Мы жили в Средние века. Стихи

Скрыться в условной и искусственной тени регулярных аллей.

Моя птица невесома, я не знаю, осталась ли она на нелепо отставленном локте.

И я не знаю, чему улыбаются встречные:

Моей невероятной птице

Или моей оттопыренной руке.

Я боюсь проверить.

Справа море,

слева города ад,

Полчаса туда

И обратно.

Нельзя потеряться

Нельзя потеряться, ни в коем случае

Ни в Риме, ни тем более во Флоренции.

Мне это приснилось накануне путешествия.

Мне приснилось, что я выпустил твою руку,

Потерял тебя.

Во сне дело происходило не во Флоренции и даже не в Риме,

Но это было явное предупреждение, явное.

Бог или подсознание,

подсознание Бога подсказывало: нельзя, ни в коем случае нельзя потеряться.

Я старался.

Я не убегал далеко.

Я прикасался тыльной стороной ладони

К джинсовой ткани твоей куртки – не доверял глазам.

Как слепой, верил только в прикосновения

и в запах твоих духов.

И правильно делал.

Мы не потерялись ни разу. Но я, кажется, понял,

Почему ты так боишься, когда теряешь меня из виду

В московском супермаркете и даже

В нашем дворике – когда я, не предупредив,

сворачиваю за угол,

Чтобы снять деньги с карточки в банкомате.

Радио

Какое радио включить в последний день?

Какая песенка замрет в моих глазах?

Прислушиваюсь к дальним звукам

Я хочу быть с тобой. Ибо горе бессмертно.

Пачка сигарет. Сон мне в руку, желтые огни.

Осень, и ты не один.

А может быть, даже

Ничего не говори. Городские цветы.

И уж точно прорвутся

Words don’t come easy и Sealed with a kiss,

Yesterday и I me mine.

Проснутся мертвые, чтобы послушать вместе

И чтобы вспомнить прошлое – живые дни.

Они заплачут, мои друзья и девочки мои,

Я выключу приемник – да ладно, хватит.

Отец

В день, когда умер отец

Закончилась целая жизнь

Может быть треть

Может быть больше.

Когда умирает отец

Он снится потом всю жизнь

Оставшуюся треть

Может быть меньше.

Во сне его трудно застать

Номер его молчит

С ним что-то случилось, но я

Знаю, что он не умрет.

Я вижу, что он в беде

Но знаю, что он не умрет

Он спит и не слышит звонка

Поэтому в трубке гудки.

Живу и не вижу дня

Живу, хотя вижу сон

Отец никогда не умрет

Он просто попал в беду.

Он просто опять развязал

Он снова начал курить

Он знает, что я жив-здоров

Поэтому он не звонит.

Он даже не помнит про смерть

Хотя умирал не раз

Он снится потом всю жизнь

Так редко, почти никогда.

Любовь

Есть любовь география

Есть любовь биология

Есть любовь математика, химия, физика

Физкультура

А есть любовь путешествие на огромном, нелепом

Космическом корабле,

Когда окончательно потеряна цель,

Когда больше не будет твердой земли под ногами,

Но будет вечность и одиночество вдвоем

На пустынном, холодном, страшном космическом корабле.

И воздух закончится, как положено, как рассчитано,

Но не хочется выйти, испытать бездну. Неинтересно.

Тут, в отсеках любви, самое время жить.

Деточка

Ты, деточка, не догадываешься,

Что когда ты засыпаешь

Замирает большой тополь

За окном дома в Черемушках.

Женщина в синем платье, которая

Двадцать лет трепала нервы,

Не здоровалась и говорила гадости —

Вдруг таким хорошим, домашним жестом

Расправляет ткань на коленях, убрав складки,

Смахнув невидимые хлебные крошки

Идет в комнату, к яркому свету торшера.

Берет со столика книгу и начинает читать.

Умолкает ветер, дождь перестает,

Застывает трамвай – чтобы не звенеть на стыках.

Успокаиваются твои друзья – они берут черную трубку телефона

И звонят твоим врагам.

Долго, улыбаясь шуткам друг друга,

Они болтают о тебе: рассказывают,

В чем ты сегодня была, как шутила,

Что бесило тебя. Друзья смеются чаще —

Твои враги рассказывают намного больше смешного.

Потому что ты думаешь, что они – твои враги.

Деточка, когда ты засыпаешь

Все встает на свои места. Только любовь.

Надо просто знать это. Почему не в обычное время?

Это совсем просто. Все держится

На гармонии, так?

Нужен баланс.

Если бы вся любовь

Которая у тебя есть, обрушилась на тебя днем —

Ну сама подумай, стало бы невыносимо жить.

Не веришь.

