На Север!

– Короче, все ломанулись в дом старосты и там забаррикадировались. А девочка, сама испугавшись того, что произошло, тоже спряталась на поле. Где, собственно, её и встретил ты.

– А старики? Неужели они её не искали?

– Старик как раз отхаживал старушку, которая из-за ночных волнений совсем слегла. К тому моменту, когда мы с ребятами прибыли, она уже оклемалась. Старики нашли девочку и пытались уговорить уйти из селения. А местный люд, вооружившись более серьёзно, осторожно подступал к плантации.

– По-моему, увидев вооружённых людей, она должна была проявить ещё большую агрессию, – предположил я.

– Так и было, – Степан кивнул. – Но, – он поднял указательный палец, – тут в дело вступил Тишка. После его трубного гласа опасный зверь снова превратился в маленькую девочку.

– Что-то не замечал за ним раньше подобных миротворческих умений.

– Я всегда знал, что Тишка – не обычный зверь, – улыбнулся брат. – Старики попросили позаботиться о Липе. Остальные жители тоже не возражали против того, чтобы девочка покинула селение. Я потратил ещё некоторое время, дабы выяснить подробности, которые тебе сейчас и рассказал.

– И ты не подумал, что появление вурдалачки у нас может быть опасным? – удивился я. – С чего такая несвойственная тебе беспечность?

Степан поглядел на меня, как мне показалось, осуждающе.

– Самое главное, она может контролировать свою жажду крови, – брат потряс пальцем в воздухе. – Ни одной жертвы, шлёпанцы Суворова!

– Всё равно, – хмыкнул я. – Какое-то несвойственное тебе мягкосердечие.

Брат несколько растерянно улыбнулся.

– Марфа мне вчера сказала, что я буду папой.

– Поздравляю, конечно. Но, насколько я знаю, раньше это тебя не трогало.

Будучи старше меня более чем на 10 лет, Степан уже был неоднократно женат. Кажется, и дети были. Но подобной сентиментальности я раньше за ним не замечал.

– Видимо, старею, – вздохнул он и снова улыбнулся.

15

Я не стал долго задерживаться на пиру. Во-первых, всё-таки волновался по поводу девчонки. А во-вторых, если завтра мне предстояло путешествие на летучем корабле, стоило выспаться.

С утра надо было сходить на место нашей встречи с Ягой. Предупредить мою наставницу о грядущей отлучке. А ещё я надеялся, что старушка, которая много лет назад обучала маму в военной школе, даст хоть какие-то рекомендации, как её искать. Потому как летающая посудина – это, конечно, хорошо. Но и радиус поисков неплохо бы ограничить.

Перед тем, как лечь спать, я зашёл на конюшню. И на входе, который для противоположной стороны являлся выходом, буквально столкнулся с Липунюшкой и Че.

– На ночную охоту? – я хмуро поглядел на эту парочку.

Котёнок что-то промурчал. А девчонка остановилась и склонила голову на бок, внимательно рассматривая меня.

– Липа, – я постарался совместить в голосе убеждающе-просительные и настойчивые нотки. – Пойми, Степан тебе доверился. Хотя и не должен был. Прояви, пожалуйста, уважение к нему и к Тишке. Не подводи.

Девочка сделала шаг назад, продолжая сверлить меня взглядом.

– Пусть даже ты и не нападёшь на прохожих, – не успокаивался я. – Кто-то может тебя увидеть и подумать… Что-то вроде того, что у вас в селении произошло.

Вурдалачка посмотрела на Че. Тот в ответ фыркнул.

– У нас и так слишком многое случилось за этот день, – резюмировал я. – Давай не будем усугублять положение. А завтра на свежую голову придумаем, как с тобой быть.

Липунюшка наморщила носик, развернулась и, демонстративно подняв подбородок, отправилась в стойло Тишки.

