Дом

Николай всё это объяснял её романтической натурой. Нравился ему в эти минуты загадочный блеск её глаз, приглушённость голоса, какая-то недосягаемая таинственность. «И это загадочное существо скоро станет моей женой. С ней никогда скучно не будет. Как мне повезло!»

О своей семье Наташа почти ничего не рассказывала. Родилась она в небольшом провинциальном городишке. Родители её умерли. Брат тоже где-то учится, но с ним у неё почти нет связи. В родном городишке у её родителей был дом, который сейчас стоит полупустым.

Николай успешно защитил диплом и получил звание инженера. Но работать по специальности ему не хотелось – слишком уж мало зарабатывают инженера. В стране началась перестройка, и многие предприятия или уже закрылись, или не знали, что их ожидает завтра. Поэтому Николай спрятал диплом в папку и остался на своей старой работе.

Свадьбу отпраздновали в небольшом кругу в доме родителей Николая. Со стороны Наташи никто не приехал. Брату было некогда, а больше родственников у неё и не оказалось. Хотя в родном городе у неё ещё жили дядя с тётей, но они, сославшись на плохое здоровье, прислали только красивую поздравительную открытку. «Они добрые, Коля, только так лучше», – извинилась за них Наташа.

Наступили счастливые, супружеские будни. Хотя Николаю они казались не буднями, а сплошным праздником. Проснуться рядом с любимой женщиной, с утра вдыхать её запах, вместе завтракать, потом целый день скучать по ней, затем вместе ужинать, а вечером прогуливаться на свежем воздухе, ходить в кино или сидеть в стороне и наблюдать, как она делает домашние задания… Да хотя бы и просто быть вместе – что может быть прекрасней?!

Наташа продолжала учёбу на вечернем отделении института. По вечерам, когда её не было дома, Николай занимался хозяйскими делами. Они арендовали небольшую времянку на краю города, и Николай то заготавливал на зиму дрова и уголь, то вытирал пыль и мыл полы, то бегал по магазинам, а потом встречал жену на остановке. Наташе дома почти ничего не оставалось делать. Немалой проблемой стало, правда, большое расстояние между местом работы, Наташиным институтом и домом. Ежедневно у них уходило несколько часов на поездки в городском транспорте.

Чем ближе к защите диплома, тем труднее давалась Наташе учёба. Причина крылась в её психическом состоянии. Стало проявляться совершенно необъяснимое изменение настроения. Безудержная радость могла вдруг смениться в ней беспричинной грустью. Она замыкалась в себе, не реагировала на попытки Николая развлечь её. Вначале такие случаи были довольно редки, но примерно через полгода замужества стали повторяться всё чаще. Николай боялся их и очень переживал за Наташу.

Что он только не придумывал, чтобы развлечь жену: водил её на самые смешные кинокомедии, покупал журналы с пёстрыми обложками, старался во время Наташиных приступов вести себя спокойно и ненавязчиво, при этом всячески показывая ей свою готовность помочь. Иногда его усилия приносили результат, Наташа начинала улыбаться. Но чаще всего ничего не помогало. Она сидела рядом с ним в кино или рассматривала страницы журнала, но с её лица не сходила печать глубокой грусти.

Николай решил сходить с женой к врачу-психиатру. Вначале Наташа категорически отказывалась. «Мне самой надо разобраться в себе», – говорила она. Но после длительных уговоров всё же согласилась. Врач побеседовал с ними, назвал это состояние депрессией, дал несколько добрых советов и выписал лекарство. На некоторое время состояние Наташи улучшилось, потом опять стало хуже. После повторного посещения врача и обстоятельной беседы с ним, решили Наташину дипломную работу отложить на год. Она оформила академический отпуск. Тем не менее легче не становилось.

Николай был в отчаянии. Он не знал, что делать. Мужчина метался от одного врача к другому, спрашивал совета у каждого, кто имел хоть какое-то представление о депрессии или был знаком с людьми, больными депрессией. Каждый из знатоков что-то советовал, но ничто не приносило существенного улучшения.

