Сердце шипов

Темные зыркали на светлых с такой яростью, что я готовилась к тому, что те вспыхнут. Но против правил они, конечно, были бессильны. Темные явились сюда, в основном, чтобы продемонстрировать к нам, простым смертным, свое презрение, хотя встречались и те, кто надеялся напугать гостей и вкусить их ужас, что было разрешено.

По лестнице следом за мной поднялся секретарь с ворохом бумаг.

– Все темные феи присутствуют, ваше величество.

Это был один из старших секретарей, которые, вероятно, начинали службу еще при папином отце. Он выглядел очень уж спокойным для того, кто стоял в конце зала и по крайней мере три раза пересчитывал темных фей по списку, потому что, если мы начнем до прибытия всех – а они, как известно, намеренно опаздывают, – то получим очередную оскорбленную темную фею. И все дело, конечно, было только в них. Если опаздывал светлый, он просто очаровательно отшучивался, но мы не смели ничего делать, пока не прибудут все темные феи.

Папа кивнул, и секретарь ушел, чтобы подать знак начинать церемонию.

Прямо над нами, в галерее, менестрели заиграли веселую мелодию – сигнал всем, кто еще слонялся по аванзалу, занять места. Затем музыканты грянули величественный марш – выход архиепископа Томаса, которому предстояло провести церемонию. Она, однако, не была религиозной, поскольку и это оскорбило бы темных фей, и архиепископа сопровождали шесть служек без священных символов и кадил с ладаном. Вместо него воздух наполняли ароматы многих тысяч цветов, расстилавшихся по залу ковром. Архиепископ в алом облачении с полосами из золотой вышивки и церемониальном головном уборе выглядел очень величественно. Служки в возрасте от девяти до двенадцати лет, выстроенные по росту, были одеты в тон.

Следом появился хор в белоснежных одеждах, смешанный по возрасту и полу, и расположился вдоль стены в центре зала. Когда марш кончился, настал черед хора, и они затянули древнюю песню, в основном состоящую из таких слов: «Да здравствует король, да здравствует королева, да здравствует принцесса». Традиция традицией, но текст песни не то чтобы блестящий. Снова посмотрев в глазок, я увидела, как темные феи ухмылялись.

«Да как будто вы бы лучше сочинили», – обиженно подумала я.

Темным феям совершенно не давалась музыка, и поэтому, чтобы в их дворах и поместьях звучало что-нибудь приличное, обычно приходилось похищать и заколдовывать музыкантов-людей, которых для этого нужно сперва обманом заставить оскорбить темного. Я поспешила отогнать от себя эти мысли. О темных лучше вообще ничего не думать.

Последние аккорды песни были сигналом для нас. Первым вышел папа, за ним – мама с Авророй, и следом Мелали в белом чепце с вуалью и платье, которое казалось сшитым из по меньшей мере семи сотен метров тонкого янтарного льна. Мелали выглядела так, словно не была до конца уверена, что в маминых объятиях Аврора в безопасности. Постоянно подергивала руками, будто ужасно хотела выхватить малышку и прижать к себе.

Затем мы встали позади традиционного крестильного сосуда, величественной чаши из резного алебастра высотой человеку по пояс, и повернулись к архиепископу и гостям. Мелали заняла место по левую руку от мамы, а я – по правую руку от папы.

Архиепископ произнес речь о долге родителей по отношению к ребенку и долге ребенка по отношению к родителям. Затем он повернулся к залу.

– Вы собрались здесь засвидетельствовать, что этот младенец – законнорожденная дочь короля Карлсона и королевы Алитии. Что она – прямая наследница королевства Тиренделл. Признаете ли вы ее?

– Признаем! – отозвалась толпа.

Правда, я не могла сказать наверняка, подал ли голос кто-то из темных, но это не имело значения. Они не имели права высказываться в делах сугубо человеческих.

– Крестные матери этого дитя, пожалуйста, подойдите, – попросил архиепископ.

Так вот, мы понятия не имели, кто из приглашенных светлых фей решил стать крестными Авроры; лишь знали, что вызовется по крайней мере одна, но не больше трех. Не представляю – как, думаю, и остальные, – соревнуются ли светлые феи между собой за роль крестной. Как вообще это происходит? Может, их выбирает какое-нибудь собрание? Разумеется, любая светлая фея будет хороша, но некоторые все-таки более могущественны, а значит, они лучшие защитники. И случись что с папой и мамой, эта защита окажется жизненно важна: долгом крестных матерей будет унести Аврору в безопасность, обучить ее мудро править королевством.

