Полная версия
Осколки памяти
Общался я с бабушкой несколько дней. Она рассказала, что в этой деревне Киевичи жители все по фамилии Киеня. Других нет. Чтобы отличить друг друга, к каждой фамилии добавляют прозвище. Наши Киени – «адарушкинские», по имени маленькой речки рядом. Убеждала, что все мы – Киени – потомки древнего русского князя Кия, основателя города Киева.
О себе бабушка Киеня Ирина Григорьевна рассказывала, что родилась в 1895 году в местечке Сопоцкин под Гродно. В молодости уехала на учебу в Иваново. Стала ткачихой. В 1917 году, по ее словам, участвовала в революционных событиях. Там же и познакомилась с дедушкой Борисом Киеней, который служил тогда в царской армии и разгонял демонстрации ткачих. Служба его после революции окончилась. Он не захотел служить ни красным, ни белым и вернулся на родину, в эту самую деревню Киевичи, где жили его родители, с молодой женой Ириной. Построили молодые Киени свой дом. Дедушка мой, Киеня Борис Иосифович, родился здесь в Киевичах в 1890 году, жил здесь постоянно после службы и в 1950 году умер, похоронен на местном кладбище.
У деда и бабушки моих было шестеро детей. Все родились в этой деревне Киевичи. Мой отец, Киеня Александр Борисович, был старшим сыном в семье. Родился в 1920 году. Окончил семь классов Семежевской школы, это поселок ближе всего от деревни Киевичи. Получил ветеринарное образование в городе Чериков и был направлен перед войной после присоединения Западной Беларуси к Белорусской ССР в Брестскую область на работу в какой-то организуемый колхоз.
В 1941 году, отступая с советскими войсками под напором фашистов, он сумел пешком за три месяца добраться до Могилевской области и здесь, по словам бабушки, то ли присоединился, то ли создал партизанский отряд. Видимо, присоединился, потому что имел знания по медицине, ведь был ветеринаром, и оказывал посильную помощь раненым партизанам. Там в отряде они и были с моей мамой Марией. Где находился этот партизанский отряд, что в нем делал мой отец, бабушке не известно.
Бабушка встречалась с моей мамой после войны. Встреча их была, по словам бабушки, не очень теплая, потому что Мария была гражданской женой Александра (до 1944 года гражданский брак признавался государством так же, как и зарегистрированный – прим. автора), и не венчаной. А бабушка строго соблюдала церковные законы. Близкие отношения бабушки и моей мамы так и не сложились. Как мне стало потом известно, бабушка очень сильно обиделась на сына, что он вернулся не к ней, когда война началась, а в Чериков, к любимой женщине – моей матери. В нашей беседе я понял, почему именно меня с сыном бабушка пригласила в гости, а мою маму Марию нет.
Абсолютно точно, где и как погиб мой отец, где похоронен, никто не знает. Мне давно когда-то мама рассказывала, когда наши войска освободили Чериковский район, отца, как и других молодых партизан, призвали на фронт. Воевал он недалеко от города Чаусы. Потом ей прислали похоронку, где указано, что муж погиб на фронте 4 февраля 1944 года. Место погребения не было указано, я сам держал в руках эту бумажку-похоронку.
Еще мама показывала два треугольничка – письма отца с фронта. Там он ее называет «Муся», пишет о любви к ней и ко мне, своему сыну. Похоронка и письма куда-то потерялись, когда мы переселялись с мамой в Калининградскую область после войны.
Бабушка рассказывала, что и второй ее сын, Иван Борисович, 1924 года рождения, гвардии рядовой 58 гвардейского минометного полка, погиб в бою с фашистами 24 августа 1944 года. Был похоронен в братской могиле у дороги Баурчи-Томай, 200 метров западнее моста, это уже Молдавия.
Младший сын Киеня Федор Борисович, в 1941 году парнишка 13 лет, пас колхозных коров на большом лугу перед местной древней церковью. Налетели немецкие самолеты, стали бомбить деревню. Фашист беспрерывно кружил над стадом и стрелял, пока не перестрелял всех коров. Потом начал преследовать Федю, тот бегал зигзагами, укрыться не успел, и очередью из пулемета фашист ранил парня, Федя перестал двигаться. Пилот принял его за мертвого и улетел.
