Смерть поэта – Маскарад. Романтизированная биография

Под тенью густых тростников

Спит витязь, добыча ревнивой волны,

Спит витязь чужой стороны…

Расчесывать кольцы шелковых кудрей

Мы любим во мраке ночей,

И в чело и в уста мы в полуденный час

Целовали красавца не раз;

Но к страстным лобзаньям, не знаю зачем,

Остается он хладен и нем,

Он спит, – и склонившись на перси ко мне,

Он не дышит, не шепчет во сне».

Так пела русалка над синей рекой

Полна непонятной тоской;

И шумно катясь колебала река

Отраженные в ней облака.

Глава 7 Предсказание гадалки

В старой усадьбе в Тарханах звучала музыка. Иногда она звучала в реальности, порой, она слышалась и снилась отроку Мишелю. И он был уверен, что так будет всегда, так будет со всеми, это мир, в котором он и будет жить, и творить.

Музыка стала свидетельством того, что он был жив. Однажды он признался только своему Домовому, потому что боялся, что о том узнает бабушка, и она начнется смеяться над ним. Он не боялся бабушки, он просто был слишком самолюбив и не мог терпеть насмешек, даже если это были ее насмешки

Но как только появился Домовой, заговорил о чем-то своем, Мишель сразу же прошептал быстро-быстро, словно боялся, что его услышит еще кто-то, услышит и запомнит это признание:

– Я все время слышу музыку, как только смолкнет музыка, я умру, – заявил он внезапно.

– Не умрешь, тебя убьет светлый военный, твой знакомый.

– Откуда ты это знаешь?

– Так говорила Кикимора, когда ты родился, ты не слышал и не помнишь этого, но я там был. А она всегда предсказывала судьбу любому, потому что знает все заранее. Она заглядывает в Книгу Судеб.

– А этого нельзя изменить? -поинтересовался мальчик.

– Это не та книга, которую можно переписать, она останется неизменной всегда.

Они помолчали немного, словно стараясь понять, что же там может случиться такого.

– Ты был на Кавказе? – снова подал голос Домовой

Парень закачал головой.

– Я был, когда ты появился на свет, – усмехнулся Домовой, – она назвала тебя кавказским пленником. Я знаю, что нельзя рассказывать о том, что тогда слышал, но вот решил тебе о том поведать. Но это случится не так быстро, не бойся. У тебя еще есть время для того, чтобы немного пожить на этом свете.

№№№№№№№

Каково же было удивление Мишеля, когда вскоре он узнал, что они с бабушкой отправляются на Кавказ. В том не было ничего удивительного, все люди их круга туда ездили, но слова Домового о Кавказском пленнике заставили его вздрогнуть, когда она об этом сказала.

Кавказ был великолепен, ребенок влюблялся в него сразу. Но если любовь – это плен, то он и на самом деле стал пленником этих величественных гор, особенного мира, который никак нельзя было сравнить с тем, где он был до сих пор. Такого потрясения от красоты природы он не чувствовал никогда прежде.

Тогда, он взял карандаш и лист бумаги, и начал рисовать так, словно занимался этим всегда. Ему просто хотелось оставить на память эти зарисовки, чтобы рассматривать их, когда они снова вернутся домой.

– Он рисует, – сказала бабушка слуге Федору, и во время путешествия оставшемуся рядом с ними.

– Горы, как живые, – только и пробормотал тот.

Тогда, склоняясь над листом бумаги, он почувствовал, что может переноситься в другое измерение, смотреть на горы с высоты птичьего полета, невозможно было описать это странное чувство, но оно владело душой. Мишель парил над равниной, взирал на горные вершины, и казался себе сильной и могучей птицей. И только голос бабушки, которая звала его на прогулку или на обед, возвращал к реальности и заставлял вспоминать, что он сидит за столом перед листом бумаги, все это ему только кажется, только воображается.

Домой Мишель отправлялся с пачкой рисунков, он знал, что не просто будет вспоминать о первом путешествии, он все это увидит яснее и зримее, потому что рисунки оставались с ним.

Но когда и как он научился рисовать? Это оставалось первой его тайной, не только для окружающих, но и для него самого. Он понятия не имел, где и как такое произошло. Но это было, это просто было.

