Мир Гаора. Коррант. 3 книга

– Случая не было, хозяин, – вздохнул Гаор.

– А самолёт не пробовал? – всё ещё смеясь, спросил Ридург.

Гаор молча покачал головой.

К самолётам у него было сложное отношение. Он ненавидел их, належавшись под бомбами в канавах и окопах, но и не мог забыть, как их курсантами как-то вывезли на десантный полигон и дали им по три прыжка, не мог забыть чувства полёта. Высоты он никогда не боялся. В детстве облазил все дозволенные Сержантом деревья в Орртене, чистил снег на крышах в училище и том же Орртене, а там высота… ой-ой-ой, спокойно осваивал канатные переправы, прыгал в воду с любого обрыва и даже с плотины, но полёт… Всё-таки, отец Яржанга Юрденала, а значит, его дед, был генералом авиации, а все знают, что генералом в авиации и адмиралом на флоте можно стать, только летая и плавая. А Яонгайжанг Юрденал, брат Яржанга и его дядя – он на дембеле, покопавшись в газетных подшивках, нашёл – был одним из лучших, если не лучшим летчиком-испытателем – он запомнил фразу из некролога: «Летал на всём, что может летать, и на том, что принципиально летать не может» – и заслуженно носил высшую награду испытателей – Золотого Шмеля. Награду, которую даёт не государство, а Союз Испытателей. И самый младший из братьев и его дядьёв, Янгар, погибший вместе с Яонгайжангом, был лётчиком-спортсменом. Неужели Яржанга Юрденала всё-таки мучила совесть? И поэтому его не отдали в авиационное, чтобы не видеть голубой формы с золотыми крылышками на петлицах? Да, как бастард он вряд ли бы стал лётчиком, скорее всего, авиатехником, но ушёл бы в испытатели, а там техники участвуют в полётах, и вообще, смотрят не на кровь, а на самого… Он на дембеле даже подумывал записаться на подходящие курсы, но понял, увидев расценки за обучение, что небо останется недоступным. А теперь-то…

Ридург покосился на ставшее сумрачным лицо раба и усмехнулся. А выдержка парню изменяет, с самолётами у него, похоже, какие-то инциденты были. Интересно, но не нужно, наземный транспорт, безусловно, важнее, а с этим, похоже, проблем нет, что полезнее во всех отношениях.

– На фронте в автобате был?

– Нет, хозяин, в пехоте.

– Но водил, – не спросил, а предположил Ридург.

– По необходимости, хозяин, – ответил Гаор.

Ридург понимающе кивнул.

– Автомехаником работал?

– Да, хозяин, на дембеле.

– Увезли оттуда?

Гаор насторожился: не подбираются ли к его тайне о редакции, и потому ответил так, чтобы уйти от дальнейших расспросов.

– Нет, хозяин, я уже уволился.

– Или уволили, – хохотнул Ридург.

Гаор решил, что может ограничиться неопределённым хмыканьем. И сошло. Ни оплеухи, ни окрика он не получил.

Солнце клонилось к горизонту, и всё мучительнее хотелось есть. Забить голод можно куревом, но ему не сказали, на сколько дана эта пачка, может, на декаду, а может, и вообще больше выдачи не будет, так что придётся потерпеть.

– Сейчас налево.

– Да, хозяин.

Налево – это под красивую большую вывеску: «Заезжай – не пожалеешь», а за вывеской недлинный, но широкий въезд в гостеприимно распахнутые ворота большого комплекса из автозаправки, ресторанчика, гостиницы и прочих удовольствий. Охранник в стеклянной будочке у ворот даже головы в их сторону не повернул.

Просторный двор забит самыми разнообразными машинами и людьми.

– Загоняй на стоянку.

– Да, хозяин.

С хозяином всё понятно, а ему хоть что-нибудь отломится? Жрать-то хочется.

