Паршивый отряд

– Ну ладно, разберёмся с этим потом.

Вскоре вернулся и Васка с сумками, полными всякой снеди. Учитель окинул взглядом щедрость хозяйки и вслух произнёс:

– Тремя тетеревами здесь не обойтись. На обратном пути ещё поохотимся,а может, принесём этим людям что ни будь полезное из пустоши.

На завтрак Годфри выбрал гречневую кашу с луком и свежие овощи. Быстренько разобравшись с этими незамысловатыми блюдами, воины попрощались с хозяевами, поблагодарили их за радушный приём и отправились дальше своей дорогой. Путь был не близким, а вечер обещал быть напряжённым, поэтому они шли молча, экономя силы. По мере приближения к Пустоше ученики становились серьёзней и собранней. Внутренняя пружина концентрации каждого вновь скручивалась в тугой барабан.

Во второй половине дня, когда дело шло к вечеру, они добрались до места, где заканчивались владения жизни и начиналось царство смерти. Пустошь открывалась перед ними с невысокого обрыва метров десяти высотой. У подножья которого, видимо, когда-то текла река и её песчаное русло, теперь сухое, проросло редкими травинками. За ней, как за пограничной чертой постепенно начиналась чёрная земля, которая насколько хватало взгляда, простиралась вплоть до горизонта, плотная как камень, в трещинах, между которыми прорастали редкие колючки. В пустоши все, троя, бывали и раньше, но сегодня она выглядела особенно зловещей.

– Нам надо собрать хвороста для ритуального костра, который мы будем жечь ночью. – Сказал Годфри и медленно двинулся вдоль обрыва в сторону, где должен был быть пологий спуск.

Со стороны пустоши дул сильный ветер, над ней он не стихал никогда, а перед рассветом становился ещё и очень холодным. Тропинки никакой не было, спуск был достаточно пологий для того чтобы идти шагом, но не так хорош, чтобы не смотреть под ноги и весь порос колючим кустарником, послужившим для Годфри и учеников топливом для будущего костра. Оказавшись наконец на границе пустыни, ученики закутались в дорожные плащи и накинули капюшоны, защищаясь от ветра. Годфри наоборот остановился на некоторое время, расправив плечи, вдохнул полной грудью, подставил лицо ветру, словно принимая его в себя, и направился уверенным шагом прямо в сторону снижающегося к горизонту солнца.

– Нам надо добраться вон до той возвышенности. – Годфри показал на небольшой чёрный выступ, виднеющийся километрах в пяти.

Дальше компания, которая и до этого момента не отличалась разговорчивостью, пошла молча, заглушив даже шелест мыслей, стараясь сосредоточится на предстоящей миссии. Постоянное завывание ветра терзало душу, он старался вырвать её из тела, растворить и унести в своём потоке. Но после кустов и оврагов ноги шли бодро по твёрдому грунту. Поэтому примерно за час до заката они добрались к указанной точке. Рядом с ранее примеченным холмиком оказалась достаточно глубокая ложбинка и сам холмик стоял с подветренной стороны, надёжно защищая от ветродуя. Поэтому, после того как они обосновались в этой тихой гавани на тёплых плащах, разожгли ритуальный костёр, а Годфри начал рассказ о своей инициации, все почувствовали себя словно дома у очага.

Рассказ Годфри

– Я раньше не рассказывал вам о своем обряде посвящения потому, что не хотел, чтобы вы забивали лишней информацией голову до того, как придет необходимость этот обряд проходить. Вы знаете, что у моего учителя было всего три ученика: я, Коул и Себастьян. Мы были дружны. Наша дружба выходила за пределы стен школы и продолжилась после окончания образования. Надо отдать должное этим ребятам, они, пожалуй, были способнее меня, и точно гораздо амбициозней. Последние качество в особенности касалось нашего учителя. Они мечтали о других мирах, открытиях, славе. Для меня всегда хватало собственного внутреннего мира. Коул через несколько лет после инициации ушел вместе с учителем в лесную чащу надеясь найти города и поселения вроде нашего, но они так и не вернулись. Потом, еще через несколько лет Себастьян ушел в пустошь с такими же намерениями. Он долго готовился и достиг почти совершенства. К тому времени у него был один ученик которого он взял с собой в путешествие из него они не вернулись. Себастьян звал меня с собой, но мне это было не очень интересно, я к тому времени только открыл школу и обзавёлся первыми учениками, они, к сожалению, тоже не дожили до наших дней. Поэтому я решительно отказался составить ему компанию. Остался заниматься школой и делами города. Тем более, что все мои предки принимали активное участие в жизни Новгорода с момента его образования.