А вот маленький ушастый котёнок, зараза фиолетовая, снова фыркнул и с быстротой молнии исчез в темноте улицы.

– Спасибо за понимание, – тихо сказал я в спину девочке и развернулся, чтобы уйти.

– Спасибо за понимание, – донёсся до меня сонный голос Ницше. – Ваше мнение важно для нас. На этом экипаж прощается с вами. До новых встреч в эфире.

Я заинтересовался, что это он там лопочет, и подошёл к его стойлу. Мой непарнокопытный приятель спал стоя, свесив голову и посапывая.

– Спокойной ночи, – я улыбнулся его умиротворённому виду.

– Спокойной ночи, малыши, – пробормотал ослик. – Спят усталые игрушки, выпьем с горя, где же кружки… А теперь взрослые новости…

– Переволновался, бедолага, – решил я.

Да уж, обилие произошедших сегодня событий могло вывести из психического равновесия любого здорового мужика. Не говоря уже о мирном ослике с тонкой душевной организацией.

По дороге к выходу я заглянул в стойло боевого быка, постигшего смысл жизни. Он тоже спал стоя. Но, в отличие от Ницше, молчал. Впрочем, как и всегда.

Липунюшка, развалившаяся на его широкой спине, как на роскошном диване, подняла голову и поглядела на меня.

– Спокойной ночи, – одними губами пожелал я.

Она не ответила. Лишь снова опустила голову.

Стараясь не шуметь, я вышел прочь с конюшни. Постоял, подышал, успокаивая роящиеся в голове бестолковые мысли.

Со стороны палат доносилось нестройное пение. Слов было не разобрать. Я уловил только что-то вроде:

Но я играю эту роль,А виноват в том алкоголь.

Не знаю такой песни. Видимо, наши гости из поднебесья внесли свою лепту в репертуар. Лучше бы про дельтаплан спели.

Медленным шагом, поглядывая на обильно высыпавшие в тёмных небесах августовские звёзды, я добрёл до своего холостяцкого жилища. Свет не зажигал. Брякнулся прямо в одежде на скрипнувшую кровать, положил руки под голову.

Тоже мне, родственнички… Ну, спелись они, допустим, быстро. Даже решили вдвоём на ночную охоту отправиться.

А девчонка, вроде, в порядке. Соображает. Возможно, Степан не пожалеет о своём решении. Да и мы все вместе с ним.

Может, взять её с собой в путешествие? И город наш избавлю от проблемы. И в пути, авось, на что сгодится. Для охоты, например.

И куда я её потом дену? Отдам Антуану Пустопорожнему в комплекте с вожделенным фиолетовым котёнком-чебуриком?

Ну, вы поняли. Мысли были какие-то сумбурные, невнятные и жутко бестолковые.

Я на минуту прикрыл глаза. А потом, открыв их, в смятении уставился на два зелёных огонька, появившихся где-то в районе стола.

Замерев, я всмотрелся, напрягая зрение в попытке разобрать, кому же они принадлежат, и гадая, что предпринять.

Зелёные огоньки вдруг исчезли. А через мгновение что-то легко приземлилось мне прямо на грудь и затарахтело.

– Че! – воскликнул я, положа руку на тёплое пушистое тельце. – Ах ты, зараза маленькая! Ты ж меня так до Кондратия Миокардыча доведёшь!

Действительно, сердце моё выбивало ритм бешеной пляски. Маленькие коготки чуть впились в кожу. Прямо сквозь рубаху.

Как ни странно, это иглоукалывание подействовало успокаивающе. Пульс мой выровнялся. Я нащупал в темноте котёночьи уши-лопухи и почесал их.

– Больше так не делай, – предупредил я.

Котёнок, разумеется, не ответил. Даже массаж свой не прекратил.

Мысли мои становились всё более вялыми и отстранёнными. Под воздействием когтетерапии и успокаивающего тарахтения я очень быстро заснул.

