Луна в Близнецах

– Что они хотят? – спустя несколько мгновений обратился славянин к волхву.

Лесьяр, отведя мужчину в сторону, тихо проговорил:

– Они просят хлеба и пресной воды. Нужно послать гонца за помощью по лесной тропе, этим людям не стоит доверять.

В тот же момент наблюдающие с частокола подали знак, что с корабля опустились на воду ещё три лодки. Чужеземцам вынесли пять холщовых мешков с мукой и три бурдюка с чистой пресной водой. Гости заулыбались, стали кланяться, прижимая руки к груди, затем жадно принялись пить студёную воду. Напившись вволю и ещё раз поклонившись хозяевам, произнося нараспев свои благодарности, они спешно двинулись к своему судну. Солнце клонилось к закату. Через час городские ворота были накрепко заперты. Славяне внимательно наблюдали с изгороди за чужими людьми. К десяти вечера пришельцы вернулись на свой корабль, и тот отчалил от берега.

– Они вернутся, – обратился волхв к Одину и старшему дружиннику, – наш гонец прибудет на место не раньше завтрашнего дня, нужно пережить эту ночь, укрыть женщин и детей.

Дружинники обошли жилища, предупреждая селян об опасности.

Один молча разжигал огонь возле жертвенника. Учитель вынес из избушки чехол из хорошо вделанной кожи тура, украшенный замысловатыми деревянными фигурками, медленно и чинно извлёк его содержимое, подал юноше. В руках Одина засверкал стальной острый ручной работы меч. Эту вещь волхвы рода Светловых уже много десятилетий использовали для своих ритуальных обрядов для обращения к родным богам. Меч, захваченный предками рода в жестокой кровопролитной битве, являлся одним из главных атрибутов для привлечения удачи в войне. Рядом с мечом на небольшом постаменте Лесьяр поставил деревянную фигурку Свентовида – хранителя и продолжателя рода. То было изваяние мужчины с четырьмя бородатыми головами и рогом тура в правой руке. Один наполнил рог божества красным вином. Рядом с мечом волхвы положили седло, копьё и мундштук. Опустившись на правое колено, учитель и ученик склонили свои головы перед божеством.

Как и предрекал старый волхв, около двух часов ночи иноземный корабль вернулся к селению. Он тихо причалил к берегу, и вооружённые копьями и ножами воины мгновенно оказались у врат частокола, где их ждали оставшиеся в поселении мужчины. С победным криком иноземцы ринулись навстречу русам. Завязалась брань великая, кровавая, огненная. В свете луны мелькали острия мечей, летели наземь вражеские головы, слышались ржание и фырканье лошадей, в сторону изгороди полетели огненные палицы неприятеля. Силы были неравными: против каждого воина-руса сражались семь, а то и десять вражеских воинов. Славяне бились неистово, бесстрашно проливая кровь, отдавая жизни за родную землю и своих сородичей. А между тем с берега врагу уже спешила подмога. Преодолев живую стену, чужеземцы ворвались в селение. Они жгли и рубили всё, что встречалось на их пути. Жилища славян, к удивлению врага, оказались большей частью безлюдными. Сгребая в мешки всё, что можно было унести: еду, утварь – варвары выводили тех, кого удалось застать врасплох. Избушку волхвов чужеземцы разграбили и сожгли. До того момента всё ценное Одину удалось спрятать в подпол. С гиканьем и улюлюканьем несколько вражеских супостатов обратились в сторону жертвенника и принялись глумиться над святынями, оскверняя сокровенное место. Среди пленных оказались с десяток здоровых мужчин, несколько стариков и две женщины. Чужеземцы спешили, словно чувствовали, что не спастись им от погони, если в селение придёт помощь. Забрав из домов всё ценное, они убили старых и слабых, а молодых сковали цепями и, заставив нести награбленное, вытолкали копьями к кораблю.

Одина впихнули в душную каюту, полную людей. Юноша понял, что его селение на пути врага не первое и не единственное. Постепенно привыкая к темноте, молодой волхв разглядывал присутствующих. Неожиданно дверь каюты открылась, и в свете факела юноше удалось рассмотреть нескольких собратьев-селян. Один стал медленно продвигаться к своим.

