Золото

Александр Карпов

Золото

Бороться и искать, найти и перепрятать.

(дворовый фольклор)

Часть 1

1

Сплю я мало и плохо. Будит меня шум сверху – ходьба, разговоры и стук раздвижных балконных дверей. Вдобавок ко всему слизистую начинает резать табачный дым.

Часов в двенадцать появляется горничная – добродушная толстая мучача. Второй раз в это утро отправляюсь в бассейн, где долго плещусь в сильно пахнущей хлоркой воде, после которой щиплет глаза и синтетические плавки меняют свой цвет.

Возвращаюсь в номер – там еще, как говорится, конь не валялся. Остаюсь ждать конца уборки на балконе, но горничная машет рукой, не стесняйся, мол заходи, чувствуй себя как дома.

Мне приходилось жить в отелях разного класса и в разных странах. В финских отелях, например, обслугу не только не слышно, но и не видно. Стоит отлучиться на пятнадцать минут в магазин – и номер сверкает. Особенно меня удивляла чистота безукоризненно вычищенного ковролина. В российских гостиницах в дебрях таких ковров чего только не встретишь – от волосяных колтунов до остатков рвотных масс.

Но такого бардака, как в Доминикане, я не встречал нигде. Почему-то здесь в отелях принято будить постояльцев ни свет, ни заря. Какой в этом смысл, я так и не понял, потому что убирать в номерах начинают не ранее середины дня. Горничные раскидывают везде уборочные принадлежности и обязательно включают телевизор, причем история повторяется в каждом номере. Потом угнетаемые капиталом труженицы собираются во дворе и начинают, громко крича, обсуждать свои дела.

Я вовсе не хочу сказать, что отельной обслуге сладко живется. Своими глазами видел здесь барменшу на последней стадии беременности. Мне все время казалось, что она вот-вот начнет рожать, причем не одного, а сразу нескольких. И в таком состоянии несчастной женщине приходилось весь день проводить на ногах, обслуживая клиентов. Ничего похожего на "декретный" отпуск на острове не предусмотрено.

Но вернемся в мой большой и пустынный номер. Горничная, сняв форменный халат бежевого цвета и не испытывая никакого смущения под моим взглядом, продолжает уборку, припевая и стреляя глазами. Она нисколько не стесняется своей полноты, а, наоборот, наверняка считает ее своим главным достоинством. Наклоняясь, девушка открывает глубокую, совсем темную ложбинку между большими грудями светло-шоколадного цвета, и плавно колышет затянутой бирюзовыми лосинами попой. Футболка на ее пояснице задралась вверх, обнажая совсем не кажущуюся безобразной часть спины и того, что ниже.

Я, грешным делом, думаю, а не договориться ли мне с ней прямо сейчас, но впереди еще целый день, и провести его надо с пользой. Решив, что подруга все равно никуда не денется, откладываю это дело на потом.

Собрав флаконы с химией, мучача, кокетливо попрощавшись, с явным сожалением покидает номер.

2

Валяюсь на пляжном топчане в тени. Из колонок гремит дебильная музыка, под которую отельные придурки исполняют гимнастические упражнения под руководством двух аниматоров, молодой и наглой мучачи с веками, вымазанными синей тушью, и ее брата-акробата.

Физкультурница эта подсела как-то на мой лежак, однако беседу с ней я заводить не стал. Подруга определенно мне не нравилась, несмотря на спортивную фигуру и смазливое лицо. К тому же она только и делала, что перебиралась с топчана на топчан. Мучача быстро убралась и потом даже не смотрела в мою сторону.

Аниматоры здесь считают, что схватили Бога за бороду и ведут себя соответствующе. Недавно в столовой за мой стол уселись два мосластых латиноса в белых рубашках поло и синих шортах. Развалились нога на ногу и стали по очереди задавать идиотские вопросы, роняя пищу изо рта. Мне все время хотелось надавать болванам подзатыльников, чтобы они сняли, наконец, свои грязно-белые бейсболки. Затейники поковырялись в тарелках, засрали скатерть, напоследок отрыгнули и свалили, окончательно испортив мне аппетит. Так они развлекают публику.

