Мой дорогой друг

В магазине я взяла еще сок, пирожное, кислые мармеладки, килограмм черешни, которую планировала съесть за несколько минут, разные жвачки и даже чипсы (их я ела крайне редко). Мое спонтанное решение устроить себе праздник живота было вызвано неоправданно хорошим настроением и, наверное, странным предчувствием.

В квартире было ужасно душно, дневная жара с каждым часом все сильнее окутывала панельки. Из распахнутых окон веяло горячим воздухом и летней пылью. Я ненавидела жару, и моя продуктивность стремительно скатывалась к нулю, если столбик термометра поднимался выше двадцать пяти градусов.

Ролы оказались безумно вкусными. Я медленно наслаждалась трапезой и смотрела русскую комедию. Сегодня особенно уютно. После обеда меня разморило, я удалилась в спальню, легла на кровать и погрузилась в сладко-умиротворенный дневной сон. Мне снилось море и чайки. Я сидела на горячем песке и смотрела на сине-серые волны. Из пустоты вышел Никита и расположился рядом. Он взял меня за руку и поцеловал в губы так нежно, так страстно, он облизывал мне губы кончиком языка, а потом переплетал его губы с моим. Так мы не целовались никогда. И вдруг я оказалась в маленькой комнате в общежитии, где мы часто оставались с парнем вдвоем. За окном была зима, снег валил густыми хлопьями, освещенный одиноким тусклым фонарем. Я огляделась, но вокруг не было ничего, кроме большого шкафа. Мне захотелось убежать подальше отсюда. Я из всех сил дергала дверь, но она не открывалась, я пыталась закричать, но не могла издать ни звука. Тогда я подбежала к шкафу, распахнула дверцы и забежала внутрь. Почему-то я оказалась в квартире бабушки Марины, там был праздник. Никитины родственники что-то шумного обсуждали, смеялись, не замечая меня. Я пыталась с ними здороваться, а они отворачивались. Мне стало обидно, слезы наворачивались на глаза. Открылась входная дверь, и в квартиру зашел Вадим. Все затихли и посмотрели на него. Я резко проснулась.

«Фу, какая ерунда мне приснилась» – с облегчением, что это сон подумала я. Оказалось, что я поспала чуть больше часа. Но неприятный осадок непонятного сна давал о себе знать. Состояние стало подавленным и задумчивым. Я пролежала еще целый час, бездумно листая социальные сети и пытаясь отвлечься.

Наконец-то я заставила себя подняться и заварить зеленый чай с мятой. День постепенно сменялся приятным августовским вечером со вкусом ванили. Медовое солнце уже не пыталось пожарить все, что попадало в его поле зрения, а нежно ласкало теплыми лучиками. Я сидела в углу дивана и смотрела в панорамное окно на облака, которые создавали интересные фигуры в виде собаки с косточкой и большой акулы с открытой пастью. Особенно мне понравилось облако в виде льва, могущественно стоявшего на краю обрыва и рычащего в бескрайнюю пустоту бесконечно голубого неба.

Неожиданно возникшее желание написать Никите я перебороть не смогла. Мы не общались уже третий день. Я сильно скучала, хотя к одиночеству уже привыкла. Недолго думая, в порыве съедающих меня эмоций, я схватила телефон и набрала сообщение:

«Привет. Как у тебя дела? Как настроение?»

Я ждала ответа целую вечность, но оказалось всего пол часа.

«Привет. Нормально». Это все, что получила я в ответ.

«Как дети в отряде, слушаются?»: снова я проявила инициативу.

«Да»: написал Никита и отправил мне несколько фотографий детей. Я спрашивала про погоду, море, лагерные мероприятия. Он отвечал долго, поэтому наш небольшой диалог затянулся на несколько часов. Время двигалось к полуночи, пора ложиться спать. Снова поддавшись желанию стать с ним немножечко ближе, я разрешила себе написать:

«Спокойной ночи. Я тебя люблю. И очень сильно жду».

Сердце забилось чаще, когда я увидела, что мое сообщение прочитано. Пять минут. Десять минут. Тридцать минут. Я ждала ответа. Минуты капали на меня, как ледяные капли дождя. Сердце недовольно бухало.

«Алин, я когда приеду, нам надо будет с тобой поговорить». Все. Это случилось. Я все поняла. Мои внутренности сжались в один большой комок в животе, который противно давил на горло. Стало тяжело дышать. Тошнота подкатила к груди. По телу разливалась мелкая дрожь. Я все поняла. Уже не подвластная разуму и логике, я взяла телефон и быстро набрала его номер.

