Шалопаи и волшебный перстень

– С ума сошла? – Димка даже голос повысил. – Да он же в ярости! Потому глаза цвет дурной воды и приобрели. Они у него всегда под настроение, не умеет он чувств скрывать, даром что волшебный. А раз молчит, так это вообще швах! Значит, планы уже строит. Какие русалки? Надо убираться поскорее.

– Да ну тебя, Шалаш, нагонишь страху, куда не надо! – размахивая руками, влез со своим мнением Лёшка. – С чего ты взял, что он злопамятный такой?

– Потому что я давно его знаю! – Димка сделался пунцовым и набрал полную грудь воздуха, как перед прыжком в воду. – Он вообще-то мой прадед двоюродный. И с Лешим, братом своим, веков пять на ножах. Так что и в гневе я его видел, и чем дело заканчивается тоже.

Сказать, что Лёшка обалдел, будет мало. Он просто челюсть отвесил. Ещё бы, не каждый день узнаёшь, что учишься в одном классе со сказочным персонажем…

– Кто? Ты кто ему? В смысле… – Шум давился словами, хватая ртом воздух. Шпулька подошла и похлопала его по плечу:

– Ну же, ну. Спокойно. Да, он внук Серого Волка. Подумаешь… Ты ведь тоже с ним знаком.

В глазах у Лёшки промелькнули озорные искры: «Ну вот, перезагрузка закончилась», – улыбнулась про себя Василиса и сделала шаг в сторону.

– Так ты точно уверен, что надо делать ноги, Шалаш? Жаль, наверняка ещё не всех повидали…

– Да погоди ты, Васька, со своими ногами! Нашла время! Сама, значит, знала всё… – перебил её Лёшка. – Но я не об этом. Так ты, что ли, тоже сказочный? – повернулся он к Димке. – Оборотень, наверное, раз волчонок, да? А покажешь? А русалки-то вот эти, которым я пел, они, получается, твои сёстры все сколько-то-там-юродные? Это ты меня от них «по-братски», что ли, оттаскивал? Или всё-таки из зависти? Ну Димо-о-он!

– Стоп-стоп-стоп! – Димка заправил прядь за ухо и поднял руку в защитном жесте. – Давайте начнём двигаться, и я по дороге тебе всё объясню. Попробую. От Во́ды просто так не отделаешься, у меня прям пятки горят – уходить надо!

– Ну уж нет! – упёрся руками в бока Лёшка. «Вот баран упрямый!» – только и успела подумать Василиса. – Я, например, пока не понимаю, чего это нам бежать приспичило. И ещё хотелось бы знать, о чём это твой родственничек со Шпулькой секретничал. У меня, может, голова затекла и ноги, столбом стоять!

– Ар-р-р-р! – и впрямь по-волчьи зарычал Димка. – Никакой я не оборотень. Обычный самый. Папа человеком был. Про Ивана слышал, которому Серый Волк помогал? Только сказки про царевича сочиняют. Бабушка-то моя, Алёна, обычная девушка была, только добрая очень и трудолюбивая. Вот и сын у них с Волком обычный получился. Разве что сообразительный не в меру. Ну так вот, маму мою, конечно, Жар-Птицей звали по молодости, да только она как в папу влюбилась, так и отказалась от волшебства совсем, – Димка вздохнул с сожалением. – Перья свои сбросила, с тех пор их и ищут все, кстати. Павлой Ивановной назвалась и работает себе скромно зоотехником последние лет сто, а может, и двести уже.

– Сколько-сколько? – перебила Шалаша Василиса.

– Двести, – для убедительности кивнул головой Шалаш. – А раньше просто по дому там, полю-огороду, за скотиной и всякое такое. Долгожители же оба – родители мои. Единственная их сверхспособность, можно сказать. Лет уже по пятьсот им с отцом плюс-минус, а выглядят молодыми совсем, больше тридцати не дашь. Деда Леший говорит: мельчает волшебство в нас раз за разом. Старшие братья мои хоть богатырями были, сестры всё больше по ведьмовству, целительству. Арина вот сочиняла складно, а может, просто память у неё на сказки была выдающаяся. Мария тайны раскрывала лучше всех, так ей хотелось суть волшебства постичь, что Нобелевку аж два раза получила.