Музыка, не давая задремать, сильно раздражает меня. Однако сделать ничего нельзя, у них этот бардак по плану. Поэтому вскакиваю, пристраиваюсь сзади к группе физкультурников и показываю класс. Двигаюсь я в такт музыке, и, в общем-то, делаю все то же самое, что и остальные, но с большим размахом и старанием. Я не зря постоянно держу физическую форму, мое выступление имеет успех. Окружающая публика начинает хохотать. Однако кривляться мне быстро надоедает, и я покидаю коллектив.

3

Пробираюсь с пляжа на пустынный конец Дуарте сквозь узкий проход между отелями. Среди чахлых кустов, рядом с грязной лужей, натекшей после мытья отельной территории, сидит кучка темнокожих аборигенов. Парни поедают с одноразовых тарелок обычную доминиканскую еду – рис с кусочками курицы. "Плов" из объемистого бачка раскладывает по порциям звероватого вида головорез, похоже, главный здесь. Не понятно, то ли это приезжие из капиталя собрались перекусить, то ли из отеля подкинули подачку гаитянам-попрошайкам.

Сейчас аборигены сыты, в благодушном настроении, и главарь, поздоровавшись, протягивает мне черпак с варевом. Я вежливо благодарю: "Грасиас," и отказываюсь, поводив из стороны в сторону поднятым указательным пальцем. Каждый дро… шутит, как умеет. Иду сквозь кусты дальше.

Как обычно, после купания у меня по плану занятия на перекладине. Во всей Бока Чике есть только одно место, напоминающее спортивную площадку – в детском саду недалеко от пляжа. Именно здесь мне удалось найти низкий, для детей, турник и нечто похожее на шведскую стенку.

Чувствую, что не мешало бы облегчиться, однако туалетов по пути не предвидится. Я подхожу ближе к забору и берусь за молнию на ширинке. Осматриваясь, верчу головой. В этот момент из проезжающего по Дуарте шикарного джипа вылетает блестящий на солнце пластиковый мешок и падает в кусты рядом со мной.

Почти сразу же слышу отчаянный визг тормозов. Выхожу на дорогу. В сотне метров за поворотом путь перекрыт полицейской машиной, рядом развернутый на девяносто градусов и завалившийся в кювет джип, только что промчавшийся мимо.

Двое рослых дорожных полицейских в оливкового цвета форме и зеленых широкополых шляпах вытаскивают из автомобиля за шкирку тощего темнокожего парня в синей рубашке и светлых шортах. Даже издалека видно, что облик мучачо как-то не соответствует шикарности джипа. Что-то тут не вяжется.

Парень пытается протестовать против невежливого обращения. Один из копов сразу вытаскивает из кобуры револьвер. Второй же, не говоря ни слова, тычет в парня короткой штуковиной и резво отпрыгивает назад. Проскакивает искра и хлопчик валится на асфальт.

Менты здесь ни с кем особо не церемонятся. Сам видел, как около пляжа гоняли по крышам гаитянина, стреляя по нему из помповых ружей, невзирая на перемещающуюся вслед беглецу и охотникам толпу народа.

Парень, недолго полежав, встает на четвереньки, мотая головой. Подъезжает мотоцикл с двумя национальными полицейскими. Эти одеты в скромные серые робы и выцветшие бейсболки. Непонятно, были они предупреждены заранее или приехали на шум. Впрочем, околоток здесь рядом.

Националы усаживают хлопчика на мотоцикл за водителем. Один из полицейских, кажется именно тот, который вымогал у меня деньги за Сару, заботливо приносит задержанному потерянный шлепанец. Мотоцикл уезжает, "гаишники" возвращаются к джипу.

Вспоминаю, как однажды на родине иду себе спокойно из магазина, вдруг сзади, метрах в пятидесяти, во дворы врывается тачка, и, визжа тормозами, делает полицейский разворот на сто восемьдесят градусов. Из окна седана на газон вылетает какой-то предмет. Машина снова выскакивает на проспект, и только потом издалека доносится вой сирены.

Вокруг никого не было, но возвращаться назад я не стал. Что там лежало на траве, мне было мало интересно. Не хочу я общения ни с ментами, ни, тем более, с противной стороной.

Однако сейчас, поколебавшись, иду к мешку.

Оля-ля, как удивлялся один француз, когда мы вместе сажали картошку в совхозе "Имени ХХ партсъезда" в перестроечные времена. Оля-ля.

