Суженый. Княгиня Имеретии

– Зачем ты бегаешь за ним и так унижаешься? – спросил вдруг Амир глухо с надрывом.

– Я… – она замялась.

– Неужели ты позабыла о стыде, Софико? – продолжал он глухо. – Или, когда дело касается Серго, все для тебя допустимо?

– Ты не понимаешь, – напряженно ответила девушка. – Мне надо, чтобы он сегодня пришел в мою спальню.

– Надо? Ты любишь его? – спросил он с ревностью.

– Наверное, нет, – колеблясь, ответила Софья.

– Тогда зачем ты теперь следишь за ним и…

– Да не могу я иначе! – выпалила в отчаянии она, устремив на него полный боли взор, и из ее глаз брызнули слезы. – Иначе Леван Тамазович отправит меня обратно к отцу! Понимаешь? Князь сказал на празднике, что я должна соблазнить Серго и сделать так, чтобы он пришел ко мне в спальню. А Серго пропал куда-то. Вот я и пошла искать его. А мне нельзя возвращаться в Петербург!

– Ты так боишься своего отца?

– Да, – нервно выдохнула она, солгав. – Я так не хотела ехать сюда. Но батюшка заставил меня. И сказал, что, если я только посмею все испортить и вернусь ни с чем, он лишит меня наследства и обратно в свой дом не пустит.

– И что же, мой дядя угрожал, что…

– Да, – сглотнув, кивнула Софья. – Он сказал, что, если я не буду завлекать Серго, он очень разгневается на меня и отправит домой! – уже в истерике выпалила она. – А мне никак нельзя обратно в столицу. Никак!

– Тише-тише, Софико. Не кричи так. Я все понял, – глухо сказал Амир и вновь прижал голову девушки к своему плечу. – Никто тебя никуда не отправит. Я не допущу этого.

Она вновь уткнулась в него лицом и ощутила, что ее трагичные мрачные думы уже потекли в более спокойном русле. Как она хотела ощутить рядом того, кто хоть немного любил бы ее и ценил. И хоть немного мог пожалеть ее и помочь. Все только постоянно что-то требовали от нее, и она подчинялась чужой воле. Но никто не знал, каких душевных и моральных сил стоит ей это подчинение. И именно в этот миг Софье показалось, что Амир тот человек, для которого что-то значит ее мнение и ее желания. Ибо теперь он был явно заинтересован в ней. Она так устала от холодности, безразличия и пренебрежительной неприязни окружающих ее людей. Но ее душа всего лишь жаждала найти понимание и тепло, которых так ей не хватало сейчас.

Тяжко вздохнув, она подняла взор на мужчину и невольно выдохнула:

– Мне отчего-то кажется, что ты единственный мой друг здесь…

После ее слов по телу Амира пробежал взволнованный трепет. Он тут же склонился над ее лицом, вглядываясь в глаза девушки и ощущая, что все существо Софико теперь как-то очень настроено к нему. Ее взор, чудесный и манящий, молил о любви и ласке. Подчиняясь ворвавшемуся в его сердце страстному порыву, Амир медленно склонил голову к ее губам и впился пылким поцелуем в сладкие уста девушки. Неистовство его жгучего поцелуя заставило Софью вмиг позабыть обо всем, ибо его сильные объятия были так притягательны. Ее существо наполнилось ликованием от того, что она нужна этому мужчине. Подчиняясь неистовому порыву, она обвила руками шею мужчины и ответила на его поцелуй, стараясь ласкать его так же страстно, как и он ее.

Не прошло и пяти минут, как Амир отстранился от нее и, тяжело дыша, хриплым голосом глухо произнес:

– Софико, ты поедешь со мной? Поедешь?

В этот миг все ее существо напряглось до предела. Именно сейчас она яростно ощутила, что хочет поехать с ним и хотя бы на время отпустить от себя бесконечные страдания. Как она жаждала просто забыться в его надежных объятьях. Она чувствовала, что этот сильный надежный мужчина может помочь ей избавиться от страхов, холода в сердце и постоянной борьбы. Что он хочет защитить ее от всех невзгод и помочь. А Софья так хотела просто быть любимой и желанной, а не разменной монетой, каковой ее считали Елена Бутурлина, старый князь Асатиани и даже Серго. Она видела, что Амир не отрывает от ее лица напряженного горящего взора, ожидая ее ответа. Она тихо вздохнула и медленно чуть прикрыла глаза, наклонив подбородок, показывая своим еле заметным жестом, что согласна уехать с ним.

