Принц Эдвин, по складу характера спокойный и даже инфантильный, не мог конкурировать по влиянию с императорской четой, держался в стороне от государственных дел, и не спорил ни с отцом, ни мачехой. Единственное, от чего он постоянно и настойчиво отказывался – это новая женитьба. И такое поведение вызывало определенные слухи и пересуды, которые императрица поддерживала – в тайне от принца, что бы с ним не ссорится.

Наконец, ему предложили в невесты сестру покойной жены, и принц заинтересовался, хотя и не сильно. Но, опять вмешался отец… И, по всему выходило, что Эдвин снова не станет спорить. Значит, Франческе нужно предпринять, что-то, самой.

От этих размышлений ее отвлекла личная служанка, немолодая, и худая до костлявости менерийка, которая появилась в покоях, и, стоя возле двери, делала императрице знаки. Франческа сообщила дамам, что хочет отдохнуть, они откланялись и удалились, а в покои вошел маршал Бренсон.

– Рауль! – воскликнула Франческа – Что тебя так задержало?

– Я опоздал всего на три часа! – виновато сказал маршал – Простите, Ваше Величество!

Он взял руку Франчески, и хотел поцеловать, но, она руку отняла и воскликнула:

– Император хочет со мной развестись!

Бренсон застыл, затем произнес:

– Не понял…Чего хочет?

– Развестись! Что непонятного! Из-за того письма!

– А…– выдавил маршал. Он хотел спросить, но боялся услышать ответ.

– Кто был его автором – он пока не знает! – успокоила его Франческа – Пока!

Бренсон молчал.

– Ты во всем виноват! Как можно быть таким неосторожным! – продолжала Франческа, нервно шагая по комнате – Теперь оба пойдем ко дну!

– Это был ответ на Вашу записку! – возразил Бренсон— Кто же знал, что император станет проверять Вашу почту!

– Да, Калвен использовал перехваченное письмо, как повод! И неизвестно, сколько у него улик собрано, раз он задался целью избавится от меня! Все потому, что он опять влюбился!

– В кого?

– В ту же самую!

– Как так? В мертвую женщину?

– Ее сестра, Орбина, вполне жива, и очень похожа на Бельрим!

Маршал, с удивлением, посмотрел на императрицу, а она продолжила :

– Поэтому, он хочет избавиться от меня, и жениться на ней! Утолить, наконец-то, свое вожделение!

Она протянула руку маршалу, он ее взял, и, скорее машинально, потому что был занят осмысливанием новостей, поднес к губам.

– Рауль, – произнесла Франческа с нежностью – я не хочу для тебя неприятностей!

Она опять отняла руку, и продолжила, с печалью в голосе:

– Ты должен, что- то придумать! Если он прогонит меня…

Она помолчала.

– …то тебя уничтожит!

Франческа повернулась к маршалу, уткнулась ему в плечо, и заплакала.

***

Проснувшись утром, я обнаружила, что маршал прислал мне личную служанку, которую звали Кима – худую, плоскогрудую и косую, на оба глаза, женщину, лет сорока. Я подивилась такой непрезентабельной внешности своей новой горничной, но спорить не стала – приятно, что кто-то, пусть и такая страшилка, укладывает волосы и помогает одеваться. Вообще, приятно, когда есть слуги…

Кима оказалась весьма умелой и расторопной, и я осталась ею довольна. После утреннего туалета и завтрака я отправилась в город. Для удобства, и что бы не привлекать лишнего внимания, я оделась простолюдинкой, и не взяла с собой Киму, хотя та настойчиво предлагала пойти вместе, из чего напрашивался вывод, что служанка приставлена Бренсоном шпионить за своей госпожой.

Кардис отличался от других городов империи – он был прекрасен. Узкой, обычной для средних веков, была только центральная улица, с которой Кардис, когда- то, и начинался. А более новые районы располагались на широких светлых улицах, и дома на них были, хоть и каменные, но, разноцветные – розовые, желтые, голубоватые, изумрудные… Я, рассматривая город из своей реальности, гадала – из каких минералов построены эти здания? Оказавшись на улице, я потрогала пальцем стену одного из домов, и ничего странного в ней не обнаружила – камень как камень, холодный и шероховатый.