Когда немцы вошли в деревню, они выгнали бабушку и дедушку в неотапливаемые сени, а в хате поселился пузатый фельдфебель, который их за людей не считал. И они зимой в холодных сенях жили. Бабушка рассказывала, что ночами приходили партизаны, и всем, чем можно, наши им помогали. Гремели взрывы на дорогах, фашисты зверствовали… Бабушка рассказывала и плакала. А я мечтал поквитаться с гадами на любом военном конфликте земного шара. Кровь закипала, когда слушал бабушку.
На следующий день после нашего приезда к бабушке пришли в гости сын Федор Борисович со своим сыном Александром, студентом Гомельского педагогического университета. Чуть позже на мужском велосипеде за три километра из деревни Лешня приехала дочь, моя тетка, Евгения Борисовна. Познакомились, начались длительные расспросы о моей жизни, семье, родственниках. Я снял с руки и подарил дяде Федору часы с именной надписью мне от командира войсковой части 23685, которыми был награжден за участие в поимке вооруженного дезертира.
Тетя Женя позвала к себе в гости и на завтра снова приехала на своем велосипеде. Мой сын Саша, засучив правую штанину, чтобы не попала в цепь, просунул ногу под раму и поехал вперед по дороге, а мы с тетей Женей шли пешком три километра.
В небольшой деревеньке у тетки обыкновенный деревянный дом с большим крытым двором и чуланами со скотиной. Она обратила наше внимание, что рядом с ее домом в ряд стоят еще шесть точно таких же. У каждого дома – необычные столбы освещения.
Везде в Белоруссии столбы освещения – это обычные деревянные телеграфные столбы с фонарями. А здесь шесть новеньких, металлических, белого цвета с изогнутыми верхушками и полукруглыми приплюснутыми фонарями, напоминающие змеиную голову. Так называемые «Кобры». На каждом столбе – именная табличка с указанием фамилии, имени и отчества человека. Тетя Женя рассказала, что в этих домах жили ее соседи. В одну из ночей партизаны на этой дороге напали на немецкую колонну и убили несколько фашистов, сами убежали в болотистый лес рядом. Немцы не рискнули туда сунуться. Они въехали в деревню, вытащили из этих шести домов шестерых мужчин и повесили их на телеграфных столбах напротив домов. А после войны организация ветеранов войны закупила за большие деньги эти столбы «Кобры», прикрепила к ним именные таблички и установила столбы освещения в память о погибших земляках.
На могиле погибшего отца
После нашей поездки на родину в Белоруссию прошло почти 50 лет. Так получилось, что контакты с отцовской родней продолжения тогда не имели, но я писал запросы в архив Министерства Обороны СССР о судьбе отца, месте его гибели и захоронения. Ответы были отрицательными: «неизвестно». В 2010 году в Интернете на сайте «Подвиг народа» я узнал, что Киеня Александр Борисович похоронен в братской могиле в селе Головенчицы Чаусского района Могилевской области. Узнал, что мой двоюродный брат Киеня Александр Федорович работает директором школы в поселке Радуша Слуцкого района Могилевской области. Установил контакт с ним, и уже с женой на машине мы вновь поехали в Белоруссию.
От увиденного мы были в шоке: после российских заброшенных воинских захоронений, разбитых, разрушающихся зданий фабрик и заводов, сельских ферм и бескрайних, заросших бурьяном просторов бывших колхозных полей, мы снова попали в родной Советский Союз. В Белоруссии отличные автотрассы, места отдыха на них с детскими площадками. По обеим сторонам дороги засеянные поля до самого горизонта, нет даже клочка земли, где растет бурьян. Работают предприятия. И большие коттеджные городки, газифицированные, для людей. Заселяйся, работай, живи! Огромные современные торговые центры, ледовые дворцы спорта. Тысячи памятников погибшим в войну, все ухоженные, покрашенные, с обелисками. Я чуть не заплакал от горя и стыда за Россию и от радости, что, воскресни из братских могил, мои родные сказали бы спасибо президенту Беларуси Лукашенко Александру Григорьевичу.