Отломилось. Выйдя из машины, хозяин – Гаор следил за ним, оставаясь за рулём, поскольку другого приказа не получил, – поговорил с мужчиной в полевой форме без знаков различия и петлиц, а, судя по нарукавной повязке, исполнявшим обязанности дежурного, и, обернувшись, призывно махнул рукой. Сочтя это приказом, Гаор вышел из машины и по-уставному подбежал к ним.

Мужчина окинул Гаора внимательным и необидно оценивающим взглядом.

– Твой?

– Да, купил в Аргате.

«Та-ак, – подумал Гаор, – что называется, представили». Интересно, кому, а ещё интереснее, зачем?

– Понял. Иди, отдыхай, капитан, я им займусь.

Хозяин дружески хлопнул дежурного по плечу и пошёл к двери под вывеской с надписью: «Ресторан».

Мужчина ещё раз оглядел стоящего перед ним раба, и Гаор понял, что его запомнили и не спутают, в каком бы виде он теперь здесь ни появился.

– Как прозываешься?

– Рыжий, господин.

Оплеухи не последовало, значит, угадал, уже хорошо.

– Сейчас езжай, заправь машину. Ремонт нужен?

– Нет, господин, – уверенно ответил Гаор.

– Тогда вернёшь её сюда, и вон туда тебе, понял?

Гаор посмотрел в указанном направлении и увидел внутренний глухой забор в полтора роста высотой с узкой калиткой. Внутренняя зона? Для рабов?

– Да, господин.

– Пошёл.

Гаор развернулся и побежал к фургончику. Подогнав машину на заправку, он вышел помочь местному рабу вставить пистолет заправочного шланга и шёпотом спросил.

– Кто это?

Тот, видимо, видел, с кем он разговаривал, и так же шёпотом ответил.

– Дежурный смотритель. Сегодня не сволочь.

Гаор понимающе кивнул. Больше он спросить ничего не успел, потому что подъехала ещё одна машина, легковушка с бритым юнцом за рулём, и разговаривать стало опасно.

Вернув фургон на прежнее место на стоянке, Гаор вышел и быстро огляделся. Смотритель издали повелительно махнул ему рукой, и Гаор затрусил «хитрым мерином» к указанной калитке. Осторожно открыл её и вошёл. И оказался… среди своих!

Длинное приземистое здание, слева навес над длинным столом со скамьями, справа место для курения: скамьи вокруг врытой в песок железной бочки с водой, дальше, похоже, отхожее место, но главное – ни одного надзирателя не видно, только мужчины и парни, лохматые, бородатые, щетинистые, и все в ошейниках. Гаор невольно радостно улыбнулся и поздоровался.

– Мир дому и всем в доме!

– И тебе мир! – разноголосо и вполне дружелюбно ответили ему.

Его сразу окружили, и посыпались вопросы: кто таков, откуда, с кем приехал, водила или самого куда везут…

– А ну отзыньте! – скомандовала высокая женщина в мужской одежде, разгоняя толпу, – ему поесть, небось, надоть, а вы лезете!

– Точно, Мать, – ответил ей Гаор, – жрать хочу, аж на ногах не стою.

– Садись. Карточка есть? – спросила женщина, указывая ему место за столом.

– Какая карточка? – спросил Гаор.

– С хозяином, что ли ча, приехал?

– Да.

– Ну, тогда мы тебе квиток выпишем, – непонятно пообещала женщина, – сейчас поешь. Хлеб сам бери.

На столе стояла большая глубокая миска, наполненная толстыми ломтями хлеба, а в другой, поменьше, навалом лежали ложки. Гаор взял ложку и хлеб, девчонка лет тринадцати, не больше, принесла и поставила перед ним миску с густым наваристым супом, в нём даже кусок мяса плавал.

– Будем жить, паря! – весело сказал ему сидящий напротив мужчина с короткой густой светло-русой бородой, с азартной старательностью выскребавший кашу из миски.

– Живём, брат! – ответил Гаор.