– Погоди, – шумно сглотнул Лёшка. – Так, а тебе-то самому сейчас сколько? Если ты о богатырях да…

– Не-не-не! – замотал головой Димка. – Тут я без сюрпризов. В январе десять стукнет. Дети Ивана и Павлы даже и долгожительство родительское не унаследовали. Жили все лет до ста – ста пятидесяти максимум. Я о них только по рассказам маминым да альбомам семейным знаю. Ну и сам, кроме предчувствий, совсем ничего пока не умею, – Димка развёл руками и почти жалобно попросил, – пойдем, а? Ничем хорошим ведь это не…

Никто так и не понял, откуда он взялся. Одутловатый и весь мягкий какой-то, с серой кожей, отливающей зеленью, и тошнотворным запахом стоячей воды и гнили.

На запах-то Василиса и обернулась. Закричать она не успела. Упырь протянул руки вперёд, одновременно хватая её за запястье и зажимая ладонью губы. Рот тут же как будто наполнила затхлая холодная жижа. Василиса приготовилась захлебнуться, стоя на берегу пруда, но с удивлением поняла, что всё ещё может дышать. По руке скользило что-то мокрое и упругое, впиваясь в каждый миллиметр кожи, словно отряд пиявок. Василиса попыталась вывернуться из захвата, крутанувшись вокруг себя и приседая, как учил Серый Волк, и каким-то уголком сознания отметила, что мальчишки бегут к ней слишком медленно.

«Интересно, он на самом деле как-то замедляет время, или это мне от стресса кажется? Вот и звуки стихли, только противно так хлюпает что-то», – пронеслось в голове Василисы.

Шалаш повис на руке упыря, затыкающей Шпульке рот. Эффекта это не произвело ни малейшего. Тогда он попробовал сбить водную нечисть ударом под колени – та же история. Урод даже не шелохнулся. «Где этот чёртов Шум? Мог бы и помочь вообще-то, ухажёр недоделанный! С чего это ему вздумалось гусли доставать?..»

– Шум, ты гений! – над озером неслась волшебная мелодия о вечной любви. Воздух сразу же наполнился ароматом кувшинок и хлопками хвостов по воде.

– Девочки, помогите-ка нам подругу освободить, а я вам тогда ещё сыграю что-нибудь! – с очаровательной улыбкой обратился к русалкам Шум. Те в ответ лишь захихикали, продолжая напевать. – Да не думайте, девчонки, она не со мной! Она с ним вон секретики какие-то вертит, – Шум махнул головой в сторону Димки, снова попытавшегося освободить Васькины губы.

Русалки тем временем подплыли вплотную к берегу, расселись у края воды и закурлыкали что-то своё. Шум поморщился:

– И как ты это терпишь, Димон? Мне вон с гуслями-то в руках и то уже хочется вглубь, в заплыв…

– Иммунитет. Врождённый, – сквозь зубы просипел Шалаш и тут же понял, что двигается вместе с упырём и Шпулькой к краю водоёма.

Русалки захихикали громче. Шум тоже увеличил громкость и сменил мелодию на что-то ещё более сладкое:

– Но-но, девочки! Не жадничайте! Забирайте своего, а наших на берегу оставьте. Тем более, что этот вон, волосатый, Лешему правнук, кажется. А Леший, говорят, и так на ваше начальство сердит. Что ж будет, если вы его внучка́ с невестой утопите?

«Вот же свин! Даже в такой момент не может удержаться от подколок!» – подумал Шалаш. Отцепившись от упыря, он схватил Шпульку за свободную руку. Уже ощущая под ногами мягкое дно и прикосновение ещё теплой воды к лодыжкам, Димка вдруг почувствовал свободу.

Русалки, продолжая ворковать упырю в оба уха, мягко разжали его пальцы: сперва на руке Шпульки, потом отвели ладонь с лица и тянули, тянули его к центру озера. Димка еле успел подхватить покачнувшуюся подругу. Нетвёрдой походкой вернувшись на берег, Васька села и судорожно вздохнула:

– Фух! Думала, всё уже. Спасибо!

Звук её голоса сработал как спусковой крючок. Упырь вдруг заорал что-то нечленораздельное, вырвался из рук русалок, которые едва успели увлечь его на пару шагов вглубь, и ринулся к Шпульке. Шалаш, схватив её за руку, бросился к берегу. Достаточно было сделать один широкий шаг, но они не успели. Упырь вдруг надул щёки и с силой выплюнул прямо в лицо оторопевшей Василисе отвратительную жёлто-зелёную жидкость, после чего упал как подкошенный, потому что русалки повисли гроздьями по пять-шесть штук на каждой из его толстых ног и, колотя хвостами, тянули монстра вглубь.