Сколько суток корабль оставался на воде, определить было трудно. Изредка снаружи в дверь каюты забрасывалась закрытая деревянная посудина с питьевой водой. Вода была солоновата, видимо, чужеземцам самим не хватало пресной воды, и для пленных они разбавляли её морской. Не поить пленников было нельзя, товар к месту следовало доставить живым. Наконец долгое плавание подошло к концу.

– Держимся вместе, – обратился Один к селянам, – женщин возьмите в кольцо.

Но всё обернулось иначе. Пленных разбили на три группы. В одной оказались женщины, в другой – молодые и крепкие мужчины, а в третьей все, кто остался жив, но сильно ослаб в дороге. Каждому из вновь прибывших надели цепи на правую руку, связав ими людей между собой. Рядом с юношей стояли трое из родного селения. Каждую из групп охраняли наблюдатели. «Солнце в зените», – думал волхв, отчаянно соображая, что может предпринять. «Дождаться сумерек», – Один посмотрел в небо и, закрыв глаза, обратился в молитве к Ладе-Богородице. Пленников гнали по булыжной пыльной дороге около двух с половиной часов. Наконец их взору открылась широкая вымощенная булыжником площадь, до отказа заполненная такими же пленными. Были здесь разные люди. Особо поразили волхва те, что с чёрными лицами, таких лиц он отродясь не видывал. Зубы, белки и ладони их были белыми, а кожа иссиня-чёрного цвета, среди них юноша не увидел ни одной женщины. Чернокожие мужчины тоже были прикованы друг к другу цепями. «Да ведь это и есть тот рынок… Рабов», – догадался юноша. Славяне никогда не торговали людьми. Про такие места ему когда-то рассказывал Лесьяр. «Чудно», – дивился рассказу молодой волхв, но представить такого себе не мог. Все три группы отправились в разные стороны. По солнцу Один определил, что их направление – восток. Мужчин заперли в небольшом загоне высотою стен около полутора метров. Выбирая товар, покупатель мог видеть только лица и плечи находящихся за изгородью. Ещё издали волхв заметил идущего по направлению к их изгороди мужчину. Тот был небольшого роста, в плоской овальной шапочке и светлом просторном балахоне. Возраст идущего не определялся. Подойдя ближе, мужчина с интересом рассматривал угрюмые пыльные лица пленников. Остановившись против Одина, покупатель подал знак торговцам. Юношу вывели наружу. Внимательно осмотрев то, что скрывала изгородь, подошедший удовлетворённо кивнул. Махнув кому-то рукой, он подал торговцу блестящий золой сосуд. Парень отметил про себя, что амфора была чересчур тяжёлой. Торговец открыл крышку, понюхал содержимое, и юноша почувствовал еле уловимый тонкий аромат. Волхв знал этот запах. Так благоухала редкая в его лесах трава, и найти её в родных местах считалось большой удачей. Лесьяр приносил такую только раз, но Один хорошо запомнил этот запах. Покупатель проворно забрался на высокое животное с длинными ногами, а торговец, прикрепив к ремню своей повозки цепь, которая сковывала руку юноши, подмигнул седоку. Странное животное медленно двинулось в сторону выхода. За оградой рынка покупателя ждали ещё двое. Один из них подал Одину сосуд с водой. Вода оказалась чистой и прохладной, не подсоленной. Волхв предусмотрительно оставил половину, предвидя дальнюю дорогу. Указав юноше его место, мужчины взобрались каждый на свою «лошадь». Пленнику предложили они небольшую клетку, сделанную из металлических толстых прутьев, в основании которой крепились четыре больших колеса. Клетку привязали к одному из вьючных животных, и вся процессия медленно тронулась с места.