– Кавказский пленник, – услышал он голос Домового, без которого скучал теперь, тут обитали иные духи, а ему так не хватало своих, родных.

Он рисовал какого-то высокого и светловолосого военного, который пристально взирал на него с рисунка. Но кто это был, палач или жертва?

И жертва, и палач, прошлое должно было соединиться с грядущим раз и навсегда. Красавец военный, пришедший из его снов и грез, однажды шагнет в его жизнь, и тогда вспомнит и сразу же узнает его.

Многое забылось, что-то исчезло навсегда, но гадалка осталась в его памяти и в его душе. Она стала то темной и жуткой ведьмой, то путеводной звездой, только забыть о ней, прогнать это видения Мишель не мог уже никогда ни в этой реальности, ни в той, где ему предстояло слишком рано и поспешно забыться, и заснуть.

Гадалка и маскарад, вот те главные два знака, оставшиеся с ним навсегда и не отпускавшие его до рокового выстрела. И был третий знак – Плач Домового.

Глава 8 Плач Домового

Плач Домового, – так этот странный вой ветра называли служанки, которые останавливались, прислушивались, как только он раздавался поблизости, они слушали и долго молчали.

Кто такой Домовой, благодаря их же рассказам, Мишель знал с самого начала. А вот то, что он может рыдать, завывая, узнал позднее, когда в первый раз услышал этот странный вой, встрепенулся и проснулся. И таким холодом на него дохнуло, что он почувствовал, что все тело окоченело, та же дворовая девка сказала, что она ощущала могильный холод. Так он узнал, как это называется, и потом навсегда запомнил и это состояние совершенно озябшего тела под унылый, жуткий плач Домового.

Тогда он разбудил старуху-няньку. Она долго ворчала, не хотела просыпаться, в старости, наверное, вообще просыпаться не хочется, человек скорее мертв, чем жив, он дремлет, в ожидании ухода, и перестает возвращаться к реальности. Сон ее был так крепок, что и этот вой не разбудил ее, только визг Мишеля, и его пальцы, когда он вцепился в ее руку, немного потревожили. Она хотела отругать его, но тут же прислушалась и произнесла:

– Как Домовой – то воет, плачет, так и дитенка недолго испужать, но иди к собаке, к кошке иди, страх лютый, а мальчонку нашего оставь, – шептала старуха, заученные когда-то заклятья.

В тот момент и плач вдруг оборвался, и от ее слов стало значительно легче, он сразу успокоился.

– Пред бурей тишина така, – заявила тут же нянька, и поплелась укладывать его в постель, сама пробудившись только наполовину.

А потом, уже днем, когда он спросил о ночном плаче Домового, она говорила, что иногда Домовой в одиночку плачет, тогда еще ничего, а порой они собираются за околицей, и тогда плачут все Домовые, на разные голоса воют не перестают:

– Вот где жуть-то бывает, аж душа заходится, это точно быть войне, быть беде, не иначе, они все чуют, все знают, да нас упредить хотят.

Конечно, страхи вернулись, но при дневном свете они были уже и не такими жуткими. Но было и хорошее, Мишель понял, что человек никогда не остается в одиночестве, даже когда он один, даже когда спит. В родном его гнезде духи все время рядом с ним, и они предупредят о большой беде, да и он не останется глух и слеп никогда. Как же все разумно и хорошо устроены в мире этом.

– Пока ты дома, они тебя не оставят, – говорила старуха.

Ее темные, скрюченные пальцы удерживали прялку, и ловко орудовали, перебирая шерсть, нитка получалась тонкая и красивая. Она нигде не обрывалась, даже узла не появлялось на той нитке. Вот если бы его жизнь была такой, как нитка пряхи, но так не бывает ни с кем, а с ним не случится точно. О чем же и о ком в эту ночь рыдал Домовой? Это больше всего хотелось узнать и понять Мишелю.

№№№№№№№

Тайное быстро становится явным. Но на этот раз долго, очень долго он ничего не мог понять. Но пока он слышал колыбельную матушки, после плача Домового, она приходила к нему тогда, когда старуха уложила его в постель и снова захрапела. Наверное, она столько этих плачей слышала, что не могла удивиться и испугаться. А он запомнил не столько ее песню, песню он не забывал никогда, сколько последнюю фразу:

– Не рассказывай бабушке, что я приходила, она будет сердиться.

