Полная версия
Хорошие плохие эмоции. Как понимать себя и других
Карла Макларен
Хорошие плохие эмоции. Как понимать себя и других
Karla McLaren
The Language of Emotions: What Your Feelings Are Trying to Tell You
Copyright © 2010 Karla McLaren
© Казанкова П., перевод на русский язык, 2022
© ООО «Издательство АСТ», 2023
Предисловие
Утром в пятницу 3 июля 2009 года, за три дня до срока сдачи редактору рукописи этой книги, мне позвонила сиделка Эсме и сказала, что никак не может разбудить мою мать. Это шокировало меня, несмотря на то что ситуация была не новой. Из-за почечной недостаточности мама вот уже пять лет время от времени ложилась в хоспис. Я пообещала Эсме, что мы вместе с моим сыном Элаем скоро приедем – может понадобиться наша помощь, если вдруг придется поднимать маму.
Пока мы ехали в машине, я сосредоточенно обдумывала, кому стоит позвонить в первую очередь, вспоминала, какие лекарства принимала мама и как они взаимодействуют между собой, а также объясняла Элаю, что нас может ожидать у мамы дома, и настраивалась сама. Через двадцать минут мы приехали, и, увидев на кровати неподвижное тело матери, я почувствовала, как мое собственное тело в тот же миг начало сотрясаться от рыданий. Мой разум наполнился идеями о том, что можно сделать, но тело уже знало, что происходит. Я мгновенно поддалась чувству горя и благодаря тому, что в то время писала книгу, которую вы держите в руках, не стала бороться с ним или делать вид, что держусь. Я доверилась телу и эмоциям, позволила им сделать, что нужно; я не вмешивалась.
Мы позвонили в хоспис, связались с врачами и родственниками; заказали еды и худо-бедно разузнали, как позаботиться о мамином бесчувственном теле. Я проплакала весь день и всю ночь. Рыдания не были постоянными – переживание горя происходит иначе. Я плакала волнами, в своем ритме. Я занималась делами и плакала; спала, ела, снова плакала, заказывала лекарства и связывалась с хосписом, звонила по телефону, плакала, планировала, плакала, встречала гостей, ехала домой, принимала душ и плакала.
Прошло около суток с тех пор, как мама впала в кому. В субботу вечером, когда отгремел фейерверк в честь Дня независимости, который мы смотрели с балкона маминого дома, я решила остаться с ней. Разложила подушки на полу у ее постели, чтобы быть рядом, если ей что-то понадобится, легла и постаралась уснуть. Сон не шел. Я совершенно вымоталась, но могла только плакать от отчаяния и переживать от того, как много мама потеряла за свою жизнь. Я оплакивала ее из-за свойственной ей отрешенности, из-за того, что она упустила возможность быть честной и открытой в отношениях с окружающими людьми. И вдруг я осознала, что мои нескончаемые слезы льются от того, что я переживаю уже не свое, а мамино горе. Я не могла расслабиться, беспрестанно думая о ее потерях, и это не давало мне уснуть. Вот так я поняла, что переживаю не свое горе. Мое собственное не терзало меня так сильно.
Тогда я оперлась на один локоть и сказала: «Мама, я сделала все, что смогла. Я не стану переживать за тебя ту боль, которую ты сама отказывалась принять. Я люблю тебя, ты знаешь, но ты тоже совершала ошибки! Я не могу их исправить. А сейчас мне нужно поспать». Мое тело расслабилось, я легла на бок и уснула. Пусть недолго – человеку в коме нужен особый уход, – но все же я поспала. Ушло то переживание не своего горя, которое по сути принижало мои собственные чувства, ко мне вернулись эмоции, принадлежащие мне самой, здоровые и утешающие. И я проплакала, переживая свое собственное горе, до конца той долгой недели.
Мамы не стало утром в понедельник, 6 июля. Моя золовка Джанель, медсестра из хосписа, которую звали Кармен, и Эсме помогли привести в порядок мамино тело, одеть ее. Я сделала ей макияж: она была из того поколения женщин, которые не показывались на людях «без лица». Мы ждали машину из крематория, и я чувствовала себя… даже неплохо. Мое состояние было уравновешенным. Мне больше не хотелось плакать. Я сама удивилась этому. Долгие годы, думая о маминой смерти, я представляла себя убитой горем, злой, измотанной; мне казалось, что я буду проводить в полном одиночестве недели или месяцы напролет. Я ошиблась. Мои эмоции включились в процесс и полностью позаботились обо мне.
