Дачники смутного времени

Лида отправилась спать и, когда уже засыпала, вдруг вспомнила лицо той самой виденной на перекрестке девушки с коляской. Ну, не может же быть, чтобы это была сама Лида! Но и какая-то другая девушка тоже не может так уж сильно походить на Лиду, практически один-в-один. Ведь Лида, если и изменилась с того времени, когда Юрик орал в коляске, то только к лучшему. Человека, знаете ли, очень украшают деньги, особенно, если их регулярно прикладывать к лицу и телу. Ради собственной красоты и вечной молодости Лида денег никогда не жалела. Лучше не есть вовсе, но массаж и ванну Залмановскую пропускать нельзя, а ещё витаминный коктейль в морду лица вколоть надо обязательно. Это простаки всё про ботокс талдычут, но ботокс это самое простое и не самое дорогое. Есть много ещё разных и полезных процедур, о которых рядовые обыватели даже не догадываются, только и остаётся им удивляться, как эта зараза не стареет, думают, это гены у неё такие. Ага, конечно, они родимые: гены и здоровый образ жизни, физкультура и всё такое.

А если она и впрямь видела саму себя? Ту самую Лиду, измученную бытом в коммунальной квартире и маленьким ребёнком, Лиду, слыхом не слыхавшую ни о каких таких косметологических прибамбасах и дорогих кремах, Лиду, фантастическим образом попавшую в наше смутное, сумасшедшее время. Сколько этой Лиде осталось безмятежной жизни в нынешних условиях?

Тогда, с рожденья Юрика у неё было практически десять лет семейного счастья. Особенно, когда Кактус вдруг внезапно умерла, не оставив абсолютно никаких наследников. Они с Денисом похоронили её за свой счёт, а Денис где-то кого-то подмазал, и им досталась третья комната в их квартире. У Дениса с каждым годом всё лучше и лучше получалось кого-то подмазывать и заносить, кому надо. Он делал стремительную карьеру, да и Лидочка тоже старалась, выстраивала какую-никакую карьеру у себя на предприятии, начальник не зря возлагал на неё большие надежды. В семье завелась приличная копейка, сделали дорогой ремонт в квартире, даже машину купили. Правда, Денис не разрешал Лидочке её водить, считая, что это совершенно не женское дело, и Лидочка непременно либо убьётся сама, либо разобьёт машину. Лидочка с мужем не спорила, она его просто обожала и признавала за ним право решать, что для неё хорошо, а что плохо. Как оказалось в последствии, она совершенно напрасно это делала, но ей так нравилось чувствовать себя глупышкой рядом с большим, сильным и умным Денисом. Сейчас, конечно, она бы уже назвала его ушлым проходимцем, но тогда он ей казался самым-самым лучшим.

Денис ушёл от неё, когда Юрику исполнилось одиннадцать лет. Сказал, что уезжает в Москву, что у него большие перспективы, и ему сейчас не до семьи. То есть нёс какую-то несусветную пургу, а потом собрал вещи и свалил на той самой машине, которую Лидочка водить не умела. Если б не Юрик и Наташка, которая тогда очень помогла Лидочке, она бы, наверное, сошла с ума от горя. Хотя неизвестно ещё, как этот пережитый стресс со временем скажется на её здоровье.

Вон, Елена Леонидовна тоже не сразу с ума сошла, а постепенно. Говорят, постоянные стрессы могут привести к деменции. Устанет мозг на них реагировать и скажет, адьёс, амигос, тут помню, там не помню, тут селёдка лежала, здесь мужик в пиджаке стоял, вроде памятник. Кто памятник, какой памятник? Такая же бредятина наяву, которая иногда приключается с людьми во сне. Где-то примерно так, но лучше не проверять.

В тот страшный момент, когда Лиде казалось, что дальнейшая жизнь уже практически не имеет никакого смысла, Наташка научила правильную и примерную жену и мать, коей всегда считалась Лида, курить и выражаться не хуже тех самых ярких представителей социально-однородной среды из переформатированного среднего класса. Наташка считала, что курение и крепкое словцо имеют непревзойдённый терапевтический эффект при лечении разбитого сердца.

– Знаешь, сигарета – лучшая средство от соплей, – сказала Наташка и сунула Лиде в рот красивую длинную тоненькую ментоловую сигарету. – Не хватает ещё из-за каждого козла с ума сходить и убиваться.

Лиде странным образом сигарета эта сразу зашла, куда надо, никаких там кашлей и неприятных ощущений. Так, голова покружилась слегка и всё, зато реветь она сразу перестала, но всё же попыталась объяснить подруге, что её Денис не каждый козёл, а козёл единственный и неповторимый в своём роде, а может, и вовсе не козёл. Просто так получилось, мало ли какие у него на самом деле обстоятельства, но Наташка с этим категорически не согласилась.

– Какие такие у него обстоятельства? Он что, американский шпион-разведчик? Или эти, как их, блин, Ми-шесть с Моссадом его в Москву отправили с секретной миссией мир спасать? «Хей-хей, I saved the world today…» Все они одинаковые, козлы эти. Те, кто не козёл, дома сидят с женой телевизор смотрят, и то, неизвестно, как они себя вне дома ведут, небось на чужие сиськи пялятся или того хуже. Хотя если твой неповторимый козёл голубой оказался, наверное, не так обидно.

– Что значит оказался? – возмутилась Лида. – Жил-жил себе, ни о чём таком не думал, а потом, хоба, и понял, что нетрадиционный?

– Ну, да! Сейчас это модно. Раньше ему б такое, может, и в голову не взбрело, а сейчас встретил начальника какого-нибудь очень важного и полюбил до гроба. И куда деваться? Ясен пень, за любимым в Москву.

На этом и порешили, эта версия показалась Лидочке, хоть и маловероятной, но не такой обидной, как если бы её Денис вдруг рванул в Москву не за начальником, а за начальницей.

Они некоторое время даже развлекались тем, что придумывали разные поводы для стремительного бегства Дениса из семьи, один другого фантастичнее и веселей, и после каждой новой версии хохотали, никто даже не собирался плакать. Выяснилось всё при разводе. Денису срочно приспичило развестись, чтобы снова жениться, причём жениться с огромной выгодой для его карьеры. При разводе Лида затребовала себе с сыном квартиру, а Наташка настояла, чтобы в иск был включён и автомобиль. По принципу много хочешь, мало получишь, мало хочешь, ничего не получишь. К удивленью подруг Денис мелочиться не стал и всё оформил на Лиду, после чего умчался в Москву и срочно женился на дочери какого-то важного и очень уважаемого человека. С тех пор он сделал столь головокружительную карьеру, какая только возможна на поле чудес в той самой стране, где эффективными менеджерами считаются все, у кого есть связи. И не просто какие-то там связи, а связи крепкие, родственные, так сказать, узы. У Дениса узы оказались весьма и весьма ого-го и эге-гей.

– А Меладзе поёт, что девушкам из высшего общества трудно избежать одиночества! Как же так-то? – страдала Лида, узнав о столь неприглядном пердимонокле, произошедшим с её любимым Денисом.

– Ага! – смеялась Наташка. – Да там в этом высшем обществе за каждым крокодилом очередь из желающих как следует поживиться.

Правда, следует признать, что Денис после развода несколько раз пытался наладить отношения с Лидой, и каждый раз, когда он звонил, её сердце замирало в надежде, что он сейчас скажет, как страшно ошибся, жить без неё не может, попросит прощенья и вернётся в семью, так сказать, в лоно. Конечно, она поломается для порядка, но примет его назад в это самое лоно с огромной радостью. Однако он просто спрашивал, как у неё дела, и не надо ли выслать денег. Лида гордо отвечала, что от такого козла им с Юриком ничегошеньки не надо. Денег он всё равно высылал, но не так чтобы много, никак не в соответствии с занимаемой должностью, видимо тайком от жены, что ли. Это было ещё одним поводом для очередного веселья Лиды и Наташки. Они фантазировали, как Денис крадётся в ночи, чтобы стырить из семейной тумбочки копейку, другую и отправить её Лиде.

Больше всего Лида переживала за Юрика, ведь тот в одночасье лишился и отца, и бабушки с дедушкой, которые странным образом перестали общаться с внуком после развода их сына с Лидой. Наташка тогда вполне справедливо рассудила, что у такого козла как Денис родители вряд ли могут оказаться благородными графьями. Козлиная сущность рано или поздно выпрет и явит себя во всей неприглядной красе. Однако Юрик перенёс развод родителей стоически и с отцом видеться совершенно не желал. На отцовское предложение поехать учиться в Лондон ответил отказом, а при получении паспорта и вовсе выразил желание взять себе фамилию матери Вересов.