Маленький огонёк костра словно создавал пространство уюта вокруг них. Ветер завывал и проносился выше голов, словно не мог дотянуться до них и злился. Учитель говорил спокойно и размеренно как будто они находились не в смертельно опасной пустыне, а дома у очага.

– Впрочем, я немного отвлекся, а вы эту историю отлично знаете. Просто рассказал вам её ещё раз на случай если вы забыли имена или часть моей скучной биографии.

Годфри обвёл учеников добрым взглядом и продолжил рассказ:

– Когда подошло время нашей инициации, а учитель подвел нас к ней всех троих одновременно. Возможно он уже давно собирался отправиться в путешествие прочь из города и намеривался взять нас всех с собой. Трудно сказать. Но время готовности учеников к переходу определяет только учитель. Наша инициация проходила в дремучей чаше леса и представляла из себя три этапа. Первый – это ментальное путешествие, во время которого определяется цель испытания. Потом путешествие в нашем измерение к назначенной цели и потом, как завершающий этап – это путешествие в потусторонний мир и поиск духа помощника. В общем, в этом и состоит основное отличие война от ученика. Именно с приобретением духа помощника воин получает беспрепятственную возможность путешествовать в потусторонние миры без помощи учителя.

Годфри сделал не большую паузу, собираясь с мыслями. Покрутил хворостинку в руках разглядывая её со всех сторон будто отыскивая на ней интересующие его ответы. Потом словно определившись, решительным движением метнул её в огонь и продолжил рассказ.

– История моя начинается так: ранней весной, когда только начал сходить снег. А природа пробуждалась, являя миру в проталинах первоцветы. Учитель собрал нас вместе у ритуального костра и сказал о том, что ему было видение о рождение потустороннего цветка в лесной чаще. Этот цветок должен был прорасти одновременно в нескольких мирах и течение его жизни в нашем мире будет весьма непродолжительным. Всего два три дня. Он сказал, что наткнулся на этот цветок, когда во время сна его двойник путешествовал по одному из параллельных миров где увидел, как семя этого растения дает корни. Времени у нас для того что бы найти его не больше двух суток потом он отцветёт, и мы упустим возможность прикоснуться к потустороннему знанию. При этом учитель достаточно плохо представлял, как мы к этому знанию прикоснемся. На вопрос: «что мы будем делать с цветком, когда найдем его?» – он ответил: «Посмотрим».

Вначале в ментальное путешествие отправились все кроме меня, я стоял на страже у тел. Учитель учил нас таким образом защищать погружённых в себя от нападений злых духов. Мы с вами теперь для этих целей используем ритуал. Потом вернулся Себастьян и наступил мой черед присоединится к поискам. Ко времени нашего путешествия в яви, по предположению учителя, цветок должен был начать прорастать на тонком плане нашего мира. Ну или ментальном плане если вам привычней это название. Поэтому мы искали сильные колебания, связанные с пронзанием ментального пространства нашего мира. Потом учитель обнаружил нечто необъяснимое, потрясающее зрелище. Пространство тонкого плана было разорвано и через десятки миров росло огромное дерево. Мы, глядя на него пребывали в благоговейном ужасе и потом усевшись у костра долго обсуждали увиденное. Видимо в параллельных мирах этот цветок появился в виде дерева, а в нашем мире он материализуются как первоцвет. После созерцаемого мы поняли возбуждение учителя, который находился несколько дней в предвосхищение нашего путешествия. Точно было ясно одно – этот цветок содержит самые тайные знания жизни, настолько сокровенные, что это знание объединяло все миры, которые мы могли увидеть, прорастая сквозь них. Было ясно в этом растение заключается единая для всех миров основа мироздания. Чем мы были обязаны такому явлению в нашей жизни сказать трудно, но совершенно ясно это великое чудо было самым главным откровением нашей жизни.

Жажда обладать этим знанием пленила нас, и мы немедля отправились в лесную чащу на поиски того места, в котором рос этот первоцвет.