– Но может она обрадуется, – невольно вырвалось у него.

– Она будет сердится, а мне так хочется еще увидеться с тобой.

– Приходи еще, я буду ждать, – прошептал малыш.

Она улыбнулась и растворилась в воздухе.

Конечно, он ничего не рассказал бабушке, потому что надеялся, что матушка появится снова, когда он опять услышит плач Домового, то к нему придет его матушка, и он больше не будет таким одиноким, хотя бы на несколько мгновений.

Так вся жизнь его невольно превратилась в долгое, бесконечное ожидание, и не было ему конца и края.

Глава 9 Танец призраков при луне

Домовой плакал редко. Пока еще для этого не было особых причин. А вот появлялся он всегда, когда ребенок просыпался среди ночи.

Так было и на этот раз. Сначала кто-то распахнул темные шторы, так что свет попал куда-то в середину комнаты.

Мишель хорошо помнил, что служанка вечером плотно закрывала шторы, когда он пробудился среди ночи, они были открыты, и мутный лунный свет лежал на ковре ровной полосой. И в этой полосе он различил прекрасных воздушных дев, которые парили над ковром, не касаясь его поверхности, они именно летали, их легкие наряды так развевались на ветру, что он не сомневался в том, что за спиной у каждой из них были настоящие крылья. Они танцевали так красиво, так изящно, что он сразу же погрузился в какую-то странную дрему, и никак не мог очнуться, это был сон во сне, или сон наяву, тогда еще он точно не мог знать, как все это называется.

Он очнулся только тогда, когда девы растворились в воздухе и исчезли. Мишель даже вскрикнул от неожиданности и разочарования, ему хотелось, чтобы танец, как и эта ночь, длились вечно, чтобы они не кончались. Но тут же словно шелест ветерка, зазвучал голос Домового:

– Это три чародейки к нам вернулись, они иногда возвращаются, чтобы одарить человека, который им люб, но порой шутки их бывают злыми и жестокими. Бывало, вот одарили они рыбака деньгами, а он только о богатстве и мечтал, но не успел тот порадоваться, как сокровище его стало прахом. И так он расстроился из-за этого, что подался в разбойники, чтобы уже самому добыть те самые деньги. Добыл, конечно, но они не принесли ему радости, потому что у многих жизнь пришлось отнять, и потом приходили они к нему, невинно убиенные, и все время напоминали о том, что творил он с ними. И снова все его богатство оказалось прахом, а нищий духом так нищим и оставался, ничто ему больше не смогло бы помочь.

А когда Морена-смертушка за ним пришла, то и осталась только куча праха и от самого разбойника, и от богатств его заклятых. Не могут они радости принести, если нет у человека души. Не могут и не принесут никогда.

№№№№№№№№№

Много сказок такими вот призрачными ночами рассказывал Мишелю старый и добрый Домовой, но запомнил он вот эту, о призрачном богатстве, которое уродует душу и обращается в прах.

И потом, глядя на бабушку, и вспомнив сказку, он почему-то был уверен, что Домовой о ней говорил. Хотя бабушка его не была разбойником, но ничем ее жизнь от той другой не отличалась. Откуда такие крамольные мысли возникнуть могли?

Если его матушка просила, чтобы бабушке ничего не рассказывал, то, как же по-другому ее было назвать? Пока никому из тех, кого он знал, богатство не принесло счастье, только раннюю смерть и разлуку с родными людьми, потому и он старался не обращать внимания на роскошь, понимая, что за это придется дорого заплатить.

Есть что-то совсем иное в этом мире, никак не связанное с златом и дорогими нарядами. Пока он только чувствовал это душой, но когда подрастет, то обязательно поймет, что же это такое. Что в этом мире может быть по-настоящему ценным. Только бы побыстрее понять это, чтобы успеть получить, завоевать, может быть отнять у кого-то другого. Пока же он терялся в догадках и не мог понять, как и что можно сделать, чтобы стать счастливым, обязательно стать, иначе и жить зачем?

Глава 10 Мой Демон

В те давние времена все важное и значительное для Мишеля происходило в саду, там текла его жизнь, и весь его мир был именно там, в старом и прекрасном саду, где все было прелесть и все тайна.

