Печаль моя светла

Ирина Тузова

Печаль моя светла

«Солдат шел по улице домой и увидел этих ребят…»

Виктор Цой

Все события и герои вымышлены

Ирина Тузова

ПЕЧАЛЬ МОЯ СВЕТЛА

Глава 1

Когда яблони цветут

Ранним первомайским утром Вика распахнула окно и, уже набрав побольше воздуха в легкие и приготовившись позвать своих прогулявших всю ночь котов, вдруг застыла в немом восхищении – вокруг все было белым-бело. Нет, это не ушедшая зима решила вернуться и занести окрестности снегом, цепляясь за последние возможности. И не туман залил пространство своей молочной полупрозрачностью, искажая все вокруг до аномальной неузнаваемости. Цвели яблони. Еще вчера надутые почки их бутонов потрескивали в тишине от нетерпения, постепенно разжимая свой свернутый кулачок, чтобы сегодня тугой пружиной выпустить в свет тысячи цветков. Назвать все ровно белым было нельзя: крупными аляпистыми мазками преобладали местами оттенки от бледно-голубого до нежно-розового. Цветки все были разные, в зависимости от сорта яблони, а их нежный аромат тонкими нитями пронизал и наполнил чистый утренний воздух.

Именно этот праздник цветения негласно открывал сезон в дачном поселке «Железнодорожник». В уже ушедшем и таком далеком двадцатом столетии участки в незаселенном тогда уголке города раздавали труженикам железной дороги, отчего дачный поселок и получил свое название. Однако, теперь разросшийся мегаполис буквально со всех сторон наступал на этот островок чистой природы, норовя откусить от него очередной кусочек, пока не поглотит все без остатка, чтобы переварить и извергнуть из себя современные железобетонные джунгли.

Да и истинных железнодорожников среди обитателей поселка осталось немного – кто уехал, кто помер, кто продал, кто оставил в наследство или в дар свое маленькое хозяйство теперь уже едва ли не в центре большого города. Тем не менее, сохранилась традиция заезжать на дачу в первые майские дни с цветением яблонь и проживать здесь весь дачный период до глубокой осени, благо цивилизация в виде живущего в бешенном ритме миллионника была буквально в пешей доступности, отгораживая этот мирок от воздействия агрессивного соседа несколькими кольцами зеленых насаждений.

Вика поймала себя на том, что глупо улыбается, и, оглянувшись по сторонам – не заметил ли ее конфуз кто-то, тоже вставший спозаранку, начала звать своих котов:

– Лелек, Болек, кс-кс-кс… Пойдемте домой, хулиганье. Неужели за ночь не нашастались?

Коты не отзывались. Деревья, опутанные цветочными облаками, манили к себе, и Вика вышла в сад, слегка поеживаясь от утренней прохлады.

– Ну где вы, проходимцы? Кс-кс-кс… Эй, рыжие браты-акробаты, пошли домой, – Вика подходила к каждому дереву, глубоко вдыхая благоухание природы, и на какое-то время совсем забыла, с какой целью вышла в сад.

В такие моменты мир кажется безгранично красивым и чистым, будто нет никаких распрей и войн, нет зависти и вражды, нет обмана, зверств и убийств. Кажется, что люди станут добрее, вежливее и внимательнее друг к другу, а все вокруг, радуясь такому счастливому разрешению, будет вечно сверкать и переливаться в лучах яркого солнца.