Ко всему прочему отсутствие собственного жилья вносило свой вклад в удручающее настроение Наташи. Времянка, в которой они жили поначалу, оказалась сырой и холодной. Они решили искать другую. Другая оказалась получше, но ею владели невыносимые хозяева. Николай как-то поймал их шестнадцатилетнего сына, подглядывающего за молодыми людьми вечером через щели в оконных ставнях. Николай отругал парня за неприличное любопытство, но уже назавтра хозяин устроил скандал. После этого их сын вообще обнаглел. Потом Николай и Наташа поселились в одной комнате большого дома. Хозяин квартиры расселил в каждой комнате по квартиранту, им было тесно: поутру одна очередь стояла в туалет на улице, другая к плите на кухне. Держать же плитку в своей комнате хозяин запрещал. Скопление народа, нервозная обстановка на кухне, плохая звукоизоляция между комнатами и, наконец, приставание одного из квартирантов к Наташе ухудшили из без того плохое состояние женщины.

Вот тогда они и решили сменить место жительства. Если у Наташи есть свой дом, то зачем же им скитаться по квартирам? А работу, если не инженером, то мастером, прорабом или, на худой конец, опять слесарем Николай найдёт хоть где. Были бы руки. Так они оказались в Наташином городе, в ее родном доме.

На следующее утро, по прибытии на новое место жительства, Николай решил поближе познакомиться с обстановкой. Кроме уже увиденной прихожей и просторной кухни, которая была одновременно и столовой, им принадлежал ещё зал, маленькая бывшая спальня родителей и ещё меньшая Наташина комната. В ней они и ночевали.

«Ничего себе, квартирка, – таким было первое впечатление Николая, – сущий рай после наших времянок».

Мебель в комнатах была в основном старая, добротная. Что-то, видимо, принадлежало ещё её прадедам. На окнах висели видавшие виды, насквозь пропитанные пылью, шторы.

В зале Николай обнаружил замечательный портрет Наташи, писаный маслом. Она была изображена в красивом розовом бальном платье. Собранные в высокую причёску волосы открывали очаровательные плечи, которые не скрывали фасон платья, тонкое кружево и нежно-розовый цвет только подчёркивали свежесть и нежность кожи. Портрет притягивал к себе взор и будил воображение.

– Наташа, а кто это тебя так замечательно изобразил? Выглядишь как живая.

– Да не я это. Это моя прабабушка. Просто я сильно на неё похожа. Не видишь разве, какая это старая картина. Ей в обед сто лет будет. Да и кто уж так одевается сегодня? Она где-то на чердаке валялась, а отец как-то нашёл и решил повесить. Правда, сильно на меня похожа?

– Просто поразительно! – Николай не мог оторвать глаз. – Как нарисовано! Особенно глаза, прямо насквозь пронизывают. А плечи, с ума сойти можно.

– Эй, ты сильно-то моей бабкой не увлекайся, а то я ведь могу и заревновать.

Наташа игриво ткнула мужа кулачком в бок.

– Не бойся, живая ты мне милее. И платье тоже здорово смотрится. Жаль, что сегодня такие платья больше не носят. Прямо как графиня какая-то. Давай будем считать, что это твой портрет? А?

– Давай. Впрочем, мой отец тоже всегда говорил, что на нём изображена я, только взрослой. Он умер, когда мне было всего восемь лет.

Наташины глаза снова наполнились грустью. Она почти никогда не вспоминала об отце, а здесь вдруг заговорила о нём.

– А от чего умер твой отец? – решил спросить Николай.

– От рака, – тихим голосом сказала Наташа. – Страшно мучился. Несколько операций перенес, ничего не помогло. Он меня безумно любил. Да и я его тоже. Думала, умру от горя, когда его не стало. Неделями в школу не ходила…

Николай обнял Наташу за плечи, прижал к себе. Она повернулась к нему и уткнулась лицом в его грудь. Потом дрожащим голосом прошептала:

– Ты мне чем-то его напоминаешь. С самого первого раза, помнишь, на крыльце института? Ты такой же добрый, как он. Такой же большой и сильный, такой же спокойный.

Николай молчал. Он боялся спугнуть откровенность жены. Она и без того редко и неохотно рассказывала о своих родителях. А тут вдруг разоткровенничалась. Может быть, родные стены помогли?

– А как он болел! Сутками напролёт кричал, – продолжила Наташа тихим, бездонно грустным голосом. – Они его так мучили, а потом убили. Никакие лекарства не помогли.

– Кто его мучил, – не выдержал Николай, – кто убил? Ведь ты же сказала, что он умер от рака?

– Конечно, от рака. Только откуда этот рак взялся? Ты не знаешь? А я знаю.

Наташа резко отстранилась от Николая и присела на диван. Взгляд её устремился в сумеречное пространство за окном. Николай решил сменить тему, хотя она его очень заинтересовала. Его жена опять что-то недоговаривала.