У моего учителя дух помощник мог принимать вид дикого волка. Он постоянно следовал с нами рыща по следу запечатлённому в памяти учителя во время ментального путешествия. Но и в нашей памяти остались образы опираясь на которые мы могли определить направление движения к цветку. Каждый из нас в ведениях наталкивался на гору, кто-то перелетал её, кто-то огибал. Но именно за горой в лощине рос этот чудесный цветок. После совещания мы решили, что этой горой была вершина, которую и сегодня можно видеть с земляного вала вокруг Новгорода к востоку от руин за рекой. «Вы прошли первое испытание». – сказал наш учитель, когда мы все отыскали цветок в астрале.

Теперь нам предстоит пройти второе испытание – добраться до этого места на своих ногах. Нечего было и думать о лошадях, от которых в дремучей чаще леса будет только больше сложностей чем пользы. Мы шли пешком, продираясь сквозь густые заросли подлеска. Главная наша проблема заключалась в ограниченности времени, отведенного на наш поход. Мы, ученики, тогда еще не знали, как пробираться по живому лесу. Если ты вторгаешься в него, как инородное тело он выплевывает тебя наружу, как вода пробку. Учитель наш не испытывал таких проблем, как и я сегодня с ветром, когда мы достигли пустоши. Вам пришлось закутываться в плащи что бы он не продул вас. А если бы воля ваша была слаба, то и они не спасли бы от него. Ветер не дал бы находится вам в пустоши и десяти минут, каждую из которых вы чувствовали бы, как он выдувает из вас все живое. Так и лес просто драл нас на части. Мы шли вперёд, как лодка по песку. А учитель со своим волком пробирались достаточно легко и свободно. «В этом и заключается второе испытание». – Говорил он. – «Вы должны впустить в себя лес. Дать ему проникнуть в вас что бы перестать быть для него чем-то инородным. Перестаньте сопротивляться ему примите все его колючки и тернии, как родные и он сам вас пропустит. А пока вы этого не можете следуйте за мной, по моим следам не отклоняйтесь от них, здесь везде чужаков поджидает опасность».

Большинство людей из нашего города никогда не заходят в лес именно по этой причине. Он отторгает их, и они, подходя к опушке чувствуют опасность, наберут хвороста на дрова и отправляются назад. Лес может очень многое. Лес слишком силен сейчас. В его власти сделать зиму холодной или теплой. Он содержит в себе дыхание жизни поэтому способен влиять на жизнь вокруг себя.

Мы последовали совету учителя и дела наши пошли быстрее. Но, в самой чаще наш волк начал терять след. Мир этого леса был для него не менее чужим и опасным чем для нас. Возможно он лучше нас понимал мир леса. Духом доступно гораздо более тонкое восприятие реальности чем людям. Но несмотря на это он оставался существом из другого мира и лес воспринимал его враждебно.

День к тому моменту перевалил за середину, земля под ногами стала рыхлой и скользкой от талых вод. В одном месте я немного сбился со следа учителя и провалился в топкий грунт, чуть-чуть не перелив голенище сапога. Но не так-то просто оказалось высвободить застрявшую ногу. Её сжимало словно тисками и тянуло вниз. Без посторонней помощи я бы не за что не справился. И надо сказать, что это на первый взгляд ерундовское происшествие здорово напугало меня. Мы вымотались, но остановится и отдохнуть было опасно, по всей видимости рядом находилось болото. Волк окончательно потерял след и нам пришлось остановится против нашей воли. Я чувствовал, что даже учитель находится на грани растерянности.

Любое болото – это западня, не только в физическом мире, но и в потустороннем, на тонком плане реальности оно – проекция ловушки. Там часто живут мерзкие духи, которые, как пауки, вьющие паутину внутри стеклянных бутылок с остатками сиропа. Они поджидают в ней доверчивых букашек, не могущих выбраться из скользкого сосуда и становящихся лёгкой добычей.

У нас сложилось общее и небезосновательное впечатление, что мы попали именно в такое бутылочное горлышко. Физически, место в котором мы остановились было в низине, высокие покрытые красным лишайником деревья пропускали мало солнечного света. И сквозь плотную, однообразную чащу не было ничего видно больше чем на сорок метров в каждую сторону. А когда мы постарались отыскать дорогу на тонком плане, совершив ментальное путешествие, то поняли, что находимся в черной дыре, из которой не можем выбраться в потустороннем мире. Все попытки отыскать дорогу оканчивались не чем, мы проваливались в плотный сумрак, в котором ничего нельзя было различить. Наш волк бегал кругами обнюхивая землю, кусты и стволы деревьев. Было ясно он не понимает где находится. Мы не могли определить даже сторону света. Коул с большим трудом вскарабкался на самое высокое дерево. Первые суки начинались на нём очень далеко от земли, а покрытый лишайником ствол был скользким. Он махнул рукой в ту сторону где, по его мнению, находилась нужная нам гора и в сомнениях покачал головой.