Отдать найденное в полицию – надо мной будет смеяться вся Доминикана, да и не только. Оставить себе? Можно поиметь большие неприятности. Содержимое мешка наверняка кто-нибудь, да будет разыскивать.

Слышу, как сзади сквозь кусты пробираются несколько человек. Заматываю мешок пляжным полотенцем и сую подмышку. "Как говорил знакомый мальчик, пора смываться, господа".

4

В номере высыпаю содержимое мешка на расстеленный полиэтиленовый пакет. Это золотые самородки неправильной формы, размером от пары сантиметров до совсем мелких. Наберется и стакан песка грязно-желтого цвета.

Я знаю, что в Доминикане немало золотоносных участков. Однако промышленная добыча невыгодна, и этим делом здесь занимаются отдельные индивидуумы в частном порядке. Насколько это законно, мне не известно. Наверное, как обычно, что-то легально, что-то нет, и всегда найдутся желающие обойти любые запреты.

Существует даже специальный бизнес по скупке мелких партий золота, с перепродажей по более высокой цене оптовым, так сказать, покупателям. Возможно, парень из джипа и был таким посредником, решивший сдуру или под кайфом прокатиться на чужой машине. Но, вероятнее всего, автомобиль был угнан уже вместе с золотом.

Сколько стоят самородки, лежащее передо мной на магазинном пакете, я даже примерно не представляю.

Однако в неведении нахожусь недолго, до первого визита в интернет-точку. Там с изумлением узнаю, что, если продать все по реальной стоимости, можно выручить астрономическую, супербольшую для меня сумму. Однако есть несколько "но".

Доминикана не очень велика, и навести обо мне справки нетрудно. Этот русо сидел спокойно на пляже в тенечке, трахал чик и переводил фрукты на дерьмо, а сейчас, вдруг, ни с того ни с сего, предлагает несколько кэгэ золота… А тут пропажа недавно случилась. Да и вообще, что надо этому гринго, гуэйво ему, а не наши кровные песо.

5

Уборку снова делает полная горничная. Собираюсь выйти, но девушка, как я и надеялся, жестом оставляет меня на месте. С балкона наблюдаю, как амига перестилает уже застланную постель. Делает она это так, что мне хочется немедленно зарыться во все эти одеяла-простыни, прихватив с собой уборщицу. Внезапно я понимаю, что ноги у нее вполне себе нечего, а живот и грудь действительно выглядят немного массивными, но толстой называть ее было бы несправедливо.

Зайдя в номер, усаживаюсь на кровать, поскольку единственный стул занят. Амига елозит шваброй у самых моих ног, и мне приходится забраться на кровать с ногами. Мысленно плюнув, я ложусь нормально и наблюдаю за работой уборщицы. Такой порядок вещей, похоже, устраивает ее тоже, и девушка, не торопясь, орудует тряпками и щетками.

Закончив работу, она принимается укладывать уборочные причиндалы в пластиковое ведро. Я выуживаю из бумажника пятьдесят песо и протягиваю горничной. Та расплывается в улыбке. Чувствуя себя последним идиотом, достаю из холодильника бутылку с мамахуаной и жестами предлагаю мучаче выпить. Та, не жеманясь, отпивает немного напитка и закусывает кусочками ананаса.

Делая вид, что подбираю слова, а на самом деле пытаясь скрыть свою неловкость, достаю еще одну бумажку. Эта номиналом повыше, в пятьсот песо. Деньги, конечно, небольшие, но и я многого не прошу. Показывая пальцем сначала на девушку, потом себе ниже пояса, предлагаю: "Чупа-чуп, амига, но проблем".

Нисколько не смутившись, горничная некоторое время молчит, что-то прикидывая, потом отрицательно качает головой. Я еще немного уговариваю ее по инерции, уже понимая, что это бесполезно.

6

Назавтра мне снится сон, будто я стреляю из револьвера. Сон оказался в руку – меня будит грохот наверху. Постояльцы с верхнего номера съехали вчера, но, судя по всему, только сейчас там начинают делать уборку.

Немного погодя на балконе появляются две женские фигуры внушительных габаритов. В одной я узнаю вчерашнюю уборщицу, которую угощал мамахуаной, вторая, видимо, ее коллега.

Зайдя в номер, девушки нерешительно раскладывают уборочные принадлежности, вопросительно поглядывая на меня. Раздетый, пусть и под одеялом, я чувствую себя беззащитным под женскими взглядами. Вообще-то обслуга обязана стучать и спрашивать разрешения.

