Суженый. Княгиня Имеретии

Арина Теплова

Суженый. Княгиня Имеретии

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. Любимая

Жертвуй ради любимой всего ты себя,

Жертвуй тем, что дороже всего для тебя.

Не хитри никогда, одаряя любовью,

Жертвуй жизнью, будь мужествен, сердце губя!

О. Хайям

Глава I. Свадьба

Имеретия, Тернали, 1815 год, 23 июня

Закрытая коляска остановилась у невысоких открытых церковных ворот. Отодвинув занавесь, Софья посмотрела в окно кареты, отметив многочисленных гостей, толпившихся на паперти. Девушка отодвинулась и печально взглянула на Гиули, сидящую напротив нее. В этот момент дверца открылась, и лакей услужливо замер у входа, ожидая, пока будущая княгиня Асатиани соизволит выйти.

Некоторое время Софья сидела внутри, собираясь с духом и не решаясь покинуть карету. Все утро, пока Гиули помогала ей собираться на венчальное торжество, она напряженно думала об угрозах Георгия Асатиани, произнесенных накануне, и теперь действительно опасалась его нападения.

– Что-то не так, госпожа? – поинтересовалась Гиули.

Софья в ответ отрицательно нервно помотала головой и, опершись о руку лакея, вышла из кареты, с опаской оглядываясь по сторонам. Амира не было видно. Она прошла несколько шагов вперед и вновь оглядела паперть. Многочисленные приглашенные, одетые в разноцветные грузинские богатые наряды, с интересом смотрели в ее сторону. Девушка невольно подняла голову и увидела на верху лестницы, ведущей в храм, князей Серго и Левана. Леван Тамазович сделал ей знак рукой – приблизиться. Софья, озабоченно озираясь по сторонам, быстро устремилась к ступенькам церкви, желая как можно быстрее войти в спасительную тихую гавань молитвенного дома, где ее бы уже не смогли настигнуть безумные угрозы Георгия.

Она поднялась по лестнице и вымученно улыбнулась Серго. Молодой человек был одет в белую парадную черкеску, темные штаны и короткие мягкие сапоги, усыпанные драгоценными камнями. Софья вновь отметила, что он слишком худ. Леван Тамазович в черной черкеске из дорогого сукна стоял рядом с сыном.

Едва девушка приблизилась, Серго подал ей руку, и она, вложив пальцы в его жилистую ладонь, последовала рядом с женихом внутрь церкви. Дрожь охватила Софью, едва она вошла в передний предел. Церковь была полна народу. Именитые гости стояли с обеих сторон узкого прохода, устланного длинным тканым ковром-дорожкой, который вел прямо к аналою, где молодых уже ожидал священник.

Молодой князь повел Софью вперед, и девушка, медленно ступая и дрожа всем телом, осторожно держалась за узкую теплую ладонь Серго, который был без перчаток. В какой-то момент она невольно отметила ярко-красное пятно справа. Непроизвольно она бросила взор в ту сторону и тут же похолодела. Георгий Асатиани стоял в первом ряду гостей в гранатово-красной черкеске, и его взор, гнетущий и угрожающий, упирался прямо в нее. Всего на мгновение глаза девушки задержались на Амире, но этого оказалось достаточно, чтобы ее сердце испуганно замерло. Словно застывшее изваяние, он показался ей опасным и мрачным, а в его взгляде горела тьма. Заметив испуганный взор девушки, Амир упрямо сжал челюсти и медленно чуть склонил голову в знак почтения, опустив серо-голубые глаза.

Именно в этот момент Софья с облегчением поняла, что Амир решил если уж не смириться с ее венчанием, то, по крайней мере, оставить без исполнения свои жуткие угрозы. Девушка подумала о том, что, возможно, все же ее последние леденящие кровь слова остановили его от ужасного шага.

Она перевела глаза вперед и остановилась, ибо они с Серго достигли аналоя.

Священник начал бубнить нужные молитвы, и Софья, опустив глаза в пол, пыталась держать себя в руках. Церковный полумрак и угнетающая тишина давили на нее, словно осуждая ее страшную чудовищную ложь, которую теперь она творила. Все ее существо, напряженное до предела, кричало, что она делает нечто недозволенное и кощунственное. Ибо не имела никакого права находиться здесь в подвенечном платье перед гостями и Богом. Но ее стенающее сердечко твердило ей, что она делает это во благо и спасение старого больного отца и маленького брата. И Бог должен был понять, что она здесь не по своей воле. А лишь является жертвой трагичных обстоятельств, которые требовали от нее исполнить эту неприятную лживую роль.

