Записки настигнутого любовью

Обычно после тихого часа дети шли с воспитателем на прогулку, и Эммануил рассматривал дождевых червей, жуков, стрекоз. С поздней осени по позднюю весну Эммануил обычно заболевал, так как насекомых не было, и прогулка была мучительным бессмыслием.

Однажды после тихого часа пошёл ливень, и воспитательница заставила всех рисовать. Всем выдали лист бумаги и карандаш. Эммануилу достался болотнокоричневый. Он около получаса рассматривал баталию, которую рисовал сосед по столу. На картине пылали немецкие танки, советская авиация наносила массивный бомбовый удар, парашютисты в воздухе стреляли из автоматов по пехоте врага, артиллерия добивала горящие тигры. На советских самолётах красовались звёзды, на немецкой технике кресты. Воспитательница обратила внимание на пустой лист Эммануила и властно приказала, – ну же, рисуй! Эммануил впервые попытался выразить себя на бумаге. Конечно же, он решил срисовать звезду с крыла самолёта на рисунке соседа. Эммануил старался подчинить своей воле карандаш, и сопел, нажимая что есть силы, будто от этого карандаш сделается послушней. Эммануил старался нарисовать звезду до тех пор, пока воспитательница не начала собирать карандаши.

Взглянув на лист Эммануила, она презрительно заключила, – это всё что ты смог? – как гром среди ясного неба, голос поразил Эммануила в самое сердце. До 36 лет он никогда (!) не попытается больше хоть что-нибудь нарисовать.

В сознании трёхлетнего Эммануила возникло одно недоразумение. Он насмотрелся фильмов про советскую армию, которая всех победит. А бабушка, чтоб ему зимой не надуло ушки, и чтоб внук согласился надеть её шапку на себя без капризов, связала ему будёновку (!). Всё бы ничего, да ведь дотошный он ребёнок был, начал требовать красную звезду на будёновку. Ну, где её взять? Никто не помог бы, но пошли они с отцом в магазин «Сувениры». И вот за копейки Эммануил упросил купить отца Октябрятскую звёздочку. Отец подвоха не заметил. Выбрав момент, когда он был занят по хозяйству, сын вытащил из инструментов напильник и быстро сточил лицо неизвестного ему тогда золотоволосого кудрявого мальчишки. Убрал опилки, спрятал напильник. Взял мамин лак для ногтей и стал замазывать след от «вождя», но лак не сильно подходил по цвету… И тут отец застиг его на месте преступления. Эммануила изумили глаза отца, и попытка говорить спокойно. Отец кратко объяснил, что Ульянова-Ленина нельзя уничтожать со звёзд! Эту звёздочку он спрячет сам, чтоб никто не заругал сына, а ему купит новую с кудрявым парнем посредине. Эммануил, естественно, отказался, и ходил в будёновке без звёзды всю зиму.

Когда Эммануила отвели первый раз в первый класс, его негодованию не было конца, он ехал в лифте после первого дня в школе и делился с соседом по подъезду: И зачем это нужно? Только детей мучают, больше туда ни ногой! Соматика пошла вслед намеренью Эммануила, и он проболел три месяца подряд. Однако, его мать ходила в школу и носила ему домашние задания, в результате чего, Эммануила не оставили на второй год. От прописей Эммануила тошнило похлеще, чем от манной каши. На прописной букве «Е» Эммануил сломался, рабочая пропись превратилась разъярёнными движениями рук в пазлы. Благословенна мать Эммануила, подбадривающая его, помогающая делать домашние задания. Вскоре Эммануил усвоил, что школа – неизбежность – и как бы он ни относился к ней, ему придётся отсидеть в этой тюрьме десятку. Каждое утро, вставая, Эммануил восклицал: Опять я здесь? Опять идти в тюрьму! – Ни один предмет не нравился Эммануилу, ни в чём он не увидел даже малейшего смысла, но в «тюрьме» заставляли учиться, таковы были правила. Приходилось играть роль заинтересованности. Эммануил садился на первую парту и расфокусировав сознание, делал умное лицо. Учителя за эту игру ставили ему положительные оценки. Родители почему-то были в сговоре с надзирателями «тюрьмы» (учителями), они поставили Эммануилу условие: пока не выучишь уроки, на улицу ни-ни. Приходилось закрываться на часы в своей комнате, обложившись учебниками. При этом в учебники Эммануил не смотрел, он сидел, устремив взор меж дырочек тюли и то фокусировал, то расфокусировал взгляд. Так день за днём, час за часом. И дома и в школе единственной возможностью Эммануила сбежать из этого ада была – шизофрения – он надевал на себя маску ученика, а сам выключал сознание, не думая ни о чём. Ура! Десятку отмотал!!! Свобода!