Настроение испорчено, выспаться мне не дали именно эти две амиги, к тому же трахаться утром в мои планы не входит. Поэтому, быстро одевшись, я сваливаю из номера.

Проходя по территории отеля, ловлю на себе неприязненный взгляд смазливой аниматорши. Как всегда, в подобных обстоятельствах, мне становится неловко. Но надо же понимать, не могу я разорваться. Как говорится, женщин много, а я один.

На ресепшене плачу еще за сутки европейцу педерастического вида, вселившему меня вопреки просьбе в номер с видом на концертную площадку. Из-за этого я несколько дней не мог выспаться и получил дополнительный геморрой с претензией в администрацию отеля и переездом в самый дальний корпус.

Портье интересуется, ехидно улыбаясь:

– What are you doing in Boca Chica? (Что вы делаете в Бока Чике?)

– Beach – market – sleep, I like, (Пляж – магазин – спать, мне нравится.) – отвечаю я, не особо подбирая слова.

– Vacation, (Отпуск.) – понимающе кивает менеджер.

Наверняка его любопытство связано с моим предложением толстой уборщице. Та, как это водится у баб, все и разболтала. Жаль. Под чужой свечкой я трахаться не буду. Сама все испортила, дура.

7

Возвращаюсь в номер, сразу видно, что разочарование девушек отразилось на быстроте и качестве уборки. Тут же раздается стук в дверь.

На пороге давешняя физкультурница, явно в смятенных чувствах. Глаза сверкают и грудь колеблется порывистыми вздохами. Под белой рубашкой поло у мучачи ничего нет, а форменные шорты полурасстегнуты. Машинально отмечаю, что щиколотки у нее слишком жилистые, спортсменка все-таки, а бедра мощные, но гладкие и смотрятся ого-го…

Пока таращусь на женские телеса, девушка подходит совсем близко. Тут я убеждаюсь в том, что безвкусный макияж не красит никого. Амига слишком смугла для голубой и розовой краски. Однако если не привередничать, если ей приспичило… Не виноватая я.

Еще убеждаюсь в наглости мучачи. Спортсменка толкает меня бюстом, валит на кровать и усаживается на грудь, играя мышцами бедер. Кажется, она собирается сдернуть шорты и устроиться на лице, не снимая кроссовок. Честно говоря, я не против, почему-то мне всегда становится не по себе, пока женщина разувается. Именно некрасивые ступни чаще всего и портят впечатление, в общем и целом.

Однако человек я чистоплотный, и грязные кроссовки возвращают мне трезвость мышления. Все-таки мы не в американском кино. Выворачиваюсь из-под женского тела, и накладные ногти проходятся по моему лицу, не оставляя следов. А вот этого делать не надо.

Вскакиваю с кровати – и вовремя. В номер врывается еще пара персонажей, кто-то не закрыл дверь на защелку.

Это аниматоры в бело-голубой униформе. Мулаты быстро перемещаются по комнате, как бы невзначай переворачивая мою одежду, заглядывают за шторы и в ванную. За минуту латиносы успевают обыскать все, до чего могут дотянуться, благо вещей у меня не много и номер почти пуст.

Я перестаю торчать столбом, вспоминаю, кто здесь белый босс и сообщаю непрошенным гостям, что сейчас вызову администратора. Еще делаю вид, что звоню в политур. А для большей убедительности своих слов показываю на скромно лежащий рядом с телевизором видеорегистратор.

Заодно выхожу на балкон и приветственно машу рукой охраннику с помповым ружьем, прячущемуся в кустарнике у забора. Но никаких иллюзий у меня нет, секьюрити, местный, всегда встанет на сторону своих. Как и дежурный портье-педераст. Да и на туристическую полицию надежда плохая.

Однако один из парней, затормозив, в чем-то убеждает второго. Поиски прекращаются. Туземцы еще недолго переговариваются, и, "сорри сэньор, пор фавор", покидают номер.

Какое-то время провожу в ожидании дальнейших неприятностей, заодно пытаюсь понять, что происходит. У дебилов должна быть серьезная причина для вторжения. Просто так рисковать работой аборигены не станут, не всякий постоялец спустит подобную наглость. И у меня большое желание наказать зарвавшихся массовиков-затейников.