Димка вытащил визжащую что есть сил Шпульку на берег и принялся оттирать жижу рукавами своей рубашки. Выходило плохо. Жидкость оказалась липкой и больше втиралась в кожу, чем собиралась тканью. Шум, бросая на друзей озабоченные взгляды, продолжал играть сладкие песни для русалок. Уговор есть уговор, и последние события лишь подтвердили, как важно взвешивать каждое своё слово. «Шпулька вон наболтала невесть чего этому водовластителю, а нам теперь расхлёбывай!»

Песня закончилась, и Лёшка, распрощавшись с русалками с шутками, хохотом и взаимными воздушными поцелуями, наконец подошёл к друзьям.

– Что тут у вас? Может, лучше к воде?

– Ну уж нет! – опять взвизгнула только что затихшая Шпулька. – Я туда не пойду! Хватит, – добавила она уже спокойно, отстраняя Шалаша. – Дома закончу. Дышать могу, глаза тоже открываются. А вы меня и зелёной немножко потерпите. Мы же друзья.

– Возьми, может, хоть как-то поможет, – Шум протянул Ваське пачку влажных салфеток.

– Спасибо, – неожиданно для самой себя Шпулька почувствовала смущение. – Только давайте всё равно уйдём поскорее. Хватит мне приключений на сегодня.

– Ладно, пошли, – Шум поправил на спине рюкзак с гуслями и обернулся к Шалашу. – Но, чур, по дороге ты мне на вопросы мои ещё ответишь!

Глава 4. Когда в семье ЧП

Троица шла по тенистой тропинке. Пацаны болтали о родственниках Шалаша, а Васька отчаянно тёрла лицо и шею салфетками и изредка хмыкала или агакала в нужных местах. Сложив очередную салфетку в «мусорный» карман Димкиного рюкзака, она заметила странное зелёное пятно на руке чуть ниже локтя.

– Что это? Его же минуту назад не было!

Ребята прервали разговор и уставились на подругу.

– Испачкалась, наверное, о салфетку. Ерунда, идём, – Шум уже обрёл свою обычную беззаботность. И как он вообще мог ей нравиться, только о себе и думает!

– Вряд ли. Рука левая, а Васька правша, да и место странное, – Шалаш, наоборот, был тревожен.

Шпулька осторожно прикоснулась к зелёному пятну пальцами:

– Оно прохладное. И влажное… – задумавшись, она моргнула, и тут будто кто-то встряхнул монитор, вызвав помехи. Картинка вокруг на мгновение изменилась. Она стояла одна в пустом пространстве, где летали целые тучи насекомых и несколько птиц странных цветов, но не было ни деревьев, ни мальчишек. Когда из пустоты вслед за порывом ветра возникли качающиеся ветви и слетающие с них листья, Василиса закричала. И тут же к ней потянулась рука. Шпулька моргнула и вернулась в привычный мир. Шалаш обеспокоенно заглядывал ей в глаза, придерживая за правую руку:

– Ва-ась, ты чего?

– Что со мной? Я только что провалилась куда-то… мне… мне что-то жарковато, у нас нет воды?

– Держи! – Шум протянул бутылку. Шпулька взяла её, открыла, но вместо того чтобы выпить, вдруг резким движением опрокинула на себя и так же резко присела на корточки, разведя колени в стороны.

– Сейчас… Я сейчас. Освежусь немного и отдохну!

Димка что-то говорил Лёшке, но Василиса не понимала ни слова, голова кружилась, и каждый взмах ресниц то отправлял её в странное полупустое пространство с возникающими из ниоткуда листьями и отдельными фрагментами друзей, то возвращал на сумрачную уже тропу.

– Ква мне это прекратить? – застонала Шпулька и, переместившись в очередной раз в своё одиночество, вдруг услышала зловещее бульканье, слишком похожее на смех, чтобы ошибиться с его владельцем.

Мир закружился и померк. Василиса отключилась. Лёшка и Димка застыли на тенистой тропе, боясь спугнуть лягушку, секунду назад бывшую их подругой.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Из песни «Песня о счастье» (муз. Александра Зацепина, сл. Леонида Дербенёва для к/ф «Иван Васильевич меняет профессию», 1973 г.)

2

Из песни «Песня о счастье» (муз. Александра Зацепина, сл. Леонида Дербенёва для к/ф «Иван Васильевич меняет профессию», 1973 г.)

3

Из песни «Моя звезда» (муз. Александра Вертинского, сл. Иннокентия Анненского, 1901—1909 гг.)