то и здесь ты ошибаешься, его нет. Бегать было бессмысленно не только потому, что ничего не смог бы сделать в слабом, детском теле, но и потому что, никого не было, и никто не узнал бы мой секрет, если бы не бежал.

– Но ты продолжаешь, как минимум идти. Почему?

– Помимо всего прочего, я до сих пор верю, что смогу, что-то найти. Ведь один секрет был в то время раскрыт.

Всему своё время.

По возвращению я спросил, сколько времени прошло, на что старик ответил, что мне пора бы уже и самому научиться слышать. И незамедлительно приступил готовить место для учений. Постелив мне и себе лиственные настилы, он сказал сесть и повторить всё, что я делал в прошлый раз, но с одним исключением, не засыпать. А просто следовать каждым указаниям.

– Чтобы прочувствовать, нужно остановиться, и сместить своё внимание на окружающий мир. Забыть все переживания, которые клокочут и бурлят внутри тебя. Телодвижения неспокойного человека, такого как ты, это всего лишь временное высвобождение того бурления и той необузданной энергии, что заправляет, и управляет тобой. Но её можно обуздать.

– Как?

– Услышав природу можно услышать себя. Прислушайся. Что ты слышишь?

– Я слышу шум – боязливо произнёс я.

– Так, попробуй поочерёдно, сфокусироваться на чем то, одном.

– Я слышу шум ветра.

– Попробуй описать его.