Рано радовался Эммануил, его ждала ещё большая тюрьма, чем школа – жизнь.

21 сентября

Я только вошёл в этот мир,а меня уже сузили до имени,пола, национальности.Затем меня воспитывали родители,родственники, воспитатели,учителя, начальство, друзья, –вырабатывая нужные качества,удобные кому-то модели поведения,сформировали извне моё мировоззрение,мою религию.И теперь эту вымышленную личностья принимаю за себя.Самое время распять это эго,дабы воскрес подлинный я.

22 сентября

Дивно задумал ты, –и бездарно я реализовал:скрыл от себя тебяв себе.Сколько к тебе не стучу,сам себе закрываю собойтвой ответ.Сколько тебя ищу,столько вижу твой свет.

Так случилось в жизни Эммануила, он узнал и начал общаться с Богом с первых мгновений осознанности. Иногда ему казалось, что он начал говорить с Ним до того, как начал говорить с людьми. Ему не очень хотелось кастрировать прямую передачу мыслеобразов в обрубки слов. Не хотелось сужать ощущаемое внутри до схем – слов. Но он, всё-таки, заговорил. А общение с Богом не прерывалось, Эммануил ни у кого не учился общению с Творцом, более того, ему были смешны предлагаемые разными религиями формы общения с Ним. Его личный опыт Богообщения уникален. Он не мог себе представить времени, когда Эммануил не ходил пред Его лицом. Просто всё, что происходило с ним, Ману рассказывал Творцу, кратко, ёмко, почти не облекая в слова, образами. И Бог для него никогда не имел рода, Он и Она, и Оно одновременно. Когда в школе мальчику сказали, что Бог мужского рода, Эммануил смеялся до слёз.

23 сентября

Счастливый малыш смеялся, сидя на морском берегу. Его радостные глаза отблёскивали солнцем. Он погружал свои ладошки во влажный песок, захватывал пальцами горсти и подбрасывал их перед собой. В радужных брызгах песок исчезал, растворяясь в море.

Малышу было так хорошо, что он не замечал течения времени, да и мыслей тоже не наблюдал. Он просто бросал песок в воду…

Его беспечность заметил парень постарше с совком, подошедший к малышу.

– Бросать песок лучше совком. Бросая поочерёдно, мы можем с тобой соревноваться, кто бросит дальше.

– Но я не хочу бросать совком, мне приятно ощущать песок руками. Да и соревноваться мне ни к чему, я просто бросаю, – попытался возразить малыш, но был осмеян. К тому же его новый приятель заявил, что не будет с ним играть, пока малыш не примет его правила. Малыш уступил, думая, что этим сохранит единство с парнем.

Как раз в это время к ним подошёл мальчик постарше с грузовиком на верёвочке и лопаткой в руке.

– Эй, мелюзга, айда со мной нагружать мой самосвал песком. Это очень интересная игра. Увлечённый коллективным сознанием, малыш грузил чужой лопатой песок в чужой грузовик и изображал, что он доволен новой игрой.

– Всё равно я их переиграю, – оправдывал он измену самому себе.

24 сентября

Я рад тому, что осознаю, КТО Я.

Я понимаю и осознаю всё, что со мной. Но меня беспокоит вопрос, зачем Бог через моё тело воплотился сейчас, что за миссия у меня?

Ну, радость, понятно. А что мне делать с тем, КТО Я? Просто жить, ну, я так и живу…

Я никому не могу передать то, что вижу, ощущаю, чувствую, как осознаю этот мир и эту мной сотворённую вселенную.