Интересно, попал ли сейчас Денис под санкции? Сидит, небось, где-нибудь в Подмосковье и видит свои итальянские поместья, или чего там у него, только во сне. Это интересно, конечно, но не так уж чтобы очень-очень, так, позлорадствовать слегка. Денис остался в далёком прошлом, но после его ухода в душе Лиды поселилось большое недоверие ко всем мужчинам. Ну, кроме Юрика, разумеется, но Юрик не в счёт.

Конечно, за всё это время после ухода мужа у неё случались кое-какие интрижки, но без вот этого «люблю, не могу, сознание теряю». Так, скорее из любопытства. Опять же, она и сама теперь стала своего рода богатой невестой для определённого круга страждущих поживиться за чужой счёт. Правда, совсем не крокодилом, как эти девушки из высшего общества. Однако этот факт ещё больше осложнял ситуацию. Будь Лида крокодилом, она бы не сомневалась, что именно привлекает в ней очередного интересанта. А так, чёрт его знает, поди разбери, чего ему на самом деле надо: квартиру в центре, её длинные ноги или бессмертную душу? Но так как ей самой от её визави ничего не требовалось, то она и не заморачивалась насчёт большой и чистой любви. Как говорится, поматросила и пишите письма! А кроме того, Лида никогда не связывалась с женатыми мужчинами. Она сразу представляла себя на месте их жён и Юрика на месте их деток. Сами понимаете, после такого, какие могут быть интрижки?

Наташка такое поведение подруги всячески одобряла. Лида подозревала, что солидарность эта в первую очередь была связана с тем, что Наташка тоже большей частью куковала одна и только изредка падала в омут большой и чистой любви. В этом омуте Наташка надолго обычно не задерживалась и выныривала обратно в своё одинокое кукование. Согласитесь, куковать за компанию всё же гораздо веселее. Почему Наташка так и не вышла замуж, со стороны могло бы показаться странным. Ведь уж кто вовсе ни разу не крокодил, так это именно Наташка, особенно если ещё принять во внимание её соблазнительные формы. Однако при ближайшем рассмотрении всё становилось ясным. Наташка для скоропалительного замужества была слишком умной, разборчивой и язвительной. Вы можете не согласиться, сказав, мол, мало ли умных и красивых дамочек, понаделавших глупостей в жизни, более того, продолжающих в этих своих глупостях бултыхаться до старости. Правильно! Но в то время, когда девушки обычно делают глупости, чтобы в них бултыхаться до старости, Наташка училась на филфаке, где учатся исключительно девушки. Как там они на этом своём филфаке устраиваются, вопрос вопросов. Так что время для глупостей Наташкой точно было упущено, а рожать ребёнка от первого встречного-поперечного дебила, по её выражению, она не рискнула.

– От осины апельсины не получаются, а вокруг меня одни осины стоеросовые, – определила Наташка и поставила крест на материнстве.

Лида подозревала, что именно соблазнительные формы сыграли с Наташкой злую шутку, потому как мужчины, особенно молодые, реагирующие в первую очередь на эти формы, часто просто лишаются рассудка от вожделения. А в таком состоянии любой апельсин рискует прослыть осиной.

* * *

Наташка не стала поджидать объявления зноя, как было понадеялась Лида, а припёрлась в Зяблики аккурат на следующий день, правда, не с самого утра, а уже ближе к вечеру, ну и на том спасибо.

Лиде позвонили с поста охраны и поинтересовались пропускать ли на территорию Зябликов машину такси, в которой к ней следует Наталья Сергеевна Куприянова, кандидат филологических наук, доцент и проч. Видимо, Наташка дала охраннику свою визитку. Лида, конечно, могла бы пошутить и сказать охране, гнать доцента в три шеи, но она не стала этого делать, а пошла на крыльцо встречать новоиспечённую дачницу.

Дачница вытряхнулась из такси вся в бирюзовом кружеве, соломенной шляпе и с сумкой Шанель наперевес. Таксист выгрузил из багажника ярко-красный чемодан и кучу пакетов и пакетиков.

– «Праздник к нам приходит, праздник к нам приходит! Веселье приносит и вкус бодрящий праздника вкус всегда настоящий», – громко и красиво пропела Наташка на радость таксисту и соседям из дома напротив. Она выдала таксисту чаевые, и тот с блаженной улыбкой удалился.

– Заноси, – велела она Лиде, указывая на пакеты.

Лида послушно потащила пакеты в дом. В бесчисленных пакетах и пакетиках чего только не было: и ягоды в ассортименте, и огурцы с помидорами, и баклажаны, и кабачки, и молодая картошка. Присутствовал и отдельный пакет с зеленью, и пластиковое ведёрко с маринованным мясом.