Пробираться весной сквозь болотную топь, когда опасные и безопасные места одинаково скрыты еще не сошедшим до конца снегом, а лужи талой воды покрывают тонким слоем глубокие топи, было выше наших сил. Но настоящее беспокойство начало овладевать нами, когда мы заметили, что ходим кругами. Ко всему прочему ещё начало смеркаться. То тут то там появлялась обломанная ветка дерева, знакомый уже гриб чага на стволе. Для начала учитель спрятал волка обратно в свою поясную торбу, было похоже, что кто-то воздействует на него сильнее чем на нас с учителем. Ведь именно он завел нас в эту ловушку. Потом учитель оставил нас в сравнительно безопасном месте ломать лапник и разбивать небольшой лагерь. А сам отправился за дровами для ритуального костра.

Для сбора лапника существует особый ритуал, которому я вас учил. Мы отлично умели это делать. Но тогда все шло как-то трудно. В чаще постоянно раздавались странные перестуки, похожие на то, как кто-то стучит сухой палкой по стволу дерева. Звуки эти то приближались, то удалялись, хаотично и без определенной последовательности. Словно стучало сразу несколько человек, беспорядочно, в разных местах и по очереди. Мы, то есть я, Коул и Себастьян никак не могли настроиться на ментальный контакт с лесом, и деревьями с которых рвали ветви. С большим трудом мы сделали четыре седалища из лапника и сухой травы, постарались устроится на них для отдыха и окончательно поняли, что за нами кто-то наблюдает.

Вначале я почувствовал как по шее у меня пробегает холодок, словно от чьего-то дыхания. Потом Коул ощутил нежное прикосновение к запястью, скромную попытку взять за руку. Но тайному существу не хватило решительности, и оно поласкав отпустило. У Себастьяна волосы буквально стояли дыбом, а глаза казалось собирались вылезти из орбит. Его не видимая поклонница пошла гораздо дальше и когда, несколько дней спустя, мы делились впечатлениями о происшедшем он смущаясь признался, что чувствовал словно кто-то медленно гладит его мошонку.

Страх и возбуждение растекались по нашим жилам. Крепостные ворота воли, казалось, были готовы слететь с петель. В какой-то момент я думал сойду с ума. Но собравшись из последних сил, напрягся, как пружина и представил, что моя кожа камень, а в жилах холодная талая вода. Заставил себя почувствовать, как будто вместо волос у меня мох, а я пень или другая часть леса такая же древняя как он сам. Наваждение потихонечку стало отступать, а потом пришел учитель с охапкой ольховых веток из которых мы быстро разожгли ритуальный костер.

Яркий свет огня в сгущающихся сумерках и тепло костра немного вернули нас в чувство. Себастьян сидел бледный, как камень, а учитель был очень серьезным и собранным. Когда костер достаточно разгорелся он бросил в огонь охапку сухих можжевеловых веток и произнес заклинание смысл которого был направлен на то что бы не явное стало видимым. Серебряные бляхи, исписанные рунами, на его куртке засветились слабым светов и во мраке, среди деревьев начали появляться смеющиеся дриады. Они бегали вокруг нас и хихикали потусторонним смехом. Одна подбежала совсем близко к нам, и я услышал, как она сказала остальным: «А они милые давай поиграем». И снова удалилась, смешавшись с толпой остальных. Дриады продолжали смеяться, веселится развлекаться вокруг нас. Другая кажется сказала: «Оо… а это мужчины». Мы явно были для них диковинкой. Я то и дело слышал: «давай поиграем», «царя, царя надо звать», говорили одни из них, а потом можжевеловые ветки прогорели и ведение исчезло.