Через полчаса священник закончил читать молитвы, и посаженые родители, которые держали за молодыми короны, водрузили их на головы нареченным. По велению священника Софья и Серго прошли вокруг аналоя и встали на прежнее место. Священник сухо улыбнулся и громко объявил, что отныне они муж и жена.

Теперь по обряду молодые должны были скрепить свой союз поцелуем. Софья медленно повернулась к Серго и устремила на него взор. Тонкая ткань фаты, которая укрывала ее лицо, чуть искажала красивые черты лица молодого человека. И Софья в нервном порыве подняла на жениха глаза, дабы до конца сыграть свою роль, желая только одного: чтобы никто не заметил ее безумного волнения. Молодой князь быстро наклонился к девушке и, даже не подняв ее фату, тихо сказал ей:

– Я рад, моя дорогая, что теперь вы стали моей женой.

Серго как-то напряженно улыбнулся ей уголками губ и стремительно выпрямился. Развернувшись к выходу, он быстро протянул ей руку. Софья опешила и нахмурилась, явно не ожидая подобного поступка от новоиспеченного мужа. По ее мнению, любой брачный обряд должен был закончиться поцелуем. И отчего Серго не поцеловал ее, она не могла понять. Софья повернулась, в каком-то оцепенении вложила свою ручку в ладонь Серго и последовала за ним к выходу.

Шумное празднество продолжалось весь день. После венчания в обширной усадьбе князя Асатиани началось многочасовое обильное застолье с тостами, песнями и с бесчисленными подарками князьям и молодым. Шикарные столы, накрытые в большом саду прямо под открытым небом, ломились от вкуснейших разнообразных яств и бесчисленного вина. Около пятисот приглашенных, сидящих по статусу и рангу, располагались за длинными большими столами, пили вино за здоровье молодых, много ели, довольно улыбались друг другу и желали молодым счастья. Местные музыканты искусно играли и пели грузинские песни, ни на миг не прекращая своего действа.

Весь долгий гнетущий день Софья была вынуждена сидеть рядом с Серго за парадным столом, который стоял на почетном месте в середине всей парадно накрытой застольной поляны. От нервного напряжения еда не лезла девушке в горло, и она пила только воду. Лишь ближе к вечеру Софья немного подкрепилась горячими свежими хачапури, лежащими прямо перед ней.

Чуть позже, уже около семи вечера, гости разбрелись по саду, собираясь в отдельные группы, обсуждая и обмениваясь мнениями о происходящем празднестве. Молодоженам Леван Тамазович также разрешил прогуляться, но с оговоркой, что они должны непременно находиться на публике.

Софья тоскливо стояла под раскидистой липой одна. Солнце уже садилось, и слуги начали зажигать на поляне и в саду яркие факелы. То и дело девушка вежливо по-грузински отвечала на поздравления, которые произносили подходившие к ней гости. Этим простым фразам обучила ее Гиули, и Софья уже вполне хорошо произносила некоторые словосочетания на местном языке, не говоря уже о том, что понимала все, что ей говорили по-грузински. Она мило улыбалась подходившим к ней и старалась не показывать гостям, как ей обидно и неловко от того, что уже второй час она стоит у этой липы в одиночестве.

Ее муж Серго уже долгое время болтал чуть в стороне с секретарем Георгия. Князь много смеялся и как-то уж очень ласково смотрел на юношу. Софья печально взирала в сторону молодых людей и думала о том, что заинтересованность Серго в Тито Сабашвилли в последние дни стала просто вызывающей. Она не понимала, о чем молодой князь и секретарь беседуют уже около часа. Но одно она могла сказать точно, что, если бы Тито был девушкой, Софья непременно начала бы ревновать Серго.

Сильно обиженная на новоиспеченного мужа Софья теперь явственно осознавала, что ее влюбленность в Серго, которая в начале их знакомства была очень сильной, испаряется с каждым новым днем, с каждым часом пренебрежения к ней молодого князя. И теперь в этом гнетущем одиночестве, напряженно думая о своей трагичной жизни здесь, в Имеретии, Софья осознала, что отстраненность и безразличие Серго сделали свое дело, и теперь она ощущала, что ее сердце почти остыло к молодому князю и она совсем не чувствует прежних любовных порывов к нему.