Где-то за забором, со стороны общественной дорожки, послышалось хриплое мяуканье. Вика, снова поймав себя на том, что глупо и беспричинно улыбается, настороженно прислушалась и собрала губы в кучку. Она аккуратно, чтобы не шуметь, отперла калитку и выглянула за территорию своего участка, всматриваясь в сторону, откуда доносились кошачьи стоны. Метрах в двадцати в траве действительно находился какой-то неразличимый ворох рыжей шерсти, Вика никак не могла разглядеть, поэтому она двинулась туда, чтобы посмотреть поближе. С каждым шагом она убеждалась, что это именно ее рыжие котики лежат посреди тропинки, поэтому волнение и ужас от того, что с ними приключилось что-то нехорошее, нарастали с каждым мгновением. Подойдя совсем близко, она увидела, что один из котов, Лелек, лежит с закатившимися глазами посреди молодой травки весь перепачканный чем-то малиновым и липким, тяжело дышит, часто вздымая боками. Второй кот, Болек, еще стоял на ногах, но тоже был изрядно измотан и перепачкан, а время от времени по его телу пробегали конвульсии, и кот безрезультатно силился извергнуть из себя что-то. Судя по следу, оставленному на примятой траве, Болек какое-то время тащил за загривок своего собрата в сторону дома, однако совсем выбился из сил и стал звать на помощь хозяйку осипшим голосом.

На мгновение Вика растерялась – великолепные пейзажи, которые она созерцала еще минуту назад, вдруг перестали казаться ей мирными и добродушными. На фоне корчащихся от неизвестной напасти котов, все вокруг стало выглядеть подозрительным и зловещим. Кусты недобро зашуршали, словно пряча в своей гуще невидимого врага, а когда их шелест стих, в воздухе повисла густая тишина. Вика внутренне съежилась от дурных предчувствий и вдруг четко осознала, что обманчивая иной раз красота никак не вяжется с конечностью бытия живых существ.

Взяв, наконец, себя в руки, она забежала в дом за переноской для котов и ключами от машины. Было слишком рано, и муж еще спал, Вика не стала его будить. Закрепив ремнем безопасности корзину с животными на переднем пассажирском сидении, Вика помчалась в круглосуточную ветеринарную клинику, время от времени бросая жалостливый взгляд на своих питомцев, растирая кулаком слезы и корча в беззвучной гримасе рот.

– Ну, что могу сказать, – безрадостно начал ветеринар после осмотра. – У одного еще шансы есть, – он кивнул на Болека. – А другой… максимум два часа еще протянет. Я сделаю уколы витаминные. Первому поможет выкарабкаться, а второму не так сильно мучиться, раз вы до последнего готовы надеяться на чудо и не хотите его усыпить. – Он взглянул на заплаканную и уставившуюся в одну точку Вику и ласково похлопал ее по плечу. – Ну что вы так убиваетесь, не переживайте. Постарайтесь направить свое внимание не на утрату, а на заботу о выжившем питомце. Он сейчас нуждается в этом. Такое, к сожалению, бывает: выпускают хозяева котов погулять, а они какую-нибудь отравленную мышку найдут. И все…

Прогноз ветеринара исполнился в точности. Лелек испустил дух к назначенному времени. Болек, болезненный и ослабленный, отсыпался на своей лежанке в доме. А Вика сидела в саду за домом и рыдала, коря себя за то, что не усмотрела за своими любимчиками. Внезапно за своей спиной она услышала звук отпираемой калитки, и уже через минуту к ограждению из сетки-рабицы, отделявшей участки, подошла ее соседка – Ольга Арнольдовна.

– Вика, доброго дня, а я вот только что приехала. Заезжаю в свою летнюю резиденцию, – начала она шутливо, но осеклась, заметив красные глаза и опухший нос Вики. – Ты что, плачешь? Что-то случилось? – Ольга Арнольдовна сняла с плеч небольшой рюкзачок и поставила его в траву возле ног.

Ольгу Арнольдовну никто не посмел бы назвать пожилой женщиной, несмотря на далеко не юный ее возраст. Стройная, энергичная, она всегда умудрялась выглядеть элегантно, даже когда ковырялась на грядках, а ее интеллектуальные способности, такт и интеллигентность делали ее одним из лучших собеседников из всех, кого Вика когда-либо знала. Ольга Арнольдовна, по слухам, имела дворянские корни, чему Вика охотно верила, глядя на ее собранность и воспитанность. В советские годы она преподавала экономику в институте и была одной из лучших в своей профессии. А в девяностые, будучи уже состоявшейся личностью, обласканная почетными званиями и наградами, неожиданно ушла в бизнес, создав научно-исследовательский центр изысканий в области экономики.