На то есть причина. Случалось, что люди, которых назначали защитниками новорожденных королей и королев, затем переходили на темную сторону. В каждом известном мне королевстве был хотя бы один человек, кому власть ударила в голову и кто решил, что из него выйдет лучший правитель, чем из законного наследника. В случае Тиренделла, если бы около трехсот лет назад одна из крестных матерей принца Лайонела не взяла дело в свои руки и не выкрала мальчика как раз когда убийца под командованием его дяди готовился сбросить его с Северной башни, папы бы здесь не было.

Само собой, мы хотели заполучить самых сильных фей.

Первой выступила высокая, полная достоинства зеленоволосая фея, чей костюм представлял собой нечто среднее между мерцающим серебристым платьем и тонким доспехом. Выглядела она многообещающе. Ее крылья, как у насекомого, были защищены поблескивающим зеленым панцирем, из-за которого казалось, что она несет на спине щит из изумрудной эмали.

– Я Бьянка Крепкий Щит, и я буду этому ребенку крестной матерью, – проговорила фея звонким голосом, что разнесся эхом по залу.

– Милости простим и в добрый час, Бьянка Крепкий Щит, – отозвался папа с поклоном. – Мы перед вами в долгу.

Фея поклонилась в ответ и встала справа от меня.

Затем вперед шагнула вторая, чуть пониже ростом, с белоснежными волосами, в длинных, украшенных драгоценными камнями одеждах. Когда я увидела, что ее стрекозиные крылья увиты серебряными прожилками, которыми феи укрепляли ослабевшие крылья, и на лице проглядывали едва заметные морщинки, я с изумлением поняла: ее волосы не были выкрашены, они поседели от возраста. Значит, она принадлежала к старейшим и мудрейшим светлым феям Тиренделла. Я чуть не взвизгнула от радости, но сдержалась.

– Я Домна Сребродрево, и я буду этому ребенку крестной матерью, – произнесла фея тихо, но ее голос тоже разнесся эхом по залу.

Папа поприветствовал ее так же, как Бьянку, и Домна заняла место рядом с ней.

Третья фея выглядела едва ли старше меня. У нее были алые волосы и птичьи крылья, и наряд, будто сотканный из пламени. А еще – самая заразительная улыбка, которую я когда-либо видела, и я вдруг поняла, что улыбаюсь ей в ответ.

– Я Брианна Огнеястреб, – объявила она и усмехнулась чуть шире, когда все, кроме фей, ахнули. – И я буду этому ребенку крестной матерью.

Все в Тиренделле знают, кто такая Брианна Огнеястреб. Та самая фея, которая три сотни лет назад подхватила принца Лайонела с края башни и отнесла в безопасность. Папа поклонился и поприветствовал ее точь-в-точь как остальных двух, должным образом. Но я знала, что внутри он наверняка почти растаял, как желе. Глаза у мамы уж точно стали как два блюдца.

Архиепископ не обратил на все это никакого внимания. Он протянул к Авроре ладони, и мама вложила ее в его руки. Мелали стиснула зубы, но архиепископ держал Аврору со знанием дела. Он чуть-чуть качнулся на носках, и тут же раздался звонкий довольный смех малышки, заставивший всех, кроме темных фей, улыбнуться.

Архиепископ окунул пальцы в воду купели, приложил их ко лбу Авроры.

– Милое дитя, имя, что для тебя выбрано, – Аврора Хлоя Серафина. Прими его и расти в свете и любви своей семьи, друзей. Я дарую тебе защиту и благословение Церкви и всех ее слуг.

Теперь пришло время подарков от крестных матерей. Не осязаемых, которые высились горой на столе в задней части зала. Нет, эти дары были куда важнее!

Архиепископ передал Аврору Бьянке. Фея тоже приняла малышку с уверенностью той, кто имел дело с множеством младенцев, уложила на сгиб левой руки, а пальцы правой окунула в сосуд. Затем тронула ими то же место на лбу Авроры, и малышка на мгновение засияла чистым белым светом.

– Аврора Хлоя Серафина, я наделяю тебя даром любви. Ты будешь дарить и получать ее в равной мере, быть любимой и любящей каждый день своей жизни.