– Наташенька, милая, если тебе тяжело, то не надо вспоминать. Я боюсь, что тебе от этого станет хуже. Давай лучше о чём-то хорошем. О том, например, как мы здесь будем устраивать наше будущее. Я предлагаю позавтракать, а потом ты мне покажешь, где здесь магазины. Заодно купим продукты на обед.

Так они и сделали. Городишко оказался вовсе не таким уж серым, как показалось вчера – может быть, из-за погоды. А сегодня с утра светило солнце. Осенние листья пёстрым ковром покрывали землю. В этом была своя прелесть. Воздух, казалось, разогнал вчерашнюю серость и стал сухим. Дышалось легко. Вчера, когда они добирались с вокзала, он оглядывался по сторонам и пытался хоть в чём-то уловить атмосферу города. Но ничего так понять и не смог – видимо, сказалась усталость от суматохи и от бессонной ночи, проведенной в переполненном вагоне. Сегодня же Николай смотрел по сторонам совершенно другими глазами. Хотя это был типичный город средней полосы России – такая же как и везде архитектура, те же улицы – он все же имел что-то своё, особенное. Что именно – Николай ещё не понял.

Продуктовый магазин оказался совсем рядом, минут пять ходьбы. Остальные магазины были подальше, но и до них можно было дойти пешком. Николай изумился обилию продуктов. В больших городах перестройка уже очистила прилавки магазинов от продуктов, здесь же было сравнительное изобилие.

С двумя полными сумками молодые люди вернулись домой. Во время прогулки Наташа повеселела. Рассказывала занимательные истории из своего детства, показывала достопримечательности родной улицы. Николай внимательно слушал – теперь этот город должен стать и его родным городом.

После обеда решили познакомиться с самим домом и с содержанием мебели. Правда, Наташа на это согласилась очень неохотно, Николаю пришлось её даже уговаривать. В зале стоял диван, два старых, обшарпанных, но подходящих по стилю кресла, красивый старинный книжный шкаф и не менее старинный письменный стол. В углах стояли несколько стульев.

В родительской спальне кроме железной двуспальной кровати расположился старый гардероб, весь забитый родительской, а может быть и даже прародительской одеждой. Мать почему-то берегла костюмы и рубашки отца. Николай потехи ради надел на себя один пиджак. Он оказался ему в самый раз.

– Наташа, – позвал он жену, – ты права, у меня, в самом деле, габариты как у твоего отца. Посмотри.

Наташа возилась в своей комнате. Увидев Николая, она вдруг сильно побледнела и остановилась как вкопанная. Глаза её наполнились ужасом. Николай ничего не понял.

– Наташа, что с тобой? Ты что, не узнаёшь меня? Я ведь только пиджак твоего отца или кого-то другого надел.

Будто в каком-то трансе Наташа медленно подошла к мужу и тихим, глухим голосом сказала:

– Сними его, и никогда больше так не делай. Ты меня понял? Никогда! Я умоляю тебя! Ради меня и ради себя. Не тронь! Пожалуйста!

Потом она повернулась и так же медленно вышла из спальни. Николай рывком сорвал с себя пиджак, швырнул его в угол и выскочил вслед за Наташей.

– Наташенька, прости меня! Прошу! Я просто не подумал, что так напугаю тебя. Честное слово, я не хотел.

Наташа в это время безудержно рыдала. Николаю кое-как удалось её успокоить.

После такой примерки Николаю расхотелось возиться в шкафах, он решил обследовать хозяйские пристройки и огород. Сарай был, видимо, выстроен давно. По мере надобности к нему пристраивались другие подсобные помещения. Трудно было установить, где кончалась старая, первозданная часть сарая и где начиналась новая. Часть сарая была построена из кирпича, часть из досок.

Чего в нём только не было. Запчасти от старого мотоцикла, грабли, лопаты, различный плотницкий и слесарный инструмент, куски труб и шлангов, в одном углу лежали кирпичи, в другом куча угля. Уголь был, скорее всего, заготовлен на зиму, но его Николаю показалось явно мало. Около сарая, под навесом, лежали дрова, тоже заготовленные на зиму, и тоже мало. Когда-то жильцы дома имели, наверное, подсобное хозяйство, потому что часть сарая была пустая, в ней имелись клетки и загоны. Во всём чувствовалось отсутствие хорошего хозяина.