– У меня котик умееер, – с новой силой заревела Вика.

– Под машину попал? Если я правильно помню, ты их прошлым летом завела, молоденькие еще были, от старости не должны были еще…

– Да, прошлым, – всхлипывала Вика. – Только не под машину, отравился чем-то. Ветеринар сказал, скорее всего мышей ядом морили, вот он и съел одну из них. Анализы на наличие яда в их организме бессмысленно было делать, они дорогущие, к тому же одному уже точно бы это не помогло, а второй и без этих анализов должен выкарабкаться.

– Не плачь, – успокаивала Ольга Арнольдовна. – Я кофе в термосе принесла, пойдем ко мне кофе с бисквитом пить. Только у меня не разобрано еще ничего, я ведь только что приехала.

Уже через несколько минут они сидели на веранде у Ольги Арнольдовны и наслаждались ароматным кофе. Ее дачный дом, отстроенный несколько лет назад, еще сохранил запах свежей древесины, что придавало дополнительный уют хорошо спланированной и комфортабельной постройке. На мебели с прошлой осени висели чехлы, сшитые на заказ из акриловой ткани, надежно защищавшие шкафы и кресла от пыли. Ольга Арнольдовна не торопилась приниматься за дела, уделяя сейчас все свое внимание и сочувствие Вике и давая ей возможность излить свое горе, поэтому неразобранные увесистые сумки кучкой стояли у входа, как непрошенные гости. Вика понемногу успокоилась и перестала плакать, но тема ее пока не отпускала.

– Одного не пойму, мои коты никогда не ели мышей. Даже когти не выпускали. Игрались с ними, нам с мужем приносили показать свою добычу, а потом всегда отпускали. Они же у меня домашние совсем, – размышляла Вика вслух. – И потом, кому понадобилось травить мышей именно сейчас? Обычно это поздней осенью и ранней весной делали.

– Возможно, ранней весной не успели. Или понадобилось повторно эту процедуру провести, – предположила Ольга Арнольдовна.

– Не успели! Это же опасно, – на смену плаксивости Вики пришла раздражительность. – А если бы человек пострадал? Ведь прекрасно знают, что с мая по октябрь люди живут здесь на постоянной основе. Договаривались ведь, что такие вещи будут делать в наше отсутствие, – Вика заводилась все больше и больше, нащупав призрачную возможность найти виноватого.

– Не накручивай себя. Что это тебе даст? Только лишние переживания. Котика все равно уже не вернешь. К тому же у тебя второй остался. – Ольга Арнольдовна, погладила ее по руке.

– Нет, я этого так не оставлю! – Вика окончательно отдалась во власть гнева и сейчас ее буквально колотило от ярости. – Я прямо сейчас пойду к нашей председательше и все ей выскажу. Это же безобразие полное. Совсем ничего не контролируют. А если бы чего похуже случилось из-за их разгильдяйства? Как взносы собирать, так они первые, а как до дела доходит, то они не успели, оказывается.

– Вика, ты сейчас на взводе и конструктивный диалог не получится, только поссоритесь. Остынь немного, подумай, все взвесь. В конце концов, это всего-навсего предположение, насчет крысиного яда. В любом случае, нужно сначала разобраться. А так, на эмоциях, ничего хорошего из этого не выйдет.

– Я все равно пойду к ней прямо сейчас, – решительно заявила Вика и в подтверждение своих слов поднялась из-за стола. – Я постараюсь не скандалить и для начала во всем разобраться.