Мама улыбнулась, в ее глазах стояли слезы радости. Я прекрасно представляла ее чувства. Это великий дар. Ни один правитель, любящий свой народ, никогда не станет плохо с ним обращаться, и народ, любящий своего правителя, будет его защищать.

Бьянка передала Аврору Домне. Прежде чем окунуть пальцы в воду, древняя фея прошептала что-то малышке, и та заагукала от восторга.

– Аврора Хлоя Серафина, я наделяю тебя даром мудрости. Ты будешь нести мудрость и учиться ей в равной мере, ты будешь услышана и готова слушать каждый день своей жизни.

И снова Аврора на миг озарилась мягким сиянием магии.

Наконец настал черед Брианны, и я затаила дыхание, гадая, что же подарит легендарная фея. Кончики ее пальцев оставили на лбу малышки каплю воды.

– Аврора Хлоя Серафина, я дарую тебе благосклонность судьбы. Если все вокруг погрузится во мрак, тебя всегда найдет Безграничный свет, нежданно появятся друзья и…

И Брианну прервал оглушительный раскат грома. Темнота окутала зал густой черной пеленой. Люди кричали, светлые феи вызывали источники света – парящие шары, пылающие посохи, – даже вспыхивали сами и взлетали над толпой. Брианна прижала Аврору к себе, Домна из ниоткуда извлекла посох с сияющим драгоценным камнем, а Бьянка вскинула меч и щит из света.

Я машинально уставилась на темных фей, но даже они казались испуганными и сбитыми с толку. Они столпились у стены, готовые к обороне.

А потом снова грянул гром и послышались крики, люди спешно пытались убраться от центрального прохода – и глаза всех темных буквально засветились удовольствием и растущей силой.

И сквозь расступающуюся толпу к нам направилась темная фея со свитой.

Впереди и позади нее скакали уродливые скелетообразные существа в грязных лохмотьях. Создания эти были выше человеческого роста и двигались как-то неправильно, словно у них больше суставов, чем у людей. На обтянутых кожей беззубых черепах горели бледно-зеленым огромные глаза, волос не было совсем. Темная фея, потрясающе красивая, с волосами цвета воронова крыла, в головном уборе из усыпанных драгоценными камнями бараньих рогов, была одета в платье цвета пролитой крови. Черные камни, оправленные потускневшим серебром, украшали ткань, опоясывали талию.

Кровь у меня в венах разом превратилась в лед. В тот момент я определенно стала самым лакомым кусочком страха для любого темного поблизости.

Пока новоявленная гостья шествовала по залу, я вдруг уловила легкое движение слева. Папа в отчаянии смотрел на секретаря, тот качал головой. Я посмотрела направо. Брианна, Бьянка и Домна ошеломленно глядели на гостью, однако самым странным было то, что все до единой темные феи либо застыли в шоке, либо обменивались друг с другом озадаченными взглядами, на мгновение объединившись в общем недоумении. И тогда я поняла: никто не знает, кто она такая! Ни секретарь, ни светлые феи, ни темные.

А значит, мы ее не пригласили, и она оскорблена. Правила предельно ясны. Она могла сотворить все, что только пожелает, – и Брианна уже назвала свой дар, нечему больше противостоять проклятию, которое нашлет незваная гостья. И, судя по ее виду, оно наверняка будет ужасным. Например, затяжным и мучительным, чтобы выжать как можно больше горя не только из нашей семьи, но и всего королевства.

Я оцепенела, ноги будто приросли к месту, от страха и беспомощности накатила тошнота.

– Итак, – начала темная фея, остановившись вместе с чудовищной свитой, что теснилась подле.

Голос гостьи был бархатным, а сама она пугающе красива, ледяное совершенство со сверкающими, будто зловещие изумруды, глазами.

– Я не получила приглашения на сие торжество. Я оскоблена. Даже сокрушена, – она скользнула по всем нам взглядом, очевидно наслаждаясь нашим страхом. – Что же у нас тут? Свадьба? Шестнадцатый день рождения? – Она притворилась, будто только заметила Аврору в объятиях Брианны. Бьянка бессильно сжала рукоять меча. – О, нет, вижу, у нас крестины! Что ж, есть у меня подарок для этого милого дитя…

Папа потянулся за клинком, которого сегодня не было на поясе. Судя по выражению лица, папа даже подумывал броситься на темную фею с голыми руками, но понимал, что не успеет даже приблизиться, ее приспешники разорвут его на куски. Мама так побледнела, что казалась совсем прозрачной, но цеплялась за руку папы, словно пыталась его удержать.

