bannerbanner
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
16 из 20

Квинкерема «Гордость Рима» первой рассекала волны залива.

– Смотри, брат Тертуллий, – заметил Квинт с гордостью, – мы с тобой на главном корабле идем. Значит, нам почет и уважение. А вон и сам Памплоний!

Федор проследил за указующим перстом и, действительно заметив на башне Памплония в блестящей кирасе и шлеме, кивнул. Рядом с ним находился Гней Фурий Атилий. Военачальники что-то оживленно обсуждали, разглядывая еще близкий берег.

Получалось, что морпехи действительно стояли на палубе флагманской квинкеремы, за которой выстроились в кильватерном строю четыре знакомых пятипалубника: «Гром», «Хищник», «Смертоносный» и даже «Сила Тарента», где морпехами командовал Гай Флавий Кросс, оставшийся в прошлый раз с ними на берегу.

А следом шли еще десять незнакомых квинкерем – грозная сила. Причем половина из них несла на себе, кроме «ворона», еще по две башни.

– Ребята говорят, что это часть нашего флота, вернувшаяся после уничтожения пиратов в Иллирии, – сообщил Квинт, разглядывая плавучие крепости, – а служат там сплошь принципы и триарии. Таких, как мы, вообще нет.

– Понятно, – ответил Федор, – корабли «бывалых».

– И на триерах та же ерунда, – поделился информацией Квинт. – Одни принципы.

Помимо квинкерем Федор разглядел эскадру из двадцати двух триер, рассекавшую волны немного правее самых крупных кораблей. На них тоже находились морские пехотинцы, правда одна триера могла взять на борт не больше центурии. Зато центурии принципов, если верить Квинту. А это дорогого стоило. Но флот поддержки сухопутной армии этим не ограничивался. Еще ближе к берегу Федор заметил паруса не менее чем двух десятков либурн с располагавшимися на них солдатами. Это были те самые суденышки, на одном из которых он якобы плыл из своей деревни в Калабрии.

– А на либурнах кто? – уточнил Федор на всякий случай.

– Не знаю, – разочаровал его Квинт, – но кроме нас, гастатов больше нет. Значит, кто-то из «бывалых». Либо принципы, либо триарии. В этот раз что-то мало солдат набрали в обучение. Видно, не успели, дело неожиданное вышло.

Покинувший утром гавань Тарента римский флот, двигавшийся со скоростью квинкерем, к концу первого дня встал на якоря в неизвестной пустынной бухте, где пространство позволяло разместить такое количество судов. Берег оказался холмистым, с огромными каменными глыбами, но небольшое плоское пространство все же нашлось. Памплоний не рискнул вытаскивать суда на берег, кроме самых легких либурн, но лагерь приказал построить.

Однако этих мест не знал лишь Федор, а вот рыбак из Бруттия некогда изучил их вдоль и поперек. Примерно на полпути до ночной стоянки, увидев какой-то холм на берегу, Квинт начал орать и показывать на него пальцем. Скоро выяснилось, что где-то здесь, на мысу, огибаемом в тот момент военной армадой Тарента, находилась его деревня.

– Там, – кричал Квинт, тормоша друга, – я там живу! Это моя родная деревня. Мы сейчас как раз огибаем Бруттий и завтра еще вдоль него будем идти, но уже с другой стороны. Я здесь все берега знаю.

Но сколько ни вглядывался Федор в холмистые берега с изредка торчащими скалами, никакой деревни не заметил. А когда закончилось строительство лагеря и гарнизон морпехов и моряков отошел ко сну, выставив обязательную стражу, Квинтом овладело желание сбегать домой, навестить родных. К счастью, он скоро одумался. До его родной деревни отсюда было не меньше семидесяти километров, а Квинт, хоть и жилистый, но отнюдь не марафонец. Бегать не любил. А потому смирился.

К вечеру следующего дня они уже пришвартовались в Локрах, большом порту, где встали на ночевку. Утром к флоту Памплония присоединились еще три квинкеремы и десять триер, увеличив и без того немалую мощь. Федор с усилием припоминал карту, и ему казалось, что этот порт находился где-то у самого носка «итальянского сапога». Правда, еще «на подошве».

А когда наступили сумерки и трубач сыграл отбой, Федор все же решился проверить свои догадки. Ночевали они на этот раз на корабле, на берег не сходили. И бывший сержант возблагодарил за это Памплония – не пришлось снова строить лагерь. И то, слава богу.