Вначале, я прошлась по тихой центральной улице, дома на которой были хоть и древними, но, по виду, крепкими и жилыми. Улица вела на Старую площадь, где моим глазам предстало неприятное зрелище – посередине располагался эшафот, а по периметру стояли клетки с преступниками, на каждой из которой висела деревянная табличка, с именем и злодеянием человека, сидящего за решеткой.

Совсем рядом со мной оказалась клетка с рыжей, лохматой и грязной девушкой, которая, забившись в угол, зыркала по сторонам испуганным, и, одновременно, злобным взглядом. На табличке было указано, что сия рабыня пыталась убить своего хозяина, за что приговорена к смертной казни. Но, любой желающий может ее выкупить, за довольно большую сумму. Девушка напоминала затравленную лису, вернее, лисенка – она была совсем молоденькой, маленькой и страшно худой – и мне стало ее мучительно жалко. Я постояла у клетки, поколебалась, и, вытащив из кармана мешочек с монетами, подошла к человеку, с важным видом прохаживающемуся между клеток. Отдав чиновнику деньги, я показала на рыжую рабыню, дождалась, пока ту отпустят, и торопливо ушла, провожаемая воплями и плачем других преступников, умоляющих спасти и их.

Я поспешила в новую часть столицы, к императорскому дворцу. Шла, и злилась на себя, на несвоевременную и ненужную жалость, нахлынувшую на меня на площади, жалость к персонажу игры, заставившую распрощаться с частью так нужных мне денег.

Я перешла широкий мост, соединяющий берега реки, название которой не помнила, оказалось на Дворцовой площади, и, пройдя еще немного, остановилась у дворцовых ворот, возле которых застыли в карауле стражники.

Стража императорского дворца поразила меня – я сначала не поняла, что это военные. У ворот стояли высокие красивые девушки, в белоснежных облегающих фигуру мундирах , и даже их сапоги были белыми. Подивившись причуде создателя игры – а кто еще мог придумать такую охрану – я обратилась к девицам:

– Мне нужно передать для Ее Величества, королевы Франчески Менерийской, послание от миледи Гвен Венсан!

Стражницы никак не отреагировали, продолжая стоять неподвижно, как большие красивые куклы.

Я повторила свою просьбу еще раз, прибавив, что послание очень важное. Опять, безрезультатно.

Я растерялась, не зная, что делать.

"Наверно, надо подождать, пока кто-нибудь из придворных выйдет из дворца. Или захочет войти. И попросить передать письмо!"

Но, ждать не пришлось : из ворот вышла еще одна белоформенная девица, с эполетами – видимо, офицер – и, вопросительно, посмотрела на меня.

Я повторила свою просьбу, и отдала офицерше послание Гвен.

– Леди Гвен – добавила я – нужен ответ! Мне подождать?

Девушка-командир посмотрела насмешливо – "ну и деревня!", но ответила вежливо, хотя и важно.

– Ее Величество очень занята! Когда она соизволит прочесть послание – нам не ведомо. Сообщите, где вас можно найти, и, если ответ от императрицы будет – его вам доставят.

Я сказала адрес дома, в котором сейчас жила, важная девица кивнула и скрылась за дворцовыми воротами, а я отправилась обратно. По пути я заглядывала в лавки, попадающиеся на пути, и поражалась изобилию товаров в них продающихся, будь то продукты, или предметы роскоши и одежда – казалось, в Кардис свезено все, что только есть в этом мире, и имеющее, хоть какую- то, ценность. В маленьком ювелирном магазинчике я задержалась, и купила, поторговавшись до хрипоты, жемчужное ожерелье – не смогла победить соблазн.

Заглянула я и на Новую площадь, где располагался многолюдный, шумный и богатый рынок, и, побродив по нему, почувствовала усталость, и потащилась в свою временную обитель .

По пути мне попалась еще одна площадь, возле храма – стройного готического здания. Я не знала, какая в Империи религия, хотя храмы видела из своего мира – их было немного, и только в больших городах.