Он впервые услышал такое пожелание и ответил по наитию, но правильно. Во всяком случае, остальные за столом поддержали его улыбками и невнятным из-за набитых ртов, но явно доброжелательным бормотаньем.

К концу миски Гаор понял, что единого обеда нет, как сел за стол, так тебе миску и поставили, а из общего разговора стало ясно, что здесь и приезжие, и местные, ну, кто в заведении работает. Заведение круглосуточное, работают посменно, так и едим, и спим, когда кого отпустят. Бабам, конечно, морока, считай, день да ночь стряпают, ночью, конечно, полегче, но дежурные завсегда есть, когда ни приедь, тебя и накормят, и спать, если тебе не сразу в рейс, уложат, и все прочие удовольствия. Ну, это когда без хозяина, когда один едешь, тогда да, а так-то… только понимашь рассупонишься, так кличут, хоть без штанов выскакивай.

– Эй, паря, как тебя?

– Рыжий, – ответил Гаор, принимаясь за кашу, которую поставила перед ним та же девчонка, забрав миску из-под супа.

– Ты чей будешь?

– А хрен его знает, мне он не назвался. Слышал, капитаном называли.

– Коррант, – сказал усаживавшийся наискосок от него молодой парень в промасленном комбинезоне. – Мать, меня только на кашу отпустили, Коррантом твоего звать, он к нам хоть раз в месяц, – Гаор для себя быстро перевёл: через две декады в третью или четвёртую, – да заедет, – парень ловко говорил и ел одновременно, напомнив Гаору Плешака. – Я ему и заправлял, и мыл, когда, да с декады две назад, это он, значитца, за тобой и ехал.

Гаор, конечно, засомневался, что в Аргат из Дамхара ездили специально за ним, но спорить не стал.

– Так-то он ничего, чаевые завсегда дает, но, если оплошаешь в чём, жаловаться не бежит, сам влепляет.

– Так на новогодье он тебе приварил? – засмеялись за столом. – На полморды фингал светился.

Большинство знало друг друга, болтали, вспоминая какие-то известные всем события. Гаора как новенького расспрашивали кто, да откуда, да у кого раньше работал. О Сторраме не слышали, но что такое торговый комплекс, знали, только здешний и тоже агромадный называется Байгуром, ну, по хозяину тамошнему. Что Гаор обращённый, тоже, к его радостному удивлению, не вызвало особой реакции, спросили только: давно ли, и услышав, что третий год пошёл, кивнули. Даже причиной не поинтересовались.

После каши ему дали кружку горячего чая или чего-то ещё – такие мелочи Гаора не интересовали – во всяком случае, жидкость была горячей и сладкой, и хлеба не считано. И Гаор встал из-за стола сытым и даже немного опьяневшим.

– Айда, паря, покурим, – предложил ему парень в комбинезоне.

– Мотри, Тягун, – покачала головой Мать. – Сказал, на кашу отпустили, а сам-то… Вот ввалят тебе по полной, опять на животе спать будешь.

– А пошли они, Мать… – отругнулся парень, – ты ж за столом курить не дашь.

– И не дам, – строго сказала Мать.

– Ну вот, а не покуривши, я это… неэффективно-дефективный, – и парень заржал.

Засмеялся и Гаор, усаживаясь на скамейку у бочки с водой и доставая сигареты.

Девчонка, уже другая, постарше прислуживавшей за столом, принесла Тягуну сигарету.

– Тягун, затянуться дай, – попросила она, стреляя на Гаора хитрыми тёмно-карими глазами.

– У меня просишь, а глазки ему строишь! – притворно рассердился Тягун, прикуривая от сигареты Гаора, – а ну вали, Лиска, пока я добрый и не врезал!

Лиска пренебрежительно фыркнула и убежала под общий смех.

– Лиска это лиса? – уточнил Гаор.

– Ну да, – Тягун глубоко с наслаждением затянулся. – Ишь хитрюга, приспособилась. Под одним лежит, а сама уж на другого смотрит.