Провели две недели в санатории «Приднепровский» у города Рогачев на берегу Днепра, в выходные ездили в Радушу примерно за 30 километров к двоюродному брату Александру.
Встреча в Белоруссии. Слева двоюродный брат Александр,
автор справа. Фото из архива автора
Съездили с ним в село Головенчицы Чаусского района, возложили венок на могилу моего отца. Из архивных документов я узнал, что он похоронен в братской могиле, где всего погребены 604 бойца Красной Армии. На плитах черного мрамора выгравированы их фамилии. У моего было написано не «Киеня», а «Кисня». Ошибки в написании моей фамилии преследует меня всю жизнь: пишут и Кисня, Китеня, Киенян, видел свою фамилию, написанную на китайский манер Ки-е-ня; однажды прислали телеграмму мне с поздравлением на фамилию Киевский.
\\
Мы с братом Александром с помощью отвертки и большого камня вместо молотка эту ошибку моментально исправили. Потом я приезжал еще раз на это место, сверял местность со схемой первоначального захоронения, полученного через интернет, зашел в несколько домов в деревне Новоселки, где на окраине на месте могил выросли три огромные березы. Сельчане рассказали, что немцы здесь держали оборону 9 месяцев, наши много раз штурмовали, несли огромные потери, но безрезультатно. Десятки тысяч жителей фашисты сгоняли сюда, чтобы они выкапывали огромные ямы; помещали туда целиком дома, сверху маскировали. Глубина обороны у немцев здесь была около 30 км., три полосы укрепления, назвали они ее «Восточный вал». Местное население фашисты выселили.
Я спросил про братскую могилу в Головенчицах, рассказали, что никто в этом болоте на берегу реки Вилейки могилы не раскапывал, кости не доставал, бойцов не устанавливал, а на могильных плитах выгравировали фамилии всех погибших по списку…
Последний бой отца
Последний бой отца я восстанавливал по крупицам. Коротко, всего в 21 строчку, этот бой описан в Журнале боевых действий 369 стрелковой дивизии. Ночь с 3 на 4 февраля 1944 года. На этом участке советско-германского фронта уже 4 месяца было замерзшее противостояние. Оно будет продолжаться еще целых 5 месяцев: до 26 июня 1944 года, когда начнется «Багратион», самая большая войсковая операция Великой Отечественной войны по освобождению моей родной Беларуси.
После разгрома немецкой армии под Москвой в декабре 1941 года и Сталинградской битвы 1942 года наши войска двинулись в Белоруссию и освободили половину Могилевской области. 1 октября был освобожден родной город Чериков. И около ста тысяч мужчин, находившихся на оккупированной территории, в том числе более 25 тысяч партизан, были призваны на военную службу в РККА. Чериковским военкоматом был призван и отец – Киеня Александр Борисович. Как рассказывала мама, он был пулеметчиком. За эти четыре месяца она за 40 километров от деревни Лобановка дважды приходила пешком к отцу на фронт повидаться. Подробностей не рассказывала.
Он служил и погиб рядовым стрелком 440 стрелкового полка возле деревни Головенчицы Чаусского района Могилевской области. Об этом я узнал на сайте «Подвиг народа» в 2010 году, когда появилась информация к юбилею Победы. Был опубликован «Именной список безвозвратных потерь» личного состава 440 стрелкового полка 64 стрелковой дивизии с 4 по 10 февраля 1944 года. Под номером 12 в списке значится Киеня Александр Борисович. Рядовой, стрелок, год и место рождения – 1920, Минская область, Копыльский район, д. Киевичи. Призван Чериковским РВК, Могилевской области. Выбыл 4.2.1944г., убит, похоронен – 700 метров юго-восточней деревни Новоселки Чаусского района Могилевской области. Сведения о родственниках: жена Киеня Мария Иосифовна проживает – Могилевская область, Чериковский район, деревня Лобановка.
Тщательно изучил я Журнал боевых донесений дивизии, где служил отец. В каждой его строчке несколько отстраненная, сухая, лишенная эмоций правда войны.
«Сведения о противнике прежние. Численный состав дивизии на 25.1.44. – 3823 человека. Активных штыков – 934.