Мы седели, вокруг костра, спиной к нему и как можно ближе друг к друг. Он не был особо большим, сухие ольховые ветки были в дефиците той ночью. Деревья раскачивал сильный ветер то и дело раздавался их треск и стоны в темноте. Время от времени капелька талой воды падала с их высоких ветвей за шиворот, заставляя ежится и содрогаться всем телом, но это так или иначе помогало взбодриться.

– Старайтесь не поддаваться на их уловки. – Сказал нам учитель. – Иначе останетесь здесь на всегда. Они всячески будут соблазнять и пытаться утянуть с собой, но каждый из вас – это не больше чем игрушка для любой из них. Дриады будут забавляться с вами пока не доведут до смерти, а бежать здесь некуда. Эта ночь будет для нас тестом воли. Нам придется оставаться здесь до утра. И при этом не спать, в сновидениях им будет гораздо легче увлечь нас. Поэтому всю ночь мы будем жечь костер и тренировать волю другого выхода нет.

– А утром они оставят нас? – Спросил Коул.

– Нет, но ночью они гораздо сильнее, а наш разум намного больше подвержен воздействию. День – это время людей. Поэтому утром мы сможем уйти отсюда. – Ответил ему спокойным голосом учитель. Так, как если бы он вечером у очага толковал нам старые басни.

Дальше мы сидели молча. Пока ярко горел огонь. Все это время я представлял себя камнем, мхом и талой водой. Разум настолько свыкся с этой мыслью, что через несколько часов я перестал чувствовать сырость, холод и почти не обращал внимания на дриад. Охапка ольхового хвороста, которую принес учитель таяла на глазах, и мы все отлично понимали, что ему придется идти, как минимум еще один раз собирать дрова, до того, как расцветёт. Холодный озноб пробегал от одной мысли, что учитель может уйти, а костер потухнуть. Я старался думать, что у камня не может быть таких переживаний, но оказалось, что и камень, покрытый мхом, иногда может струхнуть.

Учитель больше не подбрасывал в огонь можжевельника и не шептал заклинаний. Силуэты дриад снова исчезли в ночной тьме леса. Но мы отлично чувствовали присутствие обитателей леса. Они непрестанно пытались вывести нас из равновесия. Мы постоянно ощущали прикосновения и поглаживания. Жутко клонило в сон словно глаза намазали медом. Пару раз начинал дуть теплый ветерок с ароматом сладких пряностей, который силился унести вместе с дуновением поток наших мыслей и чувств, заставить нас расслабится, опустить вожжи разума и просто отдаться течению этого сладкого возбуждающего чувства. Потом я слышал, как вой ветра и стон деревьев сменяется нежной музыкой и звуками веселой компании: смехом женщин, звоном бокалов, стонами каких-то волынок и свирелей. Следом, вдруг подула жгучая вьюга, настолько холодная и колкая, что я, забыв о своей недавно приобретённой каменной натуре, чуть не бросился бежать без оглядки спасаясь от нее. Но тяжелая рука учителя удержала меня на месте.

Постепенно настал момент, в который учитель молча встал и направился в темноту. Через несколько шагов он обнажил меч, руны на котором светились бело-лунным светом и начал сложный мало нам известный танец. Он крутил мечом из стороны в сторону, поворачивался вокруг себя, делал другие сложные пируэты размахивая рукам и перескакивая с ноги на ногу. Глядя на него казалось, что он сияющий бело-лунным светом волчок или, может быть он был похож на стаю светлячков в ночи. Это было то, чему он нас еще не учил, поэтому мы, как завороженные смотрели в его сторону позабыв про дриад и другие опасности леса. Пока мы на него смотрели нам становилось спокойно, страх исчезал. Но потом со всех сторон стали мелькать болотные огоньки. Они то загорались, то исчезали. Иногда перемигивались, иногда кружились. Это зрелище снова загнало нас в перманентное, почти уже не различимое притупившимся разумом, состояние страха и напряжения. А учитель потихонечку скрылся в мерцающей огоньками темноте и сколько его не было мне не известно. Казалось целую вечность.

Я, закутавшись в плащ погрузился в атараксию и готов был поклясться, что не почувствовал бы укола иголкой приди кому ни будь в голову это со мной сделать. Лес вокруг скворчал и переливался. Такого воздействия на все органы чувств я не переживал еще никогда. Казалось время остановилось, и минута вполне могла бы сойти за вечность. Было такое ощущение что тысячи маленьких таранов непрерывно штурмуют все двери моего восприятия реальности. Но я всё усердней запирал засовы и старался изо всех сил игнорировать это воздействие.