16

Странно, но мухи на этот раз меня не побеспокоили. Было ли тому причиной присутствие фиолетового котёнка, я так и не понял. Когда проснулся, того уже не было в комнате. Как и мух. Переловил он их всех за ночь, что ли? Или они решили нынче кого другого довести?

Солнце коснулось своими лучами края земли, осыпав золотом верхушки деревьев и крыши домов. Я открыл глаза, потянулся и, полный сил и желания двигаться в новый день, вскочил с кровати. Натянул сапоги и потрусил к колодцу.

Навстречу попалась Жанна, несущая на коромысле два ведра студёной водицы. Заулыбалась, когда я подхватил ёмкости и поволок на кухню. Не слушая её восторгов, снова вернулся на колодец. Умылся.

Всё. Теперь пора на встречу с Ягой.

Рысцой я пробежал по вяло шевелящимся со сна улицам. Граждане проявляли сознательность, принимаясь исполнять свои ежедневные обязанности. Повсюду слышались шорканье и шарканье, сопение и поскрипывание, позвякивание и позёвывание.

Утро выдалось свежее. Так что я даже не вспотел, когда вбежал под тень деревьев небольшой рощицы, куда мы перенесли наши с Ягой встречи. Сначала старушка, помнится, предложила Тараканий лес. Но после того, как на нас вышло поглядеть местное любопытное мутировавшее зверьё, одумалась. Не то, чтобы Яга их боялась. Просто, согласитесь, весьма сложно вести поучительные беседы, когда все вокруг норовят попробовать тебя на вкус.

Я вышел на нашу полянку и огляделся. Старушки нигде не было видно. Дабы попусту не терять времени, я поотжимался, поприседал. Затем, приняв упор лёжа, стал медленно, по паре миллиметров на каждый вдох-выдох, опускаться вниз.

– А теперь замри, – внезапно донеслось слева и чуть сзади, за пределами видимости.

Я послушно застыл. Положение было весьма неудобным. Поэтому уже через полминуты я пыхтел, как древний механизм паровоз. Руки начали ощутимо трястись.

– Долго ещё? – пробурчал я.

– Чуть больше, чем ты смог бы выдержать, – ехидно ответила Яга.

Я скрипнул зубами. Я пытался. Я честно пытался выстоять больше, чем могу.

Но меня бессовестно прервали. Из кустов донёсся дикий визг, рык, шипение… Затем кусты с треском выпустили на поляну сцепленный клубок. Маленький. Но полный ярости. Он прокатился по полянке, окончательно выбив из-под меня и так уже шаткую опору.

Я рухнул и поспешил откатиться в сторонку, пока меня не укатали. Кто именно выступал в роли катка, не было никакой возможности разглядеть. Уж больно шустро всё мелькало внутри клубка ярости.

Ситуацию прояснила Яга. Она примерялась и отточенным движением выудила из поднятого облака пыли зайца. Его противник, точнее, противница, под действием образовавшегося вакуума отскочила к кустам. В тот же миг она оказалась вздёрнута кверху ногами.

Мишка с удивлением глядел на яростно извивающуюся в его лапах девчонку. Грызь же, очутившись в руке любимой старушки, тут же затих.

– Липа! Фу! – я вскочил и погрозил вурдалачке пальцем, а потом им же указал в сторону приютившегося на руках Яги зайца. – Это не дичь!

Девчонка вывернулась из лап медведя и принялась молотить его по животу. Мишка с удивлением наблюдал за ней, ничего не предпринимая.

– Это что за хулиганка мелкая? – обратилась ко мне старушка, накручивая ухо зайца на палец. Грызь не только не возражал. Он, похоже, млел от этого.

– Вурдалачка, из-за которой вчера на Чуднинском паника была.

– Жертвы?

– Без жертв. Только напугала.