26.1.44. Боевое распоряжение № 8. Штрафной ротой 433 сп (стрелковый полк – прим. автора) проводит силовую разведку в направлении окрестности Головенчицы – захватить языка.
В ночь на 26.1.44. РГ 180 орр (разведывательная группа 180 отдельной разведывательной роты – прим. автора) действовать в направлении 500 м. южнее Головенчицы с задачей захвата контрольного пленного, дойдя до проволочного заграждения, была обнаружена группой саперов противника, проводивших оборонительные работы, которые, заметив приближение РГ, отступили в свои траншеи и подняли тревогу. Вследствие преждевременного обнаружения РГ отошла, не имея успеха.
Именной список погибших с 4 февраля по 10 февраля 1944 года.
Фото с сайта «Подвиг народа»
Разведгруппа 440 сп в составе разведвзвода, 11 человек, действовала в направлении юго-западнее Устье с этой же целью. Подойдя к проволочному заграждению, РГ была обнаружена и обстреляна из всех видов оружия. Завязав огневой бой, группа отошла.
В 8.00 после 5-минутного артналета и постановки дымзавесы штрафная рота 433 сп стремительно отаковала противника. Подойдя к проволочному заграждению противника, преодолеть его не смогла вследствие сильного ружейно-пулеметного и артиллерийского огня и вынуждена была залечь. По приказу командира полка рота отошла.
В 2.00 две группы противника численностью до 15 человек каждая пытались провести разведку в направлении южнее Устье. Подойдя к нашему проволочному заграждению, были обстреляны огнем пехотного оружия и, не имея успеха, отошли (через неделю -3.02.44 вечером именно здесь фашисты нападут на полк и погибнет отец – прим. автора).
Сведения о противнике прежние. За истекшее время дивизия боевых действий не вела. В расположении частей изменений нет.
В 1.00 28.1.44. на участке 440 сп задержаны два перебежчика, бывшие военнослужащие Красной Армии. В ночь на 27.1.44 на участке 433 сп был взят в плен немецкий солдат, принадлежащий 462 пп 262 боев.группы. Этот солдат заблудился и подошел к нашему проволочному ограждению, где и был пленен.
За истекшее время части несли службу боевого обеспечения на переднем крае второго эшелона, занимались боевой подготовкой.
29.1.44 командир дивизии сделал разбор наступательной операции на Высокое с 28.11. по 5.12.43. с командирами частей и офицерами штаба дивизии. За истекшее время дивизия получила пополнение в личном составе в количестве 500 чел.».
Листы из журнала боевых действий дивизии. Фото с сайта «Подвиг народа»
И вот он – последний в жизни бой моего 24-летнего отца. Двадцать одна строчка в боевом донесении. Атака противника и три наших поспешных, суетливых контраатаки, подгоняемымые, конечно, отборным русским матом и угрозами командиров. Вряд ли красноармейцы, как в парадных фильмах после войны, кричали: «За Родину, за Сталина!!». Они, скорее всего, бежали в атаку, громко матерясь, вспоминая Бога и маму родную…
«В 21.00 3.2.44 противник предпринял силовую разведку силами до двух рот пехоты на боевое охранение, находящееся на зап. берегу р. Вилья. Объектами нападения была 5-я стрелковая рота 440 сп. Атаке противника предшествовала сильная артобработка из артиллерии, минометов и метательных аппаратов, затем появилась пехота с трех направлений: роща западнее Устья, южная окраина Новоселки, юго-восточная окраина Головенчицы по реке Вилья. Под покровом темноты противнику удалось бесшумно приблизиться к нашему Б.О. на расстояние 100 м. При обнаружении противника наша пехота открыла ружейно-пулеметный огонь, однако под превосходящими силами противника рота вынуждена была отойти в район Устья, понеся при этом значительные потери.
В 24.00 3.2.44 рота 1/440 сп контратаковала противника, но из-за сильного огневого воздействия успеха не имела.
В 3.00 4.2.44 атака была повторена штрафной ротой 433сп и ротой 3/440 сп, которые также успеха не имели.
В 4.00 после артналета атака была возобновлена, и одна траншея у противника была отбита. Дальнейшее движение по второй траншее было приостановлено сильным ружейно-пулеметным огнем противника. В расположении других частей изменений нет».
Вероятно, во время этой контратаки и погиб отец.
И снова в Журнале боевых действий записи об обычных действиях войск, как будто ничего не произошло, и не было 16 убитых бойцов.
«В распоряжении остальных частей изменений нет. За истекшее время части продолжали производить инженерные работы. Подразделения второго эшелона продолжают заниматься боевой подготовкой.
В течение 5.2.44 активных боевых действий не велось с обеих сторон. Части дивизии несли службу боевого обеспечения на переднем крае и производили оборонительные работы. Подразделения второго эшелона продолжали проводить программные занятия. Вели занятия по боевой подготовке по расписанию. Ночью дивизия сделала перегруппировку».
Наверно в эти дни и хоронили погибших бойцов.
«Боевое распоряжение № 12. Задача – батальонам второго эшелона 440 сп занять вторую траншею на Западном берегу реки Вилье.
В ночь на 6.02. батальон второго эшелона 440 сп. с приданым взводом сапер и разведчиков заняли траншеи на западном берегу реки Вилье, оставленные 3.2.44. В течение суток остальные части производили оборонительные работы. 433 сп занимался боевой подготовкой.
5.2.44. на армейские сборы выехали по одному комбату и по три командира рот от каждого полка.
6.2.44. на армейские сборы выехали начальники штабов стрелковых полков и ПНШ-2. (помощник начальника штаба – прим. автора).
Сведения о противнике прежние. В течение суток дивизия боевых действий не вела, на фронте редкая ружейно-пулеметная и артиллерийская перестрелка с обеих сторон. Части дивизии продолжают совершенствовать оборону, вели разведку наблюдением и занимались боевой подготовкой по расписанию.
7.2.44. закончились сборы минеров, организованные при 167 асп.
Схема расположения могил. Фото с сайта «Подвиг народа»
В 440 сп начала нормальную учебу сформированная из снайперских взводов стрелковых полков снайперская рота. Активных боевых действий с обеих сторон не велось. На фронте редкая ружейно-пулеметная и артиллерийская перестрелка. Части дивизии продолжали совершенствовать оборону, вели разведку наблюдением и продолжали занятия по боевой подготовке согласно расписанию».
«В ночь 9.2.44 по приказу Командира корпуса 2/440 сп был выведен из траншей на Западном берегу реки Вилье и сосредоточился в лесу 1 км севернее Хоменки. Траншеи на западном берегу реки заминированы».
Такая вот хроника войны…
Братская могила 604 бойцов Красной Армии в селе Головенчицы Чаусского района, Могилевской области. Фото из архива автора
Я положил возле трех берез в деревне Новоселки на берегу реки Вилейка, напротив деревни Головенчицы, букет роз, поклонился, молча постоял на коленях. Вокруг никаких следов войны: рвов, окопов уже не различить. Густой кустарник на этом плоском берегу реки, а на том берегу видны строения деревни Головенчицы. Природа за прошедшие после войны годы полностью уничтожила ее следы. Осталась только память.
ЗАХВАТ ЗАЛОЖНИКОВ
Декабрь 1981 года, я майор по званию заступил на суточное дежурство по Особому отделу КГБ СССР по Краснознаменному Уральскому военному округу. Днем из срочной командировки из города Сарапул на запыленной служебной «Волге» прибыл почерневший от усталости наш начальник, генерал-майор Андрей Яковлевич Миронюк. За ним под вооруженным конвоем в дежурку ввели двух маленького роста, грязных, невзрачных солдатиков, в форме армейских мотострелков, обоих в наручниках. Заставили их сесть на пол в коридоре, потом отвезли на гарнизонную гауптвахту.
Следствие по уголовному делу этих солдатиков поручили вести моему близкому товарищу, подполковнику, старшему следователю по особо важным делам (сокращенно «важняку») Петухову Михаилу Васильевичу. Михаил Васильевич был настоящим интеллигентом: образованным, умным, тонким, с фантастической памятью на события и факты. Позднее он подробно рассказал мне об этом деле, уникальном не только для нашего военного округа, но и всей страны. В прессе про те события не было ни строчки. Даже по нынешним меркам захват террористами школы – это крупное ЧП, а уж в начале 80-х в СССР подобное являлось событием из ряда вон выходящим.