Но если посмотреть со стороны, то ничего страшного не случилось. Девушка зашла в номер пригласить на какую-то физкультуру, да, не по правилам. Горячие парни приревновали, но все обошлось мирно. Получается как-то не солидно, мужики на такое не жалуются. Ну, сделают им втык, может быть с работы попрут, но вряд ли. А стоит оно того, нужны тебе лишние проблемы?

На самом деле, мне, возможно, повезло. Но откуда им знать, что аккумулятор у видеорегистратора давно разрядился.

Становится ясно, что сегодня гости не вернутся. Пора проверить драгоценный мешок. Тиха украинская ночь, но сало надо перепрятать. Да и не очень-то тиха.

Снимаю крышку корзины для белья. Там пусто.

8

Сам не свой, матерюсь в голос. Вчера я сунул пакет в пластиковую урну для грязного белья, посчитав, что, если будут в номере что-нибудь искать, первым делом полезут в чемодан. Утром собирался найти тайник понадежнее.

Девки-уборщицы не дали мне выспаться, и, раздраженный, я выскочил из номера, оставив мешок в корзине.

Однако поддаваться эмоциям буквально нет времени. Готовлю с помощью кипятильника кофе и лихорадочно соображаю, что можно предпринять.

Троица свалила с пустыми руками, за этим я специально смотрел. Поход на ресепшен времени занял немного. С момента появления горничных до ухода аниматоров прошло около получаса, не более. Пакет могли унести только толстые мучачи или, есть у них для этого дела специальная должность, сборщица грязного белья.

Домики в отеле двух- и трехэтажные, и коридоры просматриваются насквозь. Быстро, но стараясь не привлекать внимания, обхожу пару корпусов. Вижу знакомый алюминиевый контейнер на колесах. Перегибаюсь вниз, роюсь в неприятно пахнущей куче отельных простыней и полотенец, но своего мешка найти не могу.

Короткими перебежками следую дальше. Хозяйственные постройки отгорожены от остальной территории отеля забором из проволочной сетки. Ограда, как я могу убедиться, надежная, сделана на совесть. А такая же проволочная дверь заперта на цифровой замок. Подергав ручку, перестаю изображать обезьяну и внимательно рассматриваю клавиатуру. Из десяти кнопок четыре выглядят светлее, на остальных слой окиси не тронут. Перебираю несколько комбинаций из четырех цифр – замок щелкает и ручка, наконец, поддается. Теперь надо найти прачечную.

Шурую к ближайшей одноэтажной постройке, выкрашенной, как и все на территории отеля, в ядовито-коричневый цвет. Окна, горизонтальные щели, расположены высоко, мне не допрыгнуть. Зато рядом с дверью нахожу неприметную кнопочку. Недолго поколебавшись, звоню.

Дверь открывается, и я застываю на пороге в изумлении. Слишком много впечатлений на сегодня. Через порог стоит голая по пояс мулатка с почти черной кожей. Отвожу глаза и извиняюсь: "Sorry, I need lavanderia". Девушка молча пропускает меня внутрь. Я на самом деле попал в прачечную. У стены в ряд стоят несколько больших стиральных машин, а на втором ярусе расположены сушильные барабаны.

Бормочу: "My things, towel, sorry," – и прямиком направляюсь к стоящему в стороне контейнеру, точно такой же попался мне в жилом корпусе. Почти сразу же откапываю небольшой, но тяжелый черный мешочек, завязанный двойным узлом. Уф-ф, кажется повезло.

Мулатка же, именно та, которая была сегодня у меня в номере вместе с горничной, ничуть не удивлена. Судя по всему, девушка совершенно уверена, что в прачечную меня привело желание насладиться ее прелестями. Самомнение местных мухерас выше всяких разумных пределов. Хотя, наверное, убежденность в собственной неотразимости свойственна всем женщинам мира.

У этой действительно есть чем похвастаться, хотя, на мой вкус, все выглядит немного массивным. Таз у подруги слегка выдвинут вперед, спина и шея прямые, и груди стоят торчком. Создается впечатление, что амига гордо носит свой торс и голову, раздвигая препятствия низом живота.