Несколько дней я отсыпалась, а потом вернулась к работе над этой книгой и сдала ее спустя две недели. По-моему, все ждали, что я впаду в депрессию, но этого не произошло. Я отгоревала свое, пока мама умирала. Вот он, поразительный секрет человеческих эмоций: если прислушиваться к ним и доверять, то они позаботятся о тебе. Если не доверять им, то проживешь жалкую жизнь, доставляя окружающим массу хлопот.
Эмоции сопровождали и защищали меня в один из сложнейших периодов моей жизни. Я благодарю и люблю их; они поразительные, мощные, целительные, несущие в себе смех и радость. Для меня честь – перевести их язык на тот, который, я надеюсь, будет понятен вам, и объяснить, в чем состоит их польза. Быть может, кому-то это поможет так же, как помогло мне.
Прежде, чем вы начнете читать. Я провожу свою работу в священном личном пространстве, для которого не требуются научные объяснения или описания клинических случаев. В этой книге я опираюсь на жизненные истории, аналогии и личный опыт, и стараюсь с их помощью создать между вами и мной такое же пространство доверия.
Вы знаете о собственном опыте больше, чем кто-то другой. Не позволяйте книгам, системам, идеологиям или людям подменять вашу собственную мудрость. Если мысли и практики, описанные в этой книге, покажутся вам разумными, используйте их. Если нет – игнорируйте. Если вы страдаете от навязчивой тревожности, депрессии, панических атак, приступов гнева и прочих состояний, которые вам мешают, обратитесь к психологу или врачу. Сегодня есть возможность помочь каждому, и нужно оказывать эту помощь. Поэтому, если химия вашего тела, наследственность или прошлое создают дисбаланс в мозгу и нарушают эмоциональное равновесие, обязательно обратитесь к специалистам. Вы сможете поработать над своими эмоциями, задать себе вопросы, поразмыслить кое над чем, и не важно, принимаете вы лекарства или нет. Главное – убедитесь, что вы в безопасности, вам комфортно, вы готовы позаботиться о себе, и тогда приступайте. Цените свою индивидуальность и свои уникальные эмоции, меняйтесь в собственном темпе или не меняйтесь вовсе, подходите к работе над собой осторожно, с глубоким уважением к собственной целостности.
Благословения и мира, Карла Макларен18 декабря 2009Часть первая. Восстановление нашего природного языка
За скульптурами и симфониями, за работами великих мастеров, за их шедеврами стоит куда более великое искусство создания осознанной жизни. Гении есть везде, но ярче всего гений проявляется в жизни, прожитой осознанно.
Вступление. Как жить осознанно
Каково это – иметь крепкие личные границы и при этом строить здоровые и близкие отношения с людьми? Что значит – в любой ситуации понимать себя и окружающих на интуитивном уровне? Чего вы могли бы достичь, будь у вас внутренний компас, который безошибочно возвращал бы вас на верный путь, к настоящему себе? Как бы вы жили, имея свободный доступ к источнику неиссякаемой энергии и уверенности, умея восстанавливать силы?
Все перечисленные способности есть у нас уже сейчас, и они кроются в наших эмоциях. Эмоции помогают нам понимать себя и превращают межличностные отношения в бесценный ресурс. Научившись фокусироваться и с уважением относиться к удивительной информации, которую предлагает каждое из наших состояний, мы можем выстроить крепкую связь с собственным источником мудрости, услышать свой глубинный голос и исцелить самые глубокие раны. Научившись воспринимать эмоции как инструмент самопознания, мы сможем стать целостными и деятельными людьми. Потрясающая новость! Да только противоречивое отношение к эмоциям, укоренившееся в нашей культуре, не дает принять эту точку зрения.