Он все понял даже без слов.

Более не медля ни секунды, Амир быстро выпустил ее из своих объятий и стремительным движением, стянув с себя черный плащ, накинул его на плечи девушки. Длинные полы полностью скрыли ее подвенечное грузинское платье. Асатиани легко поднял девушку на руки и, с каким-то благоговейным трепетом прижав ее к своей груди, быстрым шагом направился в противоположную сторону от дома, по темному парку. Уже через некоторое время мужчина водрузил Софью на своего коня и проворно вскочил в седло позади нее. Обвив ее тонкий стан сильной рукой, Амир усадил девушку на свои бедра, боком к себе, чтобы ей было удобно. Притиснув ее сильнее к своей груди, он пришпорил жеребца и поскакал прочь. Они миновали многочисленные темные постройки на окраине усадьбы Асатиани и устремились в сторону проезжей дороги.

Не прошло и четверти часа, как Софья ощутила, что рука Амира начала ласково гладить ее спину, вторая же зарылась пальцами в ее волосы, перебирая их на затылке. Она невольно повернула к нему лицо, и тут же его губы вновь накрыли ее рот. Вскоре обе руки мужчины уже с неистовством разминали ее стан, яростно и дерзко проходясь ладонями по выпуклой возвышенности груди, тонкой талии, упругим ягодицам и бедрам. Лишь мускулистыми сильными ногами Асатиани направлял коня и удерживал контроль над ним. Это было так необычно и даже опасно, по мнению Софьи, ехать на скачущем жеребце, которого Георгий направлял лишь одними ногами. Конь же умело проносился мимо многочисленных кустарников и деревьев, не натыкаясь на них.

Все существо Амира трепетало и было наполнено ею. Позабыв обо всем и лишь ощущая упоительную близость Софико, он неистово ласкал и прижимал ее податливое стройное тело к своей груди.

Эта прелестная красавица, о которой он так долго грезил, которую столько уговаривал, наконец трепетала в его объятьях. И это осознание ее упоительной близости и того, что она согласилась уехать с ним в его дом, были для него словно сказочный нереальный сон, в который невозможно было поверить. Оттого, хоть и понимая разумом, что надо доехать до дома и уже там продолжить все эти ласки, Амир, словно одержимый, не мог унять своих порывов и чувствовал, что его просто раздирают страстные жгучие желания, лишь от одного осознания, что она решила отдаться на его милость и стать его.

Еще через некоторое время, окончательно ошалев от покладистости и пылкости девушки, которая уже обвивала его шею руками и ласкала кончики его волос пальцами, он ощутил, что его желание стало невыносимо, а возбуждение достигло предела, причиняя физическую боль в паху.

Он понял, что просто не в силах ехать до дому оставшиеся двадцать верст. Отстранившись от Софико, Амир огляделся и, резко осадив коня, остановил его. Проворно спрыгнув с жеребца, он схватил поводья и потянул коня чуть в бок в сторону густых кустарников. Едва они достигли более уединенного места, мужчина стремительно протянул руки к девушке и сдернул ее с седла.

На долгий миг их глаза встретились. Софья отчетливо увидела невероятную нежность в его горящих серо-голубых очах. Именно в это мгновение она неистово захотела, чтобы этот мужчина излечил ее страдающее сердце своими ласками и душевным теплом. Именно он, такой мужественный, сильный, настойчивый, теперь полностью занимал все ее помыслы. Она чувствовала, что мужчина жаждет получить от нее большее, и понимала, зачем он привез ее сюда. Она вспомнила, как он спас ее от смерти и долго добивался ее расположения, несмотря на все протесты. И именно теперь, когда Серго развлекался со своим любовником, Амир утешил ее своими словами, сказав, что защитит от князя Левана, а она так нуждалась в понимании и защите. И Софья отчетливо осознавала сейчас, что этот мужчина, такой суровый и такой упорный, заслуживает не только ее расположения, но и взаимности и ответного порыва с ее стороны.