Пока курили, Гаор выяснил ещё ряд важных деталей. Оказывается, когда приезжаешь с хозяином, не обыскивают, дескать, если и есть что при тебе, так за это хозяин отвечает, а когда один, по выездной карточке, то и на общем въезде, и у калитки прошмонают, ну, и на выходе-выезде понятно. Квиток – это Мать запишет всё, что ты наел, напил, в ларьке получил, ты это хозяину отдаешь, а он уже в кассе рассчитается. А один когда, то хозяин тебе карточку дать должон, по ней всё получишь. А в ларьке тоже либо по карточке, либо если чаевые там у тебя, то в кассе на фишки обменяешь.

– Рыжий, – подошла к ним Мать, – держи квиток. И давай докуривай, оправляйся и к машине беги, там своего дождёшься, задница целее будет.

– Спасибо, Мать, – поблагодарил её сразу за всё Гаор, пряча в карман куртки маленький листок бумаги, на котором было написано одно слово: «обед».

Похоже, нрав его хозяина был здесь известен, фингал на полморды – это существенно, и Гаор, приняв совет как приказ, приступил к исполнению.

Выпустили его из рабской зоны в общий двор без обыска, и к фургончику он добежал без остановок и препятствий. Но садиться за руль не стал, стоя возле машины и оглядывая суету из людей и машин во дворе.

Появления Корранта из дверей ресторана ждать пришлось недолго. Когда он подошел к машине, Гаор молча достал из кармана и протянул ему квиток.

– Ага, – весело сказал Коррант, – ублажился. Жди здесь.

И ушёл. Видимо, в кассу – подумал Гаор – оплачивать его обед. В принципе, такие порядки ему даже понравились, и если его будут посылать одного в рейсы и будет по дороге, то и перекусить, и отдохнуть, и поспать, и даже не одному, есть где. Великое дело! А самое главное – вдруг сообразил он – что если б этот аггелов капитан Коррант был гомиком, то это бы знали и сказали ему. Так что, может, и обойдётся. А лапал тогда зачем? – тут же возразил он сам себе. Не расслабляйся, сержант, впереди ночь, и ночь в дороге, темнеет уже, а Коррант явно на выезд наметился. Так что… мужайтесь, худшее впереди.

– Поехали, – издали крикнул ему Коррант, пряча на ходу бумажник в карман.

Гаор послушно метнулся за руль.

Охранник на выезде, как и на въезде, даже головы к ним не повернул.

– Цены у них, – сокрушённо покачал головой Коррант. – Сытно хоть накормили?

Гаор кивнул, включая габаритные огни: не война, затемнение не требуется.

– Да, хозяин.

– Ну, давай тогда, сейчас прямо и на втором перекрёстке направо.

– Да, хозяин, прямо, второй перекрёсток направо.

А ведь это уже Дамхар – вдруг сообразил Гаор, вспомнив указатель у блокпоста, что до Дамхара прямо и сколько-то там меток. Была бы карта, сказал бы точно, но такое заведение должно быть на границе областей, как перевалочный пункт. И… да, всё правильно: блокпост с проверкой до границы, а заведение после, уже как внутреннее. И обратно… проверка на въезде-выезде. Нормально.

Стало совсем темно, и Гаор включил фары дальнего света. Дорога пуста, ни встречных, ни вдогон, скорость можно бы и прибавить, но приказа не было, а значит, держим восемьдесят, как до отдыха. Нет, когда ты сытый, то жизнь совсем другой кажется. Значит, хозяином у него капитан Коррант. Интересно, каких войск, воевал или в тылах околачивался и… хорошо бы поговорить с кем, кто под ним служил, тогда бы уж знал о нём если не всё, то многое. А так… ладно, будем рассуждать дальше. Сторрам купил тебя за семь тысяч и продал, конечно, дороже, Сторрам своего не упустит, предпродажный осмотр тебе устроили прямо на месте, в квартире Гархема, так душевно сидят либо с родственником, либо с однополчанином. Либо и то, и другое. Как это родство или служебное содружество отзовётся на твоей шкуре? Где служил Сторрам, ты так и не узнал, Гархем… вот сволочь, но его в этом раскладе можно побоку…

Ридург искоса посмотрел на спокойное, но не безучастное лицо раба и усмехнулся. Надо же, быстро как в чувство пришёл. Пожрал, покурил и опять человек, а то прямо мертвецом ходячим смотрелся. А водит хорошо, умело. Проверим-ка его по карте.