Какой аспект современной жизни ни возьми, мы всюду преуспели намного больше, чем в понимании собственных эмоций. Нарисовали карту Вселенной и расщепили атом, но так и не научились управлять эмоциональными реакциями и не поняли их роль в формировании различных ситуаций. Научились составлять план питания и тренировок, чтобы получить больше энергии, но игнорируем огромный запас жизненных сил, имеющихся в нашем распоряжении: эмоции. Мы одарены интеллектуально, сильны физически, находчивы духовно, однако с точки зрения эмоций мы недоразвиты. И очень жаль! Ведь эмоции имеют неоспоримую ценность; они – канал, способный привести нас к лучшему пониманию себя и окружающих, они могут исцелять. Увы, мы их недооцениваем. Классифицируем, восхваляем, демонизируем, подавляем, принижаем, обожаем, игнорируем и манипулируем ими. Но редко уважаем свои эмоции, если не сказать никогда. И почти никогда не понимаем их целительную силу.
Я эмпат, то есть умею считывать и понимать чужие эмоции. Вы тоже эмпат, как и все люди, однако я знаю об этом свойстве своей личности с детства. Я научилась видеть и чувствовать эмоции как отдельные явления: у каждой свой голос, характер, цель и задача. Для меня эмоции материальны, я различаю их, как художник различает цвета и оттенки.
В эмпатии нет ничего необычного, это естественная часть личности человека. Вам наверняка знакомы приемы невербального общения. Эмпатия позволяет понять смысл слов, расшифровать язык тела, через который собеседник бессознательно общается с нами, и определить его эмоциональное состояние. Считается, что за способность к эмпатии отвечают особые клетки в мозгу человека – зеркальные нейроны. Впервые их обнаружили в девяностых годах в премоторной зоне коры головного мозга макак, но вскоре такие же клетки нашли и у человека. Зеркальные нейроны сразу стали сенсацией в научном мире, потому что помогли ученым понять, как приматы передают друг другу информацию о нормах и правилах поведения.
Эмпатия делает нас чувствительными и способствует развитию интуиции. В то же время она похожа на обоюдоострый меч. Эмпаты могут легко добраться до сути происходящего, зачастую они чувствуют в поведении человека то, в чем он сам не хочет себе признаваться. Но трудно быть эмпатом в культуре, которая никак не разберется, что же это такое – эмоции, не говоря уже о том, как ими управлять.
Разумеется, эмпаты чувствуют чужие эмоции, но мало кто из них понимает их целительные свойства. Очень жаль, ведь наша эмоциональная чувствительность и гибкость помогают нам развиваться, лучше понимать себя и выстраивать глубокие связи с самими собой и с окружающими, расширять кругозор и видеть свое предназначение.
Исследования невролога Антонио Дамасио, автора книги «Ошибка Декарта», показали следующее: при нарушении связи между эмоциональным и рациональным центрами головного мозга, которое может произойти в результате операции или травмы, пациенты теряют способность принимать решения, а в некоторых случаях вовсе перестают понимать других людей. Может, вербальные навыки и способность мыслить рационально и делают нас умными, однако именно эмоции и эмпатия помогают нам стать гениальными, решительными и сострадательными людьми.
В норме эмпатия свойственна всем людям. Однако с приобретением речевых навыков большинство из нас приучаются притуплять ее остроту или заглушать вовсе. К четырем-пяти годам большинство детей уже умеют скрывать либо подавлять свои эмоции, иногда притворяясь, что не испытывают ничего подобного. Так на нас влияет общество. Мы быстро улавливаем, что окружающие неискренни друг с другом: лгут о своих чувствах, не называют вещи своими именами; а если кто-то раскрывает свои эмоции, то на нем без зазрения совести «оттаптываются». Мы учимся говорить – и одновременно учимся не говорить правду, в итоге достигая невероятного уровня притворства чуть ли не во всех формах наших взаимоотношений.
В любой культуре или субкультуре существуют негласные правила, касающиеся эмоций. Везде есть требования одни чувства скрывать, другие, наоборот, выражать как можно чаще, а третьи игнорировать. Дети – а они все без исключения являются эмпатами – в конце концов утрачивают чуткость, потому что иначе им не выжить в обществе.