Там он впервые услышал и зловещую музыку, которая лилась, кажется с небес и из Пекла одновременно. Он пошел туда и пытался понять и узнать, откуда эта музыка, что она такое. В каких-то снах и иллюзиях она звучала и прежде, но чтобы вот так, когда ты вышел в сад, такого прежде не бывало.

Мальчик упрямо шел вперед, потом внезапно остановился и замер, а музыка звучала и звучала. Она тревожила, волновала, и волна восторга тут же сметалась волной ужаса, снова восторг и снова ужас.

– Демон, – зазвучало в вышине, словно кто-то представился.

Он посмотрел в небо, повернулся вокруг себя, но нигде ничего не было видно и слышно. И вот когда голова закружилась так, что ребенок едва устоял на ногах, тогда спустился с небес какой-то большой, темный, полуодетый тип. У него было искаженное от злобы лицо и ужасный, он был прекрасен, а прекрасный, – ужасен. Он был или только казался, как понять, как разобрать это? Мальчик не понимал, но он так ясно все чувствовал.

Мишель понял, что он испугался, и испуг переходил в тихий ужас, с которым все труднее было сладить, но он не собирался показывать вида, что ему страшно.

Это страшное противостояние, наверное, никогда бы не закончилось, если бы не появился Домовой, чтобы прогнать Демона. А появился он в тот момент, когда смолкла музыка, или музыка смолкла потому, что появился Домовой.

Малыш не поверил своим глазам, но этот небольшой сгорбленный старичок, в лаптях на босу ногу и длинной белой рубахе, он отогнал Демона, хотя ничего еще и сказать не успел.

– Ишь ты, разлетался тут, чего дитенка-то пугать, – прохрипел он.

Демон постоял немного и отошел в сторону.

Теперь на полянке перед прудом они остались вдвоем.

Домовой смотрел на ребенка, который все еще не мог и слова молвить.

– Нечего поважать их тут. Только дай волю, они все тут будут.

– Все? – переспросил Мишель.

– Ну да, есть тут и Демон воздуха, Демон воды, Демон земли, Демон огня.

– А этот?

– Этот изгнанник, его с небес сбросили, вот и мается болезный.

– Но почему и ты его прогнал.

– Он утащит тебя в могилу, потому как не ведает, что творит, а ты пойдешь за ним, как завороженный, – только и говорил Домовой.

Мишель пошатнулся, он сразу же вспомнил про матушку, и слово могила было связано с нею, с тем, что сейчас ее не было рядом. Нет, не хотелось ему пока туда, ведь он еще ничего не узнал о жизни, ничего не написал, и музыка звучит, правильно сделал его Хранитель, что прогнал того Демона.

№№№№№№№

Когда Домовой внезапно исчез, и он снова остался один, и тогда он решил, что Демон станет главным его героем, он вдруг почувствовал какую-то дивную связь с этим созданием.

– Он пришел ко мне, – твердил Мишель, – он пришел ко мне…

И если до сих пор он слепо следовал за Домовым, то теперь пытался от него как-то откреститься. Нет, он останется со мной.

– Мой Демон, – только и говорил потом малыш, и ему казалось, что рождалась какая-то страшная и дивная песня, ведь такая встреча не могла быть случайной.

Хотя пока он учился только рисовать, а не писать, и дивные лица появлялись на листе бумаге. Он боялся, что черты их забудутся, потому поспешно переносил на бумагу.

Взглянув, бабушка только пожала плечами: когда и где он мог видеть таких, ведь этого не могло быть в жизни, а было. Это было в его воображении, но мы ничего не можем придумать из того, чего нет в мире.

– Чудища, – усмехнулась она, но сразу поняла, что у ребенка талант, а как только поняла это, решила, что таким многое прощается и многое доступно.

Домовой сразу же узнал того, кого отогнал накануне от ребенка.

– Надо же, как зацепил и не отпускает, – только и подумал он, но ничего не сказал.

Пусть это останется тайной, вечной тайной. Может быть пройдет?

А если даже и не пройдет, пусть это останется с ним. Простые смертные не поймут, они будут бояться и сторониться его, а он и так один, совсем один, зачем же делать жизнь ребенка кошмарной.