Яга отстранила зайца от груди, и он тут же спрыгнул на землю. Старушка вразвалочку подошла к разбушевавшейся хулиганке и кашлянула. Вурдалачка стремительно развернулась с однозначно агрессивными намерениями. Но палец Яги неожиданно ткнул её в лоб, и девчонка тут же кулём повалилась в траву.

– И с чего ты решил, что она вурдалачка? – моя наставница наклонилась и приподняла прядь чёрных волос, скрывающих левое ухо Липунюшки.

– Видели бы вы, как она поменялась, когда кровь увидела, – я заинтересованно поглядел на заострённое в верхней части ухо, отдалённо похожее на локаторы летучей мыши.

– Вурдалаки – это нечто другое, – Яга покачала головой.

– А кто же она тогда? – я нахмурил брови, вспоминая услышанное вчера имя. – Бэтман, что ли?

Яга хихикнула и уже с серьёзным видом ответила:

– Она из Альфов.

– Альфман? – мои брови взметнулись кверху. – Первый человек? А Бэтман, значит, всё-таки второй?

Старушка выпрямилась и посмотрела на меня, как на умалишённого.

– Что за бред, Вань?

Я смущённо потупился. А бабуля прошла к краю поляны и села на пенёк.

– С одной стороны, ты прав, – снизошла до пояснений старушка. – Альфы – действительно, первые. Но не совсем люди.

– А кто? Вурдалаки? – вид у меня, должно быть, был глупый.

– Да что ты заладил? – вздохнула Яга. – Вурдалаки – это люди, больные острой формой лейконевротической эпилепсии. А Альфы – существа с изменённой генетикой, выращенные в лаборатории.

– Ага, – тупо кивнул я. – Всё понятно. Вурдалаки болеют, а Альфы эти… генномодифицированные. Вроде нашего Тишки.

– Кто такой Тишка? – заинтересовалась старушка.

– Боевой бык моего брата.

– А, это тот, который урок гонял? – улыбнулась Яга. – Не, он не из Альфов.

Я почесал макушку.

– Ну, ладно. А эти Альфы, они как, опасны?

– Разумеется, – старушка кивнула. – Как и любой дикий зверь. И были бы ещё опаснее, если бы не были такими индивидуалистами.

– В каком смысле?

– Если бы они могли образовывать стаи, подчинившись самому сильному, то представляли гораздо большую проблему. Но Альфы ценят только свои собственные интересы.

– А какие у них интересы?

– Трудно залезть в голову искусственно выведенному существу, – Яга пожала плечами.

Я нахмурился.

– А для чего их вообще выводили?

– Первоначально – для диверсий в тылу противника, – ответила старушка. – Ведь обычный человек, даже военный, не станет подозревать маленькую девочку, – Яга указала взглядом на Липу, – или пушистого беспомощного котика.

– Котика? – я подался вперёд.

– Стоп, – скомандовала наставница и погрозила пальцем кому-то за моей спиной, – на твоём месте я не стала бы этого делать.

Я обернулся. Липунюшка уже пришла в сознание и, кажется, была готова прыгнуть то ли на меня, то ли на боевую старушку.

– Липа, фу! – скомандовал я.

Девочка зло покосилась на меня, но выпрямилась и заложила руки за спину. Грызь с воинственным видом пропрыгал перед ней, что-то яростно лопоча.

– Значит, опять подлое эхо войны? – я изобразил кривую улыбку. – Сколько же лет этой маленькой девочке, если её засылали в тыл противника? Насколько я понимаю, это могло случиться только во времена Последней войны?

– Вряд ли она из тех, первых Альфов, – Яга не сводила взгляд с девчонки.

– Ничего не понимаю, – я схватился за голову. – Их что, кто-то до сих пор выводит?

– Без малейшего понятия, – старушка вновь пожала плечами. – Генетический материал хранится долгие годы. Кто знает, к кому он мог попасть?

– Они из яиц, что ли, вылупляются? – вспомнил я предположение Ницше.