Некоторое время пребываю в прострации, невпопад обмениваясь репликами с девушкой. Потом вспоминаю анекдот, как карлика женили на крупной женщине. Баба ходит вся в синяках. Ну, ее спрашивают: "Почему ты сдачи не дашь?" – "Так он бегает по мне всю ночь и повторяет: "Неужели это все мое?""

Анекдот, конечно, так себе. Но наступает разрядка, я смеюсь про себя, обессилев от облегчения.

Прачка явно не против моего визита, и горничная зачем-то же приводила ее в мой номер. Видимо, девушке надоело ждать, она опускается на колени и смотрит снизу в верх, прижимаясь грудью к моим ногам. Не иначе как подруга рассказала ей о моем предложении сделать "чупа-чуп". Еще мне кажется, что у них есть своя женская конкуренция.

Рука не поднимается ей отказать, и в конце концов мы устраиваемся на куче белья. Из-под женского тела торчат только мои ступни.

На следующий день съезжаю, сытый по горло гостеприимством этого отличного, в смысле от хорошего, отеля.

9

Отельный портье подхватил внутреннюю инфекцию, от которой чуть не умер. Плача, он пожаловался своему приятелю-аниматору: "Меня зарази-или!" Но понят не был, потому что слегла почти половина персонала.

В результате портье и избившие его аниматоры были уволены. Доминикана страна небольшая, и без рекомендаций здесь никуда.

Незалеченная болезнь мучает портье до сих пор. Билеты в Европу дорогие и лекарства не дешевы.

Что стало с физкультурницей, мне не известно. Наверное, так и перебирается с одного отельного лежака на другой.

Прачка вышла замуж за бывшего бойфренда горничной и жизнью довольна, насколько можно судить со стороны. А вот сама уборщица сильно жалеет, что не наставила рога своему амиго раньше, с белым, когда была такая возможность.

Часть 2

1

Брожу по Кабарете, приглядываю новое жилье. Мое внимание привлекает четырехэтажный дом в большом кондоминиуме, занимающим левую оконечность города.

Рядом с домом устроено мини-кафе буквально на три столика, в котором орудует тощая баба. Здороваюсь и сообщаю, что хочу снять апартаменты. К кому бы обратиться? Женщина вызывается показать все сама.

Поднимаемся по узкой лестнице на самый верх. Подруга идет впереди и старательно виляет задом в обтягивающих джинсах. Теперь мне кажется, что она вовсе и не худая, а просто не толстая. К тому же какая-никакая, а белая.

Осматриваем пентхаус, занимающий весь верхний этаж. Гостиная с кухней, спальная, душ, туалет, два больших балкона. Стоит эта роскошь по моим меркам очень дорого.

Ничего особенного в апартаментах я не нахожу. Черный кафель в душе, столик под мрамор или мебельный гарнитур оставляют меня совершенно равнодушным. Не стоит оно тех денег. Скромный санузел у Джузеппе с окном во всю стену и узкая, по-солдатски, кровать нравились мне гораздо больше. Было бы с кем спать. По своему обыкновению говорю, что мне нужно время подумать.

Ничего другого на примете нет, определяться надо быстро, поэтому решаю разориться. Главным образом потому, что соседи здесь предполагаются только снизу, и можно будет хотя бы один месяц пожить спокойно.

И вот мы сидим с Изабель, как зовут женщину, друг напротив друга. Оказывается, она бывшая морячка, и была в России, в Архангельске. Я знаю, какого типа женщины идут работать на суда дальнего плавания. Хотя, как говорится, далек от того, чтобы делать какие-либо обобщения. Но что-то такое в ней проскальзывает… И вид у Изабель, как бы это выразиться… Слегка потрепанный.

Отдаю деньги, получаю ключ и список имущества в апарте. Уборка не предусмотрена, и я только рад этому обстоятельству. На этом формальности заканчиваются. Вопреки интернетовским истерикам по поводу обманов с депозитами, еще ни разу в Доминикане при поселении в апартаменты с меня не потребовали подписания какого-либо договора или хотя бы просто залога. И не могу сказать, что меня огорчает такой подход к делу.

2

Затащив чемодан в арендованный пентхаус, бросаю его посреди комнаты. Так он и стоит, открытый, несколько дней. Мне лень разбирать шмотки и перетаскивать чемодан куда-нибудь в угол. Релакс, Але, как говаривала амига Сара. А небольшой увесистый мешочек я закидываю под широкий пружинный матрас, в изголовье.