Нерушимые каменные мосты

– Если ты захочешь поесть, то ты всегда можешь сходить на кухню и взять, что пожелаешь. А в своих молитвах поблагодаришь Бога, – добродушно произнес Михай.

Анна с сомнением взглянула на опекунов, затем на рогалик в руке.

– Мама не разрешала нам приступать к еде, пока не произнесена молитва.

– Ну, если мы будем каждый раз следовать этому правилу, то я похудею, – рассмеялся Михай, погладив себя по животу, – мы все похудеем, и нас унесет на Северный полюс ветром. Да и вообще, мне противопоказано быть голодным.

– Это почему? – Удивленно вздернула брови Анна.

– Когда я голоден, то я зверею и хочу слопать маленьких девочек. Ррррр!!! – Михай поднял руки вверх, словно медведь лапы, и медленно, шатаясь из стороны в сторону, стал приближаться к Анне.

Девочка завизжала, прижалась к Констанце, с любопытством выглядывая из-за плеча. Михай внезапно остановился. Взглянув на рогалик в руке, он быстро запихнул его себе в рот и довольно погладил себя по животу. Анна звонко залилась смехом.

– Чудеса! Я перекусил и снова стал человеком. Теперь ты понимаешь, что мне совсем не хочется есть маленьких девочек. Лучше я съем еще одну булочку, испеченную моей любимой женой.

Михай вновь взял из корзины рогалик.

Анна улыбнулась, взглянула на Констанцу и тоже надкусила булочку, которая успела остыть. Она с аппетитом съела кусочек.

– Спасибо. Действительно очень вкусно, – поблагодарила она Констанцу. Женщина улыбнулась, поцеловала Анну в лоб и встала на ноги.

Констанца подозревала, что в семье Марии случилась беда. Бывшая подруга не пришла к ней поделиться горькими известиями. Она была слишком горда и боялась пересудов. Но городок был очень мал, и новости разлетались по нему с молниеносной скоростью. Местные жители обожали чрезвычайные происшествия, которые в этих местах происходили крайне редко. Гибель дочери Констанцы была изъезженной темой, ведь с момента самоубийства девочки минуло три года. А случай со старшей наследницей Марии, попавшей в больницу, породил много слухов. Еще больший интерес вызвал тот факт, что после выписки семья спешно покинула город. К сожалению, любопытство горожан не было удовлетворено в полной мере, так как Мария позаботилась, чтобы причина недуга дочери не просочилась дальше больничных стен. Возможно, она пригрозила судебными разбирательствами, а может быть и подкупила кого-то.

Констанца предполагала, что у девочки случился нервный срыв или депрессия. Она не стала вдаваться в подробности и расследовать жизнь подруги и ее семьи. Но кое-что беспокоило ее. На одно лишь мгновение в голове Констанцы промелькнула мысль. Не связан ли случай Кристи с суицидом ее дочери? Но это была лишь мимолетная мысль, и вскоре она забыла об этом.

Сейчас, когда Кристи вернулась в город, Констанцу, как и остальных жителей, распирало любопытство. Она подсознательно ощущала, что агрессивное поведение девочки связано с какой-то тайной. Мария унесла этот секрет в могилу. Лишь сама Кристи могла бы дать ответы на вопросы мучающие Констанцу. Но была одна проблема. Своенравная девчонка не желала идти на контакт. Попытки выведать какую-либо информацию у Анны, тоже могли обернуться провалом. Ребенок был слишком мал и вряд ли мог рассказать что-то дельное.

Констанца, отложив вязание, взглянула на Анну, которая, свернувшись калачиком рядом с ней, тихо сопела на диване в гостиной. Настенные часы пробили полдень. Девочка вздрогнула, но не проснулась. Констанца вздохнула и продолжила вязать берет, который предназначался маленькому спящему ангелочку. С приездом сестер, женщина почувствовала необходимость в своем забытом хобби. Ей нравилось работать спицами, создавать аксессуары или свитера. Она помнила, с какой радостью ее дочь носила береты и шарфы, связанные матерью. Возможно, и девочки когда-нибудь станут носить вещи, созданные с любовью.

В доме громко хлопнула дверь. Констанца оторвала взгляд от спиц и посмотрела в сторону прихожей. В проеме двери показалась Кристи, облаченная в черные джинсы и в широкую кофту с длинными рукавами такого же цвета. Августовская жара видимо совсем не пугала девочку, раз она так тепло оделась.

– Добрый день! Есть не хочешь? – Поинтересовалась Констанца.

Кристи вздрогнула, услышав ее голос. Девушка надеялась, что домочадцев нет, и она спокойно улизнет через парадный вход. Но раз ее застали врасплох, то Кристи была обязана выйти из сложившейся ситуации победителем. Она посмотрела на

Констанцу с безразличием и холодно произнесла:

– Спасибо, я не голодна. Я хочу прогуляться. Можно? – в последнем слове промелькнул сарказм.

Констанца, улыбнувшись, кивнула.

– Конечно, но не забывай кушать. Ты совсем исхудала.

– Я способна о себе позаботиться. Не стоит утруждаться и пытаться изображать мою мамашу.

Кристи, закончив фразу, тут же покинула дом. Может она боялась, что Констанца, как и Мария, бросится за ней следом, дабы остановить, сыпля в ее адрес проклятья. Но Констанца удивленно молчала. Она пыталась осознать, в чем провинилась и почему заслужила такое негативное отношение.

– Раньше она была совсем другой, – Анна проснулась от громкого голоса сестры, – она была милой. Всегда играла со мной. Доброй, отзывчивой – такой моя сестра была здесь в этом городе. Перед переездом все изменилось. Вначале Кристи заболела. Приехали врачи и забрали ее в госпиталь. После мама сообщила нам, что мы уезжаем. И мы уехали. Там, в новом доме Кристи словно подменили. Моя сестра перестала быть сестрой. Она превратилась в чудовище. Часто к нам в дом наведывалась полиция. Она стала странно одеваться, слушать ужасную музыку, устраивать драки.

Констанца, не веря своим ушам, с сомнением смотрела на Анну, лицо которой в данный момент выражало абсолютное безразличие: стеклянный взгляд, застывшая маска отрешенности. Сейчас девочка, как никогда, была похожа на Кристи.

– Это не самое страшное, что могла натворить моя сестра. Настоящим кошмаром были ссоры с мамой и проделки Кристи в церкви. Когда они скандалили, наш дом трансформировался в место боевых действий: разбивались стекла и посуда, рвалась одежда и ломались вещи. А когда моя сестра приходила на мессу, то храм становился ареной цирка. Кристи скидывала свечи, уничтожала библии и песенники прихожан. А однажды даже сбросила с себя одежду, прямо на глазах у священника.

– Поверить не могу…– Констанца от ужаса прикрыла рот рукой.

– Маме не стоило насильно тащить сестру в церковь. Но вы же знали мою мать. Она упряма, – Анна запнулась, – вернее была упрямой. Кристи тоже такая. Она никогда не отступает.

Анна закончила свой рассказ. Констанца растерянно смотрела на девочку и не могла найти слов. Услышанное повергло ее в ступор.

– Милая, а папа с мамой не показывали сестру доктору? – Тихо задала вопрос Констанца.

Анна грустно улыбнулась, убирая с лица выражение отрешенности. Она осознавала, что пугает Констанцу, но женщина должна была знать, что под крышей ее дома поселился настоящий дьявол во плоти.

– И психиатру показывали, и священнику. Мама считала, что в сестру вселился бес. А преподобный сказал, что Кристи всего лишь бунтующий подросток.

– Поверить не могу… – Констанца покачала головой.

– Поверите, когда сестра покажет свое истинное лицо. Вы поймете, что лучше бы она никогда не выходила из комнаты. Мне жаль, что вам придется испытать все ужасы, которые она собирается натворить. Мне очень жаль. Если бы я могла предотвратить это… Но, увы, меня она слушать не станет. Я для нее лишь маленькая копия матери, которую она так ненавидела.

Глаза Анны наполнились слезами. Констанца обняла девочку, прижав к груди. Она молча гладила ее по волосам, а в ее голове ошалело крутились мысли. Если Анна не приукрашивает, то скоро в семье Ливиану взорвется бомба. То, что казалось Констанце спасением, на самом деле являлось началом кошмара. Нет, напрасно она надеялась, что наступили спокойные времена. Гроза собирала темные тучи над ее домом. И сегодня – завтра буря обрушится разрушительным катаклизмом. И только чудо поможет избежать жертв.

Полдень был жарким. От зноя мощеная мостовая раскалилась подобно лаве. Жара распугала горожан, спрятавшихся в прохладе домов, офисов, магазинов и кафе. Даже тенистые улочки не могли спасти от безжалостного солнца, его жгучие лучи проникали всюду. Они иссушали листву, нагревали черепицу зданий, обжигали кожу. Даже деревянные скамейки нагрелись до такой степени, что напоминали варочную поверхность раскаленной печи. Августовский зной не думал ослаблять хватку, заставляя все живое истекать потом и томиться от жажды.

Кристи не страшна была жара. Она ее не ощущала. Девушка медленно шла по центральной улице с сигаретой в руке. Редкие прохожие с удивлением, или осуждением, смотрели на нее, принимая за сумасшедшую, которую случайно занесло в их спокойный городок. Раскрасневшиеся, мокрые от пота, утомленные палящим солнцем, они бегло оглядывали незнакомку, бредущую по пустынным переулкам. Она, словно призрак, плыла в струях жаркого воздуха, поднимающегося из земли.

Кристи было плевать на этих любопытных людишек. Их мнения не интересовало девушку. Она была настолько увлечена поисками, что не придавала значения мелочам. Она искала. Ее цель, за три года, достаточно умело замаскировалась среди разросшихся кустарников самшита и терновника. Стены поросли диким виноградом. Высокие раскидистые клены скрывали ветвями старую остроконечную крышу. И лишь память Кристи твердила без умолку, что это именно то место, которое она ищет.

Старая католическая часовня притаилась за каменным забором и стеной из буйной растительности. У самой калитки церковного дворика росли аккуратно подстриженные кусты белых роз, источающие вязкий, приторный аромат. Эти цветы росли в этом городе повсюду: на клумбах, аллеях, кладбище, в парке, на балконах, в садах. Когда-то Кристи нравились розы. Их нежные лепестки. Насыщенный пряный запах. Но времена поклонения королевским цветам прошли, теперь девушка ненавидела их. Этот аромат вызывал рвотный рефлекс.

Кристи подошла к ограде и сорвала бутон. Она смяла его, разрывая лепестки пальцами. Кристи почувствовала, как волна ярости нахлынула на нее. Она, словно обезумев, стала срывать цветы, бросать на землю и неистово топтать. Она рвала и рвала бутоны, не замечая, как острые шипы оставляют на ее ладонях алые полосы. Девушка не чувствовала боли. Ярость затмевала все. Лишь когда на злосчастном кусте не осталось ни одной розы, ее отпустило. Взглянув на ковер из лепестков под ногами, на руки исполосованные шипами, Кристи глубоко вздохнула и вытерла окровавленные ладони о черные джинсы. Откинув волосы назад, она отворила калитку, вошла в церковный двор и направилась к небольшому каменному зданию.

Внутри часовня казалась еще меньше, чем снаружи. Там было не более два десятка скамеек, чуть ли не вплотную прижатых к колоннам, отделяющих центральный неф от стен, которые украшали узкие окна из цветных витражей. Деревянное распятие Христа было огромным. Оно пугающе нависало над алтарем и казалось, что однажды с грохотом упадет на священника ведущего мессу. Орган, расположенный в небольшой лоджии, был невелик, но наверняка производил достаточно громкие звуки в унисон хору из трех человек, ютящихся в сторонке. Сейчас, в обители Господа, было пустынно и тихо. Ни пения псалмов, ни громкого гласа священнослужителя, ни ропота прихожан. Единственный храм городка был брошен и забыт своими верными почитателями.

Кристи бесшумно прикрыла за собой тяжелую деревянную дверь с резными узорами, изображающими сцены из библейских историй. Она неторопливо огляделась. Кристи прекрасно помнила это место. Здесь прошло ее первое причастие, сюда она ходила на исповедь. Она помнила старого священника. Отец Илия был хорошим и добрым человеком и свято верил, что Господь всемогущ и милостив. Кристи уважала преподобного и любила посещать это место до той злосчастной ночи. Но сейчас все было иначе. Ей жаль было святого отца, на глазах у которого она выросла. Девушка знала, что сейчас принесет священнику одни разочарования, но изменить себя она не могла. Ее ненависть была превыше любви.

Кристи медленно пошла по проходу, направляясь к алтарю. Она пыталась взглядам отыскать хоть одного живого человека, но часовня казалось покинутой. Лишь тихое эхо ее шагов, по мраморному полу, нарушало гробовую тишину многовекового строения.

– Эй!!! Кто-нибудь есть здесь? – Голос звонко отразился от каменных стен и высокого свода часовни.– В этом месте нет никого? Ни бога, ни черта?

Внезапно послышался тихий скрип двери. Из-за исповедальни, где находился служебный вход, вышел пожилой человек. Он был абсолютно седым и опирался на деревянную резную трость. Кристи внимательно оглядела его. Она прекрасно помнила преподобного. Тот был стар, но совершенно не походил на представшего перед ней мужчину преклонных лет, в скромной мирской одежде.

– Добрый день! Я могу вам чем-то помочь? – Поинтересовался старик, с нескрываемым любопытством осматривая незнакомку. Он заметил, как она прячет руки за спиной, но не придал этому значения.

– Вы не священник.

– Да, я не священник. Я сторож. Святой отец несколько дней назад скончался. Его преемник должен прибыть в город сегодня вечером. Если вы хотите посетить службу или исповедоваться, приходите завтра.

Кристи громко рассмеялась и затянулась почти догоревшей сигаретой. Старик чувствовал, что пахло гарью, но не предполагал, что незнакомка настолько бессовестная, чтобы курить в часовне. Он нахмурился, смотря, как девица выпускает клубы дыма.

– Меня не интересует церковная психотерапия, распевание псалмов и тем более проповеди. Спасибо за информацию, – ухмыльнулась Кристи, наблюдая за нарастающим презрением в глазах сторожа.

– В Божьем храме нельзя курить. Пожалуйста, потушите сигарету.

– Как скажете, – девушка бросила тлеющий окурок на каменный пол и выдохнула дым прямо в лицо старику. На ее лице играла злорадная улыбка. Мужчина промолчал. Он брезгливо поднял окурок и, развернувшись, пошел прочь от нее.

– Ну, и черт с тобой! – плюнула в его сторону девушка и быстрым шагом направилась к выходу.

Громко захлопнув за собой дверь, она зажмурилась от ярких лучей солнца. Она была раздражена, хотя ее радовала мысль, что старый священник отправился на тот свет, и не станет свидетелем бесчинств, которые девушка намеревалась совершить в ближайшее время.

Михай сидел в автомобиле перед домом и держал в руках плюшевого медведя, купленного сегодня в магазине. Он случайно увидел медвежонка на витрине и вспомнил, точно такая же игрушка была у его дочери. Она всюду ее таскала с собой, даже когда ей исполнилось четырнадцать. Она все время твердила, что это ее талисман. Михай тяжело вздохнул. Талисман, которому не удалось уберечь его принцессу. Талисман, который пропал, оставив в одиночестве лежать его девочку на холодных камнях. По морщинистой щеке мужчины скатилась слеза. Он торопливо вытер ее.

Михай помнил, как долго они с супругой оплакивали потерю. Сколько времени они потратили на поиски причины ее поступка. Изначально они винили себя. Затем немного успокоившись, стали копаться в вещах дочери, в надежде отыскать зацепку. Но все старания были тщетны. Ответов не было, а отчаяние не уходило. Душевная боль затаилась в закоулках души, словно ядовитая змея среди скал. В самые невыносимые часы скорби она впивалась клыками, отравляя мысли сомнениями и страхами.

Появление Анны и Кристи в доме семьи Ливиану было чудом. Михай знал – это второй шанс данный им свыше. Возможность исправит ошибки прошлого. И на этот раз Михай не позволит случиться чему-нибудь плохому. Он сможет уберечь девочек от беды, подстерегающей их в этом городе, на первый взгляд таком спокойном и безопасном. Они с женой справятся с любыми трудностями. Приемных дочерей они уберегут от всех ненастий, стараясь сделать их жизнь максимально счастливой.

Михай сделал глубокий вдох, открыл дверь и вышел из автомобиля. Он направился к дому, сжимая крепко в руках плюшевого медвежонка.

В доме приятно пахло едой. Михай слышал, как Констанца на кухне гремит посудой, колдуя над ужином. Анна сидела в гостиной и читала Библию.

– Добрый вечер! Как провели свой день, мои любимые девочки?

Анна оторвалась от чтения и широко улыбнулась.

– Добро пожаловать, дорогой. Я скоро закончу приготовления, и мы сядем за стол, – громко крикнула из кухни Констанца.

– Я кое-что тебе принес. Я понимаю, что ты большая девочка и тебе не интересны игрушки. Но этот парень так просился пожить у нас дома, что я не смог ему отказать. Ему срочно нужен друг. Я ему рассказал о тебе. Надеюсь, ты не против дружить с таким симпатягой?

Михай протянул медведя Анне. Девочка отложила книгу в сторону и взяла игрушку в руки, с интересом рассматривая ее.

– Спасибо. Я совсем не против. Давно мечтала подружиться с плюшевым мишкой.

– Вот и прекрасно. Мне сегодня удалось совершить два добрых дела. Осчастливить игрушечного медведя и милую девочку,– Михай подмигнул Анне и отправился на кухню.

Констанца торопливо накладывала мясное рагу на широкое фарфоровое блюдо. Рагу источало аппетитный аромат, от которого у Михая заурчало в животе.

– Еще раз добрый вечер, милая, – он ласково чмокнул супругу в щеку.

– Привет, привет. Как настроение? Устал? – Констанца, не отрываясь от дел, постаралась проявить внимание к мужу.

– Немного. Жара утомляет. А вообще день прошел прекрасно, а как вы? Кристи вышла из комнаты?

Констанца отложила лопатку и рагу в сторону и взглянула на супруга.

– Вышла. И ушла в город. До сих пор она не вернулась И я начинаю беспокоится.

– Не переживай, ничего с ней не случится. Ей почти восемнадцать, она взрослая девочка и сможет за себя постоять. Да и наш городок маленький. Если бы что-то произошло, то мы бы первыми узнали, – Михай успокаивающе погладил Констанцу по плечу. Женщина, тяжело вздохнув, отрицательно покачала головой.

– Боюсь, милый, ситуация с этой девочкой куда хуже, чем мы предполагали, – произнесла она шепотом, остерегаясь, что ее услышит Анна.

Михай с недоумением взглянул на жену.

– О чем ты говоришь?

– Дело в том…

– Кристи всегда возвращается.

Супруги, от неожиданности, одновременно вздрогнули. В дверном проеме стояла Анна, прижимая к себе медведя.

– Она всегда возвращается или сама, или в сопровождении полиции.

Михай нервно засмеялся, вопросительно взглянув на Констанцу. Та беспомощно развела руками, с любопытством смотря на игрушку в руках ребенка.

– Так, не будем говорить о плохом. Кристи скоро вернется, без всякой полиции. Медведя я купил специально для Анны, – последняя фраза предназначалась Констанце.

Михай заметил облегчение на ее лице. Жена наверняка подумала, что нашелся медвежонок их дочери.

– Мы сейчас успокоимся и сядем ужинать. Кристи поест, когда вернется. Она не английская королева, чтобы все ее ждали к трапезе. А ты, Анна, помнишь, что если я голодный я начинаю…

– Звереть!!! – воскликнула радостно Анна и они с Михаем в голос зарычали, изображая медведей с поднятыми кверху лапами.

Констанца улыбнулась, глядя как ее муж дурачится с приемной дочерью, за два дня ставшей такой родной. Если бы с Кристи было также легко, как с Анной – в семействе Ливиану наступила бы идиллия.

Город спал, накрытый темным покрывалом ночи с тусклым рисунком уличных фонарей. Он отдыхал от дневной суеты и августовского зноя. Пение сверчков, да лай встревоженной собаки, изредка нарушали тишину, но это не беспокоило горожан. Недовольство местных жителей вызывали лишь ночные бары, которые были раскинуты по самому центру. Туристы и местные пьяницы не упускали случая повеселиться в злачных местах. Заведения были оборудованы по стандартным нормам. Гул голосов и музыка не просачивались на улицу, но посетители, покидающие их, порой производили больше шума, чем толпа обезумевших фанатов футбола.

В одном из темных переулков, который освещал старый ржавый фонарь, находился вход в паб. Когда дверь открывалась, то на улицу несся поток громких пьяных голосов, который перебивал даже звуки джаза из огромных колонок у барной стойки. Шум обычно означал, что очередной почитатель крепкого алкоголя в раздумье стоял на пороге. Его затуманенный мозг представал перед выбором: изрыгнуть содержимое своего желудка прямо на ступени и вернуться обратно к приятелям, либо отправится домой и погрузится в беспокойный сон, а наутро испытать все мучения тяжелого похмелья. Обычно выбор падал на первый вариант. И счастливый оптимист, обтерев рукавом, остатки пищи на лице, возвращался в благоприятную среду.

В нескольких метрах от входа, на безопасном расстоянии от желудочных испражнений и отвратительных запахов, стояла Кристи. Она медленно выпускала сигаретный дым, с неприязнью смотря на пьяниц, которые пили до потери сознания и не спешили покидать злачное заведение. Рядом с ней, прислонившись к стене здания, стоял мужчина лет тридцати, с бутылкой пива в руке. Он был высок, худощав, с легкой щетиной на лице. Кожаная куртка и потертые джинсы были не новы, но смотрелись весьма опрятно. Парень совсем не походил на местных алкашей, хотя частенько заглядывал в этот бар. Заметив, что девушка с отвращением смотрит на беднягу, переборщившего со спиртным, он усмехнулся.

– Не самое приятное место для девушки.

– Видала места и похуже, – резко произнесла Кристи и скривилась, когда увидела, как бедолага стоящий на пороге споткнулся и упал лицом в собственную рвоту.

– Интересно. Где может быть хуже, чем в этой чертовой дыре? Этот город прячется днем под маской приличия, а ночью миру открывается его истинное лицо. Уродливое, пугающее. Он выпускает демонов из нор и начинается настоящее веселье.

Кристи с безразличием взглянула на Ливиу, с которым познакомилась в этой зловонной забегаловке час назад. Он ее не раздражал, не приставал с расспросами о жизни, не пытался пожалеть или осудить. Он просто общался с ней, словно они были старыми приятелями. Ее устраивало, что этот брутальный тип чем-то похож на нее.

Кристи выбросила потухший окурок на землю. Еще раз с пренебрежением взглянула на барахтающегося у порога алкаша, и сухо произнесла:

– Мне пора идти.

– Еще нет двенадцати, Золушка, останься.

– Не могу, я должна вернуться. Если у меня получится ускользнуть незаметно из дому, то мы еще увидимся, но чуть позже.

Ливиу одобрительно улыбнулся. В его темно – зеленых глазах появился легкий пьяный блеск. То ли пиво ударило в голову, то ли слова девчонки, подействовали на него, как алкоголь.

– Возвращайся. Я буду здесь. Из этого болота сложно выбраться. Трясина затягивает тебя все глубже и глубже, и ты не успеешь оглянуться, как оказываешься на самом дне.

Кристи нервно дернула плечами, смотря на парня, ударившегося в философию. У нее не было времени продолжать беседу. Она должна вернуться до полуночи, чтобы приемные родители не закатили скандал.

– До встречи. Провожать не надо.

– До, встречи, ночная пташка.

Ливиу поставил пустую бутылку рядом с собой на тротуар. Он смотрел на Кристи, которая все не могла оторвать взгляд от забулдыги, ползающего у порога. Он заметил, что в глазах девушки промелькнули искры жалости к недееспособному пьянчуге. Но через мгновение ее взгляд стал вновь холодным, она развернулась и пошла прочь из переулка.

Ливиу проводил ее взглядом. Ее лицо ему было знакомо. Он где-то раньше видел Кристи? Парень тщетно пытался разблокировать свои воспоминания. Ничего путного ему на ум не приходило.

– Помочь? – без всякого интереса спросил Ливиу, подойдя к пьянице, тщетно пытающемуся подняться с земли.

– Неа… Я сам… Я могу…

Ливиу пожал плечами и, переступив лужу рвоты, вошел в бар. Спасение утопающего – дело рук самого утопающего. В этом городе выживали слепцы, не желающие верить во тьму окружающую их, или сильные духом люди, которые пройдя через огонь и воду с кровоточащей раной в душе, продолжали жить всем назло.

Анна давно спала в своей комнате, нежно прижав к себе плюшевого медведя. На ее лице отражалась улыбка. Ей снилась волшебная страна, где близкие и родные люди были живы и счастливы.

В гостиной семьи Ливиану царил покой. Супруги обнявшись сидели на диване и смотрели вечернее шоу, в котором неуклюжий парень постоянно попадал в неприятности. Каждая его неудача вызывала закадровый смех.

Входная дверь тихо закрылась. Констанца повернула голову. Кристи молча прошла по коридору, даже не взглянув в сторону опекунов. Женщина хотела что-то сказать, но Михай остановил ее.

– Не надо. Оставь ее. Она вернулась и с ней все в порядке. Если она пожелает заговорить с нами, то сама придет.

– Я волнуюсь за нее. А вдруг она принимает наркотики или алкоголь. Если мы не остановим ее сейчас, потом будет поздно.

Михай ласково обнял жену за плечи и поцеловал в лоб.

– Не переживай. Она не похожа на наркоманку, да и не пьяна, как я погляжу, походка ровная,– он улыбнулся.