Воля богов! Повесть о Троянской войне

Наконец, поняв, что силой силу не пересилить, Фетида размякла, разлилась, растеклась потоком слёз, но и такой она была мила Пелею, и даже теперь он удержал её, бестелесную, жидкую, текучую.

– Ладно, сдаюсь, – сказала выбившаяся из сил Фетида.

– Засчитано! – торжественно объявил Гермес, выскакивая из кустов. – Ну уж после такого Пелей просто обязан на тебе жениться, как честный человек.

– Так это ты всё подстроил? – устало вздохнула Фетида.

Гермес покрутил поднятой кистью руки, как бы говоря: «Ну, если и подстроил, то так, самую малость».

– Ну и сволочь же ты всё-таки! – произнесла она печально и беззлобно – не как обвинение, а как общеизвестный факт.

– На таких, как я, Олимп держится, – то ли возразил, то ли согласился Гермес и, ласково улыбнувшись, добавил: – Не грусти, Нереевна, сейчас свадебку сыграем, и заживёте вы счастливо, в любви и в совете. Ты же искала достойного мужа, так вот и сама убедилась: жених во всех отношениях первостатейный, а дети ещё лучше будут. Сын во всём отца превзойдёт, как ты и хотела.

Фетида бросила на него злобный взгляд:

– Я ещё расквитаюсь, только не с тобой, Гермес, а с твоим хозяином.

– Этих слов я не слышал, – галантно ответил посланец богов.

Яблоко раздора

Не часто богиня выходит за смертного. На свадьбу Пелея были приглашены все боги Олимпа и все земные властители. И мир не видел ещё такой свадьбы! Сам громовержец Зевс сошёл со своего трона и обошёл гостей, приветствуя их, даже обменялся с некоторыми парой слов. Рядом с женихом он задержался, положил ему руку на плечо и ласково, по-отечески сказал:

– Молодец, Пелей. В чём-то я тебе даже завидую… А в чём-то нет.

В первый раз в жизни в присутствии всех олимпийских богинь самое большое внимание привлекала к себе Фетида. Но радости у неё на лице не было. Она принимала поздравления спокойно и сдержанно. Лишь когда к ней подошла Гера и, нежно взяв её за руки, тихо сказала: «Фетида, дорогая, я ведь всё знаю: ты отказала Зевсу, и он в наказание выдал тебя за смертного. Но ты не должна ни о чём жалеть: ты поступила мужественно, достойно богини, и я этого никогда не забуду. Будь счастлива, несмотря ни на что», Фетида всхлипнула и ответила:

– Мой сын всё равно будет бессмертным, и он отомстит за меня.

Гости веселились вовсю. Вино и нектар текли рекой, слуги выносили одни яства за другими, а чтобы гости не устали есть и пить, между сменами блюд сам Аполлон исполнял свои лучшие музыкальные композиции, а музы пели и танцевали под его кифару. Дионис тоже пытался петь, у него получалось хуже, но ему тоже аплодировали, и веселье, затихавшее было при выступлениях муз и Аполлона, вновь разгоралось от блатных песен и похабных анекдотов в исполнении сильно подвыпившего Диониса.

Гости всё прибывали и прибывали. Привратники едва успевали проверять приглашения. Гермес сновал от гостей на кухню, из кухни ко входу, от входа снова к гостям, давая на бегу указания.

К турникету на входе подошла небрежно одетая богиня с неприятным злобным лицом.

– Ваше приглашение?

– У меня нет приглашения, – ответила богиня таким же неприятным скрипучим голосом.

– Ваше имя, простите?

– Эрида моё имя. Надо бы знать, милок.

Это была та, чьё появление на свадьбе наименее уместно. Зловредная богиня раздора, нудная, сварливая и скандальная стерва.

– Вашего имени нет в списках приглашённых.

– А мне есть дело до твоего списка? Я пришла, и изволь меня пропустить.