Жить здесь на уровне схем (работа-семья-дети-прочее временное) мне не интересно, ведь я уже много раз приходил ради этих «игр», много раз реализовывал эти «привязки», много раз…

Играть в игрушки астрально-ментального манипулирования другими я тоже устал…

ЗАЧЕМ же я пришёл сюда снова…?

25 сентября

Обнажённый вошёл в этот мир страдания и боли, он был менее других собратьев подготовлен к его оскалу, к борьбе за выживание. Там, откуда он прибыл, не было необходимости надевать панцири, чтоб тебя не съели, там не нужно было играть роли и надевать маски, там никогда не перестаёт распускаться лотос и там свирель Кришны звучит у каждого в сердце радостью, и только этой радостью и мотивированы проявления каждого… Но здесь… О, сколько раз Обнажённый понимал, что он ступил не в ту дверь, ожидал, что кто-то что-то напутал, и что вот-вот, не сегодня-завтра разберутся, и его заберут отсюда. Он смотрел в небо и ожидал корабля, за ним прилетят, обязательно прилетят, они не могли о нём забыть, они не могли его оставить здесь… Этот сон должен кончиться, он щипал себя, пару раз даже прыгал с обрыва, будучи уверенным в том, что так он проснётся наверняка. Но тщетно, нужно было выживать, защищаться, подстраиваться, играть в навязанные игры, соревноваться, соответствовать…

Быть! Просто быть – вот единственное, что умел и хотел Обнажённый. Но здесь в цене были навыки лидерства, умения подставить другого под исполнение твоих собственных нужд, ценность была в выдуманных критериях мужественности: Ты мужик, ты должен… и далее список. Ни с единым пунктом из списка Обнажённый не был согласен, потому и не запомнил его. Абсолютно ничто в мире скорби и страдания не привлекало его. Он бы так и ушёл, так и не поняв, кто и за что его сюда сослал, если бы не Хорошка. Встретив её, он поверил и доверился ей. Может он создал ещё одну иллюзию, может он фантазёр и снабдил её теми свойствами, которыми она не обладала. Может её неотмирность частична и не так тотальна, как его, но… он уцепился за эту надежду, и сладко пел Кришне песнь любви.

26 сентября

Я исходил все тупики обладания«мой», «моя», «моё»(кто тронет, тому в лоб)до стены смерти и боли.Я возвращался из всех нихв новой надежде,иногда уже в новую инкарнацию.Теперь я знаю,что любое ожиданиеприводит к разочарованию,а любое обладание –к боли утраты.Выйдя из всех тупиков,я оставил ожидания и обладание –я перестал хотеть.Я стал принимать всё как есть.Солнце светит, дождь идёт.Земля притягивает, птицы летают,берёзы зимой чёрно-белые…Ей не интересно идти в глубину себя,достаточно поверхностного,А он боится чувствоватьи не желает бытьсверх определённой ему кем-то меры,он не желает быть чувствительным,т. е. экстрасенсом…Всё так как есть…да я могу влиять на всё, что есть.Если я даже в безмолвии, лишь наблюдающий,но тем самым уже оказываювлияниена «чистоту эксперимента».(Ведь наблюдатель уже участник,а участник экспериментаоказывает влияниена результаты экспериментавсегда).Уже тем, что я пребываюв этомограниченном теле,я оказываю воздействиена весь Космос.Ведь он весь во мне,как и в каждом, отражён.И я жажду увидетьи занятьв этой Вселеннойсвоё место.Не то,что через родителей,педагогов, коллективы, так называемыхдрузей-подруг,книги, писания, персонажи, религии, философии,сказки, фильмы, мне навязали.А то, что подлинно моё.То, ради чего бесконечно-безграничноевошло в это ограниченное телои уже столько лет пребывает в нём.Ради чего Бог во мнеснова испытал умаление в ограничении?Одно я знаю твёрдо – не для новых хожденийпо лабиринтам тупиков смертии реализаций картонных декорацийиз тщеты моделированных схем…И если задача моего тела быть мужчиной –Значит, найдутся условия для реализации замысла о нём;если задачи иные – женщины в моей жизни не будет,как бы «я» это не пытался «изменить»…в любом случае, я стану лишь тем, кто я есть…а всё иное исполнят другие многообразия желанийопределённых разницей реализаций индивидуумов Единого…

27 сентября

«И когда мы приходим, мы смотрим на небоМы смотрим на небо, мы смотрим в него так долгоМожет быть, эта картина иллюзия и картинаНо может быть это правда, скорее всего это правдаСестра, дык елы – палы, здравствуй сестраНам не так уж долгоОсталось быть здесь вместеЗдравствуй сестра» Аквариум «Сестра»

– А помнишь, ты был визирем при дворце хана, а я была его дочерью?

– Смутно помню… тогда я подарил тебе гранатовый браслет, на все свои сбережения, а ты просто заметила: «милая вещица», и бросила его в шкатулку.

– А помнишь, я была ведьмой, а ты с девочкой и вашими родителями устраивал праздник, и когда вы остались в комнате одни, я постучала к вам в окно.

– Конечно, помню, тогда я сильно испугался, а ты потом явилась мне через сон, а потом учила меня музыке. А потом передала мне тайные знания.

– Ты был прилежным учеником…

– А помнишь, я был жрецом, а ты приходила ко мне ночью, и я посвящал тебя в таинство общения с богами?

– Да, ты так всё образно описывал, я благодарна тебе.

– А помнишь, ты была пиратшей, а я был твоим богатым пленником?

– Вкус секса до сих пор на губах от того воплощения.

– Сколько ж воплощений мы кружили в танце наших энергий?

– Дорогой, не одну сотню!

– Милая, мне кажется больше.

– Ты помнишь, как мы впервые встретились?

– Катрин, я помню, как мы творили галактики, потом запускали движение звёзд и планет.

– Помнишь, вместе трудились над атмосферой Мидгарда?

– Да, потом творили бабочек.

– Мне кажется, созданные тобой бабочки прекрасней.

– Катрин, твои замечательные цветы совершенней моих.

– Я думаю, удались только ромашки, это мой шедевр.

– Катрин, с нами тогда творило несметное множество сущностей.

– Да, любимый, помню, ощущение родства и узнавания каждой из них, безмолвное взаимодействие, и бесконечная радость, – она закрыла на мгновение глаза, бесконечно прекрасная в этом воплощении, она сияла Светом, – Ветер, почему ты тогда не захотел участвовать в творении Ангелов?

– Мне тогда было не понятно, зачем Бесконечной Божественной Сущности помощники? Разве не Я – Бог. Разве не мы творим всё что пожелаем? Мир? Всё что с нами происходит, произошло и произойдёт? Разве не мы обладаем Всемогуществом?

– Мы! – Рассмеялась она, – все вместе мы одна Мировая Душа – Бог, а по отдельности Его Проявления.

– А зачем эти «невидимки» с крылышками?

– Опять ты делаешь вид, что не понял?

– Я уже тогда научился «лениться» и косить под дурика, чтоб что-то не делать.

– Катрин! – перебил я свою же неудачную шутку, – а помнишь, как мы, наконец, поняли кто мы друг для друга?

– А разве мы когда-либо это забывали? Разве хоть одно воплощение мы жили друг без друга?

– Ну, помнишь, то воплощение, когда тебя не было физически в моём мире?

– Опять ты про это? – тогда я хотела видеть мир твоими глазами, целовать твоими устами, танцевать твоими ногами.

– Я ведь тоже не раз «брал» твои глаза.

– Ха, теперь я заберу твои!

– Как ты можешь отделять своё видение от моего? Как ты можешь разделять наши Сущности? Как ты определяешь, что здесь кончаюсь Я, а тут начинаешься Ты?

– Ветер, важный вопрос! – в конечном, «ограниченном» земном мире – эта категория определяется понятиями Свободы и Любви. В бесконечном Вселенском масштабе нет понятий, чтобы это выразить.

– Значит, правил нет?

– Правила есть только в конкретном воплощении, но они обусловлены ограничениями правил «игры», – рассмеялась она.

– Тогда полетели?

– Правил нет! Полетели, милый Ветер!

28 сентября

«Неважно, почему значительное стало незначительным. Стало, и всё тут»

Л. Кэрролл «Алиса в стране чудес»

Есть ли отличие одного воплощения от другого? Можно ли текущее назвать более важным? Есть ли связь межу тем, кем я был в прошлом воплощении с тем, кем я буду после? Разве так важна точка отсчёта? Разве возможно праздновать все свои воплощения? Их было тысячи. Но я не ассоциирую себя ни с одним из этих тел. Ни с теми, которые были мужьями, братьями, сёстрами, матерями, детьми, по отношению к кому-то. Всё это рассеялось как дым, как мысли, вертящиеся в голове в бреду, когда тело охвачено высокой температурой. Всё это не имеет никакого значения для вечности. Жизнь происходит лишь в настоящем миге, включённом в вечность, памятуя о том, что я никак не меньше воплощения Бога, а всё остальное более или менее удачные иллюзии и игры разума.

29 сентября

0 Руах, еврейское слово, одновременно означающее: ветер и Дух (примечание автора)

1 Когда-то,

2 когда времени ещё не было;

3 когда всё ещё не было проявлено, но уже готово было быть…

4 И Ты, и Я нераздельно были одно,

5 но не воплощённое.

6 И Мы решили реализовать себя.

7 Мы были ангелами

8 без телес.

9 Но не явленное в теле – не явлено на одном из пластов бытия,

10 И оно неполно.

11 И мы стали небом,

12 И зажигали себя в звёздах.

13 И проявляли себя в стихиях:

14 Земле,

15 Воздухе,

16 Воде,

17 Огне.

18 А потом ты стала облаком,

19 и я стал облаком.

20 И я не знал, где кончаешься ты, и где начинаюсь я…

21

22 И ты творила птиц,

23 а я творил бабочек.

24 Ты летала,

25 и я летал,

26 как ветер,

27 но менее ощутимо…

28 Мы сотворили весь мир,

29 Вселенную,

30 и всё, что в ней.

31 Но ощутить друг друга в воплощении не могли –

32 мы чувствовали себя одним, но это ещё не было явлено в полноте.

33

34 И тогда

35 ты сказала:

36 Давай войдём в камни.

37 И мы вошли.

38 И мы касались друг друга боками,

39 И солнце грело нас,

40 И луна остужала.

41 И ты сказала: Хорошо,

42 Но я услышал: солнце.

43 Ты хотела произнести вслух,

44 но я чувствовал лишь «кожей».

45 Тогда я сказал: Ветер, разрушь нас,

46 Тогда он, превратив нас в песок, развеял.

47 И мы снова стали

48 бесплотными ангелами.

49 Но ощущали себя одним.

50 И тогда я сказал:

51 Будем цветами!

52 И я был ромашкой,

53 а ты астрой,

54 И мы любовались друг другом,

55 и пчёлы ласкали нас.

56 И я склонял голову на твоё плечо,

57 (Я плачу, …, – шептала ты)

58 а ты на моё, и так мы спали вместе.

59 И утром слезинки-росинки были на твоих щеках,

60 любимая,

61 а солнце высушивало их.

62 И мы радостно тянули к нему головы,

63 задрав их в небо.

64 Потом, ты захотела обнять меня,

65 нет, просто как пчела летать и садиться на меня и дышать,

66 дышать моим ароматом.

67 И мы просили ветер,

68 и он подул,

69 и принёс жару,

70 и отогнал влагу,

71 и мы увяли.

72 И снова стали ангелами,

73 и ты летала,

74 и я летал,

75 и мы были одно.

76 Мы снова не чувствовали границы меж нами.

77 И ты просила,

78 и мы воплотились пчёлами.

79 И мы вымазывались в мёде

80 и пыльце;

81 и целовали в полёте друг друга крыльями,

82 и садились на один и тот же цветок,

83 и вместе жужжали,

84 и ты была счастлива,

85 и я счастлив с тобой.

86 И мы дарили мёд,

87 и нам приятно было вместе летать,

88 и у нас было одно гнездо,

89 и мы радовались.

90 И однажды,

91 я захотел обнять тебя,

92 а ты желала обнять меня,

93 и подул ветер,

94 и упала скала,

95 и мы стали снова бесплотными ангелами,

96 и летали,

97 и радовались.

98 Ты спросила:

99 А как я узнаю тебя там?

100 А я сказал, меня невозможно будет не узнать.

101 Ты сказала: А я буду стесняться,

102 И ответил я: Я поцелую тебя в шею, не целуя ещё глазами в глаза.

103 Ты удивилась: Разве это возможно?

104 Пусть мне это сегодня приснится, чтобы понять,

105 И я сказал: Это не сон, это реально будет.

106 И ты развела крыльями в недоумении, но я чувствовал их как свои крылья и…

107 Снова пришёл сюда,

108 и не мог не отыскать тебя.

109

110 Читающий да уразумеет тайну моего имени

Когда Эммануилу исполнилось 4 года, его родители получили квартиру в новом городке. Население городка было немногочисленным, почти все приезжие. Городок только благоустраивался, куда ни кинь взгляд, виднелись насыпи щебня – прокладывались дороги, рабочие клали асфальт. В первый день по переезду Эммануил вышел во двор, и стал катать машинку по насыпи из песка. Вдруг из-за угла дома выскочила толпа мальчишек разного возраста, все они были вооружены горстями камней. Всё произошло так быстро, что Эммануил не успел даже убежать, – камни полетели в него, и как он ни уворачивался, десяток камней попал в голову. Пацаны убежали. Эммануил потирал шишки, слизывал кровь с распухшей губы. Плакать было некому, идти домой не хотелось, было ясно, что пожалуйся он дома, его посадят под домашний арест. Тут Эммануил увидел парня, лет на пять постарше, он выглядел величаво, был вооружён шпагой, сделанной из арматуры с гардой из пластиковой крышки от банки и рукоятью, оплетённой электрическим шнуром. Юрец оказался одним из смотрителей дома, в который судьба забросила Эммануила. В тот же день, старший объяснил Эммануилу главный закон города. Либо ты живёшь в стае по законам стаи, либо тебя чмырят. Всё происходящее с тобой вне стен дома, на улице, в детском саду, в школе, институте, на работе должно оставаться меж тобой и стаей. Если ты расскажешь о чём-нибудь родителям или другим взрослым, неминуемым наказанием будет изгнание из стаи во внешнюю тьму, с тобой будет разрешено общаться только девчонкам, и ты становишься зачмыренным – если кто из мальчишек будет с тобой общаться, он тоже станет зачмыренным. Есть три изгнания в клан чмырей: первое – на неделю, второе – на три месяца, третье – на год. И всё – дальше ты становишься падлой – т. е. пожизненным чмырем. Эммануил однажды был зачмырен на неделю – игра в дочки матери и куклы и бабьи сплетни за эти дни так утомили его, что он принял раз и навсегда стаю, и по возвращении из чмырей был всегда верен её первому закону. К тому же, когда Эммануил пожаловался родителям, те наказали его ремнём и лишили улицы на неделю. Эммануил усвоил урок – всё происходящее с ним должно быть скрываемо от родителей. Первым испытанием от стаи был поход на стройку за арматурой. Эммануил с Юрцом должен был добыть для новобранцев десяток заготовок для шпаг. Арматуру можно было стащить, но риск пойманным рабочими и сторожами был велик. Однако Эммануил не испугался, ловко обходил дозор, порвал куртку, но арматуру добыл. Стая в награду посвятила Эммануила в мушкетёры, хотя мушкета не дали, но посвящение было серьёзным. Эммануила с завязанными глазами привели в подвал его дома, заставили встать на колени, потом, что-то тяжёлое ударило его по правому, затем левому плечу и по голове. Повязку сняли, места ушибов болели, бил его Юрец арматуриной, на которую была надета пластиковая крышка.