Николай вышел в сад. От сада осталось одно название. Несколько старых неухоженных деревьев, засыхающая трава, поднявшаяся выше колена. Никакого намёка на грядки. Было видно, что в этом саду в течение многих лет ничего не сеялось и не убиралось.

«Надо будет заняться садом вплотную. Территория большая, огурцов и помидоров можно на всю зиму запасти, да и лук и чеснок не мешало бы иметь свой, – рассуждал Николай про себя. – Только работы много будет, пока сорняки выведешь, несколько лет пройдёт. Первым делом, прямо сейчас, пока осенние дожди не начались, надо будет всё перекопать и траву с корнем выдернуть. Благо, лопаты и грабли есть».

Мужчина сходил в сарай, взял лопату и, желая узнать качество земли, воткнул её в землю.

– Молодой человек, что это вы в саду делаете? Выйдите сейчас же!

Николай испуганно обернулся. Из окна, с перекошенным от недовольства лицом, на него смотрела тётушка.

– Тётя Лида, так это же я, Николай. Я просто вышел полюбоваться садом. Может, что сделать в нём до зимы надо будет…

– Покиньте сейчас же сад и не смейте заходить в него больше! Вы меня поняли, молодой человек?

Николай опешил. Неужели Наташина тётка не приняла его? А, может быть, у неё склероз и она уже забыла, кто он? Или, может быть, плохо видит? Он решил ещё раз заговорить с ней.

– Тётя Лида, вы что, не узнаёте меня? Это же я, Наташин муж. Я же ничего не испорчу здесь. Я только посмотреть вышел. Хочу узнать, какая земля. Может быть, что-то посадить можно. У моих родителей была дача, так я умею обрабатывать землю. Смотрите, сколько её здесь пропадает.

Тётя Лида, ничего не ответив, с силой захлопнула окно.

«Ничего себе, нравы! – подумал Николай. – Ещё ничего не сделал, а тётка уже расшумелась. Это что, её частная собственность? Или, в самом деле, не узнала меня? Пойду, спрошу у Наташи».

Вид у жены был всё ещё задумчивый и печальный. У Николая защемило сердце, но он решил бодрым тоном заговорить с ней, может быть, будничные заботы развеют её печаль.

– Наташа, я что-то ничего не могу понять. Сад, он что, только тёткин или твой тоже?

– А почему ты спрашиваешь? – не поняла Наташа.

– Решил я сейчас немного пройтись по нему, ничего не трогаю, ничего не ломаю, хотел лопатой копнуть и посмотреть, что за земля. Прикидываю, что в саду можно сделать, и вдруг как гром с ясного неба голос тёти Лиды. Как давай она меня ругать да гнать из сада. Она что, забывчивая? Вела себя так, как будто не узнавала меня. Я ей пытаюсь объяснить, что я ведь теперь свой, а она ни в какую.

Наташа тяжело вздохнула.

– Не обращай внимания на неё, Коля. Она немного со странностями, но я поговорю с ней.

– Ну, а с садом-то что? Можно в нём что-то делать или нет? Посмотри, сколько добра пропадает, можно столько овощей вырастить или хотя бы картошку и лук.

– Сад наш общий. Только в нём ничего не растёт. Когда-то, во время войны, выращивали в нём картошку, но говорят, плохая родилась. Лучше не трогать его.

– Ну почему же не трогать? – не унимался Николай. – У моих родителей тоже был сад, и я знаю, как обрабатывать землю так, чтобы она опять давала урожай. Надо только с осени перекопать землю и выдернуть с корнями сорняки. Кстати, сорняки-то растут, почему не расти картошке или огурцам? По весне завезём навозу, новой земли, и всё будет расти нормально. Сколько денег можно сэкономить на огороде. Ведь иметь что-то своё – это же здорово!

– Не знаю, Коля, сколько я себя помню, никто в нём не работал. Нам даже играть в нём запрещалось. Так что давай как-нибудь потом обсудим этот вопрос с тётей. – Голос Наташи опять зазвучал тускло. – А пока помоги мне разобраться со шкафами. Надо закончить с этим.

Всё ненужное доставали из переполненных шкафов, заворачивали в старые простыни и Николай относил на чердак, где, впрочем, была та же картина – всё завалено каким-то старьём. Николай, наученный свежим опытом, не стал ничего трогать. Он просто складывал тюки на свободные места.