Бабуля вместо ответа лишь хихикнула в кулачок. В задумчивости я присел прямо на траву рядом с импровизированным креслом Яги.

– Я, собственно, пришёл вот по какому вопросу, – собрав мысли в кучку, произнёс я. – Благодаря представившейся возможности, я завтра отправляюсь на поиски мамы.

– Светланки, что ли? – кажется, я смог отвлечь наставницу от Альфы. – И где же ты собираешься её искать спустя… сколько там лет прошло?

– Появились сведения. И транспорт.

– Это ты про то летающее корыто, которое к вам вчера пришвартовалось? – Яга скептически глянула на меня. – Сведения, поди, такие же древние, как вид того тазика?

Я не нашёлся, что ответить. Бабуля была права. Но ведь я имею право на надежду?

– Впрочем, все мы имеем право на надежду, – прочитала мои мысли старушка. – Ты хотел узнать, могу ли я как-то облегчить твои поиски?

– Ваша проницательность приводит меня в трепет, – признался я.

– Лесть бесстыдная, но приятная, – улыбнулась Яга. – Ладно, дам тебе одну зацепочку. У вас в арсенале сигнальные ракетницы есть?

– Не знаю. Я как-то не слишком в курсе.

– Это упущение, – старушка поморщилась. – Ну, ладно. Дам я тебе одну. Где-то у меня завалялась. И ракеты дам. Таких у вас всё равно нет. Запускай вечером, через пару часов после заката. Если Светланка окажется рядом, она придёт.

17

В сопровождении подозрительно смирной Липунюшки я вернулся на подворье. В небольшой суме, выданной мне Ягой, чуть позвякивали бочонки сигнальных ракет. Сама ракетница – небольшой пистолет с широким дулом – располагалась в отдельном кармане.

Девочка тут же завернула на конюшню. Я же отправился на поиски наших небесных гостей.

Правда, первым я наткнулся на батюшку. Он стоял, прислонившись к стене поруба, и радостно махал мне рукой. Подозрительно бодро и радостно.

– Утренний моцион? – поинтересовался Никанор, когда я приблизился к нему.

– Встреча с Ягой, – улыбнулся я. – Мы стараемся проводить тренировки по вторникам и пятницам.

– И как, получается?

– Периодически. Сегодня, правда, не получилось.

– Про мамку спрашивал? – проявил проницательность батюшка.

– Да, – я кивнул и испытующе поглядел на него: – Гости уже рассказали?

– О том, что ты снова от меня решил сбежать? – проговорил царь, кажется, с укором.

– Почему обязательно сбежать? – опешил я. – Если появилась возможность найти маму, я намерен ей воспользоваться!

– И что тебе дома не сидится? – вздохнул отец.

– Когда ещё путешествовать, как не в моём возрасте? – я развёл руками. – Пока забот особых нет, да здоровье позволяет.

– Заботами обеспечим, – оживился Никанор. – Хочешь, я тебя министром культуры сделаю? Или физкультуры. Ты ж вон ходишь, тренируешься.

– Нет уж, спасибо, – я поджал губы.

– Ну и напрасно. Слушай, – батюшку посетила новая мысль, – а давай ты будешь детишек тренировать. Что они без толку мячик гоняют? Ты ведь, помнится, неплохо с ним управлялся. Потренируешь мальцов, а потом мы в целях улучшения международных отношений чемпионат устроим. По этому, как его… По футболу. Налоги под шумок повысим…

– Как бы вместо улучшения отношений наоборот не получилось, – скептически хмыкнул я. – А то неровён час, проиграют соседи, обидятся и эмбаргу какую-нибудь затеют. Или вообще, войну объявят.

– О чём речь? – к нам, зевая, подошёл Антуан Пустопорожний.

– Батюшка пытается отговорить меня от поездки, – ответил я.