Я вошла в помещение, освещенное свечами, и вгляделась в полумрак. В то, что предстало перед взором, вначале не поверила, но присмотревшись, убедилась – на каменной стене храма, покрытой штукатуркой, красовалась фреска с изображен Макса, в одежде и образе этого мира, с букетом цветов в руках, а немногочисленные прихожане, стоя на коленях или кланяясь, молились именно ему. Я усмехнулась и покинула церковь – чествовать своего бывшего я не желала, хотя и понимала закономерность такой религии – именно Макс создал этот мир, значит, он и был здесь богом. Но, это было так смешно – возвеличивание себя до божества – что я хихикала до самого дома, представляя, как запозорю Макса, вернувшись в свое время.

В белом особняке ждал чудесный обед – прозрачный суп из морепродуктов и запеченный кролик с травами.

После трапезы я направилась в библиотеку, где выбрала себе книгу, и, поднявшись в спальню, легла на кровать и принялась за чтение. Я почти не вникала в сюжет – отвлекали мысли, почему Бренсон не навещает невесту? Видимо, милорд занят маршальскими обязанностями. Еще больше меня занимало, что написано в письме, которое передала императрице, будет ли от нее ответ, или меня арестуют, как мошенницу, подделывающую финансовые бумаги?

Рауль пришел вечером, когда я уже отложила книгу, и почти задремала.

– Элейн! – воскликнул маршал – Прости, что бросил тебя одну, так надолго! Государственные дела!

Бренсон взял мою руку, поцеловал и, не выпуская ее, сел, вернее, плюхнулся, на кровать. Именно плюхнулся – он был пьян.

– Рауль! – сказала я – Давай спустимся вниз! Тебе нельзя находится в мой спальне, тем более, так поздно!

И я взглянула на окно, за которым было видно сумеречное небо – солнце уже почти совсем село. Мне было все равно на приличия, но не хотелось терпеть пьяные признания и приставания.

– Нельзя? – повторил Бренсон – Но, это мой дом! А ты моя невеста!

И он, с жаром , продолжил покрывать мои руки страстными поцелуями, двигаясь все выше, и его губы добрались сначала до плеча , а затем и до шеи. Я оттолкнула Бренсона, и воскликнула:

– Рауль! Прекрати! Ты пьян! – и попыталась встать, но маршал толкнул меня обратно в постель и встал.

– Ты моя невеста! Зачем откладывать то, что будет после свадьбы? – говорил он, раздеваясь.

Бренсон скинул камзол, тонкую рубашку с кружевами, и принялся снимать штаны. Я опять попыталась вскочить, но маршал бросился на меня, и прижал к постели своим мощным и горячим телом.

Глава шестая

Я билась и брыкалась, но маршал был тяжелым и сильным, а Эль— слабенькой, и скинуть Бренсона не получалось. Тогда я принялась лупить его по лицу, чем милорда только разозлила. Он схватил меня за руки, соединил их вместе, и держал одной рукой.

– Я не смогу на тебе женится! – произнес Бренсон – Я графу Энистону слово дал, заключить брак с Миной, и нарушить его не могу. Но, мы и так сможем быть вместе, и любить друг друга!

– Что? – воскликнула я в ярости – Быть твоей любовницей? Совсем сбрендил!

Вряд ли маршал знал значение слова "сбрендил", но смысл моих воплей до него дошел.

– Не возмущайся! – пьяно возразил он – Ты будешь жить в любви и роскоши, и блистать при дворе!

Он вгляделся в мое лицо и восхищенно- вожделенно продолжил:

– Ты такая красивая!

Мне удалось освободить одну руку, и вцепиться ногтями в его щеку.

Маршал отшатнулся, привстал, я этим воспользовалась и попыталась вскочить, но Бренсон опять набросился на меня, и прижал к кровати.

– Не строй из себя недотрогу! – зло рявкнул он – Ты меня соблазняла! И врала, что влюблена ! Раньше внимания не обращала, и вдруг полюбила! Тебе просто хочется оказаться при дворе! И я это устроил – императрица примет тебя, и сделает фрейлиной! Но, за это я рассчитываю на благодарность!

И он раздвинул своим телом мои ноги, при этом, не позволяя даже пошевелится. Одной рукой он опять держал мои руки, сжав их вместе в районе запястий, и вытянув над моей головой, второй тискал моя грудь, сдвинув ворот ночнушки.

Я закричала, что есть мочи, и попыталась сопротивляться, и даже кусаться, но маршал игнорировал мои попытки, намереваясь добиться своего.

– Милорд, что вы делаете?!