– Где едем?

– Дамхар, хозяин?

Ответ прозвучал полувопросом, и Ридург усмехнулся. Хитёр, парень.

– Правильно. Притри к обочине.

Мгновенно насторожившись, Гаор выполнил приказ. Но ничего страшного не произошло. Хозяин достал из бардачка карту, хорошую штабную карту батальонного уровня, и стал его по ней гонять. Дамхар Гаор знал приблизительно, в училище им подробно давали места предполагаемых боёв, а остальное обзорно, но по хорошей карте главное – правильно определиться, а там уже не запутаешься.

– Вот и валяй дальше сам, – отдал карту Коррант.

– Да, хозяин, – Гаор положил карту себе на колено, нужным квадратом кверху, и стронул машину.

Ночная езда – не слишком большое удовольствие, но лучше, чем… и как накликал. Хозяин посмотрел на часы, зевнул и приказал:

– Сверни-ка вон туда. Заночуем.

«Вот сволочь, чего же ты в заведении не заночевал? Спал бы себе в гостинице, а я в рабской казарме. Так тебе по-походному нужно», – мысленно ругался Гаор, загоняя фургончик в указанном направлении за придорожные, казавшиеся в темноте очень густыми, высокие кусты.

– Ага, отлично. Сбегай оправься, – выпустил его хозяин.

Гаор обречённо побрёл выполнять приказание. Побег невозможен, куда он с клеймом и ошейником денется? Сопротивление – та же смерть. Но… но значит, принесла его Мать-Вода к смертному берегу. Спасибо и на том, что не газовня и не пуля в затылок, а в бою. И на том спасибо.

Когда он вернулся, Коррант курил, стоя у фургончика.

– Давай, лезь, да не здесь, дурак, через кабину.

Ткань, отгораживавшая кабину от кузова, отодвинута, открывая ловко устроенную в узком промежутке поперечную койку-рундук с развёрнутым на ней спальным мешком, а в кузове, в проходе между мешками и ящиками что-то темнеет. Это уж, похоже, для него. Гаор осторожно перелез через койку в кузов. Задняя дверь, значит, заперта снаружи, раз ему велели лезть через кабину, нет, вон, и изнутри засов задвинут, тёмная ткань на полу – старый спальный мешок, простой, без вкладыша-конверта, но раздеться все равно придётся, хоть до белья. Это, конечно, хорошо, было бы хорошо, если бы… если бы он был уверен…

Его поторопили приказом.

– Давай, раздевайся и ложись, чего копаешься.

Беззвучно ругаясь, Гаор разделся до белья и залез в мешок, не рискнув даже переложить его, чтобы оказаться головой к двери, а не к кабине. Хозяин докурил, залез в кабину, тщательно поднял все стёкла, запер изнутри дверцы, разделся и влез в спальный мешок. Всё это Гаор определил по шумам, потому что лежал, зажмурившись и втянув голову в мешок. Ну… ну… «Мать-Вода, пронеси меня, Судьба-Сестра, матери-владычицы, Огонь Великий, Огонь Справедливый, за что мне ещё и это? Оградите меня, сделайте хоть что-нибудь…» – беззвучно шептал он, засыпая и стараясь удержаться от сна. Сонного возьмут запросто, трепыхнуться не успеешь, а потом чего… хоть придуши насильника, всё равно опоганен. Вроде… вроде захрапел, сволочь… Гаор осторожно попробовал расслабить, распустить собранные до судорог мышцы.