– Ты на весь отпуск едой запаслась? – с надеждой поинтересовалась Лида. Провизии, конечно, было много, но дня на три-четыре, не больше.

– Это для начала, не боись! С меня теперь хавчик, с тебя бухло, – ответила филологическая доцентша и сунула в рот сигарету.

– Дома не курить! – скомандовала Лида и указала доценту на дверь террасы.

– Ну вот, не успеешь войти, как тебе сразу же указывают на выход. Какого чёрта ты бросила курить? – Наташка послушно поплелась на террасу.

– Хабарики там в огород не бросай, – вслед ей рявкнула Лида.

– А где тут у тебя огород-то? – донеслось с террасы. – Я должна знать, чтоб случайно не бросить.

– Огород у меня везде. – Лида тоже вышла на террасу и поставила перед подругой пепельницу. – И не ори. Мы не одни.

Наташка завертела головой по сторонам и сделала вопросительное лицо.

– А где все? – недоумённо спросила она.

– Все у себя в огородах, но слышимость будьте-здрасьте. Ты ж не в квартире, стен-то нет, – пояснила Лида.

– Богатые тоже плачут. – Наташка с чувством затянулась, а Лида в очередной раз ей позавидовала и пожалела, что бросила курить, но вида естественно не подала.

С тех пор, как она бросила эту вредную привычку да ещё переехала жить в Зяблики на природу, она существенно помолодела и потребность в деньгах, требуемых для прикладывания к её лицу, соответственно, снизилась. А ради денег можно и потерпеть, тем более что теперь ей уже и вовсе достаточно только понюхать этот чудесный аромат Наташкиных ментоловых сигарет. Однако справедливости ради надо сказать, что Наташка хоть и курила паровозом, как и положено уважающему себя доценту, выглядела тоже превосходно, гораздо моложе своих лет. Но это вполне себе объяснялось отсутствием у Наташки детей. Всем известно, что дети – это постоянная нервотрёпка, морщины, седые волосы и расшатанные нервы.

– А ты чего так вырядилась-то? – поинтересовалась Лида у подруги.

– Я же в отпуске! А в отпуске принято наряжаться в самое лучшее. – Наташка величественно повернулась, демонстрируя красоту бирюзового кружева и оголённую спину.

– Это, если отпуск на курорте, а у нас в Зябликах, чем проще, тем лучше. Тут все в домашнем. Дачники называются. Не ровен час, чужая собака обмусолит или дети из водных пистолетов обстреляют.

– А как же вечерний променад перед сном? – Наташка сделала круглые глаза и сдвинула шляпу на затылок.

– Какой такой променад? – Лида тоже сделала круглые глаза.

– Прогулка по улицам. Все идут нарядные и здороваются. Я в кино видела, в деревне все наряжаются и идут в дом культуры, – пояснила Наташка.

– Точно! И гармонист с ними обязательно. Так что иди в гостевую комнатку, располагайся и переоденься там во что-нибудь практичное, шляпу снять не забудь.

– Не знаю, чего тут у вас, у дачников принято носить, но у меня ничего с собой старого и рваного нет, и вообще, может, я надеялась на судьбоносную встречу с каким-нибудь местным олигархом. – Наташка мечтательно закатила глаза.

– Здесь у всех олигархов, если их можно так назвать, свои собственные самовары, и эти самовары, поверь мне, бдят, чтобы никакая заезжая вертихвостка на их кормильца не покусилась. Пойдём, я дам тебе спортивные штаны.

– Твои спортивные штаны мне до подмышек. Я миниатюрная. – Наташка скуксилась.

– Зато они не будут тебе тесны в груди!

– Милые дамы, какое счастье вас опять лицезреть! – из кустов как чёрт из коробки явилась Елена Леонидовна в сопровождении верной сиделки с инвалидным креслом и виноватым лицом.

– Приветствую вас, коллега! – сказала Наташка. Она была в курсе несчастья, постигшего бывшую профессоршу, её семью, а заодно и ближайших соседей по Зябликам.

– Дамы, я должна вам рассказать важное. – Елена Леонидовна сделала страшные глаза и скосила их в сторону своего участка. – Он там всё время ходит.

– Кто? – поинтересовалась Наташка.

– Мужчина! – Елена Леонидовна снизила голос. – И он совсем не военный.

– Елена Леонидовна, это же ваш зять, – пояснила сиделка с тяжёлым вздохом.