– Предлагаю возглавить национальную сборную нашего… этого… тридевятого царства, – выдал царь, слегка задумавшись при произнесении нового наименования страны. – У вас наверху как с этим делом? В футбол играют?

– Нет, – протодиакон яростно замотал головой, – у нас рабовладение запрещено.

– При чём тут рабовладение? – мы с батюшкой непонимающе переглянулись.

– Понимаете, – Антуан обратился к глубинам памяти, – перед Последней войной сложилась довольно странная ситуация. Публичная торговля людьми в рамках транзакций между спортивными клубами оскорбляла демократические силы планеты. Тем более что суммы этих трансферов зачастую превышали годовой бюджет целого ряда стран.

– Ни укропа себе, рабы! – воскликнул Никанор. – Вань, может, продадим кого-нибудь для пополнения казны? Гаврилу Отрыжкина того же. Он парень видный. К тому же неплохо жонглирует яблоками – я видел, как перед девицами давеча выпендривался.

– Кто ж его купит? – усомнился я. – У нас таких парней, хоть телеги грузи. Особенно, когда на пиру наберутся. Он же не этот, – я порылся в памяти, припоминая хоть какое-нибудь имя, упоминаемое в моих книжках в связи с футболом, – не Пелевин.

– Кто такой Пелевин? – четыре глаза уставились на меня вопросительно.

– Футболист… кажется, – я не был абсолютно уверен в том, что именно всплыло в моей утомлённой событиями прошедшего дня голове. – Он, вроде бы, бразильянец был.

– А почему тогда фамилия русская? – озадаченно поинтересовался Антуан.

– Наверно, поменял, когда его к нам в рабство продали, – принял у меня эстафету Никанор. – Зато страна его бразильянская после этого озолотилась. И наладила серийное производство рабов-футболистов. Они, поди, доход приносили гораздо больше, чем какой-нибудь кофей.

Протодиакон с нескрываемым подозрением глянул на батюшку, поражённый его излишней осведомлённостью. Тот хмыкнул:

– Лично я бы так и поступил. И рты лишние кормить не надо. Они ж, спортсмены эти, жрут, поди, за четверых! И агрессивные, наверняка, как Мамай и Кокор!

– Кто, простите? – уточнил Антуан.

– Это персонажи скоморошьих баек, – пояснил я. – Хулиганистые, вроде Петрушки.

– Так что ты, Ванюша, подумай о моём предложении, – отец положил мне на плечо руку. – Наладим с тобой производство. Будем продавать футболистов направо и налево… Совершать эти… трансферы. Хошь, в окно трансферное, хошь, в дверь! Что скажешь, Аркадий Петрович?

Появившийся рядом за время нашей оживлённой беседы поэт выглядел, прямо скажем, измученным. Он неопределённо махнул рукой в ответ на вопрос Никанора. Взгляд у него был какой-то отстранённый и блуждающий.

– Бессонная ночь? – хохотнул батюшка, явно намекая на последствия обильных возлияний на вечернем пиру.

– И не говори, – вздохнул Аркадий Петрович. Но тут же опроверг догадки царя: – Жуткий кошмар приснился. Никак после него заснуть не мог.

– Кошмар? – заинтересовался Антуан.

– Урки приснились? – предположил батюшка.

Ароз Азорин отрицательно покачал головой.

– Приснилось мне, что тот зелёный мужик, которого мы вчера видели, вылез-таки из-под земли. Отряхнулся, так что земля вокруг задрожала. И из-за слоя паутины, мха и травы показался задорного вида молодой человек. Встал во весь рост, глазища сверкнули голубыми молниями. Гигант погрозил пальцем,– поэт судорожно сглотнул. – И как шагнёт ко мне! Я бежать… А он топочет следом и укоризненно так твердит: «Шаганэ ты моя, Шаганэ»!

18

К обеду мы были готовы отправиться в путь. Оставалось решить ещё пару вопросов. Так что я отправился на конюшню.