Прибыли путники под утро, солнце ещё не взошло. Медленно въехали они в эту странную обитель, миновав невысокие мраморные ворота. Окружённое мрамором пространство словно пряталось от любопытных глаз, скрываясь в густых предрассветных сумерках. Один из присутствующих наполнил свой сосуд сладкой вязкой жидкостью, подал пленнику. «Они не станут меня отравлять, иначе зачем отдали за свой товар столько ценного зелья», – подумал юноша, сделав пару глотков. И в одночасье всё с ним произошедшее: корабль, заточение, торг, весь долгий путь, странные «лошади» – всё вдруг исчезло из его памяти, будто кто-то осторожно вытер влажной ветошкой охотничий острый нож.

Открыв глаза, юноша обнаружил себя на широкой низкой кровати, застеленной мягкой тканью. Он с удивлением отметил отсутствие на ногах обуви, а на руках цепей. Рядом стоял наполненный доверху холодной пресной водой сосуд, из которого он пил вчера. Вода оказалась удивительно вкусной, как дома. В теле не чувствовалось вчерашней усталости, каждой клеточкой юноша ощущал прежнюю бодрость и силу. Один подошёл к открытому окну. С интересом рассматривал молодой волхв неширокие дорожки, покрытые мелкими белыми камешками, обрамлённые с обеих сторон седой бархатистой травой, высотой примерно на четыре пальца ладони, постриженной травинка к травинке. Этот покров простирался на значительную площадь. На доступной взору территории, юноша насчитал восемь небольших домиков, выстроенных из незнакомого материала. Материал этот даже отдалённо не напоминал дерево. Чуть поодаль сверкало на солнце небольшое озеро, гладкое, как зеркало. Деревья казались здесь другими – не лесными, словно нарисованными. Справа можно было заметить кусочек мраморной изгороди, заросшей с внутренней стороны блестящим тёмно-зелёным кустарником.

То была странная обитель. Жили в ней восемь мужчин, очень похожих на вчерашнего покупателя, но его не было среди них. Один ни разу не слышал, чтобы они разговаривали между собой, не видел, как они едят, не заметил, чтобы кто-то из них стриг траву и кусты. «Кто же ухаживает за такой обширной территорией?» Каждый раз, просыпаясь, он находил возле кровати питьё и свежую еду. Три раза волхв пытался бежать, ворота не запирались на ночь, никто здесь никого не держал. Но по странной случайности, ему совершенно непонятной, возвращался он к тем же воротам. Юноше казалось, он преодолевал огромные расстояния, менялся пейзаж, солнце вставало и заходило, но каждый раз всё заканчивалось одним и тем же. Перед его взором неизменно возникала всё та же мраморная изгородь и незапертые ворота.

Обитателей сего места Один всё же научился различать – по походке и ещё по тому, что один из них казался старше, чем остальные, и носил седую бороду длиннее, чем у остальных. Про себя волхв обозвал его «Белая борода». Странным казалось ещё и то, что в этих краях не было никакой живности. Живописные долины, серебряные озёра, дышащие жизнью леса – всё было пустым. Один не встретил в этих лесах ни одной птицы, рыбы или зверя. Не понимал юноша, кому всё это принадлежит и какой во всём этом смысл. Юноша начал делать засечки на стене, чтобы отслеживать время: восход и закат солнца равнялся одному дню. Опасаясь забыть свой родной язык, каждый день он принимался разговаривать сам с собой, вспоминать славянские сказания, петь песни. Когда сил и терпения совсем не осталось, а главное, не осталось надежды, парень опустился на траву возле своего домика, такого же как и остальные восемь, и закрыл глаза. Солнце вставало и заходило, юноша оставался неподвижным. Сколько дней прошло в этом молчании, он не считал. Почувствовав лёгкое прикосновение, молодой волхв открыл глаза. У его изголовья, скрестив ноги, сидел Белая борода.

– Пойдём со мной.

Парень мог поклясться, что губы старика были плотно сомкнуты, и невозможно определить, на каком языке говорит монах, но смысл был понятен. Юноша встал, тело его затекло и ныло от долгой неподвижности. Покачиваясь, Один пошёл следом. Белая борода медленно подошёл к своему домику, открыл дверь, кивнул гостю и пригласил рукой войти. К своему удивлению, парень обнаружил, что в доме не было мебели, не было ничего, кроме круглого шерстяного коврика. Мужчина постелил точно такой же напротив, сел на свой коврик, скрестил ноги и указал рукой место своему гостю. Юноша подчинился. В полном молчании происходил этот разговор, собеседники просто обменивались мыслями. Как только юноша задавал какой-либо вопрос, тут же получал на него ответ.