Ты просто не видела, как в одну секунду, мгновенно,

Чтобы даже из такой дали не мешать твоему сну

Замирает тополь в Черемушках.

Как только ты засыпаешь.

Дочь

Я часто думаю вот что:

Хорошо, если бы у моей мамы

Была дочь, а не сын.

Конечно, у них сначала

Были бы сложные отношения -

Можно подумать, у нас с мамой были простые.

Но теперь, когда мама постарела,

а дочь повзрослела

Они бы снова стали лучшими подругами.

Дочь лучше, чем сын.

Дочь просто бы помогала маме,

Не требовала от нее хорошей памяти.

Дочь была бы терпеливой.

Она бы понимала маму, а мама

Не стеснялась бы дочери, и они бы почти не ссорились.

Они бы намного чаще обнимались.

Дочь чаще бы приезжала к маме,

Убиралась, готовила – мама бы не сопротивлялась.

Не сомневаюсь, что дочь

Уговорила бы маму лечь в больницу,

Или поехать в санаторий, или сделать ремонт.

Дочь убедила бы маму

Покупать в магазине дорогую еду и красивые вещи,

И мама бы слушалась дочь.

Это с сыном вечные споры

Бросание телефонной трубки и

Даже слезы – с дочерью все не так.

Уверен, они бы с ней придумали, как сделать так, чтобы мама

Вовремя принимала лекарства и не путала таблетки.

Да просто дочь звонила бы

Через каждые три часа и напоминала -

А я требовал, чтобы мама сама все помнила и вела дневник.

Они вместе чаще ходили бы по магазинам,

В кино, пили кофе, ели пирожные, смеялись,

Катались бы по Москве на машине.

Дочь нашла бы способ,

Чтобы мама хоть раз побывала за границей,

В Париже или хотя бы в Праге.

Она наверняка что-нибудь придумала,

Чтобы мама не смотрела политические, убийственные ток-шоу,

Переключила бы ее внимание на детективные сериалы, например.

Может быть, мама и не прожила бы дольше,

Но точно, ей было бы спокойней и радостней последние годы.

И дочь была бы счастливей, зная это.

Моя мама

моя мама распадается на острова

на непризнанные республики,

на безымянные города.

на потухшие вулканы и растаявшие ледники.

земля санникова и затерянный мир,

небывалые деревья и птицы,

оперение которых можно увидеть только во сне.

мою маму забывают некоторые слова,

памятные даты расплываются в календарях

лица давних знакомых и близких друзей мою маму не узнают.

остается только москва, война, дом пионеров и подвал на серпуховке.

и, конечно, мама, моя бабушка,

которая готовит на день рождения винегрет с горошком.

мою маму уносит ветер, по песчинке, как с дюн на взморье в лиелупе,

где река хочет к Балтийскому морю,

но море сжирает реку.

где сосны опасно раскачиваются, где на высоких ногах по кромке леса

гуляет кошка,

где даже сейчас и даже отсюда слышно, как Метревели подает в сетку.

и где отец навсегда пьет пиво на станции.

моя мама растворяется в голосах,

в неумирающих интонациях, в шутках наших гостей,

в застольных сценках, в безупречных песнях про во субботу и про красных кавалеристов.

когда я представляю, что наша маленькая квартира, где раньше были мы все,

стала единственным миром, целой вселенной, в которой моя мама бьется о стены,

в которой она плачет и падает,

и помнит наизусть только мое имя и номер моего телефона,

в которой орет телевизор – он учит ненавидеть и убивать близких;

когда я представляю все это,

я больше не хочу путешествовать и играть, ужинать с вином и гулять по своему городу.

я хочу застыть, отключиться от теплого дня.

я хочу остановить мгновение, чтобы оно не стало еще хуже.

и ведь не было ни одного хорошего года за эти тридцать лет.

ни одного солнечного, тучного, урожайного, радостного года.

в этом слякотном, подлом, мерзком климате не бывает хорошего времени, никогда.

моя мама истончается, тратится, забывается, как сон.

во сне сделать ничего нельзя, а утром забудутся последние, дорогие подробности моей мамы.

моя мама теряет нейронные связи,

солнечный ветер сдувает с ее кожи фотоны,

кванты ее энергии улетают в черные дыры,

за горизонт событий;

теперь для нее почти не осталось даже прошлого.

свет моей мамы превращается в солнечные лучи.

когда я встаю ясным днем у окна,

этот свет, эти лучи протыкают гортань,

пригвождают меня, как крушинницу или мягкотелку к полу моей просторной квартиры

на другом конце москвы.

Пусто

Пустоту без ответа,

Луч остывшего света

Перепрятало лето

В храм.

Кто тебе помогает,

Кто тебя понимает,

Кто тебя обнимает

Там