– У меня есть зять? – изумилась Елена Леонидовна.

– Так называется муж вашей дочери, – посчитала своим долгом сообщить Наташка.

– Надо же, как интересно, у моей дочери есть муж! А она об этом знает? – Елена Леонидовна устремилась в сторону своего участка, сиделка поспешила следом.

– Прикольно, – сказала Наташка и ухмыльнулась. – Было бы смешно, если б не было так грустно.

– А ещё говорят, когда Бог хочет наказать человека, то лишает его разума. Полное враньё. Этим Бог в первую очередь наказывает окружающих. Ей-то что? Вон скачет как конь даже на ходунках. Она ведь даже о боли своей всё время забывает. – Лида тяжело вздохнула, она ни капельки не жалела Елену Леонидовну, наоборот, она жалела её дочь и зятя, который совсем не военный.

– Может, родные не уделяли ей должного внимания, вот теперь и отдуваются, – предположила Наташка.

– Кто его знает? А что вообще означает, это должное внимание по отношению к взрослому человеку? Сидеть рядом и спрашивать, как самочувствие? За руку держать? Вон, некоторые до девяноста лет доживают в здравом уме и твёрдой памяти. Зельдин практически до ста лет на сцене выступал. Тут и правда гены или Божья воля. Рулетка какая-то.

– Давай не будем о грустном. Будем страдать по мере поступления фактуры. Пойду-ка я, и правда, сниму красивое. – Наташка подхватила чемодан и поспешила в гостевую комнату, а Лида принялась разбирать провизию.

Когда Лида уже нанизала привезённый подругой шашлык на шампуры, Наташка явилась в миниатюрных шортиках и символической маечке. Лида оглядела её и заметила:

– Зной, конечно, ещё только в перспективе, но все здешние мужчины: военные и невоенные точно теперь твои. Боюсь, как бы самовары наши тебя камнями не забили, ну или не сожгли на всякий случай, так сказать, превентивно. У меня к тебе просьба, если Юрик вдруг заедет, надень сверху какое-нибудь кимоно. И учти, камин я топить не собираюсь, если ты вдруг замёрзнешь и покроешься пупырышками.

– Вот всё тебе не слава Богу, – проворчала Наташка и снова скрылась в гостевой.

Вернулась она на этот раз быстро в махровом халате с капюшоном, правда халат этот был расцвечен красными маками, и, если бы в Зябликах водились быки, они бы точно не упустили такое дивное диво, но из этого халата хотя бы во все стороны не выпирали вопиющие Наташкины прелести.

– Совсем другое дело, – похвалила её Лида и поставила перед подругой бокал с красным вином. – Хороший халат, если вином вдруг обольёшься, не так заметно. Давай, так и быть, махнём за твой отпуск.

– Махнём, конечно! – согласилась Наташка. – Но какой это к чёрту отпуск без зноя, нарядов и променада?

– Какой-какой? Отечественный!

– «А я остаюся с тобою, родная моя сторона, не нужен мне берег Турецкий и Африка мне не нужна», – с чувством пропела Наташка и чуть не заплакала.

Лида тоже прослезилась. Им обеим, разумеется, ещё как бы пригодился и Турецкий берег, и Африка, а уж про какой-нибудь Милан с Афинами и говорить нечего. Вспоминать даже больно.

– Ничего, подружка, – Лида попыталась утешить Наташку, а заодно и саму себя, – сейчас шашлыка зажарим, винца напьёмся, авось полегчает, а там, глядишь, и зной подтянется. Нас не бомбят, уже хорошо, считай, повезло.

С этим трудно было не согласиться.

* * *

На следующий день в Зяблики неожиданно примчался Юрик с переноской, из которой выглядывал его бесценный кот Смурф модной породы Ориентал. По документам это чудо звалось Маркизом, Юрик звал его Смурфиком, а Лида именовала Мурзилкой.

– Мам, это, тут такое дело, посидишь со Смурфом? – с порога проныл сильно бородатый ребёнок. – Здрасьте, тёть Наташ, – добавил он, увидев Наташку.

Та всё-таки после завтрака сменила халат на платье на этот раз светло бежевое, но тоже кружевное.

«Самый раз в кружевах со Смурфом обниматься», – подумала Лида.