– Мне пора уходить, ты выбран, чтобы заменить меня.

– Вы уезжаете?

Белая борода поднял голову вверх, устремил взгляд в пространство.

– Я хочу уйти отсюда, вернуться домой, – возбуждённо начал Один.

– Что мешает? Ворота открыты.

Молчание.

– У тебя будет этот выбор. Позже.

– Что я должен делать?

– Я научу тебя всему, нужно только твоё внимание и терпение, об остальном тебе не стоит заботиться.

Опять повисло молчание.

– Я согласен.

«Видно, судьба такая – век ходить в учениках», – Один с тоской подумал о своём родном учителе.

– Не тужи, тебе понравится, – сделав жест рукой, мужчина показал, что разговор окончен.

С тех самых пор они каждый день в одно и то же время садились друг напротив друга. Эти занятия новый учитель называл медитацией. Постепенно Одину открылись новые миры – пространства, не похожие на те, что он когда-либо видел. Порой дух захватывало от неимоверных скоростей, новых запахов и ярких красок. Тот мир был настолько тонок, словно паутинка. Любая неожиданно возникшая мысль могла его спугнуть. Белая борода учил изгонять приходящие мысли. «Только в совершенной пустоте ты можешь подняться над этим миром». И однажды у него это получилось. Один забыл обо всём. Теперь он с нетерпением ждал, когда начнётся следующая медитация. Забыв, что такое голод и жажда, волхв вбирал в себя всё новые и новые ощущения и однажды обнаружил, что простая человеческая пища ему вообще не нужна, что можно питаться солнечным светом. И пить юноше хотелось всё реже и реже. «Откуда силы?» Не мог себе объяснить. Учитель говорил:

– Когда ты перестанешь торопить время и задавать вопросы, всё постепенно встанет на свои места и будет ещё интереснее. Научись быть беспристрастным, быть тем, что ты есть.

– А что я есть?

– Ну, ты же не это, – ответил Белая борода, обнимая юношу за плечи, – это сидит здесь – на ковре, а ты там.

Учитель показал пальцем вверх.

Наконец настал тот день, когда старик привёл Одина на общую медитацию.

– Обещай ни о чём не спрашивать, наблюдай. Просто наблюдай, – наставлял Белая борода своего ученика.

Восемь монахов расселись по кругу – по рисунку вершин восьмиконечной звезды. Юноше они постелили коврик у самого входа. Все присутствующие медленно одновременно закрыли глаза. Один тоже опустил веки. Постепенно окружающее пространство стало тёплым. Перед юношей словно колыхался горячий воздух. Так бывает, когда смотришь на огонь – видно, как дрожат частицы тёплого воздуха, прозрачные потоки поднимаются вверх. Монахи творили новые формы. В пустых озёрах юноша увидел бесконечное множество очень странных существ. Верхняя часть их тел была как у человека, а нижняя – представляла собой огромный чешуйчатый серебристый хвост. С помощью своего хвоста эти существа ловко скользили по воде, обгоняя друг друга. Они резвились и плескались, как дети. В окружающих обитель лесах обитало множество разноцветных птиц с человечьими головами. Возле берёзы Один увидел стройную девушку в сарафане. В их селении молодые женщины носили такую одежду. Девушка взглянула на юношу своими птичьими глазами и, взмахнув крыльями, полетела вглубь леса.

– Так вот чем они здесь занимаются! Они совсем заигрались! – каким-то чутьём волхв понимал, что пока тянется вся эта круговерть, монахи не могут прочесть его мыслей. – Главное – найти выход отсюда, чтобы они не поняли, что я никогда здесь не останусь. Я не хочу и не буду жить среди них.

Когда медитация закончилась, учитель сказал:

– Ты понимаешь теперь, что здесь нет пустых мест, всё, что ты видишь вокруг, обитаемо.

– Но они не люди, не звери и не птицы. Великий РА-М-ХА разделил эти царства.