– Слушай, – спросил он Квинта, обосновавшегося на соседней лежанке и пытавшегося уснуть под скрип корабельных снастей, – а до Сицилии отсюда далеко?

– Уже нет, – ответил Квинт, – рукой подать. Завтра пройдем Регий, а потом снова берег Бруттия потянется. Но к вечеру, может, и дойдем, если ветер попутный будет. Сицилия твоя слева по борту останется, даже берег увидишь. Зачем тебе?

– Да так, – уклонился от ответа Федор. – Интересно.

– Чего там интересного, – возразил сонным голосом Квинт. – Сицилия почти вся наша. Разве что Архимед в Сиракузах.

– Это ты о чем? – снова приподнялся на лежанке Федор, услышав столь знакомое имя.

– Да живет в Сиракузах один грек, чудные машины строит.

– А ты что, его знаешь?

– Да кто ж его не знает, – заерничал Квинт, – разве что ты. С тех пор как этот полоумный грек начал строить свои машины для сиракузских тиранов, этот город вообще никто взять не может. Не дай Юпитер, нас туда пошлют, все от его машин и погибнем!

С тем Квинт и заснул, озадачив Федора новой информацией. Оказывается, его угораздило перенестись в те времена, где еще жил великий геометр Архимед. И, похоже, слава его гремела повсюду, раз о нем наслышан даже простой рыбак из Бруттия.

На следующее утро, проведя несколько часов в море, они достигли крайней оконечности «италийского сапога», как продолжал по укоренившейся привычке называть эти места Федор. Хотя сами италики, мессапии, самниты, марсы и луканы[61] вряд ли представляли, что их земля имеет такую форму.

Обогнув мыс, армада Памплония повернула на север, войдя в неширокий пролив. Здесь Квинт и указал на противоположный берег, подернутый легкой дымкой, заявив:

– Вот она, твоя Сицилия. Скоро будем проходить Регий, справа по борту. Он стоит на бруттийской земле. А чуть позже по левому борту на берегу покажется Мессана. Из-за нее наши консулы, говорят, и рассорились когда-то с Карфагеном. Но не зря, потому что почти весь остров остался за нами, хотя народу полегло немало.

– А Сиракузы где? – уточнил любознательный Федор, сделав вид, что впервые слышит про Карфаген.

– Южнее. Их отсюда не видно.

После полудня, как и обещал Квинт, показался большой порт – Регий. Флот римлян, по-прежнему шедший на небольшом удалении от родного берега, не стал заходить туда, а оставил за кормой.

– Скоро до Лукании доберемся? – спросил Федор.

– Может, сегодня, – уклончиво отвечал Квинт, – а может, и завтра. Я почем знаю. Идем вроде неплохо, но где эти разбойники-луканы устроили логово, которое нам надо сжечь, один Юпитер знает. Побережье Лукании почти такое же длинное, как у Бруттия.

За время плавания центурион, чтобы взбодрить личный состав, несколько раз устраивал тренировочные бои на верхней палубе – стенка на стенку. Бои очень походили на настоящие, до первой крови. Одному солдату даже умудрились выбить руку, но medicus Федр Тертуллий Чайка ему эту руку вправил, пообещав, что еще до прибытия на место станет работать нормально.

Тренировки пехотинцев, носившихся по палубе со щитами и мечами, не вызывали восторга у капитана квинкеремы, поскольку мешали морякам заниматься своим делом. Но Публий Крац Кальвин терпел их, понимая, что морпехам скоро предстоит вступить в бой и расслабляться перед этим особенно нельзя. Он и сам периодически проверял на вшивость расчеты баллист, заставляя их разбрасывать ядра по морю.

К вечеру они снова встали на якоря в пустынной бухте и выстроили лагерь. Кормчий, плывший на их корабле, похоже, отлично знал все берега не только вокруг Тарента, но и вдоль остальных подвластных Риму земель. А вот на следующее утро ситуация изменилась.

С рассветом, дав солдатам поесть, обе центурии построили на палубе вдоль бортов. Весь флот по-прежнему передвигался параллельно скалистому, поросшему лесом берегу тремя группами. Главная ударная сила, квинкеремы, шли дальше всего от побережья. Несколько в стороне от них передвигалась целая флотилия хищных триер, а вдоль самого берега плыли либурны. Они то и дело пропадали в волнах и казались Федору издалека очень мелкими, хотя он ясно помнил, как впервые увидел это судно вблизи. Она была не такой уж и малюткой. Полчаса назад ему показалось, что несколько этих суденышек пристали к берегу.

На этот раз речь говорил не центурион. Вдохновить необстрелянных морпехов на первый бой решил сам военный трибун Марк Акций Памплоний. Его начищенная до блеска кираса сверкала даже в лучах неяркого утреннего солнца. А шлем плотно сидел на голове. Снизу морпехам хорошо виделся гордый орлиный профиль командующего.

– Солдаты, – выкрикнул военный трибун с башни, – мы приближаемся к берегам Лукании, на которых сейчас хозяйничают мятежники, предавшие великий римский порядок. Вам, пехотинцам с квинкеремы «Гнев Рима», предстоит своими мечами восстановить его, показав отщепенцам, что такое мощь Рима!

«Ну, просто поэт», – промелькнуло в мыслях у Федора.

– Скоро мы начнем высадку на берег. Когда перед вами окажется враг, я приказываю вам не жалеть никого! Каждый мятежник, осмелившийся бросить вызов нашим законам, достоин только смерти. Dura lex, sed lex![62] Пленных не брать. Мы пришли не завоевывать, мы пришли истреблять!

И едва он закончил свою речь, все корабли, повинуясь какому-то невидимому сигналу, начали плавный поворот в сторону берега. Никакого города Чайка там не видел, только узкую бухту, заканчивавшуюся долиной, сжатой с двух сторон лесистыми горами. Места для постройки лагеря тем не менее хватало. Впрочем, пока происходила высадка, Федор успел заметить, что соединение из десяти квинкерем с экипажами из «старослужащих» и почти половина триер отправилась дальше. Видимо, операция предстояла масштабная, и у них имелась своя цель.

Глава восьмая

Огнем и мечом

Место для первого плацдарма на территории врага было выбрано удачно. С двух сторон лесистые отроги гор, по долине стекает неглубокая река, впадающая в море. Позади лагеря прибрежная полоса, за которой выстроились в ряд квинкеремы и триеры, в то время как почти все прибывшие в составе римского флота либурны их команды уже вытащили на берег. Квинт оказался прав, в них действительно находились манипулы принципов. Чуть больше тысячи солдат.

Но лагерь построить они не успели. Едва морпехи высадились на берег и согласно полученному от центуриона приказу принялись за сбор леса для изготовления частокола, как луканы уже проявили себя.

На центурию пехотинцев с корабля «Сила Тарента», ближе всех подобравшуюся к кромке леса, из-за деревьев обрушился град стрел, мгновенно повалив не меньше десятка застигнутых врасплох воинов. А затем из чащи выбежала почти сотня бойцов, вооруженных не хуже римлян, в панцирях, но с круглыми щитами. И набросилась на занимавшихся хозяйственными делами солдат. Мгновенно началась свалка, причем нападавшие сразу же стали брать верх и норовить скинуть римлян в море.

Но морпехов не зря учили столько времени.

– Первая и вторая манипулы, становись! – немедленно заорал Гней Фурий Атилий, как только углядел луканов.

И тотчас все солдаты выстроились, разобравшись по своим центуриям.

– В атаку! – гаркнул грозный центурион, взмахнув мечом.

Его клич повторил опцион Спурий Марций Прок и сержант. Морпехи, прикрывшись щитами, ринулись по лесистому склону на врага. Но луканы не приняли бой. Увидев, что на них надвигается организованный строй, они предпочли ретироваться обратно в лес, оставив за собой несколько десятков убитых римлян. Да и было их, судя по всему, намного меньше, чем солдат Гнея.

Когда луканы развернулись и побежали в сторону опушки, с кораблей им вслед выпустили несколько ядер из баллист, свалив пятерых человек.

– Пошли вперед разведчиков, – обратился Гней к командиру второй центурии, остановившись возле трупа одного из мятежников с головой, превратившейся в кровавую кашу, – пусть пройдут вверх по реке и разыщут ближайшие селения.

– Думаю, они уже покинули свои дома, – проговорил Фабий Квест Статор, державший в руках обнаженный меч. – Либо их предупредили, либо они за нами наблюдали. А эта атака не больше чем отвлекающий маневр.