Но вот из темноты показался учитель, он странно прихрамывал и держался за один бок. Вскочить и бросится ему на помощь: приказ из мозга уже бежал по моим нервным окончаниям, но я исключительно силой воли удержал себя на месте. Он помахал нам рукой, словно подзывая к себе. Себастьян начал вставать со своего места намереваясь помочь учителю. Но Коул схватив его за плечо с силой вернул назад. Ведение начало рассеиваться. Приглядевшись внимательнее, я увидел, как мимо нас проплыл в воздухе силуэт учителя видимый только на половину: там где должны были быть ноги просвечивались стволы и ветви деревьев. Я зажмурился. Глаза открывать совсем не хотелось. Но почти сразу снова стало клонить в сон. Я резко разнял веки и прямо перед собой увидел голую женщину. От неожиданности кровь ударила в вески, а потом стали набухать другие конечности. Надо сказать, что красивее женщин я больше никогда не видел, но она вместе с другими чувствами внушала демонический страх. Её бедра сделали несколько движений от которых моё возбуждение начало усиливаться, а потом встала на четвереньки и поползла в мою сторону. Я был готов принять её ласки, когда вернулся учитель. Я услышал, как ольховый хворост вновь затрещал в пламени у меня за спиной и вспыхнувший свет огня рассеял наваждение.

Когда я обернулся Себастьян лежал бледный на земле, а учитель возился возле него обмахивая тлеющим пучком полыни и других трав.

– Он покинет нас на всегда если срочно не вернуть его. – Сказал учитель, и выпустил волка из торбы. Зверь решительно отряхнулся и сразу стал обнюхиваться. А учитель продолжил:

– Коул, садись в ногах Себастьяна, а ты Годфри за головой. И продолжайте окуривать его дымом чертополоха и полыни. А я с моим зверем постараемся что ни будь сделать.

После этих слов он какой-то смешной походкой, снова сверкая мечом и доспехами скрылся в темноте в след за волком. Мы с Коулом переглянулись, бледные от страха мы подпалили от костра наши пучку трав, которые тут же стали тлеть, издавая специфический запах. Толи спасение друга отвлекло нас от нападений, то ли дриады довольные добычей, увлеклись Себастьяном и перестали обращать на нас внимание, но сопротивляться их искушениям стало легче. Может сказывалось действие чертополоха. Хотя он нужен был скорее для того что бы другие духи не поселились в теле Себастьяна пока отсутствует его душа.

Сколько мы просидели над телом Себастьяна сложно сказать. Небо начало приобретать предрассветные оттенки. Перестуки между деревьев стихли и болотные огоньки стали погасать. Мы увидели движущийся между деревьев, в нашу сторону пламень. Я бросил в огонь ветку можжевельника и затараторил заклинание. Мы напряженно переглянулись с Коуэлом, словно говоря друг другу: «Только этого нам не хватало!». Но можжевельник разгорелся, издавая едкий дым и в отблесках огня мы увидели, что перекатывающийся пламень между деревьями – это наш учитель, несущий на плечах оторопевшего Себастьяна. Волка негде не было видно.

– Давайте двигать отсюда, чуть не заиграли бедного парня до смерти баловницы. – скороговоркой произнес учитель и специальным резким движением скрещенных рук запихнул Себастьяна назад в тело.

– Волка моего больше нет, жаль, хороший был помощник. Но он их хоть не на долго отвлек. Быстрее в сторону рассвета, за мной и старайтесь не сбиваться со следа.

Учитель накинул капюшон плаща и жестом приказал нам сделать тоже самое. Мы двинулись за ним быстрой трусцой стараясь не издавать не звука. Ослабшего Себастьяна приходилось все время поддерживать, что бы он не упал по дороге. Спустя примерно пол часа начало расцветать, болото осталось позади, почва под ногами была снова твёрдая. Мы выбрались на небольшой лысый холм подвернувшийся нам по пути. Снег на нем уже растаял и на самой вершине где дневное солнце особенно жарко припекало сквозь прошлогоднюю листву росла мать и мачеха. Учитель указал нам на валун у подножья дикой яблони и жестом сообщил, что здесь мы сделаем привал. Он никогда не тратил лишних слов если без них можно было обойтись. Мы с удовольствием устроились на сухой траве. Жутко хотелось есть.