– Но они счастливы, ты же видишь.

Повисло молчание.

– Да, они счастливы, – юноша остерегался продолжать.

Этой ночью ему так и не удалось заснуть. Волхв понял, кто следит за хозяйством в этой обители: стрижёт траву, поливает кусты, высаживает цветы. Им достаточно войти в медитацию и сделать все свои дела, не сходя с места. Но в чём тогда суть, в чём счастье? Они творят этих полулюдей. РА-М-ХА не позволяет этого человеку. Потому что человек – не РА-М-ХА. Как же такое возможно?

Потянулись долгие месяцы обучения. Белая борода учил Одина своей премудрости. Юноша понял, что творение форм возможно, только когда их восемь и они делают это садясь в круг все вместе. В кругу возникает энергетическая воронка и рождается источник творения.

Наконец настали день и час, когда это случилось. Учитель и ученик сидели друг напротив друга закрыв глаза. Солнце стояло в зените. Медитация давно подошла к концу. Юноша открыл глаза, перед ним сидел учитель в той же неподвижной позе. Лицо его было светлым и радостным. Такого лица у Белой бороды Один ещё не видел.

Дверь открылась, вошли остальные семеро мужчин. Один из них торжественно протянул юноше чёрный бархатный мешочек. На ткани серебром были вышиты буквы на его родном славянском языке. Один прочёл: «Благословение Юпитера». Юноша заглянул внутрь чехла и нашёл продолговатый сверкающий невиданной красоты камень серо-чёрного цвета. Он осторожно взял камень, тот был горячим и сухим, как раз с величину ладони.

– Теперь ты один из нас, – мысленно обратился к нему монах.

– А учитель, что с ним?

– Он ушёл… Он должен был уйти, время подошло. Ты поселишься в его доме. Сегодня ночью ты должен быть на общей медитации, у тебя там новое место. Не забудь взять с собой камень.