– Ерунда, – отрезал Гней. – Если и ушли, то наверняка недалеко. Это какое-то местное племя, которое теперь знает, где мы высадились. Надо попытаться их перехватить, пока они не растворились в своих горах. Но луканов много и следует ожидать новых нападений. Надо быстрее построить лагерь.

Сказав это, Гней развернулся к нему спиной, окинув взглядом своих солдат, так еще и не отведавших настоящего боя.

– Успеете еще, – буркнул центурион, словно прочитав их мысли. – Спурий, отвести манипулу на постройку лагеря. Да поживее ворочайтесь, лентяи. А то луканы могут вернуться.

Опцион принял на себя командование солдатами, и, совершив поворот всем строем, морпехи направились обратно к побережью.

– Эй, разведчики, ко мне, – донесся до Федора зычный голос Фабия по кличке Статор.

И когда перед ним выросли, словно из-под земли, десять человек, начал раздавать им указания, впрочем, Федор их уже не расслышал. Зато успел разглядеть слегка ошеломленные лица морпехов с корабля «Сила Тарента», по которым пришелся первый удар луканов. Они потеряли около дюжины человек.

– Нечего было клювом щелкать, – орал на них Гай Флавий Кросс. – Морпех обязан всегда проявлять готовность к бою. Центурион, снять с павших оружие и доспехи, отдать на склад. Похоронить погибших товарищей прямо здесь, у кромки леса, и немедленно приступить к постройке лагеря.

– Вот и первые потери, – заметил на это Квинт.

Весь день они усиленно валили лес и строили уже ставший привычным частокол. Правда, по приказу Гнея, на этот раз колья вырубались толще и выше. Более того, вместо небольшого рва они выкопали вокруг всего лагеря яму почти в человеческий рост. Это оказалось нелегко, грунт здесь, как назло, попался жесткий, вперемешку с камнями. Но, если Гней прикажет, сделаешь еще и не то. Закончив рыть, легионеры с внешней стороны укрепили вал камнями, вынутыми из грунта и собранными по всему побережью, так что теперь лагерь выглядел, как настоящая крепость. Высота стены вдвое превосходила обычную, а по четырем углам изгороди морпехи даже выстроили наблюдательные башни. Заготовленные колья почти не использовались, вырубали и строгали новые. Работы получилось так много, что на это ушел без малого весь день.

– Как думаешь, Квинт, – поделился Федор сомнениями с другом, – зачем нам такой мощный лагерь? Мы же должны гнать этих луканов подальше отсюда, в горы, а значит, и сами последуем за ними?

– Все не уйдем, – опускаясь на землю и отдуваясь, ответил Квинт, только что притащивший тяжелый камень. – Кто-то останется здесь. Да и корабли, опять же, без присмотра оставлять нельзя. Вдруг луканы захотят их сжечь. Думаю, мы здесь надолго.

Все время, пока «молодые» легионеры строили лагерь, их охраняли еще пять подразделений принципов, выстроившихся вдоль леса для отражения повторного нападения, если таковое вдруг наметится. Но до захода солнца оно так и не произошло.

Присутствовали здесь и пять манипул триариев. Но ветераны либо находились у своих кораблей, вытащенных на берег, либо сразу устроились в палатках, либо для вида слонялись со своими копьями по лагерю, погоняя ими молодых. Для триариев трудиться было западло, и высокое начальство это знало, стараясь использовать для работ гастатов и принципов. Хотя случались и исключения, на войне всякое возможно.

Приписанные к армии, призванной подавить мятеж, опытные вояки прошли уже не одну кампанию, дрались лучше всех и составляли последнюю линию обороны в бою, начинавшемся и проходившем всегда по одному и тому же плану. Начитанный Федор помнил этот план наизусть.

Выбрав, по возможности, удобное поле боя, римская пехота распределялась в три линии, причем манипулы каждой линии выстраивались с интервалами между собой. Велиты завязывали бой с противником, забрасывая его пилумами и камнями из пращей. Иногда стреляли из луков. Затем в столкновение вступали гастаты. Если противник оказывался сильным и стойким, тогда на помощь малоопытным гастатам приходил второй порядок обороны – манипулы принципов.