– В таком случае, я пойду с тобой. Наговоришь сгоряча глупостей, потом самой же стыдно будет. – Ольга Арнольдовна накрыла салфеткой выпечку, закрыла термос и пошла вслед за Викой.

Председателем дачного товарищества была одинокая пожилая, но еще достаточно бойкая женщина, Валентина Дмитриевна. Она была закоренелым консерватором, поэтому все в поселке делалось по старинке, исключая малейшего намека на какие-нибудь новшества или модернизацию. Ее дом располагался на соседней аллейке, и Вика с Ольгой Арнольдовной сейчас направлялись именно туда. Поселок еще не зажил своей многолюдной и беззаботной летней жизнью, и по пути им мало кто встречался – заехали еще не все обитатели дач, а те, кто заехал, с утра отправились в город на работу или по делам. Захар Иванович, немногословный импозантный мужчина пятидесяти с небольшим, находился возле открытой калитки своего участка и выгружал из машины какие-то рейки и садовые бордюры. Он молча кивнул проходившим мимо него соседкам и понес свою ношу к дому.

– Хороший у него участок, благоустроенный, – поделилась Вика своими впечатлениями. – Как он один все успевает? Я никогда не видела его супругу.

– Я тоже, – деликатно закрыла тему Ольга Арнольдовна.

Следующим им встретился Иван, новый сторож, который сейчас возился с подтекающими водопроводными трубами, проложенными вдоль заборов. Иван и его жена Марья появились здесь несколько лет назад и поселились в сторожевом домике, придя на смену дяде Феде, который в силу возраста утратил былую прыть и не мог уже шугать набегавших воровать садовые яблочки городских мальчишек. Иван, помимо штатной функции охранника, оплачиваемой из общественных взносов, занимался в дачном поселке всем чем было возможно, от электромонтажных и плотницких работ до водопровода и канализации, чем вызывал всеобщее одобрение и существенно экономил коллективные расходы. Маша вела огородное хозяйство и разводила кур, продавая излишки, а иногда за небольшую плату помогала соседям по хозяйству. На то и жили.

– Доброго денечка, – как всегда приветливо поздоровался Иван и широко растянул в улыбке губы из-под густых черных усов. – Как ваше ничего?

– Все хорошо, спасибо. И вам здравствуйте, – ответила за обоих Ольга Арнольдовна. – Как Мария?

– Ууу, она спозаранку побежала зеленушку продавать. У нас ее полно в этом году повылезало, мы еще в марте в теплицу сажали. А сейчас вот под рассаду место нужно освобождать. – Он отложил разводной ключ в сторону и почесал затылок, размышляя, как продлить срок службы изношенной трубе.

На некоторых участках уже копошились пенсионеры, и Вика с Ольгой Арнольдовной махали им рукой в знак приветствия. Дойдя до нужной калитки, они остановились, Ольга Арнольдовна внимательно посмотрела на успевшую умерить свой пыл Вику.

– Не передумала? Может, не пойдем? – спросила она.

– Нет, не передумала. Я, конечно, уже успокоилась, но это даже к лучшему. – Вика решительно нажала кнопку звонка, установленную на заборе из профнастила.

Прошло несколько минут, но к ним никто не выходил и не подавал никаких признаков присутствия. Вика нажала на кнопку еще несколько раз, вслушиваясь в отдаленное треньканье внутри дома. Звонок работал, но никто не открывал. На дорожке показалась нагруженная сумками с продуктами Маша. Она остановилась возле них, чтобы поздороваться и передохнуть.

– А вы не знаете, Валентина Дмитриевна дома или куда-то ушла? – спросила Вика Марию.

– А кто ж ее знает, – ответила запыхавшаяся Маша. – Вчера вечером дома была, наш Федор Григорьевич чаевничать к ней заходил. – Она всегда называла его «наш», очевидно, в знак признательности и благодарности приютившему их одинокому старику.