В возрасте трех лет я пережила тяжелую травму, которая не дала мне закрыться от собственной способности к эмпатии. Тогда я регулярно подвергалась сексуальному насилию, и пока моей психике наносили миллионы ран, я пропустила переход к речи как основному способу общения у людей. Я, насколько могла, обособилась от человеческой культуры. В итоге мои сверстники прошли этап эмоциональной социализации, а я нет. Те, кому удалось сохранить сострадание, остаются открытыми ко всем невыраженным эмоциям, пусть и ценой огромной боли. Это и случилось со мной.
Эмпатия сопровождала меня на пути к пониманию эмоций. Всю жизнь я воспринимала эмоции как отдельные явления, как своего рода посланников, которых нам направляют инстинкты. Однако я узнала, что люди совершенно не уважают свои эмоции. Чаще всего нам рекомендуют остановить естественный поток эмоций либо разделить их на упрощенные категории: эти эмоции хорошие, а эти плохие. То же самое происходит на ранних этапах социализации, когда нам дают понять, что чувства бывают правильными и неправильными, приемлемыми и неприемлемыми. Я искала очень тщательно, но так и не нашла толковый и передовой подход к вопросу об эмоциях.
В подростковом возрасте я в поиске ответов занялась духовными, метафизическими и целительскими практиками. В них я нашла кое-какие инструменты, которые помогли мне управлять эмпатией, но я так и не разобралась, как работают чувства. Во многих духовных или метафизических учениях тело и его болезни, мир и его кризисы, разум и его мнения, а также эмоции и потребности, на которые они указывают, воспринимаются как препятствия или пороги в потоке. Препятствие нужно преодолеть, а порог – пройти. Увы, богатство, скрытое во врожденных способностях человека и его многогранной природе, отрицается. Я заметила, что большинство метафизических учений фрагментарны. Взяв от них все, что могла, я поняла, что недалеко продвинулась в своем поиске ответов на вопросы об эмоциях.
К примеру, здоровый гнев выступает в роли стража психики, помогает сохранять личные границы. Однако чаще всего встречаются описания либо ее нездоровых проявлений (ярости и ненависти), либо подавленных состояний (недовольства, апатии и депрессии). Грусть может вернуть нам жизненную силу и молодость, но мало кто открывается грусти. Мы не привыкли переживать ее. Тем более что депрессия – это не одна эмоция, а поразительно сложное сочетание факторов, которые не дают психике жить полной жизнью. Здоровый и правильно направленный страх скрывает в себе не что иное, как интуицию. Без него мы бы постоянно подвергались опасности. Но такая точка зрения противоречит всему, что мы усвоили о страхе.
Для меня очевидно, что счастье и радость могут быть очень опасными, если преподносить их как единственно правильные человеческие чувства. Бывает, человек отказывается от защиты, которую предлагает гнев, от интуиции, которую несет с собой страх, от восстановления, которое наступает вслед за грустью, и от сложности депрессии. Он выбирает чувствовать только радость. Тогда его жизнь рушится, как карточный домик. Сколько таких людей я повидала! Короче говоря, за свою жизнь я узнала, что все, что нам известно об эмоциях, не просто ошибочно. Все прежние знания в корне неправильны.
Я не могла позволить себе поверить столь опасным мнениям, именно потому, что пропустила важную стадию перехода от довербальных эмпатических способностей к навыкам речи (как правило, приобретаемым в ущерб первым). Меня постоянно окружали потоки эмоций, поэтому я знала, что все известные мнения о чувствах абсурдны. Я использовала злость, чтобы абстрагироваться от того, что мне внушало об эмоциях мое окружение. Я знала: иначе мне не выжить и не преуспеть. Приходилось искать свой собственный путь. Я также понимала: изучение эмоций с точки зрения интеллекта, истории или психологии ничего не даст. Нужно разностороннее исследование. Только подключив сердце, разум, тело и душу, можно раскрыть столь многогранную тему, как эмоции. Я знала: придется стать гением. Нет, не гением математики или физики, с чем мы обычно ассоциируем это слово. Я должна стать гением эмоций. Только так эмпат может выжить в не-эмпатичной культуре.