Смурф драл всё, за что мог зацепиться. Она с тоской вспомнила свой чудесный итальянский диван, исполненный в стиле дерюжки, от которого Смурф в свое время оставил одни лохмотья. Тогда Юрик тоже попросил её посидеть со Смурфом, пока он съездит с очередной девушкой в Тайланд. В Тайланде Юрик подзадержался, благо его профессия и работа это позволяли, но диван матери ему пришлось покупать новый. Новый диван предусмотрительный ребёнок купил с обивкой, которую коты на дух не переносят и всячески игнорируют, лишив тем самым Лиду аргументации для отказа от вот этого «посидишь со Смурфом». Опять же детское нытьё действует на любую мамашу сильнее всяких самых разумных и убедительных аргументов. Особенно если ребёнок вот такой бородатый, которого мамаша видит редко, и каждый раз считает его приезд, пусть даже с нытьём, за праздник.

– А куда деваться? – вопрос Лиды был риторическим. – Выпускай Мурзилище.

Юрик открыл дверцу переноски и иссиня-чёрный лопоухий Смурф, одетый в ярко-красную безрукавку с капюшоном, на полусогнутых юркнул под камин.

– Сейчас, один момент. – Юрик побежал к своей машине.

Он приволок оттуда огромный пакет с кормом, круглую меховую нору, в которой Смурф обычно отдыхал, когда не валялся в кровати Юрика, набор мисок, нечто типа верёвочного городка с набором когтеточек, гигантский лоток и три мешка с наполнителем.

– Наполнитель клёвый, можно в горшок смывать, – радостно сообщил бородатый ребёнок. – Растворяется.

– Не многовато ли? – почуяв недоброе, подозрительно спросила Лида.

– Тут это …, – замялся Юрик, и материнское сердце ухнуло вниз. – Помнишь, я рассказывал у Витальки вся фирма съехала, и всем желающим предложили переезд?

– Помню, и? – Лида с нетерпением уставилась на сына, уж говорил бы быстрей.

– У них не все согласились. Вот. Многие решили тут оставаться. Одни странные, у других обстоятельства.

– И?!!!

– Мне предложили с ними. Там и денег больше, и жильё бесплатное, и плюшки разные.

– Допустим, с жильём у тебя и тут проблем нет. Куда?

В душе у Лиды боролись противоположные чувства. С одной стороны испуг, что ребёнок вот так с бухты-барахты едет куда-то в неизвестность, а с другой стороны радость, что перед её мальчиком открываются блестящие перспективы работы в иностранной компании. Ведь он давно мечтал попасть в эту самую Виталькину компанию, название которой она вряд ли смогла бы не только вспомнить, но и выговорить. Опять же угрозу мобилизации никто со счетов сбрасывать не собирается, особенно мамаши мальчиков призывного возраста. А как известно, у нас призывной возраст до гробовой доски, и мальчики, они тоже до гробовой доски мамины сыночки. И прятать ребёнка от мобилизации негде. В Зябликах, сами понимаете, всё на виду, да ещё соседей из переформатированного среднего класса полно, настучат моментально, сообщат, куда следует. Можно было бы к Наташке, но куда тогда саму Наташку девать? Брать к себе? Тогда придётся возить её на работу в Университет. Про мобилизацию, конечно, пока ещё речи нет, но будучи матёрым планировщиком, Лида всегда составляла планы заранее. На всякий случай, ведь никогда не знаешь, что ещё взбредёт в голову разным безответственным господам.

– Сначала в Дубай лечу, они все уже там, но это сначала, пока нужные визы всем оформят, потом вроде Вильнюс или ещё куда-то, но точно в Европу, тут неподалёку. – Юрик смотрел жалостно.

– Ну, слава Богу! – Лида выдохнула и повисла у ребёнка на шее.

– Поздравляю, – добавила Наташка. – Ты сразу в Лондон просись, чего там по всяким Вильнюсам размениваться.

– В Вильнюсе тоже хорошо, или в Таллине, мама на машину сядет, и оба-на, поцелушки! Ну, и Смурфа ко мне всегда привезти можно. А в Лондон фиг сейчас доберёшься.

– Разве что на метле, – проворчала Лида.

– А поесть дадут? – Юрик широко улыбнулся. – Деньги я тебе обязательно верну, мне на билет не хватало. Кто ж знал, что билеты такие дорогие окажутся, но мне обещали всё компенсировать.

– И не сомневаюсь, что вернёшь, пошли будем кормить тебя.

И пока Юрик расставлял и монтировал приспособы для своего отвратительно красивого кота, Лида приготовила сыну яичницу с помидорами, разогрела остатки вчерашнего шашлыка, нажарила картошки, и они с Наташкой уселись напротив него, смотреть, как он это всё уплетает.