– Когда отчаливаем? – Ницше встретил меня в воротах бодрым пританцовыванием.

– Ты что, со мной собрался? – не то, чтобы меня это удивило. Я просто о таком не думал.

– Конечно, – ослик оскалился. – Мы же с тобой напарники! Куда ты, туда и я!

– Ладно, – я кивнул, – если хозяева нашей посудины не будут против, то и я не возражаю. Меня больше беспокоит Альфа.

– Какая ещё Альфа? – не понял Ницше.

– Липа. Липунюшка. Девчонка с плантации.

– Вурдалапочка, что ли?

– Ну, да. Только она не вурдалачка, – я постарался припомнить всё, что мне рассказывала Яга. – Вурдалаки – это больные люди. У них эта… эллиптическая диспепсия, – судя по вытянувшейся морде моего непарнокопытного приятеля я понял, что ляпнул что-то не то, и потому поспешно добавил: – А она – Альфа. Это такие генномодифицированные существа, которых когда-то навыводили для диверсий, но из этого ничего путного не вышло, потому что они эгоистичные индивидуалисты без царя в голове, гуляют, где вздумается и никого в грош не ставят.

– Альфа – это буква греческого алфавита, – выговорил Ницше спустя полминуты. – Первая.

– Я знаю.

– Ну, и какая из неё Альфа? Ну, согласись, глупо звучит!

Я пожал плечами. Вроде, нормально.

– Что с ней делать то? – меня волновал прежде всего именно этот вопрос, а не лингвистические и филологические нюансы.

– Берём с собой! – без тени сомнения заявил ослик.

– А она возьмётся? В смысле, она же к своему наставнику-быку привязана. Ты же сам утверждал.

– Сейчас договорюсь.

Ницше потрусил вглубь конюшни, к стойлу своего рогатого приятеля. Я последовал за ним, ища глазами девчонку.

Сверху что-то зашуршало. Я поднял голову и вовремя успел подставить руки, поймав свалившегося с балок перекрытия фиолетового котёнка. Он тут же замурлыкал.

А вот Липунюшка, висевшая наверху вниз головой, к моему облегчению спрыгивать не торопилась. Она лишь сверкнула на меня белками глаз.

Тишка в сопровождении Ницше вышел из своего стойла. Я не слышал, чтобы ослик ему что-то говорил. Но разговор, похоже, уже состоялся. Бык поднял голову, поглядел на зависшую под крышей девочку и издал негромкое «му».

Липа как-то странно, точно опадающий осенний лист, спланировала на пол и встала перед своим рогатым наставником. Между ними, похоже, состоялся беззвучный разговор. А потом малышка подошла и обняла быка за объёмную шею.

– Значит, вопрос решённый, – констатировал ослик. – Альфийка отправляется с нами. Будет вас, двуногих, защищать.

Я скептически посмотрел на девочку, но своих сомнений не высказал.

– Пойдём, подберём тебе одежду поудобнее, – махнул я ей. – А то твоё платье скоро развалится от подобных упражнений.

Лишь после нескольких попыток позаимствовать одёжку у служанок на подворье я осознал, что вообще-то зря искал что-то для девочки. Надо сказать, наша детская мода весьма консервативна, если не сказать убога. Какой смысл менять измазанное и потёртое платье на чистое и целое, если оно через малое время превратится в грязную тряпочку?

В своих метаниях я наткнулся на Жанну. Она шла со стороны царских палат с огромной корзиной в руках. Оттуда задорно выглядывали хвостики кабачков.

– Ванюша, что за малышка с тобой? – кухарка широко улыбнулась семенящей рядом со мной Липе.

Девчонка остановилась чуть поодаль, соединив носки поношенных туфелек и исподлобья глядя на огромную тётку.

Я не стал пугать Жанну россказнями о вурдалаках и всяческих генномодифицированных Альфах и сказал первое, что пришло в голову: