Полная версия
Баллада о Звездной Республике. Цикл «Алконост»
Нижние веки Елены Ивановны подозрительно потемнели – похоже, потекла размытая слезами тушь для ресниц. Мать встала и ушла в прохладный сумрак дома. Женька осталась на веранде, наблюдая, как ветер гонит разрозненные кучевые облака. Острым зрением она заметила крупную птицу, парящую там, в холодной невообразимой вышине, среди влажных косм тумана. Птица держалась в воздухе, опиралась крылом о ветер. Под ее легким телом не было другой опоры – только километры пустоты…
Ближе к вечеру Женька сложила вещи в рюкзак – парадную форму младшего офицера Космофлота, личную аптечку, запасной набор хирурга, планшет с электронными книгами и самым лучшими фотографиями, маленького робота-краба. К ночи вдруг похолодало. Горело в камине полено, трещали кузнечики за окном, темнели силуэты стриженых кустов за окном, горели в саду декоративные фонарика. «Я этого больше никогда не увижу», подумала Женька с пронзительной ясностью. Кот Варсонофий, не робот, а полностью настоящий зверь, подошел к ней и замер, прижавшись к лодыжке пуховым боком.
Следующим утром Женька сошла со скоростного экспресса под Оренбургом. До космодрома «Ясный» люди из команды добирались на колесных машинах с автопилотом – линию для магнитной подушки все еще не проложили в степи. Ветер нес горький запах полыни. Трава зашуршала под подошвами ботинок, как только кончилось покрытие платформы. Брат Костя, небрежно выбритый, рослый, сильно окрепший с последней встречи, шагнул навстречу и обнял Женку, прижал ее к себе и попытался приподнять.
– Растешь сеструха.
– С тебя беру пример.
– Мама просила за тобой проследить.
– Я так и поняла. Как там твоя Антарктида?
– Не тает, стабилизировали. Я привез тебе перышко пингвина. На вот, возьми на память.
Перышко оказалось коротким, пуховым и невесомым. Женька спрятала его в нагрудный карман. С братом они еще немного поговорили – про антарктическую станцию, про колонизацию дальних миров и про близнецов – недавно родившихся Женькиных племянников. Барт был простой и надежный парень – он не мучил сестру уговорами, хотя складка между бровей выдавала скрытую тревогу. Так они и дошли до турникета. Наступила пора прощаться. Костя крепко обнял и Женьку и поцеловал ее в щеку, уколов ее щетиной.
– Давай, не грусти и обязательно напиши… как только получится. Семь фунтов под килем тебе и все такое.
Члены команды «Алконоста» длинной цепочкой шли к кораблю. Костя махал сестре рукой, пока та не перестала оборачиваться. Прошагала по рампе, Женька очутилась в обширном стыковочном отсеке «Алконоста», среди толпы людей и стаи тележек, которые бойко таскали ящики с деталями генератора солитонной волны. Грузили самое важное, точное и ценное. Простые конструкции – балки и швеллеры, предстояло сделать на месте.
Мимо прошел Артур Яровой – пилот челнока и младший лейтенант, сверкнул синими глазами из-под темной челки и коротко кивнул Женьке.
– С возвращением на борт, младший лейтенант Нечаева.
– Женечка, иди сюда. Пора отыскать наши капсулы, – раздался слева хрипловатый голос.
Кирилл Сергеевич Корниенко, уже немолодой судовой врач, деликатно направил помощницу в соседний длинный отсек, вдоль стен которого располагались защитные капсулы – перегрузка при старте порой достигала 7g.
– Внимание! Старт через полчаса! Старшие офицеры – на мостик. Остальным занять штатные места. Обратный отсчет будет в выведен на персональный планшет каждого! – надрывался голос по громкой связи.
– Мы что – прыгнем на Росс прямо отсюда? Раз – и готово? – нарочито наивно поинтересовался Корниенко, который так шутил.
– Никак нет, товарищ капитан-лейтенант. Сначала полетим до стартового комплекса за орбитой Плутона.
Женька проверила номер капсулы, забрала из нее противоперегрузочный костюм, натянула его поверх легкого комбинезона, устроилась в кресле и пристегнулась. Дверца после этого закрылась автоматически, кресло приняло штатное положение – угол между спиной и бедром – сто градусов.
Первые минуты взлета всегда тяжелы. Женьку вдавило в кресло, зрение помутилось, руки налились свинцом, противоперегрузочный костюм сдавил ноги и живот, помогая крови струиться по венам. Потом все кончилось и наступила невесомость, появились тошнотная легкость и пустота. Вскоре где-то в недрах корабля включилась грави-центрифуга, создавая за счет вращения обитаемых отсеков иллюзию силы тяжести. Капсула раскрылась, Женька выбралась наружу, заново привыкая к искусственному верху и такому же искусственному низу. Из-за изогнутой конфигурации коридоров они казались почти нормальными: «пол» ближе к периметру корабля, «потолок» – ближе к центру. В самом сердце «Алконоста», возле оси вращения, находились неподвижные отсеки – там царила первородная невесомость.
– Ладно, пора на работу, – пробормотала Женька, стащила противоперегрузочный костюм, осталась в форменном комбинезоне медицинской службы и побрела в сторону госпиталя, осторожная ставя ноги. Неловкость, впрочем, быстро прошла.
– Давай, приступай к делу, – приказал Виктор Сергеевич, едва увидев помощницу на пороге. – У нас тут острый случай дистонии, вколи девушке стимулятор.
Незнакомка, которой требовалась помощь, выглядела потрясающе – больше темные, как на картинах Врубеля, глаза, иссиня-черные полосы, очень белая кожа. Брюнетка лежала на кушетке устремив чарующий взгляд в потолок – прямо на скучную вентиляционную решетку.
– Не больно? – спросила Женька, выбросив пустой шприц в утилизатор.
– Нет, – коротко ответила красавица, плавным движением поднялась, одернула свою курточку инженера-исследователя над осиной талией и, покачивая бедрами, ушла в коридор.
– Ей бы лучше в драматическом театре играть, – заметил доктор Корниенко, то ли в похвалу, то ли с легкой насмешкой.
– Товарищ капитан-лейтенант, еще приказания будут?
– Вольно, Женечка, оставь официоз. Экстренных больше нет. Иди пока отдохни, твоя смена начнется в шесть вечера по корабельному времени.
– Спасибо, Кирилл Сергеевич.
Забрав из ниши рюкзак, Женька отправилась в свою каюту, намереваясь хотя бы выгрузить вещи и немного отоспаться. В каюте, к ее изумлению, обнаружилась та самом «врубелевская» девушка, которая только что получила в госпитале укол.
– Привет, меня зовут Инга, но лучше – Ингуся, – объявила она как ни в чем ни бывало. – Извини, но я буду делить с тобой каюту. Сюда прикрутили двухъярусную кровать. В шкафу моя косметика, ее трогать нельзя. Я буду спать на нижней полке, а ты – как пожелаешь. Впрочем, кроме верхней, тебе ничего не осталось.
– И за что мне выпала такая удача?
– Ни за что. Как только все, кто не хочет лететь на Росс, отсеялись, новых людей набрали в военно-космической академии. Там в основном парни, вот и случился дисбаланс. Мужских кают не хватает, на мое место поселили каких-то амбалов, а тебя уплотнили, чтобы подселить меня.
– Поня-а-а-атно… Ладно. Меня зовут Женя.
– Не грусти, Женечка. Мы точно поладим, и помни – на «Алконосте» теперь полно парней на любой вкус.
На заре освоения Солнечной Системы путь до Плутона занимал в лучшем случае пятнадцать лет. Прошло время, появились более совершенные двигатели, и он сократился до трех месяцев. Этот срок, за вычетом работы и сна, Женька посвятила книгам и Космосу.
Она устраивалась с планшетом возле панорамного фальш-окна кают-компании, наблюдая за неспешным движением небесных тел. Эти изображения не были настоящими – их проецировала на экраны система слежения корабля, но они, безусловно, выглядели прекрасно. Луна осталась позади. Диск Марса наливался в пустоте кровавым светом. Мимо проплыл марсианский гражданский корабль, судя по форме – транспортник с насыпными грузами. Появления Юпитера Женька пропустила из-за вахты в госпитале, зато ледяные кольца Сатурна поразили ее совершенством формы, а Уран, напротив, оставил равнодушной, голубой шар Нептуна висел среди звезд. Солнечные и галактические космические лучи порой заставляли светиться защитное покрытие «Алконоста». Третий месяц подходил к концу…
– Это место свободно?
Женька нехотя отвернулась от иллюминатора и подняла голову. Вопрос задал мужчина с петличками исследователя в звании старшего лейтенанта.
– Свободно.
– Спасибо.
Взгляд незнакомца уперся в нашивку «Евгения Нечаева» на лацкане Женькиной куртки.
– Фамилия, конечно, не редкая, но… вы, случаем, не дочь Елены Ивановны?
– Она самая. А вы, значит, Александр Вечеров. Никогда про такого не слышала.
– Не слышали, и хорошо, а ваша мать – смелая женщина, если отпустила на «Алконосте» единственную дочь.
– Я не в том возрасте, чтобы меня можно было просто не пустить. А с чего вы решили, что я – единственная?
– Просто догадался. Думаю, ваш возраст – лет двадцать с небольшим.
– Очень информативно.
Женька невежливо отвернулась и снова принялась рассматривать Нептун, допивая разведенное из порошка молоко. Вечеров съел свою порцию и ушел, оставив после себя смутное беспокойство. «Что-то с ним не то. Скользкий? Нет, скорее, скрытный. Любопытный? Тоже не то. Наблюдательный – вот правильно. Судя по петличкам – исследователь, значит, должен публиковаться». Женька перебрала доступную ей базу научных работ, нашла среди авторов нескольких Вечеровых подходящего возраста, но среди них ни одного Александра.
«Он не ученый. Тут уж, скорее, особый отдел», – твердо решила она, и забыла про попутчика по крайней мере на несколько дней.
Вечеров и Ленц стояли рядом на галерее, над провалом грузовой палубы. Искусственная сила тяжести тут слегка чудила – то вырастала до почти нормальной, то слабела, создавая обманчивое ощущение легкости.
– Ну и что мы имеем? – коротко спросил Ленц.
– Пока почти ничего. На борту, кстати, дочь Нечаевой – это зря, у матери будет конфликт интересов.
– Завтра будем на месте – пристыкуемся к генератору солитонной волны. Списывать с корабля поздно.
– Согласен, ты прав. Что касается остальных, расклад такой. Сто специалистов разного профиля, все они могут при желании выполнять работу сборщика. Пятнадцать пилотов для челноков – в основном молодые ребята с хорошей реакцией. Пятьдесят ваших десантников – хватит для поддержания порядка на корабле, но слишком мало, если столкнемся с агрессией на Россе.
– Вы все ждете ксеносов?
– По логике вещей – едва ли. Вероятность развитой цивилизации там мала. Никаких признаков, если не считать очень древнего радиосигнала.
– О нем почти забыли. Списали на помехи.
Вечеров кивнул.
– Скорее всего, Роберт, нас ждет долгая и тяжелая командировка. Старт за Плутоном, торможение возле Росс 128, разведка на планете, монтаж стартового комплекса в космосе, его наладка, сбор, черт бы их побрал, астероидов, измельчение… И все это силами ста шестидесяти пяти человек. Очень скоро на борту появятся травмированные и больные. Как всегда отыщутся непригодные или неуправляемые. А если окончательно застрянем на Россе, нам светит колонизация каменистой планеты с небольшими шансами на успех.
– Что-то не особенно вы расстроены.
– Точно.
– Ну, вот и я не расстроен.
Оба они посмеялись и продолжили следить за грузовой палубой, облокотившись о перила.
Глава 3. О, капитан
Капитанское место располагалось в центре мостика – как раз напротив экрана с изображением ближнего к кораблю космоса и параметров самого корабля. Настоящего иллюминатора в носовой части «Алконоста» не было – от него отказались ради повышения безопасности. Жалеть об этом, впрочем, не стоило, искусственное изображение с точки зрения детализации выглядело великолепно. Уменьшенный вариант этой картинки уже появился на пульте капитана.
Сергей Сибирцев занял кресло и зафиксировал себя пятиточечным ремнем безопасности – через грудь, по поясу и от пояса между ног. Такого же неукоснительного соблюдения регламента безопасности он требовал ото всех старших офицеров. «Нам не нужны падения, ушибы и переломы, а потом невыполнение обязанностей поневоле, и все ради пустой бравады».
С этим, конечно, не поспоришь, и офицеры не спорили, хотя двое или трое самых отчаянных в глубине души совей считали Сибирцева занудой. Занудство это имело веские причины в прошлом семьи капитана, а именно – в карьере его отца, Геннадия Сибирцева, бывшего когда-то летчиком гражданской авиации. Был командир воздушного судна человеком и умелым, и смелым, но, как многие люди такого склада, имел уязвимую точку – отцовскую любовь. Маленький Сережа, случалось, путешествовал в кабине, в компании с отцом и вторым пилотом, тихо играя за их спинами. Управлял воздушным судном в основном автопилот, что позволяло Сибирцеву-старшему поговорить с сыном, немного поиграть с ним и потрепать наследника по кудрявой и светлой, во всех смыслах, голове.
Идиллия закончилась разом, и закончилась трагически, когда в полете отказал искусственный интеллект автопилота. Случилось это слишком внезапно, походило на безумие машины, и сопровождалось сильной перегрузкой, из-за чего ни Геннадий Сибирцев, ни его помощник, вернуться в кресла попросту не смогли. Самолет рухнул с десятикилометровой высоты, прямо в холодные воды Атлантики, в результате чего погибли все люди борту, кроме пятилетнего Сережи.
Причины выживание Сибирцева-младшего так и остались покрыты мраком. Он не разбился о поверхность воды, не утонул, не замерз, не был съеден агрессивными акулами-мако. Мальчика спустя сутки подобрали спасатели, но скудная информация, которую сумел передать пятилетний малыш, ничего не объясняла. Дефектную версию искусственного интеллекта заменили на всех самолетах. Выживание ребенка отнесли к разряду необъяснимых случаев.
Сережа много плакал, но постепенно справился с детской травмой. Потом он рос, учился, служил и в конце концов был назначен на должность капитана «Алконоста», однако, тайное недоверие к разумным системам сохранил, о чем, впрочем, обычно умалчивал. Последние минуты отца Сибирцев помнил хорошо, а известным строкам Уолта Уитмена придавал особый смысл:
Мой капитан и мой отец,Склонившись головой,Зачем на палубе лежишь,Холодный, неживой.1При всем при этом был Сергей Геннадьевич человеком жизнерадостным, о команде заботился, в особенности – о молодом пополнении, и на законные просьбы откликался легко.
– Капитан на мостике! – раздался синтетический голос, и вахтенный офицер тут же передал командование.
– Внимание! Всем занять свои места! Стыковка с пусковой установкой через десять минут.
Картина за бортом «Алконоста» открывалась феерическая – мрак космоса, рассеченный лентой Млечного Пути и скопище астероидов, простирающееся вглубь этого мрака. Их были тысячи и тысячи – малых, средних и больших, почти равных по размерам Плутону. Сибирцев оценил зрелище. Он еще никогда не залетал так далеко.
– Внимание! Стыковка через пять минут.
Стартовая установка носила имя «Эфир» и пока существовала в единственном экземпляре. В строгом смысле слова она не являлась космическим кораблем и не была обитаема. «Эфир» состоял лишь из ажурную полусферы – источника луча, и основного корпуса, внутри которого находился реактор питания. Автоматические дроны прямо сейчас подтаскивали к приемному устройству последние фрагменты скал.
– Сближение. Стыковка через три минуты…
Сближением «Алконоста» и «Эфира» управлял автопилот, но Сибирцев не снимал рук с джойстиков. Пока все шло гладко, и туша корабля, используя медленные двигатели, постепенно вползала в ажурное гнездо.
– Говорит Система Алконост. Стыковка завершена. Всем членам экипажа следует занять места в капсулах.
– Решение подтверждаю. Старшим офицерам – занять места в капсулах. Первый помощник, вы отвечаете за дисциплину среди офицеров мостика. Алконост, включить видеосвязь с отсеками корабля. Изображение – на общие экраны и на планшеты.
– О, боже! – прошептала Ингуся, увидев крупным планом лицо капитана. – Женечка, посмотри, он же натуральный блондин. Ставлю свою брошку с опалом на то, что даже без генетической модификации. Правда, он шикарный?
– Ну да, ничего так, симпатичный. Меня больше волнует солитон. Как бы он не размазал нас по всей Галактике.
– Поживем-увидим, – заявила Ингуся, неожиданно проявив беспредельную смелость.
Образ Сибирцева на экране, между тем, заговорил, обращаясь напрямую к команде.
