Легион: Рим должен пасть. Карфаген атакует. Ганнибал Великий

Тот отпрянул назад, но отступить уже не смог. Выронив меч, лукан растерянно глянул на свой рассеченный доспех, из-под которого толчками выплескивалась кровь, и упал. Сначала на колени, а потом лицом в траву. Рядом с ним упал еще один мятежник с разрубленной ключицей.

Федор застыл и отрешенным взглядом скользнул по поверженным врагам. Вот так мечом, глядя противнику в глаза, он убивал впервые.

– Что, солдат, это первый, кого ты убил? – рядом стоял Гней. – Ничего, привыкай. Скоро их будет так много, что ты перестанешь обращать внимание.

В этот момент Федор заметил, как один из нападавших выбил скутум из рук Квинта, вернее, разрубил – щит развалился на две половины. Квинт отступая, упал, как и Федор, минуту назад. Тогда сержант, повинуясь инстинкту, одним движением выдернул пилум из лежавшего в двух шагах мертвого лукана и метнул в противника Квинта. Пилум пробил доспех со стороны сердца, и воин умер мгновенно, рухнув рядом с удивленным Квинтом.

– Молодец, – похвалил центурион, – мечом мог не успеть.

Он повернулся лицом к своему воинству и крикнул, перекрывая звон мечей:

– Манипулам первой линии – расступиться! Третья манипула в бой!

Державшийся все время рядом с Гнеем горнист затрубил условный сигнал, и обе изрядно потрепанные манипулы разошлись в стороны, образовав брешь в и без того разреженном строю. Луканы, которых еще хватало, услышав сигнал, кинулись было в открывшийся проход, но опоздали. Через него уже наступала манипула морпехов с корабля «Letifer». Ее вел в бой сам Филон Секстий Требониус.

Удар свежей манипулы решил судьбу битвы. Луканы дрогнули и побежали, а морпехи Требониуса только успевали метать им вслед пилумы, добивая смятенного и беспорядочно отступающего противника. Но некоторым все же удалось достигнуть тропы, где еще совсем недавно виднелся обоз.

– Перестроиться! – приказал Гней. – Преследовать врага! Не жалеть никого.

И обе манипулы, приведя в должный вид свои ряды, устремились за скрывшимися мятежниками. Несмотря на то что солдаты Требониуса настигли обоз первыми, драки хватило всем, там оказалось еще не меньше сотни луканов. У Федора даже мелькнула мысль, что не все они родом из той деревни. Скорее боевое охранение, приставленное к мирным жителям. Но вскоре он понял, что на этой войне мирных жителей не бывает.

Уничтожив остававшихся на горной тропе защитников, легионеры Гнея, Требониуса и кривоногого Пойдуса принялись убивать всех, кто находился в обозе. Войдя в раж кровавой схватки, они рубили людей, не разбирая, кто перед ними, в том числе женщин и подростков, попадавшихся под руку. Особенно свирепствовал в истреблении луканского обоза Тит Курион Делий, его давний знакомый. На глазах Федора он зарубил двух женщин, а потом и пацана, кинувшегося защищать свою мать. Увидев это, Чайка едва сам не бросился на Тита. И обязательно сделал бы это, если бы рядом вновь случайно не оказался Гней. Впрочем, остальные легионеры делали то же самое. Даже Квинт. Сам Федор ограничился лишь схваткой с вооруженным луканом и быстро с ним разобрался, отрубив сначала руку, а потом проткнув мечом.

Скоро все было кончено. Пройдясь вдоль изрубленных тел, Гней Фурий Атилий окинул их привычным взором и приказал:

– Построить манипулы!

А когда подразделения застыли, словно на смотре, добавил, оглядев уставших и окровавленных солдат:

– Молодцы! Мы победили в первой схватке. Но долг призывает нас двигаться дальше. Центурионам – пересчитать людей и похоронить убитых. Впереди горная крепость, и ее, если повезет, мы должны захватить до заката. Марс и Юпитер ждут от нас кровавой жертвы, так не заставим же богов ждать долго!

Спустя час, прошедший с момента окончания схватки с луканами, морпехи двинулись дальше. Каждый разыскал свои пилумы или взял чужие, благо теперь хватало свободных. Квинт нашел себе новый щит.

– Спасибо, брат Тертуллий, – сказал он Федору, когда они снова шагали по горной тропе рядом, – если бы не ты, зарубил бы меня тот лукан. Твой щит крепче оказался.

– Да ладно, – отмахнулся сержант, – случись со мной такое, тебе бы пришлось выручать. Это война. Здесь иначе никак. Зачем только баб всех перебили, не понимаю.

– Да ты что, Федр, – удивился Квинт, осклабившись, – сам же сказал: война. Это же луканские бабы. Их всех надо вырезать. Хотя перед смертью можно было бы и попользоваться, им все равно пропадать.

– А детей? – опять спросил легионер, перехватывая пилумы покрепче.

– На всякий случай, – терпеливо пояснил Квинт. – Дети врагов – тоже враги. Вырастут, будут мстить Риму. Как ты не понимаешь? Они не признают римский порядок, наши законы. Гней правильно сказал – никого не жалеть. А ты чего раскис?

– Я в порядке, – отмахнулся Федор, хотя на душе у него кошки скребли.

В первом бою с луканами они потеряли восемнадцать человек. А в манипуле Пойдуса недосчитались двадцати семи. Но зато луканы полегли все. Гней излучал удовлетворение, а «зеленые» легионеры, попробовав крови, воспряли духом и двинулись дальше. У всех новобранцев это был первый в жизни бой, но никто, кроме Федора, особенно не напрягался насчет убитых женщин и детей. Все рассуждали так же, как Квинт. Сказали рубить – руби, не рассуждай. Иначе сам погибнешь. На войне только так и надо.

Через пару часов легионеры форсированным маршем поднялись по узкой тропе, оказавшись в небольшом ущелье. Дальше вперед ущелье расходилось на два рукава. Один заворачивал обратно к морю, видневшемуся отсюда достаточно хорошо. Правда, место стоянки римских судов оказалось скрыто отрогами. А другой заканчивался возвышением и небольшим плато, на котором Федор издалека увидел луканскую крепость. Она выглядела небольшим селением, выстроенным на возвышенности и обнесенным прочной каменной стеной метров шести-семи в высоту, с двумя башнями у ворот. Точнее, почти обнесенным. Часть стены была бревенчатой, видимо, обитатели городка не успели заменить дерево на камень. Но даже эта часть выглядела достаточно прочно.

Плато примыкало к скале, и сзади крепость имела естественную защиту. Нападать предстояло только в лоб, со стороны стены, перекрывшей все ущелье полукругом. Подняться на скалу, нависавшую над крепостью, казалось невозможным. Вдоль стены тянулся ров, наполненный водой из стекавшего по скале горного ручья. Мост перед воротами был, естественно, поднят. На стенах выстроились лучники.

– Так, – сказал Гней, задумчиво разглядывая торчащий почти вертикально, на совесть сработанный мост из крепкого бруса, – мы опоздали. Юпитер не дождется сегодня от нас кровавой жертвы.

Он обернулся к стоявшему рядом опциону.

– Спурий, отправь немедленно гонца в лагерь с приказом перебросить сюда все онагры. Эти гнусные луканы заперлись в своем доме и не хотят сдаваться без боя. Нам придется пробить себе вход.

Спурий Марций Прок повторил приказ и немедленно отрядил двоих солдат, самых быстрых. Оставив пилумы и щиты, они оба убежали по горной тропе вниз.

– А ты, Фабий, – Гней подозвал центуриона левого крыла, – немедленно начинай строить защитную линию. Солнце уже садится, но до того часа, когда оно скроется за горами, я хочу видеть выполненной хотя бы часть работы. А завтра я желаю осмотреть всю линию обороны. Похоже, мы застряли здесь на пару дней…

Получив приказ, Фабий Квест по кличке Статор, увел свою центурию обратно по тропе. Туда же Гней отправил манипулы Кросса с корабля «Сила Тарента» и Луция Альтуса Мусса с квинкеремы «Гром».

Четыре манипулы принципов образовали живой щит, перегородив рукав ущелья, ведущий в сторону крепости, на таком расстоянии, чтобы защитники горной цитадели не смогли достать их стрелами, а баллист у них не было. Все эти действия производились для пресечения внезапной вылазки запертых там луканов, буде такая состоится. Еще три манипулы принципов заблокировали соседнее ущелье на случай подхода подкреплений к осажденным.

А легионеры Пойдуса, солдаты под командованием Филона Секстия Требониуса, и центурия, где служил Федор, возглавляемая тессерарием, принялись копать траншею поперек ущелья. Сложив оружие, морпехи опять взялись за нелюбимые строительные работы. Выкапывая твердый грунт, сержант проклинал этот бесконечный стройбат, подавляя в себе желание дать несколько ассов прогуливавшемуся неподалеку центуриону и тем купить немного покоя после битвы. Но природная гордость не позволила ему это сделать.

– Черт бы побрал этих луканов, – ворчал Федор, роя землю, – нет, чтобы встретиться с нами в открытом бою. Раз и готово.

– В открытом бою у них нет шансов, – заявил Квинт, которому после первой схватки и одержанной победы жизнь представлялась чередой бесконечных триумфов. О том, что его едва не убили в первом сражении, он уже забыл.

Скоро снизу стали подтягиваться легионеры с бревнами на плечах. А перед самым закатом Гней Фурий Атилий скрупулезно проверил почти выстроенную линию частокола, перегораживающую ущелье.

Глава девятая

Снова сержант

Собственно, линия строилась двойной, с промежутком примерно в двести метров, причем вторая стена служила уже защитой лагеря легионеров. Перед внешней преградой со стороны осажденных, ко всему прочему, еще и вырыли ров с насыпанным по краю валом, на котором вскоре появился с десяток сколоченных из досок мантелетов – высоких щитов с подпорками и ручками, специально сделанными так, чтобы их можно было перетаскивать с места на место. За таким щитом от стрел противника могло укрыться два, а то и три легионера. А если их выстроить в ряд, то даже целая центурия могла продолжать любые работы под обстрелом противника.

«Видимо, – размышлял Федор, глядя на это, – если осада затянется, то Гней планирует постепенное приближение к стенам крепости, перемещая насыпной вал все дальше под прикрытием мантелетов».

А за второй линией, не более чем в двухстах метрах от первой, начинался так же огороженный частоколом со всех сторон римский лагерь, устроенный в непосредственной близости от осажденной твердыни.

Солнце вскоре село, и легионеры не успели выполнить запланированные работы. К тому же вскоре прибыл походный обоз с едой и палатками, и морпехам пришлось разворачивать жилища уже при свете костров. Они расставили их привычным порядком, поели горячей каши с мясом, выставили дозоры и в полном изнеможении повалились спать, оставив лагерь недостроенным и внешнюю стену тоже.

К счастью, ночную стражу Гней Фурий Атилий возложил на принципов, дав отдохнуть новобранцам после первого дня войны, поэтому Федору удалось немного выспаться. Сквозь сон он слышал какой-то шум, но был настолько измучен, что не обратил на него внимания. А наутро выяснилось, что луканы сделали вылазку и под покровом ночи попытались ворваться в лагерь, но принципы отбили атаку, не пропустив их даже за недостроенную внешнюю стену.

Луканам удалось лишь разбить сколоченные мантелеты, сбросив их в ров, и немного повредить частокол, но к лагерю они даже близко не подошли. Немало мятежников при ночном наступлении сильно поранились о рассыпанные во множестве на валу перед мантелетами железные «ежи». Утром рассматривая окровавленные концы их, Федор решил, что японские ниндзя заимствовали свой арсенал у римлян. Эти «ежи» представляли собой несколько переплетенных в середине коротких стальных прутьев, концы которых разводились в стороны и остро затачивались. Некоторые смертоносные малютки напоминали шары с торчащими во все стороны острейшими шипами.

Гней остался доволен первым днем осады. И Марк Акций Памплоний тоже. Наутро, едва прибыв в лагерь, он собрал у себя в палатке посреди Претория нескольких самых опытных центурионов во главе с Атилием и поставил им новые задачи.

Пока шло совещание, легионеры, выстроенные у своих палаток по подразделениям, ожидали, развлекаясь осмотром неприятельской крепости. За каменной стеной виднелось несколько массивных построек, не то амбаров, не то овинов, а также жилые строения, похожие на дома зажиточных купцов. Но в целом сразу ощущалось, что это не город, а лишь цитадель, в которой обитал только небольшой гарнизон, а деревенские жители, селившиеся в ближайших окрестностях, едва завидев неприятеля, как правило, спасались бегством.

Крепость была неплохо защищена, да и место в свое время подбиралось удачное для обороны. Но почему-то глядя на осадные машины, появившиеся с рассветом в лагере, Федор думал, что луканам это не поможет. В том, что они возьмут эту защищенную крепость взбунтовавшегося горного народа, он не сомневался. Если только сюда внезапно не подойдут превосходящие силы противника. Но и при подобном раскладе это всего лишь вопрос времени.

Осматривая осадные орудия, уже выдвинутые на передовую позицию, к самой границе внешнего частокола, Федор с интересом отметил, что в лагере есть не только невообразимых размеров онагры, которые он разглядел еще на берегу, но и баллисты в осадном исполнении. Калибр ядер, лежавших в плетеных корзинках рядом с орудиями, впечатлял. Для каждого ядра требовалась отдельная корзинка, чтобы солдаты могли быстрее подтаскивать его к орудиям.

– Ну, сейчас начнется, – сказал Квинт, глядя, как из палатки военного трибуна выходят центурионы всех манипул.

Но он ошибся. В положении морпехов ничего не изменилось. Даже наоборот. Гней лишь подозвал к себе опциона и приказал продолжить строительные работы: следовало укрепить и закончить внешнюю линию, а также поглубже окопаться в лагере. Чем легионеры и занимались весь день, перетаскивая бревна и камни. Ночь прошла спокойно, луканы не решались больше совершать вылазок.

И только на следующее утро Памплоний приказал начать артподготовку. Расчеты онагров и осадных баллист, давно обосновавшиеся на своих позициях, зашевелились. За прошедший день онагров стало десять – снизу подтащили и собрали еще два. И скоро в цитадель луканов полетели первые ядра. Вот это было зрелище!

Три из пяти манипул гастатов, к которым теперь относился и Федор, закончив все работы, построились вдоль стены лагеря, позади осадных орудий, что давало им прекрасную возможность наблюдать за обстрелом крепости. Здесь находились морпехи Гнея, Требониуса и кривоногого Пойдуса.

Первые ядра онагров ушли в перелет и обрушились на крепостные постройки сверху, круша и ломая все на своем пути. Одно угодило в крышу жилого дома, и оттуда послышались дикие вопли людей, мгновенно погребенных под обломками кровли. Вой этот адской симфонией долетел до ушей Федора, Квинта и стоявших рядом морпехов с квинкеремы «Гнев Рима».

– Сейчас наши ребята покажут этим горцам, что такое превосходство римского оружия! – говоря это, вчерашний рыбак из Бруттия, а ныне римский гражданин Квинт Тубиус Лаций, наполнился гордостью.

А Федор, наблюдая за стенами горской твердыни, понял, что луканы не могут ничего противопоставить осадным орудиям римлян, кроме луков и своей храбрости. Но луки на таком расстоянии не представляли особой опасности, а выказать храбрость тоже еще не случилось возможности. Мятежников просто заперли в ущелье.

Немного подправив прицел, стрелки снова задействовали онагры. А скоро к ним присоединились и баллисты, метнувшие ядра почти одновременно с первыми. Сработали мощные торсионы. И сразу десяток огромных и чуть поменьше глыб улетел в сторону цитадели. Одновременный удар всей этой россыпи обработанных до шарообразной формы камней заставил содрогнуться крепостные стены, от которых с грохотом отвалилось несколько кусков. Сразу три ядра угодили в деревянную часть стены, пробив огромную брешь в верхней части. Щепки от размозженных стволов разлетелись на несколько десятков метров.

Ballistarii, как скоро выяснилось, больше стремились убрать со стен живую силу противника, хотя их ядра тоже причиняли немало разрушений. Несколько раз они угодили в башни, прикрывавшие ворота, превратив в кровавое месиво луканских солдат, находившихся на них. Одному – Федор видел это собственными глазами – просто оторвало голову ядром, такой силы был удар.

Легионеры простояли без дела почти три часа, наблюдая, как римская tormenta[64] методично превращает в пыль горную крепость повстанцев. Так они дождались того момента, когда горнист сыграл сигнал, означавший обед. И плотно перекусив, снова оказались на своих местах в строю.

– Ну, когда же мы на приступ пойдем? – произнес боец, стоявший в одном ряду с Чайкой.

– А тебе чего, не терпится под луканские стрелы подставиться? – зыркнул на него Федор.

– Да надоело ждать, – сказал боец, прищурившись на солнце.

Сержант тоже посмотрел на распалившееся светило, день обещал быть жарким.

– Стой себе да отдыхай, – встрял в разговор Квинт, – полезешь сейчас под стены, они на тебя смолу горячую лить начнут.

В это время методика однообразного обстрела резко изменилась. Расчеты онагров отложили прежние боеприпасы, и после короткого затишья вместо каменных ядер в крепость полетели горшки с зажигательной смесью. Разбиваясь о стены и крыши, горшки разбрасывали вокруг огненные протуберанцы. Зажигательная смесь стекала по каменным блокам и бревнам полуразрушенной стены. Не прошло и пятнадцати минут, как в цитадели начался пожар. А затем вдруг на глазах у изумленных солдат навесной мост опустился, и по нему на внешнюю сторону заполненного водой рва бросилась целая фаланга луканских пехотинцев с копьями, щитами и мечами.

– Ну, вот и дождались, – сплюнул Федор и подмигнул Квинту, сжимая покрепче щит.

– Да, – кивнул тот, – мало не покажется.

– Держать строй! – заорал Гней, находившийся в десяти шагах от Чайки, и выхватил меч. – Вперед!

И манипулы легким бегом двинулись в сторону приближавшегося врага, стремясь оказаться у осадных орудиий раньше, чем там появятся луканы. Несмотря на то, что единственный проход сквозь частокол надежно охраняли принципы, удар луканов был стремительным и безрассудно храбрым. Они с ходу опрокинули манипулу принципов, скинув ее в ров, и устремились за частокол во внутреннее пространство римлян, прямо к уже почти доступным орудиям.

Прорвавшись внутрь, луканы разделились. Один отряд атаковал манипулу Требониуса, стоявшую в центре, за принципами – ее мятежники накрыли тучей копий. А другая группа ударила по солдатам кривоногого Пойдуса, перекрывавшим левый фланг. Ответный бросок пилумами ожидаемого эффекта не дал. И морпехи Требониуса, не выдержав удара, быстро отступили, вернее, бежали, смешав свои ряды и потеряв едва ли не половину состава.

Теперь только бойцы кривоногого Пойдуса перекрывали путь к онаграм. А морпехи «бычка» Гнея – к баллистам. На них и набросились разъяренные луканы, почуявшие близость своей цели – осадных машин. Но и оставшиеся римские новобранцы стояли насмерть. Мятежники наседали, и бой кипел уже у самых баллист и онагров, прекративших обстрел. Дюжине особо смелых луканов удалось пробиться к ближайшему онагру и порезать его натяжные ремни. Они даже ухитрились разбить об него один из горшков с зажигательной смесью и поджечь, запалив орудие. Скоро горцы прорвались и ко второму онагру, изрубив его механизмы. Солдаты Пойдуса стали отходить, не выдержав натиска.

Две центурии Гнея, особенно центурия Статора, перекрывавшая левый фланг, тоже приняли на себя мощный удар превосходящего по численности противника, пытаясь ликвидировать прорыв. Баллисты находились уже практически за спиной. Одну из них луканы почти захватили, оттеснив морпехов Статора, но еще не успели уничтожить.

– Крисп! – рявкнул Гней, призывая к себе тессерария. – Возьми десять солдат и отбей крайнюю баллисту.

Тот, быстро сориентировавшись, велел отделению из десяти морпехов, в число которых входили Федор и Квинт, бежать за ним. Построившись в колонну по два, они бросились в самую гущу схватки и начали пробиваться к баллисте. Сам тессерарий махал мечом направо и налево, но как-то неумело, на взгляд Федора, а потому скоро упал замертво. Крепкий луканский воин, ловким ударом выбил у него щит, а затем лишил и меча. Квинт, дравшийся рядом, не успел ничего сделать, как мятежник всадил свой меч в бок неудачливому командиру. Подоспевший секундой спустя Квинт зарубил лукана, но было поздно. Тессерарий истек кровью.

Федор, убивший уже одного луканского воина в этой стычке, теперь схватился сразу с двумя, но позади него, прикрывая тыл, стояла огромная баллиста. Удар правого он отбил мечом, левого щитом. Затем изловчился, пнул ногой в грудь того, что стоял слева, присел и ответил правому резким выпадом, поразив солдата Лукании в бедро. Тот упал на одно колено, выронив щит. Тем временем второй солдат снова прыгнул к Федору и, взмахнув мечом, обрушил на его голову мощный удар. Щит спас морпеха и на этот раз, но раскололся. Не теряя времени, Чайка отбросил его, хлестко рубанув по ногам нападавшего. Поножей луканы не носили. А зря. Сержант просто отрубил ему ступню, заставив взвыть от дикой боли. А после, выпрямившись во весь рост, Федор точным движением заколол лукана. С одним было покончено. Раненный в бедро пытался удрать, но меч Федора настиг и его.

Сделав несколько резких вдохов, морпех подобрал луканский щит и окинул поле боя напряженным взглядом. Эту баллисту они отстояли, но мятежники захватили вторую и третью. И обе изрубили на куски. Самого Гнея оттеснили с остатками центурии к четвертой баллисте. А подразделение Статора отбросили в центр, где они почти смешались с помятой манипулой Пойдуса. Ни о каких маневрах и перестроениях теперь речи не шло. Луканы смяли все порядки новобранцев, превратив бой в настоящую свалку. Им удалось также поджечь еще один онагр, но дальше, завязнув, они не продвинулись ни на шаг.

Федор и еще человек пятнадцать солдат Гнея оказались в окружении. За спиной у них находился частокол и баллиста. А вокруг только мятежники.

– Построиться! – неожиданно для себя гаркнул Федор, и легионеры повиновались, мгновенно образовав линию между врагом и уцелевшим осадным орудием. – Сомкнуть щиты, держать строй! Будем стоять насмерть здесь!

Сам он встал справа, на место командира. Луканы несколько раз накатывались на них группами по пять-семь человек, нападали одновременно и со всех сторон, но сила натиска уже ослабла. Морпехи отбили все атаки, потеряв лишь троих.

Скоро, хотя Федору показалось, что прошла целая вечность, на помощь новобранцам подошли четыре манипулы принципов, с ходу вступив в бой. Они слаженно ударили по всему фронту, а мощнее всего по центру, опрокинув луканов, и те были вынуждены отступить, оставив за собой горы трупов и несколько сожженных орудий.

Едва мятежники отхлынули с площадки между границей лагеря и внешним частоколом, как центурионы построили свои манипулы. Зрелище ужасало – в каждом подразделении число солдат сократилось почти наполовину.

– Молодец, Федр, – поощрил его остановившийся рядом Гней Фурий Атилий, поставив на землю свой скутум с обрубленным в бою правым верхним углом. Кто-то из противников постарался. Свой щит Чайка вообще потерял в бою, поэтому подобрал другой, прихватив его у мертвого легионера.

– Я видел, как ты спас орудие, – сообщил ему Гней. – Займешь место убитого Криспа. Мне нужен тессерарий.

И двинулся дальше вдоль строя.

– Повезло тебе, Федр, – заметил с завистью рыбак из Бруттия, стоявший рядом. – Вот ты и поднялся. И даже денег за это центуриону не дал.

– Ничего, придет и твой день, – рассеянно буркнул сержант, не так уж и сильно удивившийся назначению. Он сейчас больше думал о луканах, о том, почему они подняли восстание и так яростно защищались. Чего им не хватало в римском мире, провозглашавшем покой и порядок?

– А ведь я тоже дрался неплохо, – пробормотал Квинт.

– Ты дрался отлично, – подбодрил его Чайка.

– Да, но тессерарием выбрали тебя.

– Слушай, Квинт, – заметил новоиспеченный командир с легким раздражением, – ты мне своим нытьем уже осточертел. Мог бы первый скомандовать. Хочешь, я откажусь от этой должности, попрошу, чтобы ее отдали тебе? Я не тороплюсь делать карьеру.

– Уже поздно, – вздохнул Квинт. – Если центурион что-то решил, то так тому и быть.

Принципы, загнав луканов обратно в горящую крепость, вернулись. Теперь они заняли оборону вдоль первой линии, сразу за орудиями, сменив изрядно потрепанных новобранцев.

Но на этом вдруг начавшееся сражение не завершилось. Гней велел построить все манипулы гастатов перед стеной лагеря. Даже те, что непосредственно в схватке не участвовали. И неожиданно преподал им страшный урок.

– За трусость, проявленную в бою с противником, – начал Гней Фурий Атилий, помахивая своей виноградной лозой, – манипула Филона Секстия Требониуса, центуриона с корабля «Letifer», приговаривается к децимации[65]. Опционам манипулы привести приказ в исполнение перед строем немедленно.

Услышав такой приговор все стоявшие рядом с Федором морпехи, казалось, вздрогнули. А что ощущали сейчас солдаты Требониуса, вообще представить жутко. И на самого Требониуса было жалко смотреть, он почернел от стыда. Чайке не понадобились объяснения Квинта, он и так хорошо знал, что такое децимация.

Опционы в этих центуриях тоже вышли из вчерашних новобранцев, и вот сейчас им предстояло казнить своих сослуживцев. И тем не менее совершить это следовало. Таков устав легиона и таков порядок. Выполняя приказ главного центуриона, опционы выступили из строя. Один из них сделал еще раз перекличку, определив количество выживших после боя солдат. Их оказалось семьдесят три человека. После этого он снял шлем, отыскал несколько длинных прутьев и несколько минут ломал их на равные части, иногда применяя кинжал, чтобы разрезать самые гибкие.