Услышав голос Кимы Бренсон замер, а я завопила еще громче и отчаяннее.

– Уйди! – рявкнул на служанку маршал, но она не послушалась.

– Милорд! – повторила она – Я отправила лакея за стражниками! Оставьте в покое миледи, если не желаете скандала!

Бренсон отпустил меня , и встал. Кима спокойно смотрела на него, совершенно обнаженного, и с поцарапанным лицом, он же глядел на служанку с яростью. А я вскочила, и озиралась, в поисках чего-нибудь, что можно использовать для защиты.

– Не хорошо,– продолжала Кима, как ни в чем не бывало – если стража застанет маршала империи, в таком виде! А если доложат во дворец?

Бренсон схватил с пола свою одежду, и пошел к двери. Кима отодвинулась, дабы не загораживать выход, но маршал, все равно, сильно толкнул ее, и служанка упала. Милорд вышел, а я бросилась к своей спасительнице, и помогла ей встать.

– Кима! – воскликнула я – Сильно ушиблась?

– Со мной все нормально! А вот вы пострадали! – ответила служанка, показывая на синяки на моих запястьях – Присядьте! Я схожу за мазью!

– Не надо! – возразила я – Мне не больно, синяки сами пройдут! Нужно поскорее уйти отсюда!

– Не бойтесь, милорд сегодня не вернется! – успокоила меня Кима – Вам необходимо полечится!

Она помогла мне сесть на кровать, и ушла за мазью. Пока служанки не было, я обнаружила, что и ноги в синяках, но решила ничего не говорить Киме – было неловко.

Шок стал понемногу проходить.

"Как я ошибалась! – думалось мне – Считала Бренсона добродушным простачком! А он просто кобель! Наглый и циничный!"

Я понимала, что, отчасти, виновата в случившимся сама – я действительно соблазняла маршала, думая, что контролирую ситуацию. Да и милорд мне, раньше, даже нравился. Но распоряжаться чужим телом и чужой девственностью я не могла. Другое дело, обеспечить Эль будущее, которого она достойна – выйдя замуж за маршала, и устроившись при дворе. Но, стать его любовницей— нет!

Теперь я Бренсона ненавидела. А он, видимо, меня. У Эль появился могущественный враг…

Кима решила уйти вместе со своей госпожой, и объяснила, что не служит маршалу – он просто нанял ее, встретив на улице – женщина искала работу. Также, Кима сообщила, что в столицу прибыла недавно, и ей тоже, как и мне, некуда пойти.

Мы бродили по ночным улицам Кардиса, пытаясь найти подходящий для миледи постоялый двор. Мне пришлось одеть свое богатое платье – было жалко его бросать, да и пришить потайные карманы для денег к другой одежде я не успела бы. Поэтому и заведение должно быть приличным, для знатных господ – иначе нас ограбят, или примут за скрывающихся преступниц, и могут вызвать стражу. А стражники, после разбирательства, отправят меня к родителям.

В заведениях поприличней или не было мест, или в них пировали пьяные офицеры и другие знатные господа – от которых двум одиноким девушкам лучше держатся подальше, а те, что были похуже, казались опасными и грязными, и в них тоже бухали те, кто ниже рангом, и кого женщинам, тем более, следовало избегать.

Наконец, мы казалась на окраине города, возле небольшого, и выглядевшего вполне пристойным, постоялого двора, называвшегося "Голова Оленя" .

Внутри также было довольно мило – чисто и тихо, а на стене, действительно, висело чучело головы оленя, с ветвистыми рогами. Однако, эта тишина показалась Киме подозрительной – если люди избегают постоялый двор, бывший еще и питейным заведением – что-то в нем не так. Но, я не обратила на предостережения служанки внимания и заплатила хозяину за трое суток. Затем мы поднялись в номер, заперли дверь, и сразу легли спать – я на единственной кровати, Кима на полу, наотрез отказавшись спать с госпожой, и даже удивившись такому предложению – это было непринято.

Я уснула мгновенно, и мне приснился Макс, который, в белоснежных одеяниях бога, гонялся за мной по улицам столицы, размахивая веником..

Проснулась я от шума, и, открыв глаза, увидела Киму, сопротивляющуюся, возле распахнутой входной двери, огромной темной фигуре.