5. Скитания

Прошёл год с тех пор, как Один стал полноправным членом в обители восьми монахов. Здесь не было особого проявления чувств, существовал определённый распорядок дня и порядок в отношениях. Юноша часто задавал себе вопрос: «Где любовь, счастье, доверие друг к другу? Чем они заменяют всё это? Творением? Но разве можно эти богатства заменить творением?» В общих медитациях молодому волхву не удавалось создать то, что лепили монахи. Да он и не задумывался над тем, кто именно из них на это способен. В группе у новенького была своя задача, поддерживать общее энергетическое поле, стричь кусты, подметать дорожки, сажать деревья и цветы, не сходя с места. Это искусство юноша освоил не сразу, но со временем ему понравилось то, чем он занимался. Мысль покинуть сию обитель не ушла, но боясь быть открытым, он спрятал её глубоко внутри. Эта мысль терзала его, будила по ночам, заставляла просить родных богов о помощи. В одной из общих медитаций Один неожиданно обнаружил вокруг огромной территории, где находилось это странное обиталище, новое поле. Причём внутренним взором он его не видел, поле проявляло себя иначе. По форме оно напоминало высокий тонкий купол вокруг всего того, что было доступно человеческому взору. Всё сотворённое монахами благополучно помещалось внутри этого сферического покрывала. Интуитивно юноша понимал, что отсюда должен быть какой-то выход, потому стал внимательно исследовать свою новую находку, простирая внимание всё дальше и дальше по окрестным территориям. По злой иронии судьбы, это место на куполе он обнаружил за изгородью, в нескольких метрах от входа. Это было прозрачное тонкое сплетение из серебряных нитей, напоминающее скрученную в жгут материнскую пуповину, уходящую вверх. Главной задачей было точно спроецировать эту точку пространства на землю. Когда расчёты были готовы, волхв дождался ночи и погрузился в глубокую медитацию. Используя полученный у монахов опыт и знания, которые передал ему Белая борода, Один принялся осторожно распутывать серебряный жгут. Камень пылал в его ладонях, потрескивая подобно раскалённому металлу, он обжигал кожу, словно стремился вырваться из рук. «Спокойно, Юпитер, спокойно», – уговаривал юноша свой талисман. Из этого состояния Одина вывел внезапный громкий щелчок. Мгновенно открыв глаза, парень разомкнул ладони. Его взору открылась удивительная картина. Камень ожил, превратившись в огромного чёрного блестящего скорпиона. Представителей этого вида молодой волхв изредка встречал на озерах со странными существами, которых лепили монахи в своих медитациях. Насекомое, извиваясь в мучительной агонии, пытаясь выскользнуть из приоткрытых ладоней. Обожжённая кожа рук стала пунцовой, затем покрылась белыми прозрачными пузырьками. Превозмогая боль и жар во всём теле, юноша изо всех сил сжал ладони, вновь раздался щелчок, и всё его тело пронзила резкая острая боль. Не в силах более терпеть, волхв разжал ладони и, встряхнув руками, отпустил насекомое. Возле своих ног он увидел всё тот же камень, но цвет его был другим – серым и одновременно огненно-красным, напоминающим горящие угли. Юноша опасливо прикоснулся к своему сокровищу, и было оно уже не таким горячим, как то, что только что держал он в своих руках. Опустив талисман в бархатный чёрный чехол, юноша спрятал его у себя на груди и пошёл прочь от злополучной обители. Уверенность в том, что на этот раз всё получилось, не покидала волхва. И действительно, с тех пор он больше никогда не видел этих мест. Пройдя около ста метров, юноша оглянулся. Всё, бывшее недавно его домом, улетучилось, как обманувший путника в пустыне мираж. Один бросился бежать. «Что, если они заметили? Тогда от погони мне не уйти». Но здесь действительно никто никого не держал. В сознании промелькнуло когда-то сказанное учителем: «У тебя будет этот выбор». Юноша остановился, прислушиваясь к своему дыханию. Дыхание отзывалось во всём теле: в висках, ладонях, коленях, стопах. Парень осмотрелся вокруг, обычный лиственный лес ответил ему шелестом зелёных, трепещущих на ветру листьев. Маленькая сойка, пискнув, поднялась из травы и опустилась невысоко от земли, устроившись на ветке раскидистой белоствольной берёзы. Один закрыл глаза, успокоился, подумал о своём родном доме. Через мгновение он увидел внутренним зрением наполовину сожжённый частокол, разорённые полуразрушенные обгоревшие избы. Берег реки опустел – ни одного родного паруса. На месте их с Лесьяром избушки торчал деревянный кол с насаженной на остриё человеческой головой. Не в силах созерцать эту картину, юноша стремительно встал на ноги и, отыскав глазами солнце, пошёл на восток.

                                     * * *

На пути он встречал немало селений. Были среди них и обители славян. Привечали гостя по-разному. Случались дни, когда ворота чужих изгородей оставались наглухо запертыми, но бывало, что ему не отказывали в еде и питье, давали кров, предлагали освоить свои ремёсла. Дольше, чем на два-три месяца, юноша не оставался. Главным препятствием был вовсе не язык, ведь монахи научили его понимать любую речь. Но отказ от пищи и воды для приютивших у себя гостя был им более чем непонятен. Не однажды, опасаясь обидеть хозяев, парень позволял себе сухую лепёшку и чарку вина, но после таких возлияний камень на груди становился совсем холодным, а медитации не давались. После двухнедельного голода и поклонов солнцу на восходе прежние способности восстанавливались. Юноша понимал, что никогда уже не будет прежним. Часто волхв ловил на себе строгие беспокойные взгляды своих благодетелей. Объяснить происходящее было не в его силах, а остаться не хватало духу. Не было сил расстаться с возможностью нескончаемой жизни в молодом крепком теле, способностью видеть через пространство и время. Расстаться с камнем и всем тем, что с ним связано, было уже не в его власти. Не было приюта для него нигде. «Такое уж благословение? – всё чаще задавал себе волхв один и тот же вопрос. – Проклятие скорее».