Эта книга – результат моих поисков глубокого понимания эмоций. Информация и навыки, о которых я расскажу, взяты не из какой-то конкретной культуры или учения. Они происходят из царства эмоций. Разумеется, я изучала все источники, какие только нашла, но помимо всего прочего я сделала и кое-что необычное. Не ограничилась простым описанием эмоций, а пошла по пути вслушивания в них, выстраивания с ними глубокого эмпатического диалога.
Сама форма такого диалога – вовсе не трудная. Она просто непривычная. Благодаря навыкам эмпатии мир воспринимается живым, полным знаний и смыслов. Чуткость помогает воспринимать настоящее значение сказанных слов, понимать природу всех живых существ и выстраивать эмоциональную связь с окружающим миром. Вы слушаете инструментальную музыку и позволяете ей рассказать вам свою историю – вот пример эмпатического диалога. Мы все это умеем, только я веду его с необычными собеседниками – с эмоциями.
Во время диалога с эмоциями мы не называем их как дорожные знаки и не перечисляем как симптомы заболевания. Эмпатический диалог помогает погрузиться в наши чувства и понять их на собственном глубоком природном уровне. Он избавляет нас от предубеждения, что раз эмоции есть, то с нами что-то не так. Он позволяет посмотреть на наши чувства по-новому, придать им смысл. Иными словами, можно выстроить коммуникацию с собственными эмоциями – этими гениальными посланниками, и тогда у нас появятся знания и энергия для полноценной осознанной жизни.
Хотя нас учат игнорировать эмпатию, классифицировать свои чувства и отрицать их, эмоции никуда не деваются. Они всегда доступны нам. Я выяснила, что достаточно всего лишь быть внимательным, и тогда каждый сможет реализовать свой эмпатический потенциал и получить доступ к ценнейшей информации, скрытой за каждой эмоцией.
Как читать эту книгу
Книга, которую вы держите в руках, написана с эмпатией. Мы начнем с рассмотрения проблем и сложностей, помня при этом, что эмоции помогут выбраться из неприятностей. Рассматривая вопрос с точки зрения эмпатии, мы заглядываем за грань очевидного, рационального и поверхностного – того, что, как нам кажется, происходит на самом деле. Пока мы учимся слышать свои чувства, такой эмпатический подход очень важен, потому что до сих пор нас учили использовать эмоции ради комфорта других людей. Однако мы так и не научились использовать их себе во благо.
Каждая глава в первой части книги постепенно, шаг за шагом, разъясняет, как сильно мы усложнили свою жизнь, относясь к эмоциям как к проблеме. В первых главах мы будем делать то же самое, к чему ведут нас здоровые чувства: назовем проблему, докопаемся до ее сути, найдем, в чем ее красота, а потом вернемся к своей обычной жизни, имея намного больше знаний, навыков и глубины чувств.
Во второй части книги каждой эмоции посвящена отдельная глава. В ней мы исследуем смысл каждого чувства и выполним упражнения. Вы увидите во второй части множество отсылок к информации из первой: к главам о здравом смысле, о пяти элементах и семи видах интеллекта, отвлекающих факторах и зависимостях и о том, как травма мешает четкому восприятию эмоций. Язык эмоций и их мудрость живут внутри вас, но прежде чем заглянуть за занавес социализации, который отделяет нас от них, нужно проделать кое-какую работу с эмпатией.
Мой путь эмпата. Трудное начало эмпатии
Мое детство пришлось на шестидесятые годы. Я выросла среди гениев и художников. Отец был писателем и изобретателем-любителем, мать и сестра Кимберли достигли высот в изобразительном искусстве, мои братья Майкл и Мэтью сочиняли музыку и знали множество любопытных фактов, к тому же у Мэтью были феноменальные способности к математике и языкам, а сестра Дженнифер гениально дрессировала животных. В те годы гениальность воспринималась как исключительно интеллектуальное свойство, но под крышей нашего дома нашлось место гениям любого толка: интеллектуального, языкового, музыкального, математического и живописного. Все гении ценились в равной степени. Мы с братьями и сестрами росли в атмосфере искусства, играли в слова, решали математические задачи, писали, запоминали интересные факты и тренировали логику, смотрели кино, слушали музыку и смеялись над домашними спектаклями. В семье к «гениальности» относились спокойно. По шкале интеллекта Стэнфорда-Бине, большинство из нас были гениями, но благодаря влиянию мамы мы тренировали и способности к искусству, музыке, общению с животными, кулинарии – да ко всему на свете. Мы присвоили понятие «гениальности» и стали называть гениальным все подряд.