Я закричала, зовя на помощь, но из темноты выскочила другая фигура, помельче, чем- то стукнула мне по голове, и я потеряла сознание.

Когда очнулась, то почувствовала, что по мне шарят небольшие проворные руки. Приоткрыв глаза, я обнаружила, что лежу на полу, обыскиваемая темной фигурой поменьше, а более рослый разбойник роется в кровати.

– Нашла! – тихо сказала мелкая женским голосом – Все тут, под платьем! Посвети мне!

Большой отошел от кровати, посуетился, и в его руке зажглась свеча, которую он поднес ко мне.

Когда свет упал, одновременно, на мое лицо и разбойницы, мы друг друга узнали. Обыскивала меня рыжая, спасенная мною, рабыня со Старой площади.

– Ого, сколько! – стараясь говорить тихо, прогудел великан, увидев деньги.

Я зажмурила веки, притворяясь, что все еще в обмороке. Рыжая быстро сорвала с платья мешочки, и поднялась. Сквозь ресницы я увидела, как в руке великана блеснул нож, но даже не успела испугаться – рыжая остановила его руку.

– Пусть живет! – тихо, но приказным тоном, сказала девушка.

– Она тебя видела! – произнес второй разбойник.

– Нет! – возразила девчонка – Леди в обмороке!

– А когда ты ее кастетом вдарила, она и тогда не рассмотрела?– продолжал спорить великан.

– Что увидишь в темноте? – возразила рыжая, и задула свечу – Ты как дурень! Не надо брать лишний грех на душу!

И разбойники, продолжая тихонько пререкаться пошли к двери, возле которой появился еще человек.

– Есть чего? – спросил он, и я узнала голос – это был хозяин постоялого двора.

– Совсем мало! – быстро ответила девчонка.

Троица удалилась, а я продолжала лежать, замерев, и прислушиваясь – и не зря. Бандитка вернулась, бросила мне на грудь несколько монет, тихо сказала:

– Возьмите комнату в другом месте! – и опять ушла, на этот раз, окончательно.

Я так и лежала, оцепенев от страха, хотя в голове как набат, как колокол, билась мысль – бежать! Наконец, я, трясясь от ужаса, смогла сесть. И вдруг вспомнила – Кима!

В узкое окошко уже пробиралось утро, и его света хватило, что бы увидеть служанку, лежащую на полу возле двери.

– Кима! – прошептала я, и, на коленях, подползла к женщине. Возле ее тела я почувствовала липкую скользкую влагу, и поняла – это кровь.

– Кима! – повторила я, дотронулась до служанки, и вскрикнув, отшатнулась – у женщины было перерезано горло.

Вскочив, я кинулась к окну – ночью, заняв этот номер, я даже выходила на балкон, что бы узнать, можно ли через него сбежать, что бы успокоить бедняжку Киму, опасающуюся подвоха. Как оказалось, служанка была права.

Я осторожно, стараясь не шуметь, открыла окно, и прохладный ветер, ворвавшийся в комнату, слегка отрезвил и успокоил – насколько это возможно.

Вернулась к кровати, и, стараясь не смотреть на Киму, собрала, ощупью, с пола монеты, брошенные разбойницей. Когда вернулась к окну, то услышала с первого этажа шум – топот нескольких ног, и голос хозяина, причитающего, что одна из его постоялиц зарезала свою служанку. Несомненно, подлый хозяин позвал стражу, и собирался повесить смерть Кимы на Эль.

Я шагнула на узкий балкончик, перелезла через невысокие перила, и спрыгнула на крышу притулившегося под балконом сарая. Я умела прыгать, тело Эль на этот раз не подвело, а крыша оказалась крепкой – я приземлилась удачно, и быстро спустившись в запущенный, заросшей холодной от росы травой сад, пробежала по нему, перелезла через невысокий забор, и оказавшись на городской улице, бросилась бежать прочь от постоялого двора.

Сначала я неслась, что есть сил, без всякой цели, пока не стала задыхаться от быстрого движения. Перейдя на шаг, я заметила, что платье и руки покрыты пятнами крови, а на дороге стали появляться первые прохожие. Завидев одного в конце улицы, я свернула в переулок, и, пытаясь понять, в какой стороне река, направилась в туда, где должна быть вода.