В очередной раз спускаясь с чердака, мужчина услышал громкие голоса Наташи и тёти Лиды. Говорили о нём, и это заставило его остановиться и прислушаться. Голос Наташи, звучал печально, казалось, что она о чём-то упрашивает свою родственницу.

– Тётя Лида, я прошу тебя, не надо, не втягивай Николая. Не отыгрывайтесь на нём. Ладно? Я тебя очень прошу.

– А я и не втягиваю. Если он суётся куда не положено, то надо его просто предупредить. Что я и сделала. А то как бы чего не вышло.

Голос тёти звучал ехидно и зло.

– Ну что он тебе сделал? Что? Тётя Лида, я прошу тебя, не вмешивайся в моё счастье. Хоть на этот раз оставьте меня в покое. Не хочу я, не хочу возвращаться к старому! Понятно? Всё, кончено, – чуть не плача воскликнула Наташа.

– Хм. Покоя захотелось? Ну, это как он скажет. Я человек маленький. Я что? Я – ничего! Только предупреди мужа, чтобы он был поосторожней и не совался не в своё дело, а то ведь может и случиться что-нибудь. А впрочем, ты сама втягиваешь его. Зачем замуж вышла? Что он мне сделал? Мне-то ничего, только посмотрим, как он на это среагирует. Ведь сама знаешь, кому обещана?

– Да никому я не обещана, никому. Ты меня слышишь? Ни-ко-му! Оставьте меня с вашей мразью в покое. Я прошу вас, оставьте меня…

– Ты громко-то так не кричи, а то ведь он может услышать.

– Да пусть слышит. Эх, зря мы сюда приехали. Чует моё сердце, что зря. Испортите вы мне жизнь, испортите…

Николай решил войти. Громко кашлянув, он открыл дверь. Навстречу, не глядя на него, прошмыгнула тётя Лида. Она несла в руках охапку чего-то, завёрнутую в красную тряпку. Из охапки выпирали какие-то угловатые предметы. Николай постарался придать себе вид ничего не слышавшего человека. Наташино лицо было красным и взволнованным. Как только дверь за тётей закрылась, он спросил:

– Наташа, что-то не в порядке?

– Нет, всё нормально, Коля. Не волнуйся. Всё будет хорошо, – чувствовалось, что Наташа пытается придать своему голосу спокойствие.

– А тётя Лида что заходила?

– Забрала некоторые свои вещи. В серванте лежали.

– Вид у неё какой-то недовольный. Странная у тебя тётя.

Николай понял, что его жена уклоняется от разговора. Он не стал настаивать и решил продолжить эту тему в более благоприятное время. Наташа же заговорила о чём-то второстепенном.

Вечером, лёжа в постели, Николай попытался обдумать первый день своего пребывания на новом месте. Вроде бы всё нормально, но с другой стороны какое-то тревожное чувство. Ему постоянно казалось, что с этим домом что-то не в порядке, что за ним постоянно кто-то наблюдает, что кроме них в доме есть ещё кто-то. Особенно он чувствовал присутствие этого невидимого взгляда, когда находился около Наташи.

Вот и сейчас. Она лежала рядом с ним и, видимо, уже заснула. Он чувствовал плечом её тёплое тело, слышал её ровное дыхание. Обычно такое состояние наводило на него чувство покоя и умиротворения. Теперь же, наоборот. Чем больше он прислушивался к дыханию жены, тем тревожней ему становилось.

Вдруг в зале скрипнула половица. Потом ещё раз, и ещё. Николай был не робкого десятка, но тут весь похолодел от страха. Через короткое время ему показалось, что с него исчезло одеяло, затем всё тело покрылось холодной дрожью. Скрип становился равномерным и явно походил на чьи-то шаги. Николай приподнял голову. Шаги стихли. Но как только он опустил голову на подушку, опять раздался равномерный скрип половиц.

Николай протянул руку к лампе, стоявшей рядом на тумбочке, нащупал выключатель и нажал на него. Свет не загорелся. Он нажал ещё раз, но результат оказался тем же. Николай стал лихорадочно давить на кнопку выключателя, но свет не зажигался. Вдруг чувство какого-то первобытного, животного, всё парализующего страха наполнило его всего. Он хотел было закричать, но из его глотки вырвался только нечленораздельный хрип. Гонимый страхом, Николай приподнял голову, чтобы в слабом свете луны увидеть лампу, но тут обратил внимание на дыхание Наташи. Оно стало резким и тревожным. Прислушиваясь к скрипу половиц в зале и борясь с лампой, он не заметил, как состояние его жены изменилось. Дыхание из равномерного превратилось в тревожное, почти в стон. Николай взял жену за плечо и слегка потряс. Наташа спала тревожно, но крепко. Тогда Николай, заставив себя перебороть страх, решительно встал и включил большой свет. Одновременно с верхним светом зажглась и настольная лампа.

Наташа лежала вся красная. Она продолжала стонать. Теперь это был не просто стон, а почти крик. Лицо её было до неузнаваемости искажено. Николай принялся трясти ее за плечи.

– Наташа, проснись. Ты что, тебе плохо? Наташенька, милая, что с тобой? Ну, проснись же, слышишь…

Николай, чуть не плача, пытался вырвать жену из объятий тревожного сна. При этом он покрывал её лицо поцелуями.

Наташа просыпалась медленно. Всё тело её мелко дрожало. Лицо было искажено каким-то страхом.

– Наташенька, что с тобой? Тебе что-то приснилось? Ты так тревожно дышала, тебе что-то плохое снилось?

– Да, приснилось. Он мне приснился. Как будто зашёл в дверь и хотел на меня наброситься.

Голос Наташи звучал тихо, едва слышно.

– Кто, он? Наташа, кто тебе приснился?

– Ох, Коля, страшно мне.

Молодая женщина тяжело вздохнула и провела ладонью по красивому лицу. Теперь, наконец, она полностью проснулась и всем телом прижалась к Николаю. Лицом зарылась в его грудь. Её ночная рубашка прилипла к мокрому от пота телу, хотя в комнате было совсем не жарко. Николай взял одеяло и укутал в него жену, ему показалось, что Наташа ищет у него от кого-то защиты.

– Наташа! Что-то здесь не то. Кто тебе приснился? Я ничего не могу понять, но нутром чувствую, что здесь что-то не в порядке. Ты кого-то боишься. Ну, скажи же мне, в чём дело? Я должен знать, что с тобой происходит.

Наташа замотала головой.

– Нет, не могу.

– Но почему? – Николай повернул лицо жены к себе, – почему, Наташа? Значит, ты подтверждаешь, что здесь что-то есть, только не хочешь мне сказать? Я правильно тебя понял?

– Ничего здесь нет, – было заметно, что Наташа пытается успокоиться и придать своему голосу твёрдость. Но ей это не удавалось, голос звучал тихо и вяло. – Ничего. Понял? Просто первое время на новом месте мне всегда как-то не так спится. А теперь выключай свет и спать.

– Но Наташенька, я ведь тоже что-то слышал, я слышал явные шаги. Как будто здесь кто-то был. Ты что-то скрываешь от меня. Миленькая моя, ну, скажи мне, в чём дело!

– Коленька, не надо, пожалуйста. Дом годами стоял пустым, вот в нём всё и поскрипывает. Всё будет хорошо… я всё улажу, защищу тебя… обещаю. Только не уходи от меня, ладно?

Наташа прижалась к мужу, и он опять почувствовал, как всё её тело мелко дрожит. Он прилёг и прижал жену к себе. Со временем дыхание Наташи стало равномерней, дрожь прекратилась. Николай осторожно встал и выключил большой свет. Стоявшая около кровати лампа продолжала гореть.

«Ну и пусть», – подумал Николай.

О сне не могло быть и речи. Наташа вскоре вроде бы уснула. Но Николай ни на секунду не отрывал своего внимания от дыхания жены. До самого утра.

С первыми петухами Николаю удалось ненадолго провалиться в сон, но как только Наташа зашевелилась, он моментально проснулся.

– Как ты себя чувствуешь, милая? У тебя ничего не болит?

– Всё хорошо, Коля. Посмотри, какая хорошая погода на улице. Прямо прелесть. Пойдём, погуляем после завтрака?

Николай встал. Голова его гудела, тело казалось неподъемным. После завтрака молодые люди пошли в магазин. Наташа вела себя как всегда. Только иногда проскальзывало в её поведении что-то новое, непонятное. А может быть, Николаю просто показалось.

После ночного кошмара он совершенно не замечал, что происходит вокруг, только внимательней старался наблюдать за женой. Он знал симптомы её депрессий, но это было что-то абсолютно новое. Может быть, это какое-то новое психическое заболевание? Или смена обстановки повлияла на неё таким образом? Может быть, всё уляжется?