– Дорогие товарищи, матросы, старшины, мичманы и офицеры «Алконоста». Наш корабль находится в заданной точке. Через полчаса он придет во взаимодействие с передатчиком и мы переместимся в систему Росс-128. Произойдет то, чего еще не совершало человечество, а мы знаем, что все новые открытия неизбежно связаны с риском. Побочные эффекты перемещения на солитонной волне нам пока неизвестны. Если оно пройдет благополучно, в точке прибытия нас ожидает система Росс и ее неисследованные планеты. Перед нами стоит трудная задача, но я верю в свой экипаж и надеюсь на ваше мужество, смелость и компетентность. Приказываю всем без исключения занять места в капсулах. Я остаюсь на мостике и буду наблюдать за варп-перемещением. Если по завершении перехода я не смогу вернуться к свои обязанностям, меня заменит старший помощник, товарищ Валеев. Приказ отдан, приступайте к выполнению. Обратный отсчет на полчаса. Время пошло. Желаю удачи.
– О-о-ох, – только и пробормотала Ингуся.
Женька потянула ее за рукав из каюты.
– Пошли, залезем уж в свои капсулы.
– А толк-то от них будет?
– Не знаю.
– Капсулы защищают от перегрузок, а тут не перегрузка, а черт знает, что. Ты курсе, что при варп-переходе исчезает понятие информации?
– Я медик, а не физик. Пошли. А ты на что раньше надеялась? Знала ведь, на что идем.
Ингуся спорить не стала и нехотя поплелась вслед за Женькой, по коридору, который постепенно заполнялся людьми. Пробежал мимо сосредоточенный как никогда Корниенко, Женькин непосредственный начальник, прошел упругой походкой красавец-пилот Артур. Ленц, почему-то вооруженный пистолетом, прошагал в сопровождении двоих десантников. Отсчет на планшете тикал, время еще оставалось, но Женька решила не тянуть, проследила за Ингусей, помогла ей пристегнуться, потом облачилась в противоперегрузочный костюм и устроилась в своей капсуле, сквозь небольшое окошко наблюдая за суетой в коридоре.
Постепенно суета прекратилась, отсек опустел, до старта оставалось еще минут десять. Женька собралась было прикрыть глаза и затихнуть, когда заметила, что дверца капсулы напротив отворилась. Ингуся выскользнула из своего кокона и сосредоточенно побежала по коридору налево, явно устремившись к некой, ей одной ведомой цели.
– Чтоб тебя ветрянка покрыла, дура крашеная! Что за глупость?
Женька содрогнулась, представив тот фарш, в который при неудачном стечении обстоятельств могла превратиться ее подруга, мигом отстегнулась и бросилась следом.
– Ингуська, стой! Вернись!
Подруга бежала, не оглядываясь, а потом потерялась где-то близ перехода на офицерскую палубу. Подъемник не работал, его уже отключили. Женька отыскала люк ремонтного тоннеля, разблокировала его рычагом и принялась карабкаться по вертикальной лестнице, слабо надеясь, что преследует Ингу в правильном направлении. Мелькнула даже мысль махнуть на все рукой и вернуться в свою капсулу. «Времени мало, я ее все равно не найду. Хотя, как говорится, сам погибай, а товарища выручай». Женька продолжала карабкаться вверх больше из гордого упрямства, чем по трезвому расчету, в эти напряженные минуты на практике осознав, что такое дефицит мускульной силы. Лестница вела в сторону периметра корабля – туда, где находился мостик. Псевдогравитация увеличилась, по лбу, между лопатками и даже по лодыжкам под комбинезоном стекал пот. Руки и ноги уже начинали дрожать. Вскоре Женьку поразил настоящий ужас – она боялась разбиться, сорвавшись с перекладин, и одновременно боялась, что центрифугу вот-вот отключат совсем. Невесомость в пустой и темной лестничной шахте страшила ее до дрожи.
По счастью, вскоре обнаружилась площадка, от которой в сторону тянулся горизонтальный технической проход – узкий, рассчитанный на перемещение на четвереньках. Очутившись в нем, Женька перевела дыхание и тут же услышала за спиной лязг. Аварийная переборка закрылась, отрезая путь назад. Ползти вперед тоже не имело смысла – часы обратного отсчета показывали тридцать секунд…
Ленц шел впереди десантников, их было только двое – все, кто не успел занять места в капсулах. судя по таймеру обратного отсчета, од старта оставалось десять минут.