Захват
17 декабря 1981‑го, около 12:20. Территория Уральского военного округа, город Сарапул. Полсотни километров до Ижевска, столицы Удмуртии. Шел шестой урок первой смены, когда в школе №12 появились двое военных срочной службы с автоматами, они были в караульной форме одежды. Искали 10‑й «А» класс, в котором учился сын командира воинской части, дислоцированной в Сарапуле. Но именно этого класса, а всего в школе было три «десятых», в школе уже не было, закончились занятия, и ученики разошлись по домам. В то время в окрестностях города стояло несколько воинских частей, и люди в солдатской форме были привычными фигурами. Эти двое ходили из класса в класс, объясняя некоторым любопытствующим, что ищут десятиклассников, которые якобы похитили боеприпасы. В школе находился только один 10-й класс – «В», 26 человек: семнадцать девчонок и девять парней.
«Ваша шпана совершила преступление!» – все повторял учительнице один из солдат, войдя в 10 «В» во время урока. И торопил ее желанием разговора наедине с ребятами. Она же предложила солдатам подождать окончания урока, и те согласились. Эта учитель химии и биологии Людмила Верховцева сначала объяснила ученикам домашнее задание и только тогда вышла из помещения класса, где с ними и остались военнослужащие. Хотя учитель и мысли не допускала, что бойцы Советской армии могут быть террористами, она все‑таки поделилась своими соображениями с директором школы по поводу странного поведения военнослужащих. Как солдаты намереваются искать пропавшие боеприпасы: обыскивать что ли ребят будут? В класс направился директор Лев Александрович Лапин. Постучал в закрытую изнутри дверь – в ответ тишина, крикнул: «Что здесь происходит?!» И тогда в классе раздались автоматные выстрелы.
В 12:50 педагоги связались с КГБ и быстро начали эвакуацию школы. Подступы к школе взяли под контроль поднятые по тревоге сотрудники местного УКГБ и военнослужащие полка МВД. Город был моментально заблокирован на въезд и выезд – перекрыты трассы и железнодорожное сообщение. Поступило предложение немедленно взять школу штурмом с использованием ручных гранат со слезоточивым газом «Черемуха», а к зданию из воинской части даже пригнали танк. Но с такими радикальными действиями решили повременить. Велась срочная эвакуация школьников – на улицу были выведены 600 учеников. Внутри оставалось несколько преподавателей и директор. Вокруг школы в преддверии потока родителей учеников выставили тройное оцепление: был высок риск, что родственники на эмоциях могут вбежать в здание, а террористы – открыть огонь. Такая мера оказалась весьма своевременной – через некоторое время у стен школы собрались практически все жители района, и некоторые из них действительно хотели попасть в школу. Пропускали силовики лишь представителей экстренных служб: на случай взрыва и возгорания пожарные раскатали по этажам «рукава», а фельдшеры скорой помощи наспех организовали на первом этаже школы пункт переливания крови и операционную.
Террористы
Подробнее о захватчиках. 21-летний уроженец Туркмении, казах по национальности, рядовой Ахметжан Колпакбаев в юности увлекался техникой: он смастерил самодельный радиоприемник и буквально заслушивался «Голосом Америки». Состоявший в казахской националистической группировке парень мечтал уехать в США – бороться там за свободу Казахстана и выступать на радиостанциях, а также обзавестись в Америке джинсами, видеомагнитофоном и автомобилем. Да, тогда в Советском Союзе эти вещи были доступны далеко не каждому.
Оказавшись в мае 1981 года в армии, Колпакбаев подружился с 19-летним рядовым Александром Мельниковым, он призывался в армию из Магнитогорска, был слабохарактерным и идеально подходил на роль подельника, тем более что Мельников оказался бывалым правонарушителем: успел побывать в колонии для малолетних преступников за кражу. Мельников тоже был не прочь покинуть СССР и в беседах с новым знакомым с воодушевлением перебирал возможные варианты отъезда. Со временем они сошлись во мнении, что в эмиграции им поможет захват заложников. Бывая в увольнительных, товарищи часто ходили по городу, высматривая место для террористической атаки. Они реально ее планировали.