– Валентина Дмитриевнааа, – закричала Вика, направляя свою звуковую волну вверх, чтобы та, обогнув ограждения, достигла-таки своего назначения. – Валентина Дмитриевна, откройте, пожалуйста.

– Пойдем, Вика, ее явно нет дома, – потянула ее за рукав Ольга Арнольдовна. – Попозже зайдем. Может это и к лучшему.

Вика и сама уже понимала, что им никто не откроет, а Валентина Дмитриевна могла уйти по делам в город или с инспекцией по участкам. Однако терять боевой настрой не хотелось, а откладывание решения этого вопроса на потом могло и вовсе привести к снятию его с повестки, поэтому она в последней надежде побарабанила ладонью по металлической поверхности калитки, которая от шлепков завибрировала, приоткрывая щель. Стало понятно, что дверь не заперта, и Вика воодушевилась.

– Так открыто же, оказывается! – воскликнула она. – Значит, Валентина Дмитриевна дома. Может, в глубь участка зашла и не слышит. – Вика осторожно шагнула во двор и стала оглядываться по сторонам. – Валентина Дмитриевна, вы где?

Маша пошла своей дорогой, а Ольга Арнольдовна зашла вслед за Викой. Председательницы нигде не наблюдалась, и они подошли ближе к дому. Входная дверь была открыта нараспашку, открывая взору две пары калош и выходные ботиночки Валентины Дмитриевны.

– Странно, судя по всему она дома, вон и обувь на месте. Почему не выходит тогда? Спит что ли? – Вика растерянно поднималась на крылечко. – Валентина Дмитриевна, вы дома?

– Пойдем отсюда, – внезапно засобиралась нахмурившаяся Ольга Арнольдовна. – Может она забыла запереть, а мы с тобой тут ходим без хозяйки. К тому же женщина она резкая, накричит и вывернет наизнанку любое безобидное действие.

– А вдруг ей плохо стало? Давайте уж проверим, раз пришли, – возразила Вика. – Мы же вдвоем здесь и ничего противозаконного не делаем.

Вика прошла внутрь, и Ольге Арнольдовне пришлось снова зайти следом за ней. После яркого уличного света разглядеть что-то в полумраке было сложно. Домик был отстроен по старинке: передняя часть пятистенка отводилась под кухоньку с небольшим оконцем, выходящим в сад, а вторая его часть исполняла роль гостиной и спальни одновременно.

– Смотрите, у нее, оказывается, печь русская есть, – отчего-то шепотом сообщила Вика и сделала еще несколько шагов вглубь передней.

Ольга Арнольдовна не ответила, оставаясь на пороге и держа приоткрытой дверь, как бы давая возможность случайным прохожим убедиться в том, что они не с дурными намерениями вошли в чужой дом в отсутствие хозяев. Глаза постепенно привыкали к полумраку, и Вика разглядела скромную обстановку. У окна стоял покрытый цветастой клеенкой столик для приготовления пищи, рядом стоял старинный дубовый комод с посудой. В закутке за печкой поместилась газовая плита и мойка. На стене висели старые выцветающие фотографии да дешевые пластиковые часы, которые грустно тикали в тишине.

Отчего-то становилось жутко, и Вика обернулась к стоящей у порога Ольге Арнольдовне, ища поддержки и одобрения. Та лишь молча покачала головой, безмолвно выражая свое неодобрение, тем не менее, не оставляя Вику одну в этом сомнительном мероприятии.

– Здесь ее нет, – снова шепотом сказала Вика. – Я загляну в спальню, и пойдем отсюда, – она осторожно потянула за ручку и медленно открыла дверь, ведущую во вторую комнату.

Спальня была гораздо светлее передней за счет больших окон, выходящих на две стороны и открытых сейчас нараспашку. У стены стояла кровать, застеленная стеганым одеялом; уложенные поверх него две перьевые подушки были накрыты вышитой крючком накидушкой, а стену украшал плюшевый ковер, изображавший насторожившегося рогатого оленя в густой непролазной чащобе. Рядом с кроватью стоял коричневый лакированный шифоньер советских времен. К дальнему от входа углу, между окон, был приставлен большой квадратный стол, щедро накрытый к чаепитию: розетки с вареньем, вазочки с конфетами, тарелочки с выпечкой и прочей снедью.

Валентина Дмитриевна сидела, облокотившись на спинку стула, и, не мигая, с упреком смотрела на вошедшую. Вика растерялась и отвела взгляд, ей стало неудобно за свое вторжение, когда человек просто решил отдохнуть и попить чаю.

– Вы извините, пожалуйста, – робко начала оправдываться Вика, – мы вам звонили и стучали, никто не вышел, а дверь оказалась открытой.

Валентина Дмитриевна не отвечала. Вика снова взглянула на нее, та продолжала смотреть с укором, не шелохнув ни пальцем и ничем иным не выражая своего участия в разговоре. Вике показалось это необычным, она решила, что нужно подойти поближе.

– Вы меня слышите? С вами все в порядке? – беспокойство нарастало с каждым шагом, подходить почему-то уже расхотелось, однако сила любопытства заставляла передвигать ноги.

Чтобы не встречаться с пристальным взором Валентины Дмитриевны, Вика отвела свой взгляд к столу и продолжала мелкими осторожными шажками продвигаться. В ее мозг уже лихорадочно лезли подозрения о самом страшном, однако некая внутренняя защита отгоняла их, пытаясь сберечь психику и не допустить шока, поэтому глаза лихорадочно вырывали отдельные картинки, отправляя в мозг любую постороннюю информацию взамен страшных предположений. Вот стоят две белые фарфоровые чашки с золотой каемкой по краю. Одна уже пустая, на дне лишь виднеются засохшие коричневые пятна. Вторая чашка, та, что стояла дальше от Валентины Дмитриевны, была наполовину заполнена уже остывшим чаем, о чем свидетельствовали перламутровые разводы на его поверхности. Розетка с вареньем была опрокинута, но варенье как будто пытались чем-то вытереть, не сделав по какой-то причине этого до конца – лужицы от его сиропа уже не было, однако малиновые потеки неряшливыми волнами виднелись на скатерти, а далее от центра стола небольшими пятнышками проложили тропинку по одному из широких подоконников.

Вика наконец достигла своей цели и, протянув руку к плечу председательницы, аккуратно потрясла за него. Валентина Дмитриевна, продолжая смотреть строгими немигающими глазами, с тихим шорохом начала медленно заваливаться на бок, а потом грузно скатилась на пол, при этом клок ее волос, очевидно зацепившийся за что-то, остался висеть на стене. Мощнейший сгусток концентрированных эмоций, постепенно собиравшихся в груди Вики этим днем, неистовым воплем вырвался наружу и разлетелся по всему дачному поселку, оповещая о случившемся несчастье.

***

– Ты, главное, не дрейфь, Надюха. Соберись, и все получится, – отдавала последние наставления Нателла. – Времена сейчас непонятные, денег нигде толком не платят. А у нас и госзаказ, и оборонка. Зарплата вовремя, премии дают, если в сроки укладываемся. Стабильность, в общем. Понимаешь?

Надя понимала. Устроиться в лабораторию редкоземельных металлов при НИИ от Мингео – шутка ли! Считай, лотерейный билет выиграла. К тому же это ее профиль, и работу свою она любила. Да и время, действительно, сейчас непонятное. На дворе девяностый год, гласности, свободы и плюрализма мнений – пруд пруди, а кушать нечего. Надя, конечно, давно подумывала пойти в челночницы. Загранки, бешеные деньги, новые возможности. Но и рисков тоже много. Вон соседка укатила за товаром месяц назад, да так и сгинула неизвестно где.

– Да ты слушаешь меня? – Нателла тормошила подругу, пока они шли по длинным коридорам НИИ.

– Слушаю, слушаю, – буркнула Надя в ответ, глазея по сторонам с неприкрытым любопытством.

– Соберись, тебе говорят. Там, где надо, тебя проверили уже, раз к последнему этапу собеседования допустили. Анкета у тебя неплохая, квалификация подходящая. Я за тебя словечко шепнула, опять же. Осталось всего ничего, ты уж постарайся, не сглупи. Начальница твоя, Валентина Дмитриевна, дама ерепенистая, с карактером. Чуть что не понравится, вмиг завернет твою кандидатуру, и ничьи уговоры не помогут.

– Как же мне с ней себя вести? – спросила Надя больше для того, чтобы показать свое участие в разговоре, а на самом деле жадно цепляя глазами все вокруг – из-за приоткрытых дверей кабинетов, мимо которых они проходили, виднелось разнообразное исследовательское оборудование, которого она до сих пор не видела, и от грандиозности воплощаемых здесь проектов захватывало дух.

– По обстоятельствам. Главное, покажи, что ты хороший исполнитель, чтобы она не решила вдруг, что ты ее подсиживать пришла. Поэтому сильно не активничай, а инициативу проявляй с осторожностью. Да, и помаду сотри, – поучала Нателла.

– Это еще зачем? – удивилась Надя и покорно потянулась за носовым платком, которым тщательно вытерла перламутровую помаду с губ.

– Потом поймешь, – подмигнула подруга и остановилась. – Ну все, дальше сама. Тебе вон в ту дверь. Надюшка, – Нателла пристально посмотрела на подругу долгим взглядом, – не подведи! Я за тебя ручалась в кадрах. Давай, ни пуха!

– К черту, – Надя тяжело вздохнула и направилась к нужной двери.

На стене висел застекленный стенд, и Надя, приостановившись напротив него, вглядывалась в свое отражение. «Неспроста Нателла велела помаду стереть, красивых, видать, там не ждут», – подумала она и слегка выдвинула вперед нижнюю челюсть, что придало ее лицу придурковатое выражение.

– Опаздываете, милочка, вы здесь уже как две минуты должны находиться, – сурово начала Валентина Дмитриевна и кивнула на электронные часы с крупными зелеными цифрами.

– Я… это… заблудилась немного, – совсем растерялась Надя и на мгновение забыла о челюсти, но вовремя спохватилась и незаметно снова выдвинула ее вперед.

Валентина Дмитриевна внимательно рассматривала вошедшую, и судя по всему, увиденным осталась довольна, так как на ее губах промелькнула едва заметная снисходительная улыбка.

– Рассказывайте, – отдала указание Валентина Дмитриевна и стала листать бумаги, лежащие перед ней на столе.

– После института меня по распределению направили… – начала робко Надя, но закончить не успела.

– Это я и без тебя в анкете прочитала, – перебила Валентина Дмитриевна. – Почему не замужем еще? Тебе ведь тридцать два года уже.

– Так собираюсь, скоро свадьба вот намечается, – соврала Надя, так как заданный вопрос прозвучал с упреком.

На самом деле никакой свадьбы не намечалось, да и кандидата на роль предстоящего мужа не было. С юности Надя мечтала, если не о принце на белом коне, то хотя бы об иностранце, который увезет ее к далекому синему морю и дивным берегам. Но так замечталась, что очнулась от своих грез лишь к тридцати. Глядь, а женихов то уже всех разобрали. Братки в кожаных куртках и норковых формовках, повсеместно кучкующиеся во дворах и перетирающие свои делишки, ее не интересовали. Ворье и жулье сплошное, думала про них она. Коммерсанты, шикарно одетые и сорящие деньгами, сами в ее сторону не смотрели, им помоложе подавай. Интеллигенты – безынициативны, работяги – не тот уровень. Вот и осталась она в девках, и надежда на семейное счастье становилась все призрачнее с каждым днем.