– Где обнаружили чужака? – спросил он Вечерова, пользуясь закрытым каналом связи.
– В двигательном отсеке. Забаррикадировался в щитовой. Один из механиков им убит, второй умер у меня на глазах, сказать ничего не успел.
– Лицо видел?
– Не видел. Голоса не слышал. Слышал только возню. Он не только люк закрыл, он его чем-то изнутри завалил.
– Как думаешь – навредить может серьезно?
– Не знаю, по идее, там трехкратное резервирование, так что ломать оборудование смысла нет.
– Тогда чего он хочет?
Вечеров помедлил.
– Возможно, забраться в технические проходы и по ним подняться на мостик. На мостике Сибирцев, он сейчас один. Если чужак ликвидирует капитана – получит управление кораблем в свои руки.
– Чертово дерьмо! – Ленц припустил бегом, но уже не в сторону машинного отсека, а в сторону подъемника. – Парни – вам задание охранять реактор до последнего. Система Алконост! Доступ службы безопасности по анализу голоса. Я – Роберт Ленц. Немедленно блокировать подъемник.
– Команда выполнена, – пропело в наушниках.
– Блокировать люк на мостик. Включить высшую степень защиты.
– Для выполнения необходимо подтверждение капитана или старшего помощника.
– Вечеров! Связь с капитаном есть?
– Нет. Он не отвечает, а старпом уже в капсуле.
– У меня тоже нет связи. Давай, бегом по лестнице к мостику. Если тварь там, стреляй на поражение.
– Я же «типа ученый», у меня только шоковый лазер.
– Тогда бей по глазам, не мне тебя учить.
Люк оказался уже открытым, и Ленц, чертыхаясь в душе, полез по лестнице вверх. В одном из горизонтальных технических проходов ему почудилась мимолетное движение, но этот проход на мостик не вел, а потому не имел никакого значения.
– Вечеров! Прием! Ты где?
– Тоже лезу, скоро буду на месте. Ты зачем подъемники заблокировал? Стоило их использовать.
– Заблокировал, значит, нужно. Другие тоже могли их использовать. Неизвестно, сколько сообщников у диверсанта.
Разговор мешал дыханию, Вечеров и Ленц замолчали, неотвратимо приближаясь к месту стычки с разных сторон.
Выстрел прогремел, как только Ленц высунулся из прохода. Палили из обычного пистолета крупного калибра, пуля срикошетила от палубы.
– Сука… отсюда не прицелиться. Эй, друг Саша! Подсвети его лазером, пускай обернется!
Вееров так и сделал. Направленный наискось слабый луч был относительно безопасен, но принудил врага прикрыть глаза, чем Ленц и воспользовался, высунувшись и прострелив оппоненту вооруженную руку.
Человек взвыл и схватился за раздробленное запястье. Подоспевший Вечеров подобрал брошенный на пол ствол.
– Пакуем его, можно руки и ноги связать стяжками и оставить пока здесь. У нас тут пять минут времени осталось.
Увы, но связывать побежденного врага больше не имело смысла. Он хрипел и дергался и пускал пену.
– Обычное дело, яд и суицид, – констатировал Вечеров. – Ты, Роберт, его узнаешь?
– Не припомню такого, откуда взялся в команде – непонятно.
– Ничего, вскрытие покажет. Две минуты до старта, времени не осталось. Брось пока тело, не возись. Быстро валим в безопасное место, после прыжка разберемся.
Вечеров и Ленц убрали оружие и со всех ног помчались к резервным капсулам офицерской палубы.
Женька успела проползти еще немного, а потом наткнулась на скорчившуюся на полу и плачущую Ингусю.
– Ты что натворила? Зачем?
Подруга не ответила. Отсчет показывал пять секунд. Оставалось только обняться покрепче и ждать неизбежного конца. На этот раз Женька не испугалась – на это просто не оставалось времени.
«Эфир» сработал, способность видеть, слышать и чувствовать внешний мир исчезла. Накатила тошнота, по коже словно прошлись наждачной бумагой. Обычной перегрузки не было, но внутри зародилась бесконечная боль и такое же бесконечное отчаяние. Поток слов, образов, абстракций хлынул на беззащитное сознание. Черный липкие нити оплели руки и ноги. Это продолжалось долго, очень долго – целую вечность, пока Женька не потеряла сознание.