Хохотали над тем, как гениально папа храпит, над маминой гениальной забывчивостью и не менее гениальной способностью сестры Дженнифер по-новому и уморительно смешно заканчивать старые анекдоты. Братья придумали такую несуразицу: «эмоциональный гений». Мы от души посмеялись. Никто из нас и представить себе не мог, что эмоциональный человек – который вечно впадает в сентиментальность, плачет, злится или боится, – может быть гением. Кажется, что слова «эмоциональный» и «гений» борются друг с другом, но именно потому я то и дело возвращалась к этой формулировке в течение всей жизни. Я задумывалась: может ли человек в своей эмоциональной жизни быть настолько же гениальным, насколько он гениален с точки зрения интеллекта или способностей в искусстве? Могут ли люди когда-нибудь научиться не просто подавлять или выражать эмоции, а понимать их функции? Вот какие вопросы всегда занимали меня.
На четвертом году моя жизнь круто изменилась. Нас с сестрой, как и других девочек из нашего района, регулярно домогался сосед, отец семейства из дома напротив. Тогда я узнала о таких гранях гения, о каких в моей семье даже не подозревали, и уж тем более не хотели бы, чтобы маленькие дочери когда-нибудь столкнулись с чем-то подобным. А еще те события заставили меня погрузиться в бурный поток сильнейших эмоций и неконтролируемой эмпатии.
Оговорюсь для особенно чувствительных людей. Благодаря эмпатии я понимаю, как слова и образы влияют на нас. Хотя в этой книге речь пойдет и о темных страницах моей жизни, с которыми связаны сильные эмоции, я не стану в мельчайших подробностях рассказывать о событиях, травмировавших меня или других людей. Я буду очень деликатна с вашими чувствами: ни к чему травмировать страшными рассказами еще и читателей, этому нет оправдания. Я предпочитаю оставлять личное личным. Я уважаю ваше достоинство, поэтому рассказываю свою историю аккуратно и без подробностей.
В возрасте, когда большинство детей начинают отказываться от эмпатии в пользу принятой в обществе (и более безопасной) разговорной речи, я в полной мере испытала, на какое зло может быть способен человек. Вместо того чтобы все реже использовать невербальную форму общения, как делают все дети, в ответ на домогательства я, наоборот, все больше прибегала к невербалике. Я стала развиваться по необычной траектории: язык, как и многое другое, начал представлять для меня большие трудности. Я стала заикаться и забывать простейшие слова, у меня появилась легкая форма дислексии и высокая гиперактивность. Я начала опираться на эмпатию, когда не могла воспользоваться словами или не понимала окружающих. Однако опора на чувствительность доставила мне много страданий, как изнутри, так и снаружи.
Благодаря эмпатии я чувствовала то, что чувствуют окружающие, хотели они того или нет. Я знала, когда мои родственники ругались или обманывали, даже если кроме меня об этом не догадывался никто. Я понимала, что не нравлюсь кому-то из ребят, и почему не нравлюсь. Когда учитель плохо знал свой предмет, а директор недолюбливал кого-то из учеников – я чувствовала это. Я также знала, когда сосед-растлитель выходил на поиски жертвы – и либо старалась держаться от него подальше, либо, наоборот, шла к нему навстречу, чтобы тем самым спасти девочек помладше. Я слишком много знала, но у меня не было подходящего способа донести все это до окружающих. Большинству взрослых невыносимо слышать правду даже от близких друзей, а узнать ее от ребенка и подавно никто не захочет. Этот урок дался мне нелегко. Я распознавала настоящие чувства под маской социально приемлемого поведения и раскрывала истину в любой ситуации, свидетелем которой становилась. Я выпаливала непрошеную правду, обнажала реальный смысл шутливых разговоров. Я видела, насколько абсурдна кажущаяся нормальность. Короче говоря, я всех вокруг доводила до белого каления.