Архиепископ был мрачнее тучи, к нему в ужасе прижимались служки, не давая шелохнуться. Люди в зале сгрудились как можно дальше от темных фей, чем невольно поймали в ловушку рыцарей и королевскую гвардию. Те никак не могли выбраться из толпы, никого не ранив.

На лицах светлых фей отражался чистый ужас и беспомощность. Опасность грозила не им. Они не могли ничего сделать. Мы сами открыли дорогу любому злу, которое желала сотворить эта темная, потому что ее не пригласили. Брианна даже не могла сбежать с Авророй, проклятие все равно настигнет малышку где угодно.

Тем временем незваная гостья расправила плечи и вскинула правую руку. Черный кристалл, венчающий ее посох, затопил зал блеклым зеленым свечением.

– Аврора Хлоя Серафина! – выкрикнула темная фея. – Я дарую тебе…

– Нет! – выкрикнула я. – Оставь ее в покое!!!

И я бросилась между Брианной и темной феей, широко раскинув руки, чтобы принять как можно больше проклятия на себя. По крайней мере, таков был мой план, если его можно так назвать, – что, конечно, глупо, ведь проклятие наложено на имя Авроры, я никак не могла его перехватить.

Но когда страшная магия вырвалась копьем из посоха зеленой вспышкой и ударила в меня… она разбилась вдребезги. На миллион искорок, что упали к моим ногам и с шипением исчезли.

Темная уставилась на меня. Злорадство на ее лице сменилось яростью. Я едва успела перевести дыхание – в глазах феи я увидела, что она сейчас даже не проклянет, а сотрет меня в порошок мощью посоха, – и выбросила руки вперед, как раз когда она напала. Сила ударила мне в ладони и разлетелась брызгами.

Теперь некоторые люди кричали и пытались убежать. Темные и светлые феи напряженно следили друг за другом через проход, подстрекая сделать первый шаг. Одного движения, одной осечки было бы достаточно, чтобы разжечь открытую войну прямо здесь, и темные феи в первую очередь нацелились бы на нас, на людей. Спиной я чувствовала, как моя семья отступает. Теперь Брианна могла унести Аврору, главная опасность миновала. Особые проклятия готовятся долго – день за днем, если точнее. Пока темная фея заложит еще одно, архиепископ уже даст Авроре новое имя, и она скроется вместе с Брианной.

И, кроме того, темная фея сейчас не обращала на Аврору никакого внимания. У нее была другая цель.

Я.

Гостья сощурилась. Я ожидала от нее каких-нибудь слов, но она молчала. Где же наш волшебник, Джеррольд? Тоже зажат в давке позади стоящих плотным строем светлых и темных фей?

Гостья подняла посох. Я вскинула руки, прикрываясь ими, как щитом.

Вспышка блеклого зеленого свечения снова ударила мне в ладони. И… я напряглась, будто в попытке удержать дверь, не дать ей открыться, отражая магию. Я понятия не имела, что делаю и как, но почувствовала, как заскользили по полу ноги. И знала, что не смогу упираться вечно – вернее, дольше нескольких мгновений.

Я больше не боялась, не злилась. Все, что во мне осталось, – это решимость. Я просто отреагировала чисто инстинктивно. Собрала силы в кулак, рьяно упираясь. Глубоко вздохнула, прищурилась от зеленого света и заорала во всю глотку:

– Оставь! Ее! В ПОКОЕ!!!

А потом дала отпор, мысленно и физически.

С грохотом, который отбросил меня назад так, что я растянулась на полу, темная магия отразилась от моих рук и с еще одним «БАМ!» ударила саму заклинательницу. Та закричала.

Что-то ослепительно вспыхнуло. И когда я снова смогла видеть, темная и все жуткие создания… исчезли. Только трепетали в воздухе несколько крошечных черных лоскутков, а на полу, где она стояла, остался выжженный след.

Первыми среагировали темные феи – и с гримасами страха бросились удирать. Некоторые открывали порталы прямо в зале, другие взлетали и ломились наружу через окна. Третьи бежали к дверям, вызывая еще больше криков у гостей, с которыми сталкивались по пути. Светлые феи, кроме нескольких из первого ряда, кто бросился ко мне, в мгновение ока пустились в погоню. Я проследила за ними; они не собирались никого ловить, но должны были убедиться, что никто из темных не вернется. Они по-прежнему не могли напасть на темных – та, кто все это заварил, оказалась мертва, а если кто-то и подумывал объединиться с незнакомкой, эту мысль явно вышибло им из головы, как только я ударила соперницу ее же оружием.

Парень с фиолетовыми волосами, одетый в основном в платки, сжал мою правую руку, величественный блондин с сине-желтыми птичьими крыльями подхватил меня за левый локоть, и вдвоем они помогли мне подняться на ноги. Я вглядывалась в лица окруживших меня фей, все еще не очень хорошо соображая.

– Что случилось? – ошеломленно спросила я, когда из кладовой вернулась Домна.

Она коснулась плеча птицекрылого фея и мягко отодвинула его в сторону.

– А это, моя дорогая юная смертная, – произнесла Домна, – мы и сами хотели бы узнать!

Тут мои колени подогнулись; фей с фиолетовыми волосами поймал меня и поднял на руки, словно я ничего не весила.

– Наверх, – приказала Домна. – Собираемся в личных покоях короля.

Она оглянулась на остальных фей и кивнула.

– Вижу, весь совет здесь, кроме Брианны и Бьянки, они уже там. Пойдемте. Отнеси юную Мириам, Элсфирд.

Большинство фей вылетели через разбитые окна. У меня слишком кружилась голова, чтобы мыслить ясно, но мне повезло – мой спаситель с фиолетовыми волосами думал за нас обоих. Из кладовой он поднялся вверх по лестнице, явно догадавшись, что остальные ушли именно туда.

Он определил, где все, следуя за гулом голосов в верхних покоях мамы, и внес меня туда на руках.

– О боже мой… Мири! – охнула мама.

Мой спаситель поставил меня на ноги, и мне удалось к ней доковылять. Мама обняла меня одной рукой, держа другой Аврору. Значит, с малышкой все было хорошо.

Сестра подняла на меня глазки и что-то агукнула, и я чуть не заплакала от облегчения.

– Я в порядке, мама, – повторяла я снова и снова, пока она наконец не поверила и не отпустила меня.

Я, пошатываясь, добрела до диванчика и тяжело на него плюхнулась. Рядом села Бьянка, пока остальные всеми силами успокаивали маму и папу.

– Знаю, наверняка голова кругом, – произнесла Бьянка и похлопала меня по руке. – Но сейчас нужно ответить на пару вопросов, пока не померкла память.

– Я попробую, – неуверенно сказала я.

Домна, отделившись от других, тоже присела неподалеку, чтобы послушать. Обычно – особенно с феями! – я бы дважды подумала, что именно говорить, – спасибо за это Белинде. Но сейчас я была так ошеломлена, что просто рассказала все как есть.

Бьянка задавала много вопросов. Делала ли я что-то подобное раньше? (Нет, конечно.) Игралась ли я когда-нибудь с магией, даже совсем чуть-чуть? (Даже в голову не приходило.) Казалось ли мне, что что-нибудь случится, а потом оно действительно происходило? (Нет.) Спрашивал ли у меня что-нибудь о магии папин волшебник? (Никогда!) И всякое о том, что я чувствовала, когда остановила проклятие и обернула силу незваной гостьи против нее самой. Очень конкретные вопросы. Бьянка даже подсказывала слова, когда я колебалась, помогая ухватить суть того, что я делала, и сказать: «Да, да, так». Например, «бастион» – когда она спросила, во что я пыталась превратиться.

Потом Домна спросила, как я себя чувствую.

– Немного тошнит, – призналась я. – И голова до сих пор кружится. Кажется, даже не смогу встать.

Она цокнула языком, покрутила пальцем над левой ладонью, создавая вихрь сверкающих пылинок; из них соткалась крошечная бутылочка сапфирового цвета. Домна взяла ее двумя пальцами и вручила мне.

– Выпей, – приказала она. – Одним глотком, иначе подавишься.

С гримасой я откупорила бутылку, сделала как велено и чуть до потолка не подскочила. Я как будто хлебнула жидкого огня! Но жжение быстро исчезло, и осталось приятное тепло, которое растеклось по телу. Голова перестала кружиться, и я снова почувствовала себя хорошо.

Тут к нам присоединилась и Брианна. Остальные феи все так же переговаривались с мамой и папой; Аврора лежала в колыбели, которую каким-то образом перенесли из детской, а Мелали, стоя над ней мрачным драконом, размахивала подсвечником, словно мечом. Пусть я полностью поддерживала ее в стремлении защитить Аврору, выглядела Мелали несколько безумно. Но, с другой стороны, может, в чем-то она была права: некоторые феи восприимчивы к серебру.

– Что ж, – произнесла третья крестная мать. – Я определенно не ожидала, что мой дар сыграет так скоро. – Она склонила голову набок и взглянула на меня. – И что мы думаем?

Домна фыркнула.

– В ней течет кровь фей, вот что. Сколько и откуда – понятия не имею. Придется изучить ее родословную.

Эти слова, по всей видимости, услышал придворный секретарь. Как и светлые феи, он ухитрился пережить случившееся, сохранив трезвый ум и самообладание. Секретарь бочком приблизился к Домне.

– Наверняка на стороне отца, – заявил он, как будто меня не было рядом. К такому отношению от секретарей и старших придворных я, по правде говоря, привыкла. Мне это не нравилось, но что поделать. Просто так с возрастом ведут себя некоторые люди, словно любой, кто младше, невидим. – Когда его высочество сделал предложение королеве, я проследил ее родословную так далеко, что если в ней и есть кровь фей, то не больше доли от капли.

– Что насчет отца? – вопросила Брианна.

Вот теперь старик глянул на меня краем глаза и пожал плечами.

– Не придворное дело. Не она выходила за короля, а ее мать. Единственное, что в ней имеет значение, – баронский двор и рыцарское поместье, и оба подарила ей корона. – Выдав эти жемчужины мудрости, секретарь так же бочком вернулся к другой дискуссии.

Домна снова фыркнула.

– Какой неприятный человечек.

– Он избавил нас от множества работы, – заметила Бьянка. – Теперь нужно сосредоточиться лишь на…

Она вскинула бровь, глядя на меня. Я облизнула пересохшие губы.

Мама не обращала на нас никакого внимания, полностью погруженная в беседу папы, архиепископа и растущей толпы других важных людей из папиного тайного совета.

– Если бабушка с дедушкой и живы, отец никогда о них не говорил… да вообще мало рассказывал о прошлом, – запинаясь, пробормотала я. – Не знаю, есть ли где-то сведения о его родителях… о, подождите.

Все три крестные ловили каждое мое слово, и я залилась краской от стыда, ведь на самом деле мне вспомнилась сущая мелочь.

– Однажды один рыцарь рассказал, что отца, когда ему было шесть или семь лет, привела в рыцарский зал прекрасная женщина. Она попросила о встрече с сэром Делакаром. После пары слов он отвел ее и моего отца в отдельную комнату, а когда они вышли, объявил, что мой отец теперь его паж, и если кто вздумает над ним издеваться, Делакар прогонит негодяя по двору три круга и все это время будет лупить мечом в ножнах. Женщина исчезла, а отец поступил на службу к Делакару, и все решили, что это один из его… – Я снова вспыхнула.

– Незаконнорожденный сын, – коротко сказала Бьянка. – Ну, думаю, очевидно, что он им не был.

– Очевидно, что он был или полностью феем, или по крайней мере наполовину, – высказала мнение Домна. – Вопрос в том, почему фея доверила свое драгоценное дитя смертному, да еще и простому рыцарю?

– Может, она не была феей. Что, если она была смертной и родила от любовника-фея? – поинтересовалась Брианна. – В этом больше смысла, верно?

Домна стиснула переносицу пальцами.

– В данный момент единственное, что имеет смысл, – это необходимость обучить это дитя, и как можно скорее.

Остальные крестные кивнули, а я уронила челюсть.

– Подождите… меня? Но…

– Твоя сестра в смертельной опасности, – зловеще произнесла Домна. – Подумай. Могущественная темная фея проникла в королевство и обосновалась столь тайно, что даже местные темные о ней не узнали… а почему? Не для того ли, чтобы напасть на Аврору в день ее крестин? И зачем же? Она очень умно разыграла все согласно правилам, но что такого важного именно в этом ребенке и этом королевстве?

– Немалый труд, – вступил в беседу фей с фиолетовыми волосами. – И все же ничто не указывает на иные ее намерения. Она не привела ни армии, ни союзников, а значит, не собиралась навредить никому, кроме ребенка…

– Именно! – мрачно подтвердила Домна. – И вы, разумеется, понимаете, что сие означает?