Глава 11 Взывающий бурю

Когда Мишель проснулся в то утро и выглянул в прикрытое окно, он увидел поваленные деревья, словно бы в ту ночь какой-то кошмар творился вокруг. Наверное, так и было, деревья, которые казались ему вечными, валялись, опрокинутыми, как пустые чашки, словно были они такими легкими и невесомыми. Кто мог сотворить такое, как все это получилось?

Бесшумно в комнату вошла нянька, склонилась перед ним и прошептала:

– Лешие разгулялись больно, вон каких бед натворили, – сообщила она, словно поведала ему какую-то страшную тайну. И в глазах ее бездонных было что-то такое странное и далекое, невысказанное и невыразимое. Задумался ребенок, стушевался, никак не мог понять, что же такое там творится.

– А почему это? – спросил Мишель.

– Так бывает раз в году, – прошептала она, словно боялась кого-то разбудить, – они все крушат на своем пути, друг с другом дерутся, Водяных изводят, а деревья мешают размахнуться, ведь на дороге у них все время попадаются, вот они и валят их в лютой ярости.

Но впервые не поверил мальчик старухе, ему чудилось и виделось совсем другое, ему казалось, что Демон метался, словно с небес прорывался к нему, и какая-то иная сила заставляла вернуться назад, берег ли его кто-то или просто злодею противился, как знать. Тогда он не ведал, что с ним так будет всегда до самого истечения дней его, коих оставалось не так и много…

– Он хотел вернуться к нам, но деревья его не пускали назад, потому он и разбросал их везде. Не лешие повинны в том.

Старуха смотрела на него удивленно, она силилась понять, о чем же говорит ее любимое дитяти. Но трудно было ей все это разобрать. Видя, что старуха его не понимает, мальчик шепотом прибавил:

– Его снова не пустили на небеса, – тяжело вздохнул ребенок. – Он хочет найти покой в буре, мне Домовой говорил, а ведь там только разруха, и ничего хорошего больше нет.

– Все прах, – повторяла старуха, когда смотрела за окно. Она долго жила на свете, но не могла припомнить больше такой бури, таких разрушений. Так что же за чудовище наведывалось к ним, какая такая сила была рядом.

№№№№№№№№№

Мишель вздрогнул, он заметил, что повалена березка, которую посадили в тот день, когда он появился на свет. Об этом нянька ему часто рассказывала прежде. Она должна была расти вместе с ним, но вот видно, что не вырастит никогда. Могучая безжалостная рука сломала ее в ту дикую страшную ночь.

Странно забилось сердце, ему хотелось закричать пронзительно, что-то сделать, чтобы увидеть ее снова растущую прямо за окном его спальни, но она валялась в траве, и ветки ее были беспомощно разброшены в разные стороны.

Много бурь было позднее, но эту первую он запомнил раз и навсегда, какие-то зловещие знаки ее все время оставались в памяти, словно бы пряхи небесные хотели ему о чем-то таинственном и важном поведать. Бабушка велела убрать и распилить на дрова поваленные деревья, она даже и не волновалась о том, что случилось, и о березке ничего не сказала, словно это было что-то незначительное, и не такое важное.

Может она и не ведала, почему та оказалась поваленной какую роль она должна была играть в жизни ее любимого внука. Странным созданием была его бабушка, таких больше никогда и нигде Мишель не встречал. Хотя он всегда сторонился стариков, убегал от пожилых людей, словно чувствовал беду, которую они могли ему принести. И сколько бы времени потом не прошло, где бы он не оказался, та буря и поваленные деревья заставляли его вздрагивать и вспоминать поваленную березку, которая никогда больше не будет расти и зеленеть. Вот вам и Лешие – хранители леса, как вообще такое могло случиться.

Глава 12 Власть, полная власть

Мишель любил ходить туманными вечерами, когда еще было не совсем темно по старому дому в родной усадьбе.

Вот и в тот вечер, когда кажется, совершал он свою прогулку в первый раз, малыш остановился перед портретом деда. Он как-то не видел его ни разу, и точно не помнил, потому что тот ушел из этого мира значительно раньше, чем он появился на свет – так ему виделось это, так сказала бабушка, потом кто-то из дворовых намекнул, что дед все еще жив. А если и жил, то оставался незаметным. Нет, в его жизни и судьбе была только бабушка, она одна как царица Тамара распоряжалась судьбами всех, кто был рядом и его судьбой тоже. А ему так хотелось, чтобы дед был жив, чтобы он был рядом, научил его чему-то полезному и важному, но почему-то все от него неизменно уходили и не собирались возвращаться.

№№№№№

Бабушка заметила, что он там стоит, и прошла мимо, ни о чем его не спросив, ничего не сказав. Он тоже не решился спросить ее о чем-то. Тогда он еще ничего не знал о смерти, и, хотя матушки уже не было в живых, но ему казалось, что она просто куда-то ушла, и пройдет какой-то срок, она обязательно вернется. Очень хотелось, чтобы она вернулась поскорее.

А вот историю деда он узнал неожиданно, когда болел, у него был жар, и две девки сидели около его кровати в ту долгую ночь. Бабушка приказала глаз с него не спускать, вдруг станет хуже.

Они тихо разговаривали, пытаясь понять, что же там такое произошло, что могло случиться.

– А наш – то хозяин тоже был таким же бедным и несчастным.

– Да поживи ты с этой старухой, – тихо шепнула вторая.

– Он и не жил долго, а уж когда влюбился в ту девицу, так и вовсе жить перестал. Сперва никто ничего такого и не ведал, а потом тайное – то стало явным. Да и не утаишь шила в мешке, когда такое случается.

– А что она? – спросила вторая девица, которая ничего не знала, вероятно, о прошлом.

– Да что она, вида не подала, а когда говорить с ней стал, она сказала, что никогда и никуда его не отпустит. Они женаты и венчаны, вот и пусть выбросит дурь из головы.

– Так и сказала?

– Да кто же знает как, но что-то этакое точно случилось, говорили они тихо, только вышел он из ее покоев, как привидение, бледный и несчастный, краше в гроб кладут. Никого не видел и не слышал больше. Вышел и не вернулся назад, говорят, руки на себя наложил, горемычный, да и как жить без любви, нельзя без нее никак.

В этот момент мальчик очнулся, и они тут же замолчали, и сами стали такими же бледными. Ведь если старуха узнает, что они говорили об этом, страшно даже представить, что с ними тогда будет. И кто только за язык тянул глупых девиц.

№№№№№№№

Но кто-кто, а Мишель никогда бы не выдал этих девиц, в том не было сомнения. Но снова жар окутал его, и он погрузился в забвение. Только убедившись, что он спит, и ему стало лучше, они заговорили снова. Уж больно интересно было вспомнить о том, что тогда случилось. Потом, когда он выздоровел и все припомнил, он нашел ту самую горничную и стал у нее спрашивать о деде. Она долго отнекивалась, уверяла, что ему все это показалось и почудилось, но потом все-таки сдалась, заглянув в его темные глаза

– Бабушка бы никогда его не отпустила, – прошептала горничная, – она и тебя будет держать мертвой хваткой, пропала жизнь. Она очень властная и суровая, но она боится остаться одна и хочет всех вас привязать к себе. А все норовят от нее сбежать, и чем дальше бегут, тем тяжелее ворочаться будет. А деваться все одно некуда, от дома родного не спрятаться, не скрыться.

Такие откровения не забываются, особенно в столь юном возрасте, и Мишель запомнил эти слова навсегда. Ночью ему снилась матушка, она говорила, что надо потерпеть, это будет не долго, все проходит и это пройдет. Жизнь она такая штука, что от нее умирают.

– А потом мы всегда будем вместе, – отчетливо услышал он ее ласковый голос. – Я приду за тобой и уведу тебя в тот волшебный сад.

Он не до конца понял то, о чем она говорила, но не испугался, казалось, что этого он ждет, только о том и мечтает, ведь к нему приходила бедная его матушка. Ей там плохо одной, они потом будут вместе.

И тут же мальчик перенесся в чистое поле, туда, где была вольная-воля, где до него никто не мог дотянуться больше, там не было бабушки. Так вот она какая – свобода… Она бесконечное поле и бежать можно куда захочется, и никто не встанет у тебя на пути, не заставит возвращаться назад.