Но спал он вполглаза, вздрагивая и просыпаясь при малейшем шорохе, и не только не отдохнул, но устал ещё больше, чем, если бы провёл эту ночь за рулем. К рассвету он настолько устал от своего страха, что провалился в чёрную пустоту забытья, откуда его почти сразу выдернул весёлый голос хозяина.

– Подъём, Рыжий! Солнце проспишь!

Выпутываясь из мешка, Гаор с тоской подумал, что только утреннего моления Огню Небесному ему сейчас и не хватает.

Обе дверцы в кабине распахнуты, а хозяин, в одной майке и трусах, стоял снаружи, подбоченившись и озирая туманную равнину и начинавшее золотеть небо.

– Давай, Рыжий, вылезай как есть, живее, праздник сегодня!

«Какой ещё праздник?» – тупо подумал Гаор, выполняя приказ. Про весеннее солнцестояние он за эти дни и думать забыл, занятый совсем другими мыслями. На всякий случай он вышел из машины с другой стороны, но попытка остаться на дистанции не прошла.

– Давай, шлёпай сюда.

Один раз его уже звали как есть, кончилось это лапаньем и продажей, а сейчас что? Он вышел из-за машины и остановился в трёх шагах от хозяина, угрюмо ожидая неизбежного.

Ридург оглядел его, взлохмаченные волосы, красные воспалённые глаза и расхохотался.

– Ты чем это ночью занимался, Рыжий? Как скажи, тебя с бабы сдёрнули и закончить не дали. Сам с собой, что ли?

Гаор стиснул зубы, глотая единственно возможный ответ. Лишь бы не трогал, а остальное он выдержит. От недосыпа и утреннего холода его начала бить дрожь, и он из последних сил сдерживал её.

Ридург снова, уже не улыбаясь, оглядел его.

– Ладно, – наконец сказал он. – Иди, там родник есть, умойся и вообще… Ступай.

Гаор осторожно, не поворачиваясь спиной, отступил в указанном направлении и, только отойдя ещё на пять шагов, повернулся и пошёл в кусты.

Кусты сразу обдали его холодной, но сейчас даже приятной росой.

Вот так, босиком, почти голым он не ходил… Великий Огонь, да было ли у него когда такое?! Плотный белый туман окружал его, создавая блаженное чувство невидимости. Родник он нашёл по еле слышному журчанию. Крохотная лужица в траве, пузырясь от бившей со дна струи, выплёскивалась узким весело извивающимся ручейком. Гаор медленно опустился на колени в мокрую траву и, наклонившись, окунул лицо в нестерпимо холодную чистую воду. Родник, матёрая, материна вода, наконец-то… он пил её, захлёбываясь и блаженно постанывая, черпал пригоршнями и выплёскивал себе в лицо, на плечи и грудь, не замечая, что майка и трусы промокли насквозь, а сушиться-то ему негде и переодеться не во что, и шептал, бесконечно повторяя.

– Вода-вода, обмой меня, унеси горести прошлые, принеси радости будущие.

Наконец он выпрямился и огляделся вокруг, оглядел себя и негромко засмеялся. Надо же, как в душе побывал. Ладно, авось за туманом не увидят его. Он разделся догола, выкрутил, выжал трусы и майку и снова надел. Да-а, а сушиться ему сейчас только кроссом. Или ну очень хорошей разминкой. И желательно на солнце. А… а вот же оно. Гаор повернулся к просвечивающему сквозь туман золотисто-красному диску.

– Здравствуй, Золотой Князь, заждалась тебя Мать-Земля, – вдруг вырвались у него не слышанные им никогда раньше слова.

Да, он знал, выучил ещё в училище, да нет, раньше с голоса Сержанта, все положенные молитвы и гимны Великому Огню и его ипостаси – Огню Небесному, но сейчас он сам говорил с Солнцем на нашенском языке, языке склавинов, и слова сами приходили к нему, безошибочно точные, единственно правильные.

Гаор остановился, перевёл дыхание, поклонился в сторону Солнца, напоследок снова глотнул из родника, словно поцеловав чистую холодную воду из самой глуби земной, ну да материна вода от Мать-Земли – догадался он – потому она и сильная, матёрая, и пошёл к машине. Странно, но все его страхи и опасения словно и в самом деле смыло с него, и он шагал твёрдо уверенный в том, что выживет, будет жить, что ничего более страшного, чем было, уже не будет.

Возле просвечивающего сквозь туман тёмного силуэта фургончика слышалось жужжание механической бритвы. Ридург Коррант уже в брюках и сапогах, но ещё без рубашки, брился, глядясь в зеркальце заднего обзора. Когда рядом зашелестели кусты, он бросил, не оборачиваясь.

– Очухался? Тогда одевайся, и сейчас выезжаем.

«Не жрамши?» – мысленно спросил Гаор, влезая через другую, чтобы не помешать хозяину, дверцу в кабину. Спальный мешок хозяина уже убран, а его вещи так и лежат. Он быстро оделся, жалея, что нет полотенца вытереться, скатал свой спальник и сунул его в угол за мешки. Если не туда, ему скажут.

– Заднюю дверь открой, – приказали ему снаружи.

Гаор послушно прошёл по фургону и отодвинул засов.

– А занавески задёрни обе.

Вон оно что, занавесок две, и если их задёрнуть, то койки не видно ни из кузова, ни из кабины. Интересное устройство.

Ридург закончил бриться, проведя по груди в вырезе майки в последний раз бритвой, вытряхнул её и убрал в чехол. Повернувшись взять с сиденья рубашку, посмотрел на сидящего уже за рулем раба. Надо же, как родниковая вода подействовала, а ведь не прирождённый, и туда же. Надел рубашку, куртку и сел на своё место.

– Поехали. Маршрут помнишь?

– Да, хозяин.

Ридург кивнул.

– Тогда валяй и побыстрее, там на карте едальня шофёрская отмечена. К ней и держи.

– Да, хозяин, – весело ответил Гаор.

Едальня – это хорошо и даже отлично. А то от вчерашнего обеда у него уже только воспоминания остались.

Туман подступал к шоссе вплотную, а в низинах даже заливал его жемчужно-белой клубящейся массой, но быстро редел под поднимающимся и набирающим силу солнцем. Гаор уже уверенно потянулся к бардачку, достал и положил на колено карту. Так, направление правильное, здесь, не доезжая до блокпоста, свернуть вправо на дорогу номер шесть… Смотри-ка, а вывеска такая же. «Заезжай – не пожалеешь». Так что, это одна фирма, как у Сторрама, главный комплекс и филиалы? Интересно. Большие финансы крутиться должны.

Как и там, здесь были стоянка и заправка, но маленькие. Вместо ресторана кафе, вместо гостиницы примыкающий к кафе домик на одну, ну, от силы две комнаты, а для рабов… едва они вышли из машины – Коррант первый, а за ним, повинуясь его жесту, вылез Гаор – как к ним сразу подбежали две девчонки-рабыни. Одна, постарше, пригласила господина перекусить и отдохнуть, а другая, поменьше, ухватила Гаора за руку и без разговоров потащила за собой.

Всё для рабов было здесь же, но по ту сторону основного здания. Не знающий, как сразу понял Гаор, даже и догадаться не мог, какая бурная жизнь кипит на заднем дворе. Местные рабы как раз завтракали, и его сразу посадили за стол, налили ему кружку горячего пахучего питья, поставили миску каши, дали хлеба и ложку. Рабов было совсем мало, с десяток мужчин и женщин, хотя некоторые, как понял из разговоров Гаор, как раз в зале, клиентов обслуживают.

– Издалека, паря?

– Из Аргата.

– Ух ты-и!

– Ну, и как там?