В следующий миг образ изменника-мужеложника Серго окрасился в темные неприглядные тона, и она, устремив на Амира взволнованный трепетный взор, пролепетала:

– Я хочу быть твоей, Амир…

Не в силах оторвать завороженного взгляда от ее нежного бледного лица, Амир увидел, как печален ее чудесный яркий взор, который проникал в самую его душу и вновь молил о ласке и защите. Чувствуя, как звук ее мелодичного голоса, а более страстный трепетный смысл ее фразы, как клин, ударил его в самое сердце, Асатиани безумно притиснул девушку к себе и впился алчным поцелуем в ее губы. Быстро подняв Софью над землей, он проворно последовал к большой поляне, раскинувшейся у темного леса. Луна, которая уже высоко сияла бледным пятном в небе, едва освещала это место. Осторожно поставив девушку на ноги, Амир одним движением стянул с нее темный плащ и стремительно раскинул его на мягкой траве. Тут же сильной рукой обхватив девушку за талию, он неумолимо потянул ее вниз, укладывая на плотную ткань и вновь захватывая в плен ее губы.

Через некоторое время ласки Асатиани стали еще более неистовыми и дерзкими. И он, накрыв ее тело своим и стараясь как можно меньше давить на нее, уже осыпал пламенными поцелуями ее нежную кожу на шее и лицо, в то же время разминая и лаская ее тело ладонями.

Она не сопротивлялась ему и, подчиняясь яростному порыву, так же целовала в ответ, гладила руками его широкие плечи и шею, запуская тонкие пальцы в густые темно-русые волосы. В какой-то момент, чувствуя, что более не в силах сдерживать свое жгучее желание, Амир начал быстро расстегивать ее одежду, и уже спустя пару минут девушка оказалась полуобнаженной. На ее теле остались лишь шелковые белые чулки и короткая полупрозрачная рубашечка на тонких бретельках. В нетерпении мужчина лишь задрал вверх эту тонкую вещицу, обнажая полную упругую грудь и подставляя ее своим нетерпеливым губам, которые тут же начали осыпать нежные полушария пылкими поцелуями. Он с трепетом и наслаждением приподнимал тонкий стан девушки над плащом, сильнее притягивая ее тело к своему лицу. Его жгучие поцелуи перемешивались с ласковыми грузинскими словами, которые шепотом срывались с его уст.

Софья через слово понимала ласковый любовный смысл его фраз, и ей нравился страстный напор Амира, умелые ласки его мускулистых рук, и она, опьяненная его неистовым желанием, которое сквозило во всех движениях мужчины, отвечала на его страсть. Прикрыв глаза и прогибаясь всем телом навстречу, она нежно ласкала его плечи и шею, настойчиво проходясь по ним дрожащими пальцами. В какой-то миг Амир что-то глухо пробормотал, неумолимо раздвигая ее ноги.

Все произошло быстро и стремительно. Резкая сильная боль пронзила промежность Софьи в один миг, и она, испуганно распахнув глаза, замерла, вперив в напряженное лицо мужчины недоуменный взор. Амир, приподнявшись над нею на руках и загораживая своими широкими плечами звездное небо, в упор смотрел поглощающим затуманенным взором в ее яркие испуганные глаза. Он приподнимался и опускался над ее телом, сильной ладонью сжимая бедро девушки и неумолимо направляя ее тело навстречу себе. Через его приоткрытый рот вырывалось глухое горячее дыхание. Софья ощутила, как от его стремительных движений ее лоно пронзает острая жгучая боль, которая была неведома ей ранее. Инстинктивно она напряглась и попыталась отстраниться от Асатиани.

Вмиг считав ее испуг и изменившееся поведение, Амир быстро наклонил голову и впился требовательным и нежным поцелуем в ее губы, пытаясь заглушить немой протест. Он переместил руку чуть выше и властно сжал ягодицы девушки, словно заключая их в ловушку, продолжая неумолимые мощные движения бедрами, которые то поднимались, то опускались между ее ног. Свободной рукой обхватив ее затылок, он утопил пальцы в густом ворохе волос, прижимая лицо Софьи к своим нетерпеливым ласкающим губам. Властно подчиняя ее изящное податливое тело себе, он даже на секунду не давал девушке возможности отстраниться, продолжая свое неистовое яростное действо.

Софья, находясь в капкане его ласкающих губ и сильных неумолимых рук, была вынуждена подчиниться его страсти. Словно в каком-то бреду она пыталась осознать, что происходит, и не могла понять, отчего мужчина, который только что казался ей таким ласковым, превратился в некоего неумолимого тирана, который хотел подчинить ее своей воле, даже несмотря на ее недовольство. Боль в промежности через несколько минут чуть утихла, но девушка, чувствуя, что ей неприятно, все равно пыталась высвободиться, раздосадованная всем происходящим.

Глава III. Просьба

Все продолжалось не более четверти часа. В какой-то миг Амир замер, в последний раз вклинившись в податливое нежное лоно девушки, и глухо застонал. Он уткнулся горячим лбом в ее шею и, стиснув ее в своих руках, исступленно прижал обнаженное тело Софьи к себе.

Через некоторое время девушка ощутила, что все закончилось, и нервно посмотрела на Асатиани. Мужчина так и был облачен в свою черную черкеску. Это показалось девушке диким и невозможно вызывающим по сравнению с ее обнаженным телом. В следующий миг Амир осторожно поднялся с нее. Не произнеся ни слова, он оправил свою одежду и сел рядом с нею на колени.

Софья же так и лежала на плаще, раскинув руки, расслабленная и опустошенная, с открытыми глазами, лишь переместив взор на ночное небо, устланное мириадами звезд. Ошарашенная, испуганная, трепещущая, она пыталась вернуться в реальность.

– Софико? – в ее сознание врезался тихий настойчивый баритон Амира.

Она вздрогнула, когда ощутила, как его теплая ладонь прошлась по ее обнаженному животу, лаская вверх к груди. Тут же придя в себя, она наконец осознала, что произошло. Ибо последний час она была явно не в себе и творила такое, о чем сейчас даже боялась думать.

Сначала она долго переживала и нервничала от того, что Серго не идет в спальню, потом это жутковатое видение соития Серго и Тито, потрясшее ее до глубины души, а затем ласковое покровительственное отношение Амира, который успокоил ее, сказав, что защитит от всего зла. Тогда она так растрогалась от его слов, что все ее существо просто устремилось навстречу к нему. Она словно попала в какой-то трагично-сладостный сон, в котором был только Георгий Асатиани, его душевное участие, сладостная близость и такая необходимая ей защита. В те мгновения она так хотела ответить мужчине тем же, что-то сделать для него, чтобы показать, как ценит доброе отношение к себе. Оттого она позволила ему все, что он хотел. А потом, ощущая, что сама вся просто горит и жаждет его ласк, не остановила.

Однако теперь мысли девушки дико заметались. Она осознала, что сейчас совершила нечто недозволенное и чудовищное. Между ног от его натиска у нее все еще саднило. И Софья, словно опомнившись, поняла, что совершила то, от чего когда-то давно предостерегала ее мать. Она отдалась мужчине без венчания и без любви. Да, теперь она была влюблена в Амира, но была ли это настоящая любовь, не знала. Она отчетливо понимала лишь одно, что отдалась ему только в благодарность за его доброе участливое отношение.

Вдруг Софья почувствовала, как рука мужчины быстро провела по ее бедру и промежности, и едва не вскрикнула от его дерзкого поступка, но он тут же убрал руку. Она перевела на него напряженный взгляд, не понимая, зачем он это сделал, ощущая себя неловко. Она видела в лунном свете его склоненную фигуру и то, как он поднес ладонь к своему лицу.

Амир напряженно рассматривал ее кровь на своих пальцах, понимая, что ему совсем не показалось и чуть ранее он отчетливо ощутил преграду ее лона, преграду, которую пришлось преодолеть с явным мощным усилием. Теперь же он нашел явное подтверждение тому, что девушка была девственна.

– Ты была чиста? – выдохнул он пораженно и устремил пронзительный взор на нее.

Софья, скрестив руки на обнаженной груди, медленно села. Взволнованно посмотрев прямо ему в лицо, она тихо спросила:

– Чиста?

Амир нахмурился сильнее, недовольный тем, что она не поняла его вопроса.

– Ты никогда не была близка с мужчиной? – спросил он глухо, не сводя с нее напряженного давящего взгляда.

Только теперь она поняла, о чем он спрашивал. Вмиг смутившись, она опустила взор вниз и отрицательно медленно помотала головой. Краем глаза она увидела, как его большая фигура как будто окаменела, и он некоторое время не шевелился. Его взор, направленный на нее, просто испепелял. Она не понимала, что не так, разве он ожидал чего-то другого? Ее щеки вмиг заалели, и она чуть отвернула от него лицо. Не понимая, что делать и как дальше себя вести с ним.

Лишь спустя пару минут долгого гнетущего молчания Амир наклонился к ней и очень осторожно поцеловал ее в висок.

– Оденься, Софико, прохладно, – произнес он очень ласково и проворно подал ей одежду.

Невероятно смущенная всей этой ситуацией Софья, пытаясь не смотреть на мужчину, начала послушно надевать свое платье.

Амир почувствовал, как его существо наполняется восхищением и радостью от того, что Софико оказалась девственна и теперь подарила свою чистоту именно ему. Отчего-то в эти трепетные интимные мгновения, пока девушка под его напряженным взглядом облачалась в платье, он вспомнил тех немногих фривольных девиц-фрейлин при дворе российского императора, которые совсем не берегли свою честь. Они были ровесницами Софико, но почти все в эти лета уже давно потеряли свою девственность с придворными кавалерами. И вели довольно развратный образ жизни.

Но, видимо, Софико была не из их числа. И теперь это открытие потрясло Амира до глубины души. Он вдруг понял, отчего она стеснялась его тогда у реки, когда мылась, и позже, когда он пытался настоять на своем желании. И теперь он пораженно осознал, что Софико одна из тех самых девиц, которых оберегали от разврата и держали взаперти родители. Именно о таких невинных правильных девицах говорили его сослуживцы по полку и которых потом молодые дворяне брали замуж. Но в реальной жизни в Петербурге Амир встречался только с одной такой невзрачной девицей, к которой он сватался и которая совсем не вызвала в нем желания узнать ее ближе.

И это было просто поразительно. Ибо Амир никак не мог поверить в то, что Софико, такая невероятно прекрасная, соблазнительная, изящная, имеющая цельный яркий характер, сильная духом, с нежным пылким темпераментом, который он с удивлением обнаружил теперь при их близости, могла устоять от искушения и оставаться девственной так долго. Неужели ни один мужчина при дворе императора даже не пытался приблизиться к ней и подчинить ее прелестное тело своим желаниям? Со слов дяди он знал, что графиня Бутурлина была одной из самых ярких фрейлин двора, и до этого времени Амир даже не сомневался в ее знаниях в интимной сфере.

Не в силах удержаться от вопроса, Асатиани, темным взором следя за тем, как девушка поспешно застегивает на груди платье, напряженно спросил:

– Почему ты до сих пор не потеряла девственность, Софико? Неужели ни один мужчина не хотел тебя?

Она тут же вперила в его лицо пораженный взор.

– Как вы можете спрашивать подобное, Георгий Петрович? – выпалила возмущенно Софья, и ее щеки вмиг покраснели от стыда, и она перешла на холодное вы.

– И что я такого спросил, Софико? – приподнял удивленно брови мужчина. – Я хочу знать – отчего до этого дня ты сохранила свою чистоту? Разве придворные щеголи не соблазняли тебя? Не хотели тебя?

– Боже, ваши вопросы просто невозможны, – пролепетала она.

Отвернувшись от него, девушка проворно встала на ноги, оправляя платье.

– Говори, Софико! – уже раздраженно заметил Амир, тут же поднявшись за ней и накинув на свои плечи плащ. В следующий миг он стремительно сделал пару шагов к Софье и, обвив стан девушки руками, неумолимо прижал ее спиной к своей груди. Уже громче он выпалил: – Ну!

– Боже! – пролепетала она, поджав губы и понимая, что он не отстанет, и нервно выпалила: – Оттого что я не позволяла никому вольностей. Покойная матушка учила меня этому. Я хранила себя для мужа, неужели это непонятно?!

Он долго молчал, продолжая удерживать ее стройный стан под грудью в железной ловушке своих рук. Лишь через минуту на его суровом лице появилась ласковая белозубая улыбка.

– Я так рад этому, Софико, – проворковал Амир над ней. Он приник губами к ее виску страстным поцелуем. Софья же не могла понять своих чувств. Была ли она рада тому, что произошло, или нет? Но сейчас, как будто придя в себя от дурмана, она понимала лишь одно: ее место теперь было во дворце Асатиани рядом с ее мужем Серго. А не здесь, в темном лесу с Амиром. Она понимала, что поддалась минутному дикому порыву, и теперь все вышло так непонятно, аморально и неправильно. Уже через миг, властно подняв девушку на руки, Амир прошептал у ее лица: – Мой сладкий цветочек.

Спустя несколько минут Асатиани запрыгнул в седло и посадил Софью впереди себя, боком, положив ее ноги поверх своих бедер. Крепкой рукой он по-свойски прижал девушку к себе и, уткнув свое лицо в ее макушку с распущенными волосами, тихо, словно приговор, прошептал:

– Красавица… моя…

Он умело направил ногами коня и галопом поскакал прочь с поляны.

Некоторое время Софья тихо сидела, не произнося ни слова, нервно кусая губы, и мучительно думала о том, как исправить то, что уже натворила и что в дальнейшем могло разрушить не только ее жизнь, но и будущее ее отца и брата. В какой-то момент, понимая, что далее подчиняться этому мужчине опасно, она обратила свой трепетный взгляд на лицо Амира и пролепетала:

– Вы везете меня к себе в дом?

– Да, – грудным голосом ответил мужчина.

– Прошу, не надо туда ехать. Мне надо вернуться во дворец, – попросила она.

– Софико, ты сама пошла со мной, я не заставлял тебя, – увещевательно заметил он.

– Я просто хотела уйти от всех этих людей, и все, – попыталась объяснить Софья.

– Это ложь. Ты ушла именно со мной.

– Я была не в себе, Георгий Петрович. Я не понимала, что делаю.

– Софико, перестань, – уже недовольно вымолвил он. – Ты прекрасно понимала, куда я звал тебя. И я это знаю.

Они замолчали и некоторое время ехали молча.

Софья испуганно представляла, какой наутро будет скандал, если откроется, что она уехала с Георгием. Она прекрасно понимала, что князь Асатиани разгневается и непременно отпишет графу Бутурлину в Петербург. И теперь единственным выходом из этой щекотливой опасной ситуации для нее было немедленно вернуться обратно во дворец, пока никто не хватился ее.

Вновь обратив свой взволнованный взор на Амира, Софья с мольбой в голосе произнесла:

– Прошу, Георгий Петрович, поедемте обратно во дворец.

– Нет, – тут же отрезал Амир с горячностью. Сильнее стиснув стан девушки рукой, он притиснул свои губы к ее волосам и властно добавил: – После того, что сейчас произошло, ты моя жена. – Он чуть помолчал, отметив, как она вновь опустила взор и недовольно поджала губы. Тут же, чуть остыв, Амир понял, что с Софико нельзя так жестко обращаться, как с девицами с гор, оттого он несколько раз глубоко выдохнул, пытаясь успокоиться, и уже ласково, словно уговаривая, проворковал: – Поедем со мной, Софико. Прошу тебя… ты не пожалеешь… я буду заботиться о тебе… поедем… я никогда никого так не просил… ты должна согласиться… я познакомлю тебя с родителями…

– Нет, это невозможно, – несчастно выпалила она, замотав яростно головкой. – Утром будет скандал. Князь Леван разозлится, я чувствую. Он отпишет моему отцу в Петербург. И тогда будет ужас что такое!

– И что ж? Мне все равно!

– Нет, нельзя так. Вы думаете только о себе, – увещевательно продолжала Софья, устремляя на него нервный взор. – Я должна вернуться. Прошу, Георгий Петрович, если вам меня хоть немного жаль, прошу, отвезите меня во дворец Асатиани! Прошу вас!

– Софико, ты стала моей! – нервно выпалил Амир, трагично понимая, что девушка совсем не желает ехать с ним.

И это до крайности раздражало его.

– Пусть так, – согласилась она с горечью.

– И отныне ты принадлежишь мне!

– Но я жена Серго, и мой долг быть рядом с ним.

– Хочешь, я сегодня же сделаю так, что его не станет?

– Нет, прошу вас! – выпалила она нервно. – Не надо крови! Я никогда не прощу себе этого!

– Софико, даже не проси вернуться! – возмутился он уже гневно. – Назад пути нет.

– Остановите коня, или я спрыгну! – с угрозой вымолвила девушка и попыталась слезть.

Тут же рука Асатиани сжала ее талию железным кольцом, не давая даже пошевелиться.

– Не глупи, Софико! – уже зло прорычал Амир, видя, что девушка настроена решительно. – Я тебя все равно не отпущу.

– Георгий Петрович, если…

– Мое имя Амир! – процедил он в бешенстве, перебив ее.

– Амир! – вспылила она под стать ему. – Если вы немедленно не повернете обратно, я… я более даже не заговорю с вами! – уже с угрозой вымолвила она и попыталась отцепить его руку со своей талии. Он молчал и упорно не отпускал ее, лишь чуть придержал жеребца. – Клянусь! Я возненавижу вас! – добавила она в запале, устремив на него яркий взволнованный взор.