Жуга. Осенний лис

– Я? – опешил тот. – Кабы я мог…

– Ты можешь. Если пришёл на свирель, не испугавшись, значит, можешь. Будем друзьями, Реслав.

Реслав, несколько робея, пожал протянутую руку. Жуга улыбнулся необычно по-доброму.

– Идём.

– Слышь, Жуга, – окликнул его Реслав. – Кто это был там, на поляне? Хозяин?

Жуга обернулся.

– А? Нет, что ты… Это – древнее. Оно… – Он замялся. – Я как-нибудь потом расскажу. Реслав, ты в Маргене был?

– Вестимо, был!

– А я вот не был. И Балаж не был. Что там, как, я ничего не знаю. Я, если хочешь знать, вообще в городах не бывал. Так что ты у нас теперь за старшого.

– Ну смотрите, – усмехнулся Реслав. – Коли так, слушаться меня там, как отца родного. Ясно?

– Да уж, не темно… А вот и ручей уже!

Оба напились и умылись. Небо уже посерело, на востоке занялась заря. Растолкали Балажа.

– Эк вы, охламоны, – проворчал он, широко зевая, – в такую кромешную рань подняли… Выходим, что ль?

– С рассветом пойдём. – Жуга взял котелок, ушёл за водой. Реслав раздул костёр, вспомнил при этом о вчерашнем происшествии и, когда Жуга вернулся, спросил:

– Такая нелепица тут, Жуга. Помнишь наговор вчерашний?

– Ну.

– Я ведь вроде всё правильно сказал… Да только дрова, вишь ты, нет чтоб гореть – вверх понеслись. С чего бы, а?

– Вот как? – Жуга поднял бровь. – Забавно. А я-то думал, что за шум был… Ты какой цвет выбрал? Зелёный?

– Зелёный. Может, твой наговор только для одного человека годен?

– Может быть… – Жуга бросил устанавливать котелок, потёр подбородок. – Вверх, говоришь?

В голове у Реслава будто щёлкнуло; он вдруг вспомнил, для чего Жуга затеял ворожбу на дворе у Довбуша, и изумлённо покосился на приятеля.

– Чудно́… – пробормотал тот, тряхнул рыжей головой и улыбнулся виновато. – Я не знаю, Реслав. Правда не знаю. Как-нибудь потом разберёмся.

Больше об этом не говорили. В котелке заварили душистый взвар, добавили мёду из горшочка – Довбуш дал в дорогу. Каких там трав Жуга понапихал в котёл, друзья не знали, но в голове сразу прояснилось, остатки сна улетучились без следа. Быстро собрались, закрыли чёрную проплешину дёрном. Напоследок сняли с Реслава повязки. Ткань побурела, напиталась гноем, зато раны были чистыми. Балаж уважительно промолчал. Жуга кивнул довольно, поднял посох.

– Ну, двинули, – скомандовал на сей раз Реслав.

– Далеко Марген-то? – полюбопытствовал Балаж.

– К полудню там будем. – Реслав обернулся на Жугу. – Куда пойдём сперва?

– На базар, – ответил травник.

– На базар? – опешил Балаж. – Это так ты хочешь Ганну искать?! Да что нам делать там, на базаре?!

– Смотреть. Слушать.

– А ещё что?!

Жуга посмотрел ему в лицо, криво усмехнулся.

– Молчать.

* * *

Незадолго до полудня, как и предсказывал Реслав, показались серые стены, островерхие крыши и шпили Маргена. Город был не то чтоб очень уж велик, но для Жуги и Балажа и такой был в диковинку. Балаж был здесь всего раза три, Жуга вообще видел город впервые.

– Экая громадина, – пробормотал он. – Одного камня только сколько пошло…

Друзья миновали перекрёсток, другой. Всё чаще стали попадаться гружённые товаром повозки, люди – пешие и верховые. Вокруг города тянулись поля, зеленели сады. Возле стен петлёй изгибалась река – неширокая, но глубокая Длава. Огромные, высотой в несколько саженей, ворота были открыты. Реслав остановился.

– Значится, так, – сказал он. – Смотреть за вами везде и всюду я, знамо, не смогу. Ежели потеряем друг дружку, то встретимся аккурат у этих ворот – уж их-то вы отыщете. Кошельки суньте за пазуху, что ли, а то сопрут, ахнуть не успеете. То же и мешки – по сторонам глазейте, да за котомки держитесь. Панам да ляхам дороги не заступайте. Всё вроде… Да! Лошадей да телег берегитесь – зашибут, улицы здесь узкие. Ну что, на базар?

Жуга кивнул, хотя уверенность его несколько поколебалась, и трое приятелей, миновав ворота, вошли в Марген.

Реслав сразу свернул в путаный лабиринт узких, вымощенных камнем городских улочек, уверенно направляясь к базару. Множество прохожих шли в обе стороны, на троих путников никто не обращал внимания. Было прохладно, высокие дома в несколько этажей отбрасывали густую тень. Иные улочки были узки до невозможности – переплюнуть можно, но попадались и кварталы мастеровых, где могли разъехаться две телеги.

– Богатые дома ближе к центру стоят, – пояснял Реслав. – Там, конечно, просторнее и улицы поширше, только делать нам там нечего.

– Далеко ещё? – спросил Жуга.

– Да нет, квартала два… Слышите?

Сквозь перестук молотков в мастерских и поскрипывание вывесок и флюгеров на крышах слышался шум базара – крики, гомон людской толпы, музыка, смех. Реслав свернул ещё пару раз, друзья миновали булочную с большим жестяным кренделем на вывеске, откуда доносился сытный хлебный дух, и втянулись в людскую круговерть городского рынка.

Жуга впервые оказался среди такого большого скопления народа, да и Балаж почувствовал себя неуютно. Толпа бурлила на площади, щупальцами заползала в близлежащие улочки, кружилась водоворотами меж ларьков и палаток.

– Базарный день! – заметил Реслав.

На углу жарили требуху, продавали на менку целую горсть. Балаж примерился подзакусить, да Реслав отговорил. Пошли дальше.

Тянулись палатки торговцев, кричали зазывалы. Друзья не знали, куда смотреть, столько всего было вокруг. Вот весёлый бородач развесил под навесом яркие лубки, рядом продают глиняные свистульки – толчётся ребятня. Тут куски крашеной ткани, там платье, дальше – больше: обувь на любой вкус и размер, крынки-корчаги, стекло, корзины плетёные, шляпы разные, вёдра-бадьи, шайки-лейки… Узколицый голубоглазый малый в немецком платье торговал зеркалами. Зеркала были на диво ровные, ясные, бросали в толпу яркие солнечные зайчики. Жуга поднял голову, посмотрел на отразившуюся в зеркале скуластую физиономию с копной рыжих волос. Поджал губу.

Подошёл Реслав.

– Что, залюбовался? – добродушно осведомился он.

– Да уж, что и говорить – неказист. – Жуга постыдился сказать, что видит зеркало впервые в жизни. То есть своё отражение он, конечно, видел – и в лужах, и в реке, но чтобы так…

Реслав вдруг резко обернулся и отвесил затрещину оборванному чумазому пацану, вертевшемуся за его спиной.

– А ну, сгинь, пострел! – Пощупал кошелёк за пазухой – не стащили ли.

Из толпы вынырнул Балаж.

– Ф-фу! Насилу вас нашёл. – Он вытер пот рукавом. – Жарко! Пошли дальше, что ль?

Потянулись ряды с разной живностью: утки-гуси, свиньи, прочая скотина. Здесь стояло множество телег, воняло мокрой шерстью и навозом, продавцы и покупатели торговались, спорили, бранились, ударяли по рукам. Троим приятелям тут тоже делать было нечего, и Реслав поспешил свернуть в обжорный ряд, где румяные разбитные торговки сбывали фрукты-овощи, масло, яйца и молоко. Здесь тоже толпился народ, шныряли нищие. В воздухе тучами летали мухи.

– А почём твоё масло, хозяйка? – подмигнув приятелям, подъехал Реслав к одной из них.

– Три менки крынка, хлопчик.

Реслав состроил озадаченную мину:

– У! Дорого… Да хорошее ли масло-то?

– Как не хорошее! Да ты спробуй, сердешный, спробуй, коль не веришь…

Реслав выудил из кармана добрый ломоть хлеба, подцепил ножом кус масла. Размазал, сжевал.

– Ну?

– Чтой-то не разобрал, – неуверенно сказал он. – Может, у соседки лучше?

– Лучше? Да разве ж у неё масло?! Это ж обрат один! Глянь-ка сам!

Соседка затеяла перебранку. Реслав незаметно перешёл к следующему лотку.

– Смекаете? – обернулся он к Жуге и Балажу. – Только шибко не жадничайте, понемножку берите. Базар большой.

Дважды повторять не пришлось. Приятели двинулись вдоль рядов, пробуя масло, творог, сметану. Зачерпнули жменю семечек, закусили яблоками, грушами. Напоследок выпили квасу на полушку и, заморивши червячка, пришли в хорошее настроение. Дела и заботы на время отступили, людской поток вынес троицу на окраину, где близ широких богатых улиц крутились разные веселья. По пути попалась пёстрая толпа цыган. Пели, плясали, водили медведя. Медведь фыркал, мотал длинной узкой мордой, вставал на задние лапы, тоже плясал, косолапо, неумело. Народ веселился, но почему-то было жаль топтыгина.

– Береги кошельки, хлопцы! – весело прикрикнул Реслав, рассекая плечом толпу. – Цыгане, они ушлые – детей в рванину обряжают, да золото возами возят!

Молодая белозубая цыганка в ответ на это зыркнула весёлыми чёрными глазами, рассмеялась и исчезла в толпе, лишь взметнулись вихрем цветастые юбки. Пиликали скрипки. Через минуту Реслава и Балажа вынесло к столбу. Народ вокруг хихикал, подзуживал. Невысокий, простоватого вида паренёк лез наверх, где в плетёной клетке сидел большой золотисто-зелёный петух. Хозяин петуха – толстый бородач в красной рубахе – прохаживался вокруг, растравлял публику:

– А ну, честной народ, не гляди друг другу в рот! Кто сильней, кто ловчей – не скажи, не ворожи! Достань петуха – силу покажи да подарок заслужи! Сей каплун – знатный калкун, курячий топтун, он же лакомый кус на пирушку, а на носу имеет завитушку! Ай, хлопец-молодец, лезет – не долезет! Эй-эй, гляди, вниз не упади!

Столб, видно, был смазан, а может, просто гладко стёсан – под свист и улюлюканье парнишка съехал вниз, не добравшись до клетки двух саженей.

– Эк слетел, знать, мало каши ел! – развеселился хозяин. – Народ честной, деревенский-городской, не смотри да не стой, коль карман не пустой! Менку бросай да наверх полезай! Молод или стар, добудь самовар!

Только теперь друзья заметили награду победителю – около столба, на столике сиял колобокой медью полуведёрный самовар. Вещь, что и говорить, дорогая да и в хозяйстве полезная. Парень с вислыми усами выдвинулся из толпы, бросил в шапку менку, поплевал на ладони и полез наверх.

Реслава разобрало.

– Ну, шпарит толстопузый, как по писаному! – Он приставил ладонь козырьком, посмотрел наверх. – Не, не долезет… А добрый самоварчик! Слазать, что ль, за пятухом? А может, ты, Балаж, попробуешь?

Из толпы вынырнул Жуга.

– Эк растащило вас на дармовые самовары! – усмехнулся он, но тоже поглядел наверх с интересом. – Вишь, чего придумали…

– Ты где был?

– Так… шатался окрест. Что, Реслав, полезешь?

– А ты?

– С моей-то ногой? Не…

Усатый меж тем тоже до петуха не добрался. Реслав шагнул вперёд.

– Ну-ка, дай я! – Скиданул рубаху, сапоги и сунул всё Балажу. – Присмотри. – Бросил хозяину менку.

– А вот хлопец добрый, сильный, хоробрый! Долго не спешил, да вишь-таки решил. Полезешь, стало быть? – разошёлся зазывала.

– Будет цокотать-то. – Реслав обошёл столб, вытер о штаны потные ладони. – Расчесал язык… Скажи лучше по чести, отдашь самовар, коли залезу?

– Вестимо, отдам!

Реслав под смех толпы с дотошностью осмотрел самовар и полез наверх, по-медвежьи обхватив гладкий столб. Лез он неторопливо и, хоть скользок был путь, к цели помаленьку приближался. Вскарабкавшись саженей на пять, остановился, перевёл дух. «Лезь давай! – кричали снизу. – Слабо́?»

Реслав попал на скользкий участок, съехал чуток. Толпа засвистела, засмеялась. Реслава разобрала злость. Он рванулся, ухватился за клетку. Дверца не поддалась. Реслав крякнул, рванул что было сил, и вся плетёная стенка с треском вылетела вон. Реслав от неожиданности чуть не свалился.

Толпа ахнула радостно. Петух вырвался наружу, встряхнулся, расправил крылья и неуклюже слетел вниз. Следом съехал Реслав.

– Ай, молодец! – вскричал в притворной радости хозяин. – Достал-таки! Возьмёшь самовар аль другой какой товар? Может, деньгами хочешь? Два талера даю.

– Ну, нет! – усмехнулся Реслав. – Коль обещал, давай обещанное.

Народ развеселился, Балаж насилу вытащил Реслава из толпы. Потный, красный, тот стоял, сжимая в охапке круглое пузо самовара, и улыбался.

– Во как!

– Трудно было? – поинтересовался Балаж.

– А, ерунда… Брюхо только занозил. – Реслав нырнул головой в рубаху, надел сапоги и огляделся вокруг. – А где Жуга?

Рыжая долговязая фигура Жуги маячила у маленькой полосатой палатки, где полный лысоватый человечек торговал травами и амулетами. Балаж и Реслав подошли поближе.

– А вот оберёг возьми, хлопец. – Продавец покачал на кожаном шнурке штуковину – курячий камень «с дырдочкой». – Недорого отдам – четыре менки всего прошу, зато от сглазу сохранит.

Жуга равнодушным взглядом обвёл лежащий на прилавке товар.

– Баловство всё это, хозяин, – с неодобрением сказал он и взъерошил волосы рукой. – Камушки, деревяшки пустые… Да и травы собраны бестолково. Ежели хочешь знать, у тебя только одна тут вещь стоящая.

– Да? – насторожился торговец. – Какая?

Реслав хотел было вмешаться (Жуга явно нарывался на завышенную цену), но передумал и остался в стороне.

– А вот! – Жуга указал в угол лавки.

Брови торговца удивлённо поднялись: там не было ничего, лишь спал, свернувшись на одеяле, растрёпанный, похожий на самого Жугу рыжий котёнок.

– Кот, что ли? – пробормотал толстяк.

– Продашь?

– Отчего не продать? Продам, – оживился продавец, протянул руку, подхватил кота. Тот сонно жмурился, зевал. Вытянул шею, с любопытством обнюхал протянутую руку Жуги, потёрся об неё и заурчал. Это был ещё почти котёнок – рыжий, с белыми тапочками на лапках и смешным чёрным пятнышком на мордочке, будто ткнулся в сажу и позабыл умыться. Ярко-зелёные глаза его смотрели просительно и доверчиво.

– Сколь просишь?

Торговец замялся.

– Десять менок, – наконец объявил он.

Жуга покачал головой:

– Много! Не жадничай – это ж кошка, не корова. Три менки дам.

– Да ты что! – поперхнулся торговец. – За такого кота… Семь менок – и баста!

– Четыре, и ни менки больше, – упирался Жуга.

– Шесть – и расстанемся друзьями.

– Пять.

– Ну, хорошо, – сдался хозяин, – пусть будет пять. Забирай.

Жуга отсчитал деньги, взял котёнка и посадил его за пазуху. Двинулись дальше.

– С ума сошёл! – накинулся на него Балаж, едва лишь отошли в сторону. – Такие деньги за облезлого кота! Пять менок!..

– Остынь, – осадил его Жуга. – Я заработал, я и трачу как хочу.

Начало темнеть. Выбравшись с базара, снова закружили по улицам.

– А ну, разойдись! – послышался окрик. Дородный шляхтич в богатом зелёном жупане прогарцевал на сером в яблоках коне. Жуга замешкался, и спину его пребольно ожгла плеть. Отшатнувшись, он злобно посмотрел вослед всаднику и потёр плечо.

– Я же упреждал… – начал было Реслав и смолк: Жуга переменился в лице, вытянул руку и пробормотал что-то, тихо – не разберёшь.

Через миг окно над заносчивым шляхтичем распахнулось, и судомойка сослепу выплеснула на него таз грязной воды, охнула испуганно и подалась назад. Шляхтич разразился отборной бранью.

– Ну ты даёшь! – поражённо сказал Реслав.

Жуга насупился.

– Я совсем не то хотел, – словно оправдываясь, сказал он. – Я думал, у него подпруга лопнет, а тут таз…

Послышался шум. Друзья обернулись и успели увидеть, как шляхтич, хоть и наездник был добрый, вместе с седлом мешком повалился на мостовую, запутавшись в стременах. Реслав прыснул и отвернулся.

– Уйдём, – сказал он. – Не ровён час осерчает, накинется с саблей…

Свернули поспешно за угол.

Впереди по улице шла стройная черноволосая девушка с цветастым платком вокруг бёдер. Оглянулась на миг. Жуга побледнел и вдруг рванулся за нею бегом.

– Мара! Погоди, Ма… – догнал, ухватил за плечо.

Девушка вздрогнула испуганно, обернулась.

Жуга опустил руку.

– Прости, обознался я… – смущённо потупился он.

Девушка быстро пришла в себя, улыбнулась.

– Бывает, хлопец! – перебросила косу через плечо. – Да ты не ищешь ли кого?

– Ищу вот… – Он замялся. – Тоже девку одну. Схожи вы больно, вот я и не разобрал в потёмках…

– Да я чем хуже? – игриво улыбнулась та.

Реслав со своим самоваром сердито нахмурился – не успели в город прийти, а уж подцепили продажную девку. Балаж, однако, смотрел на неё с интересом.

– Как звать тебя, рыжий? – спросила она.

– Жуга, – произнёс травник угрюмо – уж очень напоминала эта уличная девчонка пропавшую красавицу Мару и фигурой, и лицом.

– Жуга? – рассмеялась она. – Смешное имя! Что это у тебя за пазухой?

Котёнок шевелился, ёрзал под рубашкой. Жуга вытащил его.

– У меня… Вот…

Повисло неловкое молчание. Девушка ждала, поглаживая котёнка. Тот мурлыкал.

– Сколько ты хочешь? – наконец спросил Жуга. Та вздрогнула, покосилась на Реслава – тот стоял с рожей краснее самовара у него в руках и смотрел зверем, – вздохнула, улыбнулась невесело.

– Двадцать, – наконец сказала она.

– Менок?

– Да.

Жуга оглянулся на друзей.

– Есть тут поблизости комната с ночлегом?

Девушка вытянула руку:

– Вон там корчма добрая, у Ладоша. Да и вино хорошее подаёт. – Стрельнула глазами, потупилась. – Пойдём?

Балаж махнул рукой: мол, чего там, пошли. Реслав хотел вмешаться, но промолчал.

– Знаешь это место, Реслав? – спросил Жуга.

– Ещё б не знать! – проворчал Реслав. – Всё верно: и заночевать можно, и поесть. Только…

– Что?

– А, ладно, пойдём. Всё равно надо где-то остановиться, – сдался он и первым зашагал вниз по улице. Жуга с девушкой двинулись следом.

– Ты не хочешь спросить, как меня зовут? – тихо спросила она.

– Я знаю, – ответил Жуга. – Влана.

Та посмотрела испуганно и промолчала, лишь кивнула согласно.

Позади всех понуро плёлся Балаж.

* * *

Питейное заведение Ладоша оказалось средних размеров двухэтажным строением, крытым красной черепицей. Вместо вывески над входом болталось на цепи выкрашенное в жёлтый цвет тележное колесо. Окна были остеклены. Трое приятелей вошли и огляделись. Сквозь сизые облака табачного дыма виднелись длинные дощатые столы с лавками, громоздящиеся у дальней стены бочки, маленький закуток, где расположились музыканты, и ведущая на второй этаж покосившаяся лестница.

– Га-га-га!!! – гулким басом вдруг захохотал кто-то за дальним столиком, поднялся и направился к ним. – Это же Реслав! Чтоб мне лопнуть – Реслав! Какими судьбами?

Обладателем громового голоса был высоченный широкоплечий детина с чёрной шапкой густых волос, упрямым широким лбом и свороченным в давней драке носом. Добравшись до Реслава, он хлопнул его по плечу так, что тот присел, и осклабился в добродушной ухмылке.

– Здорово, старый чёрт! – гудел он. – Ты где пропадал? Чё это у тебя, самовар, что ли? Ну ты даёшь! А это что там за рожи?

– Здравствуй, Олег, – несколько смущённо сказал Реслав и обвёл взглядом помещение. – Что, Шварц тоже тут?

– Шварц? Да ну его в качель! Пить совсем не умеет… Тотлис-то, слышь, и его тоже выгнал. Ага, ага. Да ты, поди, знаешь! Эти двое с тобой?

– Со мной, – кивнул Реслав. – Это вот Балаж, а это – Жуга.

– Ну, Жуга так Жуга. Меня Олегом кличут, – объявил он. – Мы с Реславом вместе у Тотлиса в подмастерьях ходили. С кем девка-то?

– Со мной она, – нахмурился Жуга.

– Ну, валяйте к нам, не обидим! Вино у Ладоша доброе, а комната найдётся. Эй, хозяин! – крикнул Олег так, что зазвенели стёкла. – Четыре кружки вон за тот стол!

– Про что гуляем? – спросил Реслав.

– Да именины у одного хлыща – вон сидит, Альбином звать, купца Свега Кашилла сын.

– А второй кто?

– Литвин-то? Да Валдис, мокрая спина! Не узнал, что ль? Бороду он отпустил.

– А-а…

Пока петляли меж столов, Реслав поведал друзьям про Олега. Поступили они к Тотлису в обучение, да только Олег недели не продержался – уж больно погулять любил да и нрав имел буйный. Силой же, однако, Бог не обидел – устроился после работать на мельницу.

– Из варягов он, тех, что у нас осели, – пояснил Реслав. – Не чаял я его тут встретить… Ну да ладно, пошли.

По пути остановили хозяина, справились о комнатах. Сторговали две за шесть менок, утвердили самоварище посереди стола и присоединились к Олеговой компании.

Альбин оказался богато одетым молодым человеком с пресыщенной физиономией балованного недоросля. Флегматичный Валдис с рыжей, щёткою торчащей бородой курил трубку. Рядом сидели ещё трое-четверо прихлебателей, крутились накрашенные девицы. Одна из них тут же забралась Балажу на колени, тот не стал возражать. Жуга устроился с краю, положил посох поблизости. Влана села рядом. Хозяин принёс вино – красное, терпкое. С непривычки у Жуги зашумело в голове, накатила приятная истома. Помещение помаленьку заполнялось народом.

Кутёж Альбина и Олега набирал обороты. Пили за встречу, за здоровье именинника, ещё раз за здоровье. Просто так тоже пили. Закусывали хлебом, салом, жареным мясом, солёными грибами. С лёгкой руки Олега пропили и самовар. Жуга вскоре потерял к пьянке интерес. Котёнок у него под рубашкой царапался, лез наружу, парень вытащил его и посадил на лавку. Посмотрел на Влану.

– Как его зовут? – спросила та, улыбнувшись.

Жуга пожал плечами:

– Не знаю. Торговец не сказал, а я не вспомнил спросить.

– Смешной какой. На тебя похож! И нос будто в саже… Назови его Сажек. Чем не имя для кота?

– Сажек? – Жуга поднял бровь, почесал в затылке, усмехнулся. – Почему бы и нет? Сажек так Сажек… Сколько тебе лет?

– Семнадцать… А как ты угадал, что меня Вланой зовут?

– Долго рассказывать. – Жуга помолчал, хлебнул из кружки. Разговор не клеился. Влана казалась лишь тенью образа, который остался в памяти. Жуга насупился, огляделся вокруг.

Балаж, уже с двумя девицами на коленях, ничем не напоминал того убитого горем паренька, который вызволил их из сарая. Он раскраснелся, реготал, опустошал кружку за кружкой. За окном давно стемнело, зажгли свечи. Вскоре Балаж выпросил у Реслава ключ, прихватил обеих девиц и убрался наверх, в комнату. Сам Реслав с пьяной серьёзностью что-то втолковывал Олегу. Валдис придирчиво разглядывал насаженный на вилку солёный груздь. Альбин спал, уронив голову на стол.

Неожиданно Олег встрепенулся, заприметив кого-то у входа. Жуга перехватил его взгляд и обернулся: прямо к ним направлялись четверо мрачного вида парней. Появление их не сулило ничего хорошего.

– А-а, нашли, сволочи! – злорадно вскричал Олег, засучивая рукава. – Мало я вас тогда метелил, ещё хотите? Нате!

Завязалась свара, в которую быстро втянулся ещё десяток человек из-за соседних столов. Реслав бросился на подмогу. Слышались крики, грохот бьющейся посуды. Кто-то поспешно метнулся к двери. С треском и звоном вылетело окно. Перед Жугой возникла из дымной завесы пьяная морда, осклабилась, занесла сивую лапу. Жуга коротко отбил удар и с размаху обрушил кружку на квадратный затылок нападавшего. Схватил Влану за руку: «Наверх! Быстрее!» – вернулся до стола, схватил под мышку посох и котёнка. Отпихивая дерущихся, Жуга и Влана добрались вдоль стены до лестницы и поднялись в комнату. Дверь за ними захлопнулась.

Драка внизу пошла на убыль. Четверых зачинщиков вышвырнули, оставшихся растащили, поставили на место опрокинутые столы. Валдис исчез. Альбин окончательно сполз под стол. Реслав и Олег, понурые и побитые, сидели одни за большим столом и оглядывали разгром.

– Эх, погуляли… – буркнул Реслав. – Кто это были?

– Давняя история, – поморщился Олег. – Муку продавали с песком, гады, а говорили, будто наша. Ну, я потом нашёл двоих, вытряс из них душу, а они, вишь, снова на меня… Где друзья твои? Этот, рыжий… Жуга, что ль?

– Н-наверху… – выдавил Реслав. – С бабами…

– Да… – вздохнул Олег. – Нас на бабу променял… Бабы – это дело гиблое. К-каждая женщина, – он важно поднял палец, – это, брат, сирена… Попадёшься – пропал. Ты м-меня уважаешь?

– У… уважаю.

– Тогда выпьем…

Приятели сдвинули кружки, озадаченно посмотрели внутрь, затем друг на друга: кружки были пусты.

– Плохо, – пожаловался другу Олег.

– Ощень плохо, – согласился Реслав.

* * *

Жуга проснулся, едва забрезжил рассвет, и долго лежал с открытыми глазами, глядя в потолок. Повернулся на бок, посмотрел на Влану. Та лежала, безмятежная в утреннем сне, мягкие волосы рассыпались по подушке. На губах её теплилась улыбка. Жуга погладил рукой шелковистые чёрные пряди, улыбнулся своим мыслям, вздохнул. Поднял голову. В ногах, пригревшись на одеяле, спал Сажек.

Комната была обставлена проще некуда: широкая кровать с верёвочной сеткой и толстым войлочным матрасом, два стула, в углу – табуретка, кувшин и таз для умывания. Полотенца не было. Жуга выскользнул из-под одеяла, натянул штаны и подошёл к окну.

От реки шёл лёгкий туман. Солнце ещё не взошло, но шпили и островерхие коньки высоких крыш уже играли золотом. Жуга постоял в задумчивости и принялся умываться.

Проснулась Влана, потянулась сонно. Улыбнулась.

– Доброе утро, Жуга!

– Утро доброе, – отозвался он. Котёнок спрыгнул на пол, подошёл к нему, потёрся о штанину. Жуга мысленно отругал себя, что забыл его покормить. Наверное, у хозяина можно было найти молока.