На исходе лета юноша подошёл к ещё одной обители славян. Ворота открылись перед ним тотчас. Всё здесь было, как в его родном селении. Один услышал родную речь, и в груди сладко заныло. Нет, это не род Светловых, но всё остальное удивительно походило на его прежнюю жизнь. Один уже потерял всякую надежду увидеть знакомое ему, родное житьё. Славяне в ту пору жили разрозненно. На разных территориях можно было встретить древлян, полян, северян, вятичей, родимичей и ещё много-много других племён. Все они были белокожими, светловолосыми, с голубыми и серыми глазами, почитали творца единого – Великого Ра-М-Ха, обращались к одним и тем же богам. У разных племён могли отличаться язык, уклад, одежда, но суть их была одна. Жили славяне между собой мирно, торговали друг с другом, помогали друг другу искренне, по-соседски и по-доброму.

Юноша поселился в семье Ратко-кузнеца. Ратко с Мирославой воспитывали шестерых детей, четверо мальчиков и две девочки. Все дети светловолосы, с серыми глазами, и только старшая дочь отличалась от своих братьев и сестры. У Агни были светло-зелёные глаза цвета морских волн и огненно-рыжие блестящие волосы. «В кого она такая, – дивились родители, разводя руками, – в нашей семье отродясь не было таких волос». Когда ребёнок родился, Мирославе сразу бросились в глаза медная пушистая шевелюра и спокойный взрослый взгляд из-под рыжих ресниц. Женщина ахнула, всплеснула руками. Девочку назвали Агни. Цвет глаз ребёнка с возрастом изменился, а вот кожа так и осталась на тон белее, чем у отца с матерью. Девочка росла слабой и замкнутой, первая за столом куска не возьмёт, ждала, пока все есть не станут. Часто молча стояла она у окна, наблюдая, как носятся по двору её братья. А то, бывало, уходила на реку и долго сидела на берегу, слушая шелест листьев и глядя на воду. В десять с половиной лет Агни внезапно заболела: жар, испуг, озноб, капельки пота на бледном лбу. С тех пор с кровати она не встала. Когда Один переступил порог дома Ратко, Агни пошёл семнадцатый год. В семье давно перестали надеяться, приняли странную болезнь дочери, старались всячески подбодрить девушку. Братья в дом то зверька чудного из леса принесут, то букет белых пахучих ромашек, то корзинку с душистой земляникой. Вот тут-то и пригодилась молодому волхву его прежняя наука, вспомнил он о травах, кореньях чудодейственных, отварах, что готовил Вещий Лесьяр, вспомнил учителя своего первого, молитвы его и песнопения. С раннего утра до восхода солнца спешил теперь молодой лекарь в поле, в лес, воздавал свои молитвы, одному ему известные, искал чудодейственную траву. Запах той травы он не спутал бы ни с чем. Окончив свои ритуалы и собирательство, возвращался в кузню, Ратко обучал гостя своему мастерству. Сыновья в ту пору ещё не доросли, чтобы в учениках ходить – силы детским рукам не доставало. Девушка со своей лежанки украдкой рассматривала гостя. С тех пор как Один появился в доме, её глаза как-то по-особенному заблестели, Агни начала улыбаться. Ратко с утра до вечера пропадал в кузнице, а Мирослава, наблюдая исподтишка за дочерью, прятала от домашних слабую улыбку, радости своей не выказывала. У женщины появилась хрупкая надежда. Девушка во всём слушалась Одина, выполняла все наставления нового лекаря. Отвары часто бывали горькими и терпкими, но ничем не выдавала она своего недоверия. Случилось то ранней весной, молодой волхв отыскал наконец чудо-траву. Молоденькие клейкие листочки прятались от людского глаза, незаметно выглядывая из-под холодных белых проталин. Парень дрожащими руками очистил место вокруг растения, припал коленом к земле, возблагодарил небеса. Зелье он готовил около трёх дней, тщательно исполняя заветы своего первого учителя. И той травы он не встретил больше в этих местах. А на горке, где однажды её отыскал, соорудил маленький жертвенник, о коем никому не сказывал. Это место стало для него сокровенным уголком, где мог поведать родным богам о боли своей и о печали, где спускалась на него радость несказанная, ни с чем не сравнимая, так не похожая на его сиротские бесстрастные медитации.