– Привет! – раздался спокойный голос Никиты.

– Никита, о чем ты хочешь поговорить? – тихо спросила я.

– Ну приеду и поговорим, не по телефону же, – отрезал он.

– Я так не могу. Мне тяжело находится в состоянии неопределенности и все время об этом думать. Скажи мне сейчас, пожалуйста, – мой голос дрогнул.

– Алин, это не телефонный разговор, мне сейчас некогда, – отмахивался Никита как мог.

– Никит, ты хочешь расстаться? – прямо спросила я, а сама вся сжалась до размера микроскопической точки, готовой разорваться в любой момент.

– Нет, – тихо сказал он, но я услышала неуверенность и сомнение.

– Ты не хочешь жить вместе? – пыталась угадать я.

– Хочу. Но нам надо пересмотреть наши отношения, – продолжал Никита немного нервничая.

– Скажи сейчас, что не так, а я за это время подумаю, как все можно исправить.

– Ладно, – он сдался. – Понимаешь, Алина, у нас сейчас разные социальные статусы. Ты работаешь, я еще учусь. Я хочу привести свою девушку в дом и обеспечивать ее, а у нас все наоборот. Из-за этого я совершенно не чувствую себя мужчиной и мне плохо. Разница в возрасте казалось неощутимой, когда мы оба были студентами и жили в общежитии. А сейчас… – он глубоко выдохнул. – А сейчас я не знаю, куда двигаться дальше и как строить нашли отношения. Мне тяжело.

Меня словно резали ножом на мелкие кусочки, втыкали его в сердце и медленно вынимали. Ком в горле вырос до размера вселенной и охватил каждую клеточку моего тела.

– Никита, я не понимаю тебя. Мне главное, чтобы ты был рядом, и мы сможем справиться со всеми трудностями. Тебе осталось учиться всего год, а потом ты выйдешь на работу. Все будет хорошо, – я не знала, его я успокаиваю или себя. Головой я понимала, что ничего хорошего из этого не выйдет, но сердце не хотело принимать, оно верило до последнего. – Давай пока не будем расставаться. Давай попробуем все исправить? – наивно предложила я.

– Мы пока не будем расставаться. Но подумай о том, что я тебе сказал.

Я сидела на подоконнике и смотрела в распахнутое окно. Все тело охватил тремор, лицо горело, а ком из горла вырвался наружу, застелив пеленой глаза. Я разлетелась на миллиард микроскопических осколков, которые впорхнули в звездное небо, а затем резко кинулись вниз, в пропасть.

– Алин, – Голос Никиты дрогнул. – Я не собираюсь тебе делать предложение и жениться в ближайшие несколько лет точно. Я маленький мальчик, понимаешь?! – тут произошло страшное. Он заплакал, зарыдал, как мальчишка, которого заставляют идти в детский сад. – Я хочу гулять, я хочу развлекаться. Я не готов! – это была истерика. Настоящая мужская истерика.

Больно. Его слова сыпались на меня иголками, протыкая кожу, доходили до сердца и впивались в него. Я хотела что-то ответить, но слова застряли в животе, голова стала тяжелой, а глаза пустыми. И только боль обнимала меня и сдавливала своими цепкими лапами все сильнее.

– Ты слышишь меня? – раздалось где-то далеко, по ту сторону реальности.

– Я буду ждать. Я буду ждать, сколько ты скажешь. Я люблю тебя, – выдавила я сквозь слезы. Сердце бешено стучало, в ушах все еще громыхало его рыдание. Казалось, что здравый смысл остался в тех осколках, а чувства в груди смешались в грязно серый колючий шар и царапали душу.

Мы попрощались. Чувство недосказанности витало вокруг меня и создавало давящую болезненную обстановку. Дрожь не проходила, мне хотелось провалиться здесь и сейчас, чтобы больше никогда и ничего не чувствовать. Моя светлая любовь превращалась в болезненную одержимость. Я не могла его отпустить, но и находиться несколько лет в ожидании стабильности мне не хотелось. Меня раздавили. Еще один раз я теряла веру в себя, в чувства, в будущее.

Утро выдалось тяжелым. Из зеркала на меня смотрело опухшее лицо с тусклыми глазами. Казалось, что я не спала несколько суток. Хотя провалиться в нездоровый сон на несколько часов мне все же удалось. Я попыталась позавтракать, но мне тошнило даже от мысли о еде. Надев мятые шорты, которые в буквальном смысле выпали из шкафа, и не менее презентабельного вида футболку, я выползла из дома. Накраситься я даже не подумала. Я плелась под палящим солнцем, но густой туман моих мыслей затмевал все происходящее. Представ перед Алексеем во всей красе, я поздоровалась и максимально натянула улыбку. Но, судя по всему, это у меня получилось плохо.

– Алина, вы заболели? – обеспокоенно спросил Алексей. Наверное, выглядела я и правда впечатляюще.

– Нет, все хорошо, просто не выспалась, – я села на рабочее место и открыла ноутбук.

– Знаете, на сегодня задач нет, поэтому я отпускаю вас домой. Завтра выходные, за три дня восстановитесь, наберетесь сил, – слова Алексея разливались на меня как жизненный эликсир. Работать в таком состоянии казалось невыносимым.

– Спасибо, это очень вовремя. – искренне поблагодарила я начальника. Недовольна я была только тем, что зря встала рано утром и приехала в офис. Но ничего, каких-то сорок минут, и я снова окажусь в кроватке.

По пути домой в мою чугунную голову пришла идея, как хоть немного отвлечься и привести мысли в порядок. Недолго думая, я разблокировала телефон и оформила покупку билета в родной город. Съездить в гости к маме сейчас было лучшим решением. До отправления поезда оставалось несколько часов, которые я решила посвятить сну.

Снова вокзал. На меня опять нахлынули воспоминания о нашей последней встрече. Голова была тяжелая и пустая, ни одной здравой мысли там не наблюдалось, только чувство разбитости, растерянности и неизвестности сидело внутри.

Уже в поезде разум начал проясняться, и на смену болезненной любви начала приходить злость. Да, точно, это именно злость. И я начинала злиться не на Никиту, а на себя. Почему я позволила такому случиться? Я понимала, что я любила его, но не себя. Я забыла, что я есть у себя. Впившись ногтями в ладонь и до боли закусив губу, я осознавала, что меня использовали. Мою любовь унижали, топтали, а она цвела.

К злости подплыло новое чувство – разочарование. Они сплелись воедино и проглатывали меня. Я была разочарована в Никите. Он так просто смог растоптать все, что мы построили, так просто готов отказаться от меня. Он играл, я верила. Он позволял себя любить, я любила.

Боль все еще стучала между ребер. Я выловила из потока сознания мимолетную мысль о том, что это все. Мы расстаемся. Я приняла это решение здесь и сейчас. Очень плохо было осознавать, что впереди меня ждет сложный период. Надо его отпустить, надо убить, растворить, уничтожить свою любовь и научиться жить без него. В висках болезненно стучало в такт колесам поезда.

Раздался звонок. Никита.

– Да, – ответила я.

– Привет, ты как? – его мягкий голос сейчас снова резал меня на кусочки. – Ты не обиделась на то, что я тебе вчера наговорил? Наверное, это было слишком резко. Мы обязательно все обсудим, когда я вернусь. Не переживай пока.

– Привет, все нормально, – равнодушно, как только могла, протянула я. – Я уехала к родителям на выходные.

– Понятно, ну хорошо тебе съездить, – весело сказал он.

– Да, спасибо, пока, – поспешила я закончить разговор.

Когда поезд прибыл на вокзал, на улице уже стемнело. Толпа людей расползалась от вагонов. На перроне меня ждали мама и Миша. Вот уже несколько лет у меня был отчим. С виду он казался грубоватым и неприветливым, но он активно интересовался моей жизнью, помогал, давал советы и даже позволял себе меня ругать, когда считал нужным.

– Какая-то ты уставшая, – сразу заметила мама.

– Да просто хочу спать, – сегодня я не хотела рассказывать им про Никиту, мне надо было подумать, как лучше преподнести новость о нашем расставании. Мама и Миша хорошо относились к моему парню, мы несколько раз приезжали к ним в гости. Конечно, они недовольны разницей в возрасте, но понадеялись на порядочность молодого человека.

Родители отвезли меня домой, в мою квартиру. Здесь я жила самостоятельной жизнью до тех пор, пока не уехала в Москву. Просторная двухкомнатная квартира с хорошим ремонтом, современной техникой и всем необходимым для комфортной жизни, казалось, не ждала моего приезда. Здесь уже не так уютно и пахнет затхлостью.