– Я не могу пропускать тех, кого нет в списке, меня начальство накажет, – жалобно сказал привратник, незаметно дёргая у себя за спиной верёвочку звонка.

– Ну и кто твоё начальство?

Из-за турникета выскочил радостный, излучающий гостеприимство Гермес.

– Эридочка! Ласточка! Душечка! Как же мы тебя заждались! Где ж ты пропадаешь? Почему не проходишь? Что ты здесь делаешь?

– С привратником вашим препираюсь, как видишь.

Гермес зарделся от гнева.

– Несчастный! – закричал он на привратника. – Как ты смеешь препираться с богиней, которой недостоин даже поднести воды!

Он сделал широкий театральный жест, превратив привратника в рукомойник, и, снова расплывшись в улыбке, обратился к Эриде:

– Очень большое мероприятие, приходится набирать персонал на стороне. Берут необученных, неотёсанных, просто кого попало берут. Я разберусь, кто нанял этого наглеца, и примерно накажу. Обещаю.

– Но прежде, чем разбираться, ты меня, надеюсь, пропустишь? – мрачно спросила Эрида.

– Обязательно! Непременно! Безусловно! Покажи мне твоё приглашение, драгоценная.

– У меня нет приглашения.

– Как же ты могла его забыть! Но это не важно. Не надо никого за ним посылать, мы не будем проявлять несвойственный нам бюрократизм. Достаточно, чтобы ты была в списке приглашённых.

Он достал список и стал внимательно читать, водя пальцем по строчкам. Когда палец дошёл до конца, на лице Гермеса одновременно отразились ужас, смущение и возмущение.

– Не может быть! – воскликнул он. – Какой негодяй составлял эти списки! Я руки ему оторву! Нет, оторвать руки недостаточно. Нет такой ужасной казни, которой не заслужил бы этот бездельник! Мир не знал ещё такой вопиющей халатности! Тебя нет в списке!

– Извини, что прерываю твою искромётную клоунаду. Надеюсь, теперь, когда ты прояснил это недоразумение, я могу, наконец, пройти. Я проголодалась уже.

Выражение лица Гермеса стало таким несчастным, что сейчас его пожалел бы даже воинствующий безбожник.

– Но это невозможно, Эридочка, – ты знаешь, что за люди там собрались? Одних царей под сотню. Меры безопасности беспрецедентные. Из неприглашённых мышь не проскочит. Это я к тому, что не надо превращаться в мышь и проскакивать: на дежурстве свора специально обученных котов, и это только одна из мер безопасности, а их тысячи, я даже сам и половины не знаю. Я обещаю, что больше такое не повторится, но сегодня никак не могу тебя пропустить. Если хочешь, я велю тебе вынести по порции всех блюд, что подают сегодня гостям.

– Откупаетесь? Милостыню предлагаете? Не надо уж. Сами ешьте. Повеселитесь без меня. Веселья вам сегодня хватит!

Эрида сплюнула себе под ноги, резко развернулась и пошла прочь. Лицо Гермеса сразу стало серьёзным и озабоченным. Он тоже развернулся и направился в другую сторону. У турникета он вдруг остановился, взглянул назад, превратил рукомойник в привратника и быстро пошёл дальше.

Зевс сидел на троне с умиротворённым видом, на небе не было ни облачка, ничто не могло сейчас испортить настроение громовержца.

У ног его приземлился орёл. Он потоптался и негромко прокашлялся, привлекая к себе внимание. Зевс вопросительно на него посмотрел. Орёл расправил крылья и, стараясь подражать голосу Фетиды, прокаркал: «Мой сын всё равно будет бессмертным, и он отомстит за меня».

Зевс кивнул и отвернулся. Перед ним стоял слегка побледневший Гермес.

– Кроныч, у нас неприятности.

– Эрида?

– И откуда узнала, не понимаю. Кто рассказал? Кажется, она поняла, что мы её нарочно не пригласили.

– Пустое, – махнул рукой Зевс. – Что за свадьба без драки!

Зевс понимал, что если за скандал взялась сама Эрида, то дело не сведётся к обычной драке между гостями, но никто в мире не умел как он хранить олимпийское спокойствие и скрывать свои истинные чувства. Ещё никто не видел Зевса испуганным или растерянным, хотя, естественно, ему, как и всем, свойственны и страх, и сомнения. И сейчас его лик остался невозмутимым, а на небе не появилось ни тучки. Нельзя предугадать, что учинит Эрида, нельзя подготовиться, остаётся только ждать.

Беда пришла вместе с десертом. Перед богами на стол поставили большую корзину фруктов, а в ней на самом видном месте лежало красивое, спелое, отливающее золотом, аппетитное яблоко. К его черенку была привязана яркая ленточка, на которой золотыми буквами было написано: «Самой красивой».

Три божественные ручки одновременно потянулись к яблоку, три божественных голоска одновременно сказали: «Это мне!» – и три божественных личика обернулись к Зевсу со словами: «Ну, скажи же им, что я самая красивая!»

Зевс на мгновение оторопел. Любой ответ сулил вечную ненависть двух богинь, а этого не мог себе позволить даже властелин богов. Уже в следующее мгновение он дипломатично ответил: «Я предлагаю передать это яблоко невесте, ведь она…» – но было поздно: катастрофа произошла, Зевса уже не слушали.

– И когда это ты успела стать красавицей? – ехидно спросила Афродита. – Ты в зеркало-то на себя давно в последний раз смотрела?

– Да уж красивей тебя буду, – ответила, покраснев, Афина.

– То-то ты шлем никогда не снимаешь. Чтоб лицо твоё лучше видно было?

– Кто б говорил! Таких красавиц, как ты, в любом публичном доме полно!

– А тебя с такой рожей и в публичный дом не пустят! Всех клиентов распугаешь. На тебя же за всю жизнь ни один мужик не позарился!

– Зато на тебя зарятся все кому не лень!

Гера развела богинь руками и примирительно сказала:

– Девочки, что вы спорите? Зевс уже показал, кого он считает самой красивой, когда женился на мне.

– А из кого ему было тогда выбирать? На безрыбье и не на такой кикиморе женишься! Детей-то он не с тобой делает!

– Как разговариваешь со свекровью, дрянь!

Затрещина. И сразу раздался визг Геры, которой Афродита вцепилась в волосы. Афина, звеня доспехами, напрыгнула на обеих, все три повалились на землю.

Бессмертные отвели взгляды, смертные гости ошалело смотрели, как на их глазах рушился авторитет богов. «Амброзии перебрали», – несмело предположил какой-то царь.

И тут грянул гром среди ясного неба. Зевс встал с трона, спустился со своего возвышения и подошёл к сцепившимся богиням. Удар грома привёл их в чувство, они отпустили друг дружку и встали на ноги.

– О красоте смертных судят боги, о красоте богинь пусть судят смертные, – сказал громовержец. – Найдём беспристрастного юношу – он и рассудит, кто из вас самая красивая. Но это потом. А сейчас приведите себя в порядок: в таком виде нельзя людям на глаза показываться!

Богини действительно выглядели неважно: у Афродиты фингал на пол-лица, у Геры волосы дыбом, лицо расцарапано, одежда разорвана так, что приходится прикрываться, а у Афины из носа текла благоуханная божественная кровь вперемешку с не менее благоуханными божественными соплями.

Богини поспешно удалились, а Зевс поднялся к трону и обратился к гостям с такими словами:

– Почтеннейшая публика! Только что наши самодеятельные актрисы разыграли перед вами сатирическую фольклорную сценку под названием «Три завистливые дуры на чужой свадьбе». Поздравим их с дебютом и пожелаем в следующий раз выбрать для постановки пьесу, где будет больше психологизма и меньше буффонады.

Он сел на трон, и праздник продолжился. Но веселье было уже не таким беззаботным и непринуждённым. Все стали как-то тише и осмотрительнее. До Зевса стали долетать мысли гостей вроде «Так вот на что наши жертвы тратятся», «Вкалываешь весь день, не разгибаясь, с утра до вечера с трона не встаёшь, а они тут сценки разыгрывают», «Всё разворовали олимпийцы проклятые».

Зевса эти слова не очень беспокоили. «Богов почему-то не волнует, что смертные делают с тем, что им бог послал, – думал он, – а вот для смертных очень важно, куда деваются их жертвы, им всё время кажется, что боги что-то лишнее себе присваивают, будто весь мир и так не принадлежит богам. Впрочем, не стоит, пожалуй, в будущем приглашать смертных на божественные мероприятия, а то от таких сцен им начинает казаться, что мы ничем от них не отличаемся. Чем меньше они о нас знают, тем, пожалуй, лучше».

Пелей в это время думал: «Вот и положено начало новой семейной жизни».

А Фетида думала только о будущей мести.

Сын Фетиды

Солнце ярким равномерным светом рисовало горы вдалеке, зелёную лужайку перед дворцом, клумбы с яркими цветами, детей, копошащихся среди разноцветных игрушек. Пелей возлежал за накрытым столом в тени ветвистого платана и с умилением смотрел, как его жена возилась с маленьким сыном. Покормив ребёнка, она легла рядом с мужем, положив ему голову на грудь.

– Пелей, – сказала она, – какое счастье быть с тобой вместе.

Пелей нежно погладил её бархатистую щёку.

Вдруг Фетида вскочила, крепко сжала его плечо и закричала:

– Пелей!

– Фетида!

– Я Гермес, а не Фетида, идиот!

Пелей раскрыл глаза и увидел трясущего его за плечо посланца богов. Он ещё не понимал, где сон, а где явь. Гермес выглядел взволнованно, взгляд его был одновременно рассерженным и обеспокоенным.

– Где Фетида? – прошептал Пелей, щупая постель рядом с собой.

– Где Фетида?! Ты это меня спрашиваешь? А мне показалось, что она твоя жена, а не моя! Ты ещё спроси, где дети!

Пелей осоловело огляделся:

– Где?

Гермес швырнул ему в лицо скомканную одежду:

– Не знаю! Быстро поднимайся – пойдём искать!

Они выбежали из дворца. Свежесть ночи быстро вернула Пелея из сказочного сна в мифологическую реальность. Гермес судорожно огляделся. Пелею показалось, что он нюхает воздух как охотничья собака. Бог быстро принял решение – видимо, он всё-таки догадывался, куда могла пойти Фетида с детьми. Схватив Пелея за руку, он побежал вперёд, в ночную тьму. Это скоро показалось ему слишком медленно, и он, обхватив Пелея, как мешок, взлетел над деревьями и помчался над Эгейским морем к острову Лемнос.

– Дрыхнет он! – ругался по дороге Гермес. – Мечтам предаётся, пасторальные сны смотрит! Мечтаешь о пасторальной идиллии, так и женился бы на какой-нибудь пастушке кривоногой – она тебя за то, что из грязи вытащил, боготворила бы полгода, а то и больше. А твоя жена не пастушка, а богиня. Ты разницу-то понимаешь?

Они приземлились у входа в пещеру, откуда вырывался яркий свет и слышался детский плач. Это была кузня Гефеста. Пелей впереди Гермеса помчался туда и у самой печи увидел Фетиду. Вокруг были разбросаны детские пелёнки. Увидев мужа, она быстро схватила за ногу последнего ребёнка и сунула его в огонь.

– Не смей! – заорал Пелей и, метнувшись к печи, выхватил сына из пламени. Тот был жив. Нестерпимый жар, в котором он только что побывал, не причинил ему никакого видимого вреда. Младенец орал как ни в чём не бывало. Отец прижал его к груди и поспешно отступил, боясь, что мать захочет его отнять, но Фетида не стала их преследовать.

– Что ж ты творишь, изуверша! – в слезах закричал Пелей.

Фетида раскинула руки, наклонилась назад и закричала, обращаясь не только к Пелею, но и к Гермесу, и к вбегающему Гефесту, на ходу завязывавшему пояс:

– Вы видели?! Он бессмертен! Мой Ахилл бессмертен! Он неуязвим. Он бог! Он величайший из всех богов!

– Ненормальная! – воскликнул Пелей. – Убирайся, идиотка! Не жена ты мне больше!

Фетида окинула его взглядом, полным такого презрения, что унизил бы и таракана:

– Ты приказываешь богине? Да я и сама бы с тобой не осталась. Пропади ты пропадом, червяк недостойный!

Сказав это, она вышла из пещеры, обернулась дельфином, нырнула в море и уплыла в неизвестном направлении.

Пелей застыл с плачущим ребёнком на руках.

– Иди уж, – сухо сказал ему Гермес. – И так от шума уши закладывает. Домой дорогу сам найдёшь – я тебе не такси. – И, обращаясь теперь уже к Гефесту, заорал: – Что ты здесь за бардак развёл! Тут тебе проходной двор или режимное предприятие?! Оружие, драгметаллы, открытый огонь везде, а шастают кто ни попадя!

– Так ведь Фетида мне как мать… – начал было оправдываться Гефест, но Гермес только отмахнулся от него и вышел из кузни.

Он глубоко вдохнул прохладный ночной воздух и прислонился к скале, пытаясь успокоиться.

В голове у него зазвенело.

Его внутреннему взору представился Зевс, сидящий на троне, отчасти скрытый за тёмными облаками. Гермес беспомощно развёл руками и сказал:

– Не вели казнить, Кроныч! Сын Фетиды… Да ты и сам уже всё знаешь.

Зевс невозмутимо смерил его взглядом и своим обычным спокойным и величественным тоном ответил:

– Пустое.

Никому: ни смертным, ни богам не дано ни понять, ни предугадать мысли и замыслы Зевса, но Гермес так давно с ним работал, что ему сейчас показалось, будто он заранее предвидел, что громовержец скажет именно это слово. Тем не менее Гермес, быстро отдышавшись, всё же попытался уточнить:

– Она сунула его в печь Гефеста, но он остался жив и теперь стал ещё и неуязвим. Он бессмертен, Кроныч!

Зевс безразлично пожал плечами:

– Мало ли на Олимпе бессмертных? Что с того? Ребёнок нам не помеха. А когда вырастет – видно будет.

И, посмотрев ещё раз на Гермеса, он ласково улыбнулся и добавил:

– Ты устал, сынок. Отдохни и успокойся. Завтра даю тебе выходной.

Образ Зевса пропал от внутреннего взора Гермеса так же быстро, как и появился.

«А Фетида-то как изменилась, – подумал Гермес. – Была такая милая, беззаботная, весёлая. И вот теперь, как стала из дочери Нерея матерью Ахилла, не узнать её».

Считается, что боги не меняются со временем. Это не так. Просто короткой человеческой жизни обычно не хватает, чтобы заметить их изменения. Боги, как и все, взрослеют, мужают и стареют. Даже у вечного ребёнка Эрота взгляд глубокого старца – это замечали все, кому довелось посмотреть ему в глаза. Новорождённый Гермес, шутя и без долгих раздумий, украл у Зевса его перун – скипетр, мечущий молнии, а сейчас тот же Гермес не смел взглянуть на этот перун без содрогания.

Лишь Зевс неизменен. Точнее, его изменения не доступны взорам ни смертных людей, ни бессмертных богов.

Тезей и Пирифой

Перед собранием богов предстал задёрнутый тканью предмет. Боги рассаживались перед ним, а вокруг суетились Гефест и Аполлон. Зрители тихо переговаривались, гадая, что им сейчас покажут. Ждали Зевса.

Наконец громовержец и его жена Гера с небольшим опозданием, как и полагается у больших начальников, появились среди богов и заняли почётные места. Зевс уселся поудобнее, лёгким кивком ответил на приветствия и дал знак начинать представление.

Гефест и Аполлон торжественно сдёрнули ткань, и перед зрителями предстала большая, натёртая до блеска бронзовая пластина.

– Зеркало, – предположила Афродита.

– Щит, – сказал Арес.

– Скучный щит, – заметила Афина. – Никаких украшений.

Из щита вдруг зазвучала торжественная музыка, и на сверкающей поверхности отразились лица его создателей – Аполлона и Гефеста. Утробным голосом щит произнёс: «Мы делаем ясновидение доступным».

– Рекламный щит, – сказал Гермес. – Точнее, саморекламный.

На авансцену вышел Аполлон, поклонился и сказал вступительную речь:

– Боги мои! Сегодня мы представляем вашему вниманию наше последнее изобретение. Собственно, изобретение моё, но реализовал его в бронзе Гефест. Оно позволяет нам увидеть любого смертного, узнать, чем он занимается и что у него на уме. Конечно, боги это могут и так, но присутствующие знают, сколько возни иной раз требуется, чтобы найти нужного смертного. Это и само по себе не всегда просто, а некоторые так умеют от нас прятаться, что голову сломаешь, пока их отыщешь. Кроме того, мысленные поиски требуют порой таких усилий, что после часа наблюдений гарантированы сутки жуткой головной боли. Ясновизор сделает за нас самую утомительную работу, а нам нужно будет только смотреть на экран, не прилагая никаких усилий. Просто скажите, за каким смертным вы хотите наблюдать, и вы его увидите.

Боги зашушукались.

– Ну, раз так, – раздался голос Посейдона, – то давайте посмотрим, чем там занимается, скажем, Тезей.

– Пожалуй, – одобрил Зевс. – Тезей персонаж положительный.

Остальные боги согласно закивали. Когда-то весь Олимп напряжённо следил за битвой Тезея с Минотавром, но потом многие упустили героя из виду.

Ясновизор засветился, и на его экране появился афинский дворец царя Тезея. На днях к нему в гости приехал его старый друг Пирифой. Перед друзьями был накрыт стол, уставленный всякими яствами, большинство которых были нетронуты. Множество пустых амфор, разбросанных вокруг, говорили о том, что герои всё же проводили время не только за разговорами. Говорили они с трудом, но много. Сейчас Тезей заплетающимся языком как раз произносил длинную речь:

– …Так вот, я это к тому говорю, что нам, героям, непременно надо продолжать свой род, в смысле, кому другому можно и без этого жить, а ты, Пирифой, просто обязан иметь жену, и не какую попало. Чтоб не портить породу, ты должен жениться не менее как на дочке Зевса, самой красивой девушке в мире. Я говорю о Елене Прекрасной.

– Разве она дочка Зевса? – возразил Пирифой. – Тиндарей же её отец.

Тезей насмешливо хмыкнул:

– Тиндарей? Скажешь тоже! Ты видел того Тиндарея? Может у такого быть дочь-красавица? Или ты не слышал историю о лебеде, который навещал мать Елены Леду?

– А Тиндарей согласится выдать её за меня? Он, насколько я знаю, никаких женихов к ней не подпускает.

– Ты что, спрашивать его будешь? Или ты не герой? Или у тебя друзей нет, чтоб помочь тебе устроить личную жизнь? Мы с тобой сейчас же отправляемся в Спарту за твоим семейным счастьем, и если у нас на пути встанет целая армия, то оно будет только веселее.

Тезей так резво вскочил из-за стола, что отлетел до стены зала, схватился за неё, восстановил равновесие, нелепым прыжком подскочил обратно к столу, схватил с него две амфоры с вином и рывком бросился к двери. Пирифой тоже сунул под мышки по амфоре и, шатаясь, пошёл вслед за другом.

Вскоре оба объявились в Спарте. Быстро наведя справки, они направились к храму, где, по слухам, сейчас была Елена Прекрасная. В храм никого не пускали, но два героя быстро устранили помехи на своём пути. Стражники, которым повезло остаться в живых, разбежались, и герои ворвались в храм. У статуи богини они увидели девочку лет двенадцати. Нисколько не испугавшись, она с любопытством смотрела на героев и их окровавленные мечи.

– А что, дяденьки, – весело спросила девочка, – это вы меня похищать пришли?

Герои замерли. Девочка была очень красива и не по возрасту развита, но вовсе не её красота привела их в трепет.

– Ты кто, девочка? – хриплым голосом спросил Тезей.

Та кокетливо улыбнулась, сложила опущенные руки и, раскачивая бёдрами из стороны в сторону, нараспев ответила:

– Мама называет меня Леночкой, а для всех я Елена Прекрасная.

– А сколько тебе лет? – с нескрываемым ужасом спросил Пирифой.

Леночка обиженно оттопырила губки:

– Что это вы, дяденьки за вопросы задаёте? Пришли похищать, так похищайте, а то сейчас на помощь звать стану.

Пирифой проглотил комок, подступивший к горлу.

– Тезей! – прошептал он. – Это уже совсем другая статья получается!

– Не дрейфь! – так же шёпотом ответил Тезей, которого самого забил озноб. – Это дело поправимое. Была б она старушкой, то беда, а что она девочка ещё – это пройдёт через пару лет. Не отступать же!

– Так вы чего? – строго спросила Елена.

Пирифой тяжело вздохнул и закинул её себе на плечо. Леночка весело взвизгнула и захлопала в ладошки.

– Моему папе было пророчество, – затараторила она, – что меня похитят и от этого война случится. Так что я вас давно уже жду. Папа не хотел, а по-моему же здорово. Я уже взрослая, я знаю, зачем девушек похищают. Мне подружки на картинках показывали. Я, правда, не всё поняла, но подружки говорили, что это не больно, а, наоборот, приятно и весело. Так хочется попробовать! Мы это сразу делать станем, как приедем?

– Давай заткнём ей рот, – тоскливым голосом предложил Пирифой.

Доставив Леночку Прекрасную, герои вернулись за стол. Пирифой был мрачен, Тезей тоже не весел.

– Знаешь, Тезей, – сказал Пирифой, опустошив третий кубок, – ты, конечно, всё правильно говорил насчёт героев и их жён, но есть один аспект.

– Аспект? – переспросил Тезей, с трудом поднимая голову.

– Вот именно. Идея была твоя, похищали Елену вместе, а ты ведь тоже неженатый. Как же я на ней женюсь, а ты нет? Не по-товарищески это. Такой вот аспект.

Тезей хотел было возразить, но, почувствовав в словах Пирифоя неопровержимую логику, вынужден был с ним согласиться:

– Пирифой, я чувствую в твоих словах непоржи… необожри… непророжимую логику и вынужден с тобой согласиться. Но оба мы на ней жениться тоже не можем. Пусть нашу судьбу решит жребий.

Герои бросили жребий, победил Тезей. Они продолжили пить. Пирифой немного приободрился, Тезей оставался мрачен.

– Значит, так, – сказал он наконец, – возвращаясь к нашей испервоначальной теме, – жениться тебе, Пирифой, всё равно надо. И обратно не менее как на дочке Зевса. Одна дочка, стало быть, сама собой отпала. Каких мы ещё знаем?

Пирифой подумал немного.

– Персефона! – вдруг выпалил он.

– Персефона? – лениво переспросил Тезей. – Это что, жена Аидонея, молосского царя? Разве она дочка Зевса?