Тем временем ветераны из третьей линии ждали, присев на правое колено, укрывшись щитом и выставив копья вверх. Если бой складывался плохо, гастаты и принципы постепенно отходили, просачиваясь сквозь интервалы между манипулами за триариев, после чего те поднимались, быстро смыкали строй, закрывая лазейки, и нападали на врага сплошной стеной. На противника, по словам Квинта, атака триариев действовала сильнее всего. Но триарии шли в бой, лишь если дело оборачивалось для римлян настолько плохо, что враг изрубил в мелкий винегрет не только подразделения гастатов, но и самих принципов. Случалось это крайне редко. Так, что у римлян даже бытовала поговорка: «Дело дошло до триариев», что, на взгляд Федора, означало римский эквивалент русского высказывания: «Полный трендец».

Велитов в нынешней экспедиции Чайка среди морпехов не заметил. Даже гастатов оказалось маловато. Больше всего было принципов, а триариев – лишь пять манипул, хотя в стандартном легионе ветеранов должно присутствовать не менее десяти полноценных манипул. Похоже, Квинт прав – не успели набрать среднесписочный состав легиона, или Памплоний разделил силы, отправив остальных принципов и триариев на специальное задание.

К вечеру, когда все морпехи расселились по своим палаткам и отужинали горячей похлебкой, вернулись разведчики Статора. А наутро, после прохладной, но неожиданно спокойной ночи, Гней приказал выступать.

В первую вылазку отправлялись все манипулы необстрелянных гастатов, почти шестьсот человек, и десять подразделений принципов. Оставшиеся принципы и все триарии прочно обосновались в лагере, взяв его охрану на себя.

Почти двухтысячное войско морпехов, прихватив пилумы и выстроившись в колонну, направилось вверх по неширокой долине, склоны которой сильно поросли лесом. Долину, подернутую утренним туманом, рассекала на две части небольшая речка, скорее, ручеек, впадавший в море у самого лагеря.

Впереди первой манипулы с правого края вышагивал сам Гней, за ним опцион Спурий, а Статор со своей центурией и опционом переместился назад. Только теперь Федор понял, почему центурион правого крыла назывался «передний», а левого «задний». Иначе их сейчас было и не назвать.

– Разведчики обнаружили недалеко отсюда пустое селение, – сообщил Гней перед началом операции своим солдатам, – но проследили обоз, который медленно движется в горы. Там находится ближайшая крепость луканов. Мы нагоним и уничтожим мятежников, не дав уйти под защиту стен. А потом возьмем и крепость.

Тогда же в лагере Чайка увидел, как из ворот выскользнула центурия принципов, в то время, как общее построение еще не завершилось. Скорее всего, это был авангард под командованием одного из опционов. Слушая Гнея, предупреждавшего о возможных нападениях луканов при движении колонны, Федор заметил восемь осадных машин, онагров, вчера только сгруженных с кораблей в разобранном виде, а сейчас уже полностью собранных. Обслуга торопливо заканчивала отладку блоков и торсионных механизмов, словно желая лишний раз убедиться, что все детали на месте. Эти онагры казались раза в три больше тех, с которыми развлекались артиллеристы при показательном разрушении лагеря, и явно предназначались для целей покрупнее.

Примерно час морпехи осторожно передвигались по небольшой тропе быстрым шагом, потом, когда тропа расширилась, даже перешли на легкий бег, бряцая оружием. По ходу движения центурии перестроились во фронтальную колонну по пять человек и сильно растянулись. Обеспокоенный Гней выслал дополнительные отряды обороны во все стороны, даже на другой берег реки. Периодически возвращались посланные вперед разведчики, сообщая Гнею последние данные о противнике.

Когда прошел еще час, они неожиданно вышли на широкую поляну, огороженную частоколом, где стояло чуть больше десятка бревенчатых домов, покрытых ветками и лапником. Ворота встретили легионеров распахнутыми настежь створками, селение луканов выглядело покинутым. В центре, на утоптанной площадке, виднелся какой-то алтарь, кострище с горкой золы и пара столбов, обугленных снизу.

– Идем дальше, – приказал Гней, после того, как центурия Статора осмотрела оставленные жилища. – Поджигать не надо, нас заметят. Это мы всегда успеем. Да оно может и нам пригодиться.

И вот наконец, спустя еще три часа, когда долина еще больше расширилась и обогнула отрог ближайшей горы, они получили приказ перестроиться в обычный боевой порядок. Ширины безлесой (словно деревья здесь вырубили специально) долины хватило, чтобы поставить всего две манипулы в линию. Второй оказалась манипула кривоного Клавдия Пойдуса с корабля «Хищник». Перед ними расстилалось небольшое, усыпанное валунами поле, метров пятисот длиной, в конце которого виднелся хвост обоза, кони, телеги и вооруженные люди. Значительная часть обоза, где можно было рассмотреть женщин и детей, уже втянулась на лесную тропу, круто забиравшую вверх.

– Хорошо, что у них нет конницы, – шепотом заметил Квинт, рассматривая врагов.

Морпехов, похоже, тоже заметили. Луканы, развернулись и, вскинув мечи, не раздумывая, бросились в атаку. Они бежали неорганизованной толпой, но их было человек двести. Сбоку выстроился небольшой отряд лучников, и в легионеров полетели первые стрелы.

– Варвары, – сплюнул себе под ноги опцион, принимая одну из стрел на щит.

– Стоять на месте! – приказал Гней. – Держать строй. Приготовить пилумы. Метать по моей команде.

Прикрывшись щитом и перехватив один пилум на изготовку, Федор ожидал атаки в первом ряду, не вынимая меча. То же самое проделали все морпехи в первой и второй шеренге. Луканы с воплями приближались. Чувствовалось, что им терять нечего, но и легионеры ждали первой схватки с каким-то мрачно-сладострастным предвкушением.

Когда до луканов, одетых в кожаные панцири, почти такие же, как у морпехов, осталось не больше тридцати метров, Гней махнул рукой. Сделав шаг вперед, вся первая шеренга и, разумеется, Федор вместе с ней, метнула дротики в нападавших. Тотчас послышались первые крики, больше половины угодило в цель. Попал и Чайка. Он успел заметить, как его пилум пролетел метров двадцать до стремительно приближавшихся врагов и вонзился в грудь луканского воина. Тот выронил меч и круглый щит, схватился за древко руками, словно хотел вырвать его из груди, и упал, обливаясь кровью.

Федор метнул второй, но на этот раз лишь выбил у другого лукана щит. Тот не смог перерубить резким движением меча древко пилума[63] и сразу же отбросил ненужный больше щит на землю, оказавшись полностью открытым. Его добил дротик другого римского морпеха.

– Вторая шеренга! – крикнул центурион, перекрывая вопли.

Федор инстинктивно присел на колено, прикрывшись щитом. Над его головой просвистели еще два роя пилумов. Он тут же встал, выхватив широкий меч, и приготовился встретить врага.

Из первой группы нападавших первой шеренги римского войска достигла ровно половина. Правда, луканские лучники тоже смогли поразить целый десяток легионеров – Федор чуть не споткнулся об мертвого соратника со стрелой в шее, слава богу, это оказался не Квинт. Однако теперь противники не могли больше обстреливать друг друга на расстоянии. Не успел Федор выхватить меч, как луканы с разбега налетели на порядки манипулы Гнея, врубаясь в нее. И тут же откатились назад. Пилумы хорошо проредили нападавших, сбив с них порыв первой ярости. Теперь луканы стали осмотрительнее, но от этого воинственности у них не убавилось.

Дрались они достойно. Вскоре, несмотря на вопли Гнея и других центурионов «Держать строй!», луканам удалось раздробить первую шеренгу, и битва распалась на отдельные схватки. А в ближнем бою они ничуть не проигрывали легионерам. Кругом засверкали клинки, послышался лязг оружия и вопли пронзенных мечами людей.

Основной удар пришелся на левый фланг, манипулу кривоногого Пойдуса. За десять минут боя луканы почти смяли ее, скосив на четверть обе центурии. Но и морпехам Гнея пришлось несладко.

На Чайку с разбега налетел мощный луканский воин с длинными волосами, перехваченными обручем. Шлема на нем не было, только кожаный панцирь, легкий круглый щит и меч, почти такой же, как у морпеха. Вместо того чтобы ударить мечом, чего, собственно, и ждал Федор, лукан лихо подпрыгнул и пнул его скутум. От неожиданности сержант отступил на шаг и, споткнувшись о мертвое тело, упал на спину. Правда, успел прикрыться щитом и оружие не выронил. Лукан с налета ударил его сверху, но скутум, к счастью, выдержал первый удар. Затем второй. Федор выгнулся, сделал мах ногами и, ни на мгновение не упуская противника из виду, пружинисто вскочил. Принял еще один удар, а потом, когда рука луканского воина лишь начинала следующее движение, изловчился и сделал быстрый выпад мечом. Снизу в живот. Его клинок достиг цели, вспоров подбрюшье нападавшему.

На страницу:
16 из 20