На ужин я съела оставленные мамой салат «Цезарь» и кусочек торта, приняла душ и легла в кровать. Как только моя голова коснулась подушки, слезы потекли из глаз, я не могла сдержаться и минут тридцать плакала без остановки. Я пыталась смириться с мыслью, что его больше нет в моей жизни. Наволочка промокла, лицо опухло, стало холодно, я провалилась в беспорядочный поверхностный сон. Череда непонятных кадров мелькали в моей голове всю ночь. Это было похоже на бред.

С рассветом я разлепила глаза. Часы показывали половину пятого. Я почувствовала неприятную боль в горле, голова раскалывалась, ломило ноги и поясницу. Нет, только не это. Я вскочила с кровати и пулей вбежала на кухню, где хранилась аптечка. Столбик термометра показывал 38,5. Как же так? На завтрак я съела таблетку жаропонижающего, попрыскала горло спреем, выпила крепкий чай. Честно говоря, я не была удивлена тем, что заболела. Мой организм любые переживания переносит на физическом уровне.

Я все решила написать Никите о том, что заболела, полностью игнорируя все законы логики и здравого смысла. Получив в ответ: «Выздоравливай», я почувствовала облегчение и обиду одновременно. Я надеялась прочитать хотя бы слова поддержки, а может быть даже вызвать жалость. А получила снова пищу для раздумий. Даже если все шло к расставанию, наверное, можно было бы проявить немного внимания к близкому человеку.

Теперь, по мимо, кучи черно-серых нагнетающих мыслей, в моей голове поселилась тяжесть и боль. Все тело охватило болезненное состояние. Сил не хватало даже на то, чтобы смотреть телевизор или листать ленту в Интернете. Заснуть у меня не получалось, а если я на несколько минут и проваливались в сон, на меня сыпались бредовые картинки. Так я и пролежала несколько часов, переворачиваясь с бока на бок, то кутаясь в одеяло, то скидывая его. Зато я точно решила, что Никите первая больше писать не буду.

Днем приехали родители и привезли мне лекарства, дав строгую инструкцию по их применению. Я быстро проводила их из квартиры, чтобы они не заразились, съела несколько разных таблеток в надежде, что они помогут вылечиться. Но лечить надо было душу, а не тело.

Время тянулось очень медленно. Глаза быстро уставали от экрана телефона, поэтому единственное развлечение, которое меня устраивало – журнал с кроссвордами. Мозг отвлекался от ненавистных размышлений, когда я пыталась разгадать слово. Это помогало мне отвлечься. Если я чувствовала, что температура опять начинает повышаться, я пила жаропонижающее и закутывалась в два теплых одеяла.

Вечер выдался тяжелым. Мне страшно было посмотреть на себя в зеркало. Бледное лицо, тусклые глаза, растрепанные волосы – такой вид угнетал меня еще больше. На улице стемнело, и из-за этого грусть овладевала мной. Получалось, чувство безысходности и бесконечной боли. Как страшна может быть любовь…

За целый день я все время проверяла телефон и ждала, ждала, ждала. Ни одного сообщения от Никиты. Ничего. Такого просто не может быть.

К ночи градусник показал 39 градусов. Я съела таблетку от температуры час назад, но она не помогала. Темная комната стала давить на меня. Я уже не обращала внимания на ломоту в теле и головную боль. Я лежала на боку и сверлила глазами телефон. «Ну хоть одно сообщение, пожалуйста. Дай знать, что тебе не все равно»: думала я куда-то в пустоту. Нет. Телефон равнодушно молчал. Я плакала. Я лежала одна в этой темной комнате и плакала. Я ему больше не нужна. Он ушел. Осталась только боль, моя боль. И пустота.

До рассвета уснуть я не смогла. К счастью, удалось сбить температуру на один градус, но я уже почувствовала облегчение. Утром сон овладел моим телом, и я провалилась в бездну на пару часов. Мне не снилось ничего.

Еще один день пролетел в попытках сбивать температуру и лечить горло. Я как зомби передвигалась по квартире, постоянно делая себе горячий чай с лимоном. В голове мыслей не было, я хотела восстановить силы и вернуться к нормальной жизни. Вечером пришло сообщение от Никиты. Нет, не с вопросом о моем самочувствии. Он скинул мне фотографии, где он со своими друзьями вожатыми сидит на берегу моря. Два парня и две девушки смеются, на фоне заходит солнышко, а в руках у них по кусочку сочного и, наверное, невероятно сладкого арбуза. От вида еды меня затошнило. Мой организм категорически отказывался воспринимать пищу последние два дня.

Вторая ночь болезни далась мне полегче. Хотя температура еще держалась высокая, я заставила себя заснуть. Мне снова снились непонятные сны о море желтоватого цвета, где плавали гнилые арбузы. На рассвете я проснулась, снова съела таблетку от температуры, выпила горячий чай и вышла на балкон. Город еще спал. Было тихо и свежо. Небо серо-голубого цвета, на котором я разглядела несколько утренних звездочек, лежало на панельках и, казалось, тоже дремало. Мне стало спокойно. Я перестала ждать. Я начала чувствовать, как едкая боль сменяется терпкой печалью. Вдох. Чистый сладковатый воздух наполнил мои легкие. Выдох. Теплое дыхание растворилось. Вдох. Мое тело наполнилось уверенностью. Темная ночь сменялась рассветом. Из-за деревьев выглядывали озорные солнечные лучики, наполняя утро и мое сердце теплом и добром. Я долго смотрела на дома, возвышающиеся напротив, лес, виднеющийся за углом дома, стайки птиц, порхающих над крышами. Мир жил, мир дышал. И я вместе с ним.

Болезненное состояние еще сохранялось, но чувствовала я себя намного лучше. Держалась небольшая температура, на которую я не обращала особого внимания. Горло перестало болеть. Я захотела есть. Впервые за три дня я почувствовала аппетит. Правда, хватило меня ненадолго. После двух овсяных печенек я поняла, что наелась. Но для меня это большое достижение.

Днем мне удалось крепко и сладко поспать. Наконец-то я чувствовала здоровый сон, который насыщал мой организм силами. Я выздоравливала. Несмотря на слабость, моя душа чувствовала себя хорошо и посылала сигналы телу. Вечером от Никиты пришло сообщение. Он сказал, что после лагеря хочет съездить в родной город к родителям, поэтому вернется в начале сентября. Абсолютно никаких эмоций во мне эта информация не вызвала, поэтому в ответ я лишь отправила сухое «ОК».

Я больше им не болела, но мне так много хотелось ему сказать. Я хотела, чтобы он почувствовал мою боль, хоть немного понял ее. Но писать или звонить ему, слышать его голос совсем не хотелось. Никита для меня был как будто в тумане. Поэтому поздно вечером я взяла в руки листок бумаги и ручку и начала писать:

Никита. Знаешь, а я любила. Любила не за красоту, не за характер, не за васильковые глаза и мягкий голос, не за далекие перспективы, а любила тебя. Любила, как умела. Иногда нежно, иногда страстно, иногда злилась, иногда боялась. Но искренне, чисто и, наверное, по-детски.

Я старалась. Старалась, чтобы тебе было хорошо. Хорошо со мной и хорошо, когда меня нет рядом.

Я была с тобой. Я была собой. Могла делать разные глупости, дурачиться, быть милой, быть вредной. Быть.

Я восхищалась. Восхищалась тобой, твоими успехами, твоим отношением к жизни, твоими целями.

Я ждала. Ждала от тебя сообщения, звонка. Ждала тебя дома. Ждала, когда ты куда-то уезжал. Ждала, когда ты обнимешь или поцелуешь.

Я верила. Я верила в нас. Я верила, что мы сильнее, чем трудности. Я верила, что мы все сможем.

Теперь я верю в тебя. Я верю, что у тебя все получится. Я верю, что все твои мечты исполнятся. Через несколько лет у тебя будет дорогая машина, квартира, летом ты будешь отдыхать на огромной вилле в Сочи. У тебя будет все. Верю.

Знай, я была счастлива и в той маленькой комнате в общежитии.

Будь счастлив, родной.

Твоя я.

Еще пару дней ушло на восстановление после болезни. Я начала выходить на улицу, чтобы подышать свежим воздухом, начала полноценно питаться, нормализовался сон. Неопределенность все еще давила на меня, но я легко с этим справлялась. Я знала точно, когда Никита приедет, мы с ним поговорим, и он вернется обратно в общежитие, а я буду жить в своей маленькой уютной квартирке одна. Я хотела привыкнуть к одиночеству.

Глава 4. Подари мне август

Поезд прибывал к конечной стации – Москве. Солнце снова жарило столицу, стояла страшная духота. Я выползла из вагона и направилась в сторону метро. Все казалось каким-то нереальным и ярким, я отвыкла от суеты. Единственное, о чем я сейчас мечтала – это побыстрее добраться до дома. Слабость еще давала о себе знать. Просачиваясь сквозь прохожих, я преодолела переход и наконец-то оказалась в прохладном вагоне метро. Всю дорогу я пялилась в одну точку и думала о чем-то неизвестном, далеком и глобальном. Ни одной внятной мысли мне так и не удалось словить, но это и к лучшему. Объявили мою станцию. Вагон выплюнул толпу людей и умчался дальше. Я шла под полуденной жарой очень медленно, еле переставляя ноги. Еще сложно было поверить и принять все, что происходило, но я искренне старалась это сделать.

Проспав целый день и всю ночь, я встала достаточно рано, чтобы успеть собраться на работу. Первый раз за последнее время я достала косметичку. Стоя перед большим зеркалом с подсветкой в ванной комнате, я создавала новую себя. Тени, подводка, туш, тональный крем, румяна – все ложилось на мое лицо идеально. Непослушные волосы я уложила в кудри с помощью всевозможных специальных спреев и пенок. Обильно брызнулась терпкими духами с цитрусовой отдушкой. Из шкафа я достала легкое кружевное платье белого цвета. Красивая. Я нравилась себе. Я готова была врываться в новую реальность. Настроение играло разноцветными узорами, мне было хорошо.

– С выздоровлением, Алина! – встретил меня Алексей, широко улыбаясь. Он точно был рад моему возвращению. – Отлично выглядите! Надеюсь, у Вас все хорошо.

– Доброе утро! – искренне обрадовалась я, что вышла на работу. – Да, все отлично. Готова приступить к выполнению Ваших заданий! – весело ответила я.

– Документы у Вас на столе, там совсем немного работы. Можете идти домой, как все сделаете, все равно после болезни тяжело сразу втянуться в привычный ритм жизни, – понимающее кивнул начальник.

С документами я разобралась за несколько часов и с чистой совестью покинула офис. К счастью, сегодня в Москве было не жарко и пасмурно, поэтому я решила свернуть в сквер через дорогу и прогуляться. Я вспомнила про наушники, которые грустили у меня в сумке больше недели. После ночного разговора с Никитой я не могла слушать музыку, в каждой песни я искала нас и начинала плакать. Но сейчас мне захотелось поймать вдохновение, а не грусть. Приятные мелодии разливались по моей душе. Я подпевала, улыбалась и шла в ритм.

– Девушка! – донеслось до меня, когда я проходила мимо лавочки. – Вы прекрасны, просто знайте это, – двое мужчин в деловых костюмах расположились в теньке, пили кофе и смотрели на меня. Наверное, работники бизнес-центра решили провести обеденный перерыв в парке.

– Спасибо, – улыбнулась я им и засмущалась. Приятно было получить комплимент.

День сегодня, определенно, прекрасен. Я шагала по центральной аллее сквера и понимала, что я отпустила. Больше не надо ждать. И я не одна, у меня есть работа, цели, мечты. И теперь все впереди. Мне захотелось общения с людьми, которого мне так не хватало. Друзей у меня было не много, и почти все они друзья Никиты. Но один человек, с которым я хотела увидеться все же был. Вадим. Он должен был на днях вернуться в Москву.

Достав телефон, я быстро настучала сообщение:

«Вадим, привет! Ты в Москве?»

«Привет! Да, вернулся два дня назад»: ответ не заставил себя долго ждать.

«Погуляем в пятницу?»: перешла я сразу к делу.

«Отлично, давай»: думаю, он рад моему предложению.

Ура. Теперь у меня появились планы на вечер пятницы. Настроение стало еще лучше, и я словно на крыльях, порхала по парковым дорожкам. Для нас с Вадимом не было чем-то странным прогуляться вдвоем или посмотреть фильм. Мы достаточно часто проводили время вместе, болтая о всякой ерунде или обсуждая достаточно серьезные темы. С ним я готова была поговорить и о Никите, я хотела ему рассказать. Вадим умел слушать, умел поддержать, как никто, но никогда не давал советов.

Несколько дней пролетели на одном дыхании. Я просыпалась рано утром без будильника, красилась, укладывала волосы, каждый день меняла наряды, слушала музыку, сосредоточенно и внимательно выполняла работу, смотрела любимые сериалы и ждала пятницу. Почему я так сильно ждала встречи с Вадимом, я не могла себе ответить.