Амира Асатиани не было видно еще с праздничного обеда, и девушка отчетливо понимала, что мужчине, естественно, неприятно находиться здесь и видеть ее вместе с Серго.

Ближе к девяти к Софье приблизился Леван Тамазович и высокомерно вымолвил:

– Вы, дорогуша, словно прилипли к этому дереву. Отчего бы вам не вернуться к Серго и не пройтись вместе с ним между гостей?

– Но Сергей Леванович, видимо, занят. Он еще два часа назад сказал, что ему надо пообщаться с гостями одному, – произнесла извиняющимся тоном Софья.

Однако князь окинул ее злым взглядом и уже тише добавил:

– Вы, моя дорогая, неверно себя ведете. И отчего же Серго уже который час подряд не жаждет вашего общества?

– Я не знаю, Леван Тамазович.

– Очень плохо, что вы не знаете о том, Елена. Вы должны сами выказывать свое внимание Серго. Должны показать, что он нравится вам. Или это не так?

– Нравится, – солгала тут же Софья, боясь, что князь поймет, что Серго уже совсем не занимает места в ее сердце.

– Тогда вы должны находиться рядом с ним.

– Леван Тамазович, не могу же я навязываться Сергею Левановичу. Он совсем не хочет общаться со мной.

– Вы теперь жена моего сына! И имеете право на многое. Вы должны непременно пойти к нему, и немедленно!

– Но мне неудобно, – пролепетала сконфуженно девушка.

– Если вам неудобно, дорогуша, мы вполне можем отправить вас обратно к вашему отцу в Россию! – с угрозой бросил князь.

– Как к отцу? – произнесла испуганно Софья. – Мы же венчаны с Серго.

– Этого недостаточно! – зловещим шепотом проскрежетал старик. – Брак не консумирован. Предупреждаю вас, Елена, если Серго сегодня не придет в вашу спальню, я буду очень недоволен.

– Но как же, – замялась Софья, вмиг покраснев от откровенности Левана Тамазовича.

– Да, именно так, дорогуша! Если ваш брак не будет скреплен на супружеском ложе, его вполне можно аннулировать!

Выплюнув эту угрозу, князь Леван отвернулся от девушки и прошествовал в направлении накрытых столов, где в этот момент разрезали зажаренного барана. Софья несчастно поджала губы, смотря вслед удаляющемуся неприятному старику.

– Мой муж мечтает о наследнике, сыне Серго, – услышала Софья за спиной мелодичный голос Верико Ивлиановны. Девушка резко обернулась к женщине. Княгиня едко продолжила: – И если вы, милочка, ничего не будете делать для этого, мы без сожаления расстанемся с вами. И в этом я поддержу Левана!

Княгиня так же отошла от нее, и девушка вновь осталась одна под деревом.

Софья ощущала, как на ее глаза наворачиваются слезы. Она совсем не хотела идти к Серго. Неужели она на самом деле должна была навязываться мужу и просить его о милостях, когда он не хочет этого? Это задевало ее гордость. Софья не привыкла первой подходить к мужчине. Это, по ее мнению, было неприемлемо и недопустимо. Именно этому учила когда-то ее матушка. Именно мужчина должен был проявить свою заинтересованность первым. А уже затем она могла решать, приятен ей этот молодой человек или же нет.

Но она отчетливо чувствовала, что Серго не хочет общаться с ней теперь. Однако понимала, что должна что-то сделать. Ибо ее положение в этом доме пошатнулось и стало критически опасным. Она знала, что угрозы Левана Тамазовича не пустой звук. Лишь на миг Софья представила, какой скандал разразится, если князь Асатиани вернет ее Бутурлину. Тогда точно ей не поздоровится, а отца граф в отместку наверняка упечет в долговую тюрьму.

Почти полчаса Софья колебалась, стараясь не показать окружающим, как ее душа просто кричит от боли и нервного состояния. Лишь когда солнце уже почти село, она усилием воли заставила себя подойти к Серго, который все так же стоял с Тито, и тихо попросила уделить ей время.

– Елена, я занят. Неужели вы не видите? – раздраженно заявил ей в ответ муж.

Софья выдержала его пренебрежительный ледяной взор и, проглотив унижающую фразу, настойчиво заметила:

– Уже поздно. Я устала. Леван Тамазович сказал, что вы можете сопроводить меня в нашу спальню.

Произнеся эту гнусную омерзительную реплику, девушка невольно сглотнула горечь, появившуюся у нее во рту. Серго окинул ее более заинтересованным взором и приказным тоном велел:

– Дорогая, идите в спальню пока одна. Я скоро приду…

Софья, обхватив себя руками, металась по комнате уже второй час, не переставая.

Серго так и не приходил.

Дрожащая и обеспокоенная от того, что новоиспеченного мужа до сих пор не было, она нервно мерила шагами тонкий вышитый ковер на полу, думая о том, что надо что-то предпринять, чтобы завлечь Серго в спальню и чтобы у Левана Тамазовича не было повода быть недовольным ею.

Когда часы пробили двенадцать ночи, Софья затравленно обернулась на циферблат из темного дерева и поджала губы. Она не понимала, где ее муж? Он ведь обещал прийти три часа назад. Единственная мысль о том, что теперь она оказалась на краю пропасти, пульсировала в ее голове. Она четко понимала, что ей надо найти Серго и что-то сделать, чтобы он пришел в их спальню. Но Софья не могла себя заставить искать мужчину и уж тем более не знала, как заставить его сделать то, что ей нужно. Это претило ее сущности. Однако она осознавала, что должна преодолеть свое смущение и гордость и идти за Серго. Иного выхода у нее не было. Ибо на карту сейчас было поставлено не только ее будущее, но и жизнь дорогих ее сердцу людей.

Едва не плача и чувствуя себя до крайности мерзко от всей этой щекотливой ситуации, Софья быстро сняла с головы шапочку и фату. Сменив неудобные белые вышитые коши на мягкие темные туфельки, в которых ходила обычно, она вышла из спальни и, озираясь по сторонам, устремилась вперед по коридору.

На лестнице и в парадных коридорах дворца слышались громкие голоса и приглушенная музыка. Опасаясь, что ее заметят, девушка спустилась вниз по черной лестнице, которую обычно использовали дворцовые слуги, и вышла к гостиной. Двери залы были распахнуты. Вдруг услышав за спиной громкие голоса, Софья тут же спряталась за широкий выступ стены, боясь, что ее увидят. Уже через минуту, не заметив ее, мимо прошли два джигита в белых черкесках, довольно пьяные и о чем-то спорившие. Софья, подождав, пока мужчины войдут в гостиную, где горели свечи и откуда слышались многочисленные голоса, уже хотела заглянуть внутрь просторной огромной залы и посмотреть, там ли Серго, как сзади нее раздался шорох.

Софья резко обернулась и увидела Вагиза, юношу, с которым разучивала лезгинку.

– Вы кого-то ищете, госпожа? – почтительно спросил юноша по-грузински.

– Да, Серго Левановича, – ответила Софья так же по-грузински.

– Его нет во дворце, госпожа. Я видел его полчаса назад в саду. Он как раз направлялся в сторону гостевого лебединого домика, который около беседки с фонтаном.

– Спасибо, Вагиз, – ответила девушка, прекрасно поняв, что сказал юноша.

Благодаря урокам Гиули, Софья уже очень хорошо понимала язык. Правда, говорила еще плохо, но простые фразы ей вполне удавались.

Довольная, что повстречала юношу, который указал ей, где искать мужа, Софья устремилась вновь к черной лестнице. Она прошла узким выходом, выскользнула в сад и стремительно последовала в сторону небольшого искусственного пруда. Спустя некоторое время она приблизилась к небольшому одноэтажному павильону, который находился в отдалении от основных построек. Подойдя к домику, девушка обошла его кругом. Она вознамерилась войти внутрь, чтобы отыскать наконец Серго, потому устремилась к дверям.

Однако у входа ей преградила путь невысокая коренастая фигура джигита в черной черкеске и мохнатой шапке.

– Госпожа, вы что-то хотели? – почтительно спросил по-грузински мужчина, это был камердинер князя Серго.

– Мне сказали, что мой муж, Серго Леванович, здесь, могу я видеть его? – произнесла девушка в ответ так же по-грузински.

– Да, он здесь, госпожа, – кивнул тот. – Но он очень занят. Мне велено никого не пускать к нему.

– Я его жена, и…

– Простите, госпожа, – тут же перебил ее камердинер. – Но господин будет очень недоволен, если я пропущу вас. Прошу, возвращайтесь во дворец. Уже поздно, в саду шатается много пьяных гостей, которые могут обидеть вас. Если изволите, я могу проводить вас до дворца.

– Нет, благодарю, я сама, – буркнула она недовольно.

Софья напряженно сжала кулак в кармане платья, стараясь не показать джигиту, как расстроена этой удручающей ситуацией. Она медленно развернулась и пошла обратно по саду. Но ей безумно хотелось знать, чем это таким важным занят Серго, что она не может видеть его?

В ее голове пульсировала лишь одна мысль – она должна непременно увидеть мужа и добиться, чтобы он все же вернулся с ней в спальню. Именно эта гнетущая мысль не дала ей уйти далеко. Сделав десяток шагов по тропинке в сторону и сделав вид, что направляется в сторону дворца, Софья быстро завернула за угол домика, скрывшись в темноте ночи. Камердинер не заметил ее резкого перемещения и не последовал за ней, оставшись стоять со стороны входа в павильон.

Пройдя еще пару шагов, она увидела в одном из окон павильона свет. Софья устремилась к мерцающему отсвету огня и уже через миг приникла к стеклу. Сначала она ничего не увидела, кроме горящих свечей в ближайшем канделябре, стоящем у окна. Однако в следующий момент, чуть переместив взор в сторону, разглядела на кровати два сплетенных обнаженных тела. Софья напряглась, и ее взгляд неистово впился в развратную картину, которая предстала перед ней. Она отчетливо различила темноволосую голову Серго и его красивый профиль, обращенный к ней. Ее муж, князь, обнимал и ласкал руками женщину, которая лежала под ним. Опешив, она переместила взор на обнаженную худощавую фигуру любовницы мужа и несколько мгновений напряженно пыталась понять, кто это. Вдруг Серго, как будто желая помочь ей лучше разглядеть свою пассию, приподнял любовницу, и та встала на колени на постели, так же, как и Серго. Любовники приникли телами друг к другу, неистово ласкаясь руками и губами.

Зрачки Софьи расширились до крайности от удивления, ибо в партнерше молодого мужа она отчетливо признала Тито, секретаря Георгия. И это повергло ее в оцепенение.

Осознание того, что Серго осыпал ласками именно юного парня, вызвало в существе девушки ледяной озноб, который прошиб ее до кончиков пальцев ног. Софья не могла оторвать ошарашенного взгляда от милующейся парочки. В следующий миг Тито повернулся к Серго спиной, и князь впился в шею юноши алчным поцелуем, с неистовством обхватив руками стройный торс Тито, разминая ладонями его грудь и живот. Не прошло и минуты, как ласки между молодыми людьми стали настолько откровенными и дерзкими, что вскоре вылились в яростный акт похоти и сладострастного бесчинства.

Более не в силах смотреть на эту омерзительную сцену, когда Серго неистово удовлетворял свое интимное желание в объятиях Тито, она резко отвернулась, прикусив губу, чтобы не вскрикнуть от потрясения. Невольно она оперлась лбом о каменную стену павильона, потрясенно смотря перед собой невидящим взором.

Глава II. Молодая княгиня

Мысли в ее голове начали метаться по обрывкам прошлых воспоминаний. Она пыталась осознать, что же видела сейчас в окне и что происходило в данный момент в лебедином домике. Когда-то давно, когда ей было лет двенадцать, Софья, читая отрывок в одной из церковных книг, наткнулась на странное слово «мужеложство». Тогда она спросила у отца, что это значит? Николай Александрович, в свою очередь, скорчив гримасу, выражающую презрение и гадливость, объяснил девочке, что это любовная связь между мужчиной и мужчиной, и это по церковным канонам грех, за который отлучают от церкви на долгие годы. Тогда для Софьи так и осталось загадкой, как такое возможно между мужчинами. Но теперь, воочию увидев происходящее между Серго и Тито, она поняла, что это действительно существует.

Следующая мысль, которая пронзила ее сознание, была о том, что, похоже, Тито для Серго был более интересен, чем она, ибо не раз она замечала повышенное внимание мужа к секретарю. Ее же в последние недели Серго жестоко игнорировал, и даже сегодня в церкви муженек не соизволил ее поцеловать. И теперь она прекрасно понимала почему. Минуту назад она отчетливо видела, как Серго целовал именно того, кого хотел, смазливого секретаря, и не только в губы. А в нее молодой князь, видимо, не только не был влюблен, но и, скорее всего, презирал с ее вздохами и влюбленными излияниями.

Всю последнюю неделю на все ласковые слова Софьи Серго как-то кисло и холодновато улыбался и совсем не отвечал взаимностью. Но она словно с пеленой на глазах не хотела замечать всего этого. Хотя и ощущала, что происходит что-то странное. А оказывается, все это время молодой князь вздыхал по юношам, а именно по Тито. И именно поэтому в первую брачную ночь не пошел к ней, а решил получить интимные ласки от секретаря.

Эти мысли о мерзкой связи Серго и Тито вызвали в душе Софьи гадливое чувство и досаду. От потрясения на глазах у девушки выступили слезы. Неистовое чувство презрения к Серго вмиг завладело ее сердцем. Не в силах более находиться в этом парке и около этого павильона, где, казалось, даже воздух был наполнен зловонными парами извращения и греха, она устремилась по темному саду в направлении дворца.

Приподняв юбку, Софья быстро побежала по траве, ничего не видя перед собой из-за слез, заволокших ее глаза. Стараясь не споткнуться и всматриваясь через мрачную непроглядную темень в горящие окна дворца, который сиял впереди, она настойчиво шла вперед. Неожиданно наткнулась на нечто твердое и невольно подняла голову. Смуглое суровое лицо мужчины с яркими серо-голубыми глазами предстало перед ней. Она невольно глухо вскрикнула, увидев перед собой Георгия Асатиани. Он был одет в черную черкеску и легкий темный плащ. Руки мужчины вмиг удержали девушку рядом с собой, и он чуть прижал Софью к своей груди. Она же испуганно дернулась от него в сторону, не понимая, как он очутился здесь.

– Софико, не бойтесь, – грудным голосом проворковал Амир над ней, сильнее притянув ее нежное тело. Софья невольно расслабила руки, позволяя прижать себя к широкой груди. Она уткнулась носом в его мощное плечо и ощутила горячее дыхание Асатиани. В следующий миг его рука очень осторожно приподняла ее подбородок, и он, склонившись над ней, посмотрел в ее лицо. – Вы плачете, Софико? – опешив, спросил он.

Софья сглотнула горечь во рту, и неожиданно у нее появилось неистовое желание узнать до конца всю правду. Ведь еще прошлой ночью Амир говорил, что Серго не сможет ее оценить по достоинству и она не нужна князю. И именно эти слова она отчетливо вспомнила сейчас, чувствуя, что он точно знает правду.

– Вы знали о Серго? – выдохнула она.

Лицо мужчины напряглось, и он тихо произнес:

– О его увлечениях?

– Да. О том, что ему нравятся мужчины! – уже не выдержала Софья, нервно выпалив омерзительную по смыслу фразу.

– Знал, – тихо ответил Амир. – Но откуда вы узнали?

– Теперь в домике для гостей я видела князя и Тито. Они… – ее голос сорвался, и она нервно задрожала в его руках.

– Не продолжайте, я понял, – вымолвил он тихо и прижал широкой ладонью ее голову к своему плечу. Он чуть помолчал и в зловещей темноте сада глухо, словно приговор, произнес: – Еще с юности Серго не интересовали девицы, а привлекали парни…

– Боже, – пролепетала Софья и, словно испуганный ребенок, прижалась к Амиру, как будто не хотела верить его жутким словам.

– Я говорил тебе, Софико. Но ты не хотела понимать, – заметил глухо Амир, переходя на интимное ты. Девушка молчала, как-то испуганно прижимаясь к нему. Он наклонился сильнее к ее ушку и ласково прошептал: – Тебе нехорошо? – Она продолжала молчать и не шевелилась. Видя, что с ней что-то не так, Амир заботливо произнес: – Пойдем, я провожу тебя в комнату.

– Нет, побудь здесь со мной, Амир, прошу, – вдруг выпалила она нервно.

Словно боясь, что он отойдет, она сама обвила его крепкий торс руками, чем вызвала у Амира неподдельное удивление. В ответ он сильнее стиснул ее стройный стан. Впервые услышав от нее «ты», Амир окончательно растрогался. Не в силах сдержаться, он склонил голову к ее волосам и прикоснулся губами к макушке.

Немного успокоившись, Софья ощутила, как от его крепких надежных объятий по ее телу разливается живительное трепетное тепло, успокаивающее израненную душу.