Я не ошиблась, и довольно скоро спустилась по заросшему кустами берегу к реке, сняла платье, и отстирала кровь, насколько было возможно. Теперь одежда стала выглядеть просто грязной.

Больше всего промучилась с туфлями – кровь впиталась в их светлую кожу. Затем, умыла лицо и руки, расчесала, пальцами, спутанные волосы, стараясь не касаться огромной болезненной шишки на затылке, и, оторвав от платья бант, распустила его и завязала получившийся лентой волосы – просто в хвост, ибо делать сложные прически этого времени я не умела, да и не смогла бы, без помощи служанки.

Закончив приводить себя в порядок, я пошла искать постоялый двор, и решила остаться в первом попавшемся, благо клиентов там было достаточно – правда, ночные гуляки уже разбредались, но постояльцев было много, о чем и сообщил хозяин, заявив, что свободна только одна комната, возле кухни, где очень шумно, да и запахи, опять же. Но, мне было все равно, и я согласилась, даже не возразив, что содрали втридорога.

В номере я сразу упала на кровать. Нервное напряжение отступило, на смену ему пришла апатия и сонливость. О Киме я старалась не думать. В моем засыпающем мозгу вяло плескалась мысль – служанка не была человеком, а просто, микросхемой.

***

Императрица нервно ходила по покоям, прислушиваясь ко звукам дворца. Придворных дам она отослала – сегодня притворятся спокойной менерийке было сложно.

Наконец, в потайную дверь покоев поскреблись, Франческа откину гобелен, ее скрывавший, и впустила фрейлину, которая была бледной и взволнованной.

– Что? – тихо спросила ее Франческа.

– Все! – ответила шепотом дама.

– Умер? – тоже прошептала императрица.

Фрейлина неуверенно кивнула, достала из кармана пузырек и протянула Франчески. Та его забрала, засунула в карман, и спросила, сердито нахмурившись :

– Ты не знаешь точно?

– Знаю! Умер! Сомнений нет – я проверила! Но, Ваше Величество…– продолжила дама и замялась.

– Тебя кто- то видел? – спросила менерийка.

– Нет! – отрицательно замахала головой дама – Принц вернулся!

– И?

– Тоже выпил вина… и тоже… скончался…

Франческа ахнула, и застыла.

– Принц же покинул Летний дворец, и отбыл в свои покои! – прошептала она – Мне доложили!

– Он вернулся! Что бы поговорить с Его Величеством – по вашей просьбе… О разводе! Не могла же я все отменить, сказать – не пейте вино, оно отравлено!

– Ты дура! – процедила Франческа, велела – Будь здесь! – и вышла.

Она, стараясь не спешить, и не показывать волнения, прошла в Главный дворец, где ей сообщили, что Его Величество празднует в Летнем дворце удачную охоту. Франческа ответила, что императора не ищет, а идет в кабинет, забрать нужные документы.

Вместе с ней зайти в кабинет императора слуги не решились – менерийку боялись, и старались лишний раз не злить. К тому же, приходы Франчески в отсутствие императора не были редкостью – все знали, что она вмешивается в государственные дела, а Калвену на это все равно – бумаги, которые он хотел бы скрыть от жены, правитеь хранил в сейфе, который мог открыть только сам. Франческа пробыла в комнате несколько минут, и быстро ушла. Возвращаясь в свои покои, императрица встретила маршала, который к ней и шел.

Менерийка, на секунду, остановилась, затем, сменила направление и вошла в оранжерею. Бренсон последовал за ней.

– Свершилось! – быстро сказала Франческа маршалу, когда он закрыл за собой дверь.

– Это точно? – спросил милорд хриплым, от волнения, голосом – Тишина везде!

– Еще не нашли! – ответила Франческа – Император не любит…не любил, когда его беспокоят в Летнем дворце. Могут и до вечера не потревожить!

– Надо кого- то послать. Не ждать же до вечера! Изведетесь, от волнения! А эта дама…? Его любовница, разливавшая вино…?

– Ждет в моих покоях!

– Я позабочусь о ней! – сказал Бренсон.

Императрица кивнула, и озабоченно добавила :

– Случилась ужасная вещь!

– Она проболталась? – нахмурился маршал.

– Нет! Дело в том… Эдвин был с императором…

Франческа помолчала и продолжила, полушепотом: