Происхождение мира. Naturalius dogmaticum

К вечеру поиски завершились трагическим успехом: мать нашла тело любимого сына распростёртым на скалах, покрытых мхом и сухими кустарниками. Горю её не было предела, и даже стойкие и обычно хладнокровные мужчины пролили слёзы в память о юном пастухе, навсегда оставшемся лежать в месте, которое он так любил при жизни.

Юния Азербайджанская

В сто двадцать третьем году до нашей эры Юнии было восемь лет. Это была худенькая девочка с глазами и волосами цвета вороного крыла. Каждый член её многочисленной родни отмечал схожесть Юнии с её матерью – самой красивой женщины аула.

Однако, Юния не отличалась покорностью матери: она была взбалмошной, слегка капризной, но в равной степени игривая и забавная малышка. Поистине, единственным, что роднило её с матерью, была красота.

Как-то раз, в пасмурный и хмурый день, Юния потерялась, чем вызвала немало отчаяния и невыразимой печали в родственниках девочки. Мать её окончательно замкнулась в себе, а отец больше не мог вымолвить ни слова. Не было ни одного мальчика, девочки, юноши, девушки, женщины или мужчины, старика или старушки, кто не был бы огорчён пропажей маленькой прелестницы, озорной и вечно весёлой Юнии.

Шли дни, месяцы, годы, и только десятого кеплеря (третьего мая) сто тринадцатого года до н.э. Юния наконец нашла свой дом и свою семью. Многих уже не стало, но столько же и прибыло.

Как это случилось? Дело в том, что Юния была похищена стариком-отшельником, желавшим воспитать из буйной девчонки смиренную девушку. Idee fixe так не была достигнута отчаявшимся стариком, хотя Юния снискала славу загадочной, серьёзной девушки, предсказательницы, живущей в мрачной пещере посреди азербайджанских холмов.

Изредка смелые девы и мужи, ищущие приключений или пропитания молодые, скрывающиеся от любопытных глаз любовники и просто заблудшие – все приходили к «Загадочной девушке из Дамджылы». Юния радушно принимала редких гостей и с удовольствием гадала им, указывала выход из сложных и запутанных ситуаций и частенько развлекала приятным и милым общением.

Но такой, казалось, идиллии тоже когда-то должен был подойти конец. Старичок скончался, и нежданно издалека прибрёл неизвестный доселе охотник, объявивший себя хозяином пещеры, позабавившись с Юнией, а затем выгнав её.

Долго Юния скиталась меж пейзажами Азербайджана, но путь резко прервался, как только она увидала сидящую у реки, плачущую женщину.

– Что с вами? Почему вы плачете? – спросила Юния, кладя нежную руку на плечо незнакомки.

– Ох, если б ты знала, милая девушка! Десять лет назад я потеряла свою дочь, и образ её не даёт мне покоя, – молвила сквозь слёзы женщина, – А вдруг она до сих пор жива? О, милая, наверное, ей сейчас было бы столько же, сколько тебе! Я была бы так рада, если б она была также красива, как ты! Ступай, милая девушка, я должна задерживать тебя своими откровениями. Ступай и не думай ни о чём. Оставь меня наедине с моим горем.

– Десять лет? Ох, как бы не столько же прошло с того момента, как я последний раз видела свою семью. Не столько же прошло времени с момента, как старик из Дамджылы похитил меня совсем девчонкою?!

Женщина мгновенно оставила свой плач:

– Назови имя, дитя моё, коль оно есть у тебя.

– Юния.

– Ох, неужели! – вставая и сплетя ладони, словно в мольбе, воскликнула незнакомка, – Юния, ты ли это?! Как же?! – оглядывая девушка с головы до ног, продолжала она, – Юния? О, дорогая моя, как ты прекрасна! Сколько прошло лет? Сколько времени?! Где ты была? Что с тобой было? – забывалась она, – Ох, если ж это ты, то скажи же, каково имя твоей матери?

– Аида, – кротко ответила Юния.

– О, Юния! Верно, это ты!

Женщина крепко обняла свою давно потерянную дочь, плача – от счастья и от радости – и целуя своё «маленькое золотце».

Позже мать и дочь вернулись в аул, где Юния рассказала о том, что происходило в её жизни все эти годы, отнюдь не потерянные. К сожалению, отец Юнии так и не узнал о судьбе любимой дочурки.

Юния удивила всех переменой своего характера. Она стала жить обычной жизнью азербайджанской крестьянки. Она гадала, но теперь более открыто, нежели в пещере у старика.

Так, на одном из «сеансов», Юния и нашла свою любовь: красивого и храброго юношу из соседнего аула. Влюблённые быстро стали жить вместе, создав новую, счастливую семью. Мать девушки к тому времени скончалась, и Юния каждый день ходила ухаживать за её могилой.

Юния прожила ещё долго, будучи всегда в мире и согласии с мужем и детьми, пронеся радушие, весёлость и готовность идти на помощь через всю жизнь.

Прасковья Андоррская

В маленькой части суши на Пиренеях жила уже не первый год пожилая и одинокая, но не утратившая своей природной красоты, женщина Прасковья. Целые дни она проводила, сидя у своего ветхого домика, смотря на окрестности Андорры и вспоминая былые времена, давно и безвозвратно ушедшие.

Когда-то давно, в ранней юности, Прасковья прислуживала римскому императору Октавиану Августу и помнила правление Гая Юлия Цезаря, в период которого была ещё совсем юной. Ей приходилось выполнять самую грязную работу, но любое мерзкое дело окрашивалось новыми цветами, как только на горизонте появлялась Прасковья.

Все люди, которые видели Прасковью в молодости, заглядывались на неё. Но ни один из романов не оканчивался ни свадьбой, ни даже помолвкой.

Когда роскошной молодой римлянке исполнилось двадцать лет, родители отыскали её подходящего им мужа, могущего привнести в семью обширный капитал. Узнав об этом, Прасковья была шокирована решением родителей, а, встретившись с женихом, утвердилась в своём решении окончательно.

Звёздной ночью Прасковья сбежала из отчего дома вместе с очередным любовником. Долго они бежали навстречу новой жизни. Но на третий день побега пара наткнулась на группу бежавших от казни преступников. С любовником Прасковьи они разделались без лишних мыслей, но девушку отпускать не хотели также, как и убивать.

Так Прасковья стала путешествовать вместе с преступниками, пока ей не удалось на одной из стоянок скрыться в глуши кустарников и лесов. Найдя небольшую андоррскую деревню, Прасковья устремилась к люду, по которому она так скучала и который так любила. Она быстро «вошла» в коллектив, но никогда не открывала ни своего происхождения, ни прежней жизни, говоря, что она заблудилась и ничего не помнит.

Через пару лет, после долгих уговоров, она вышла замуж за мудрейшего господина, какой только был в ближайшей округе. Они прожили вместе двадцать лет, пока муж Прасковьи не умер от скоротечной болезни.

Детей в браке Прасковьи и Леонилла (так звали её мужа) не было: после двух выкидышей Прасковья более не беременела. Зато женщина с удовольствием дарила нежность, доброту, заботу и любовь животным и детям из других семей.

Так продолжалось до тех пор, пока в Прасковье оставались силы. Двадцать восьмого мендевря (двадцать шестого февраля) у неё произошёл апоплексический удар, вследствие которого женщину парализовало. Только одна соседская девушка взялась ухаживать за одинокой старушкой, скрашивая последние дни её существования.

Юлиус Афганский

Когда расцвет Парфянского царства подходил к концу, Юлиус был вынужден покинуть свой дом, пока он не превратился в сухие и пыльные руины. Впредь Юлиус числился военным. Обоснованием такого выбора можно назвать также и желание «отдать честь Родине», рождающиеся от осознания собственной никчёмности и невозможности дать миру что-либо ещё. Но самым весомым аргументом было, естественно, то, что в истинности выбора никакого не было. Благо, Юлиус являлся, как сейчас сказали бы, «первым парнем на деревне»: он был силён, красив и умён. В иные времена этому мужчине была бы уготовлена другая, возможно, более счастливая и невынужденная, доля.

Юлиус, несмотря на его достоинства, приводившие в экстаз даже отчаявшихся дурнушек, быстро затерялся в толпе таких же воинов, как и он, как и почти две тысячи спустя. Потому окончание его судьбы, как и многих других, значится словами: «Без вести пропавший».

Тевкр Бахрейнский

Где-то на живописном ландшафте Дильмуна процветало рыболовецкое ремесло, в котором был занят грубоватый, могутный мужчина Тевкр, славившийся в сих краях, как самый бравый и ответственный господин и приветливый хозяин. Внешний вид его поначалу всегда отталкивал, но, чем доскональнее люди узнавали его, тем желаннее становились встреча и разговор с ним.

Всем Тевкр помогал, и со всеми он был одинаково вежлив и услужлив. Богатым и баловням судьбы мужчина не имел привычки лишний раз показываться на глаза, но, как только Тевкр оказывался нужным, его персона была тут как тут. Беднякам и бродягам он всегда отвешивал половину своего улова, даже если тот был невелик. Но не смотря на кажущуюся открытость и радушие Тевкра, никто из его близких не мог сказать, что знает и понимает мужчину.

Третьего эйнштерта (двадцать девятого марта) пугающая весть ледяным ветром пронеслась по Дильмуну. Пропала маленькая девочка – дочка знатной дамы и уважаемого мужа. Всё поселение отчаянно искало дорогую потерю. К вечеру того же дня девочка была найдена… в доме бобыля Тевкра. Девочка, увидав мать, со всех ног бросилась ей в объятия. На множественные расспросы жителей «Зачем?», «Почему ты украл её?», «На что тебе сдалось невинное дитя?» преступник не мог дать должного ответа.

По мановению руки Тевкр из приятного члена общества перешёл в разряд изгоя и персоны нон-грата. Так длилось неделю, пока, не знающий, как загладить вину – ни подарки, ни добрые слова не возымели действия, – Тевкр, будучи крайне опечален и удручён, направился в очередной раз на излюбленную работу – рыбную ловлю, – к берегу океана, дабы поразмыслить и вынести себе приговор и наказание.

Но суд уже состоялся: общество произвело его. До пляжа мужчина не дошёл, а дом его превратился в обгоревшее стойбище неназванного гостя, продолжавшего жить в устах жестокого люда.

Юлиан Бельгийский

На севере Галлии забрезжил рассвет, когда монах Юлиан покинул родные земли и отправился в странствие по Европе. Его никто не ждал, никто не любил, но все были одинаково удивлены, когда вечно мечущийся где-то рядом Юлиан испарился так, будто его и не было.

По прошествии нескольких лет аскетичной жизни мужчина, к тому времени ставший седым и истощённым стариком, пришёл в неизвестные ему Дельфы, где встретил Плутарха и Эномая и имел удовольствия вступать в полемику с ними. Таким образом Юлиан в благородных летах, увлёкшись философией, вернулся к мирской жизни.

«Юлиан из Галлии», как называли его местные жители, в течение многих лет оставался неизвестен за пределами Дельф, пока седьмого ламарта (двадцать третье июля) сто четвёртого года нашей эры он не выпустил своё первое произведение «О человеке и судьбе», представляющее собой огромное собрание рассуждений, начертанных на нескольких пергаментах.

И знаменитые, и малоизвестные философы и их ученики сразу же обратили внимание на произведение Юлиана и прочли его, объявив автора «учёным» и «мудрейшим из мудрейших». Один из знакомых Юлиана поспешил сообщить ему о безграничных восторгах и одобрениях и незначительной критике, относившейся более манере письма, нежели к содержанию, но, с трудом отворив дверь холостяцкой хибары, не нашёл виновника торжества. Снова Юлиан исчез в момент, когда жизнь его должна была измениться не по его собственной воле, а по воздействию извне.

Поиски в Дельфах ни к чему не привели, но и за пределами города никто не слышал о теперь уже «странном старике, сбежавшем от успеха». Единственный труд Юлиана был забыт через год, а все вопросы читателей и их замечания остались безответны. Только дети плебеев продолжали пугать друг друга «призраком из Галлии» и «тенью отшельника», однако и этим пустословиям в скором времени пришёл конец.

Поистине, ничего не меняется.

Ювеналий Боснийский

На просторах, в будущем ставших известными, как Босния и Герцеговина, трудился гончар Ювеналий, многодетный отец, любящий муж и исправный работник. Вся жизнь его походила на вымышленную и далекую от реальности идиллию, пока четвёртого пуасселя (семнадцатого августа) он не встретил Лиру – девушку из богатой семьи торговца, мерзкого и жестокосердного человека, для которого наивысшим благом считалось набить сполна итак набухший кошелёк и такое же брюхо.

Зрелый мужчина и юная дева с первой встречи понравились друг другу, но оба не хотели и думать о возникшем из ниоткуда чувстве. Ювеналий был в отчаянии. Как он, семьянин и ответственный, преданный своему делу работник, мог влюбиться в девушку, годившуюся ему в дочери? Лира в то же время размышляла: «Как дочь богатейшего господина могла заметить и овеять вниманием какого-то мужлана, такого же, как моряки, доставляющие товар её отца в чужеземные местности?» Но и тот, и другая в унисон стремились к сближению друг с другом, не осознавая и недооценивая всей глубины «мимолётного увлечения».

В попытке развеяться Ювеналий отправился вон из дома и, к собственному же удивлению, обнаружил на одной дороге с собою Лиру.

– Добрый вечер, – произнесла девушка, – Я вас уже где-то видела. Вы Ювеналий…

– Да, это я, – грубо ответил мужчина, – А вы Лира, дочь Мустафы?

– Именно, – весело ответила Лира, – Вы гуляете?

– Да…

– Я тоже! Как мы совпали. Никого на улице нет, кроме нас. Как прекрасно! Ой, простите, – смущённо осеклась она, – Я не очень люблю толпу, рынки и всё это… Ну, вы понимаете. То, без чего имя моего отца не было бы так известно.

– Да, я вас понял, – жёстко ответил Ювеналий и побрёл в противоположную от собеседницы сторону.

– Подождите, куда вы? – опешила Лира, – Я же не о вас… А, может, перейдём на «ты»?

Ювеналий резко остановился и устремил взгляд в лицо девушки:

– Если вы, то есть… Если ты так хочешь. Главное, чтобы никто не застал нас, а то иначе доложат твоему отцу, и мы вряд ли ещё встретимся.

– Верно… – медленно осознавая сказанное, промолвила Лира.

– И вообще, я лучше пойду, – тихо и строго сказал Ювеналий и торопливо пошёл в сторону мастерской.

– Подождите! Нет, подождите! – закричала дева, вызвав удивление в глазах мужчины, продолжив стихшим голосом, – Я хотела… хотела бы сказать вам, то есть… тебе, – говорила она, приближаясь к гончару, – Я, в самом деле, люблю тебя. Да, люблю, и я хотела бы, чтобы ты знал это.

– Знаешь… – начал Ювеналий, но Лира перебила его:

– Нет, не говори. Я знаю, что ты не любишь меня, поэтому я лучше пойду…

– Я тоже люблю тебя, Лира, – произнёс мужчина, обнимаю дрожащую от вечернего холода девушку; он произнёс с ухмылкой, – Ты замёрзла?

– Да, слишком лёгкое платье для пляжа.

– Пойдём ко мне в мастерскую, – предложил Ювеналий.

– Нет, там наверняка кто-то есть, – отрезала девушка.

– В это время там уже никого нет. Пойдём.

Лира повиновалась.

Так начались отношения дочери торговца и гончара, в мастерской которого они встречались каждые два дня.

Однако, роман продлился всего месяц, после чего девушка, разоблачённая и пристыженная, вынуждена была по велению отца удалиться в монастырь.

Ювеналий, узнав об этом, окончательно погрузился в скорбь и, сломленный, вновь побрёл всё на ту же прибрежную равнину, где не так давно вспыхнула страсть его и божественной Лиры. Чтобы никто не увидал «распутника», мужчина отошёл от наиболее посещаемой части пляжа.

Всю ночь он оплакивал свою разрушенную жизнь, а под утро приблизился к морю, дабы смыть грех и позор.

Домой он не вернулся, и никто понятия не имел, куда запропастился талантливый гончар и любящий отец.

Эмиль Уагадугский

В четырёхсотых годах нашей эры произошла эта история.

Эмиль, парень с кожей цвета кофейных зёрен и мускулами – символом усердия и крепости духа. Он выжил, несмотря на бесконечные засухи и недостаток пищи и воды.

Будучи юнцом, Эмиль женился на ещё более молодой тёмненькой девочке, которая, однако, вскоре скончалась при родах.

Убитый горем Эмиль забросил всякую работу, закрывшись в хижине и оплакивая свою дорогую и любимую жену.

Позже Эмиль начал видеть призрак маленькой жены, когда солнце полностью закатывалось за горизонт. Привидение подплывало и клало мнимые ручки на шею вдовцу. Тот пугался, но сразу же говорил:

– А, это ты, моя милая. Ты снова напугала меня, но ничего. Я всё равно тебя люблю. Люблю также, как и в то время, когда ты была жива, – и гладил её призрачные пальцы, целуя и лелея их.

Эмиль забыл о сне и об удовлетворении естественных потребностей.

Местные жители не решались заглянуть в «хибару сумасшедшего». А Эмиль, тем временем, проводил дни напролёт в общении со своей давно почившей женой.

Когда двадцать восьмого лавуазевря (восьмого октября) в хижине вдовца перестало чувствоваться движение, а запах злостно давал о себе знать, только тогда соседи решились открыть ящик Пандоры, увидав в нём тело с еле узнаваемыми чертами прекрасного лица молодого мужчины.

Так и закончилась эта история любви, преданности и равнодушия.

Эмилия Германская

Первого декартевря (двадцать второго мая) пятьсот тридцатого года в семье крестьян родилась Эмилия. Она была восьмым ребёнком и пятой дочерью Карла и Хильдегарды. С детства не отличалась чем-либо особенным. Эмилия была похожа на мать блондинистым цветом волнистых, тонких волос, а на отца – спокойным и миролюбивым нравом. Девочка слыла замкнутым, но всегда готовым прийти на помощь, ребёнком.

В одиннадцать лет Эмилия была выдана замуж за четырнадцатилетнего Ганса, сына соседа. Тот не отличался благонравным поведением и с первой встречи возненавидел жену. В виду юного возраста новобрачных, консуммация брака была отложена. Ганс днями пропадал с более взрослыми друзьями, оставляя жёнушку одну, но та даже была рада такому отношению к ней супруга. Эмилия занималась бытом, по вечерам отдыхая за вышиванием, вскоре полностью украсив вышивками комнату супругов.

Спустя пять лет, когда Эмилии было уже шестнадцать лет, было решено провести консуммацию, чему девушка яро воспротивилась, оскорбив супруга. Она выбежала из дома и отправилась куда глаза глядят. Но очень быстро друг Ганса опознал беглянку и с самодовольным видом вернул её домой. Процедура была начата заново и – в этот раз – доведена до конца.

После случившегося Эмилия зарыдала, разбудив тем самым уже успевшего заснуть Ганса.

– Чё ревёшь? – спросил он.

– Я… Я ненавиж-жу тебя… Дурак!.. Гх… Тупой… дурак!.. Гх…

– Если я для тебя так безобразен, так ужасен, то почему же ты всё ещё здесь? – так же невозмутимо вопросил Ганс.

– Ненавижу тебя! – неожиданно вскрикнула Эмилия, встала и в одной рубашке принялась вылезать из окна.

– Куда ты? – с нотками волнения произнёс парень.

– Тебе какое дело? – раздалось из ночной темноты.

Ганс встал и подбежал к окну, заглянув в него:

– Ты с ума сошла?

– Как тебе угодно!

– Что я сделал?

– Ничего!

– Это не ответ.

– А это не разговор!

Эмилия доползла до земли и, когда пальцы её ног коснулись жёсткой травы, кинулась на утёк. Ганс же, сонно приблизившись к кровати, устало рухнул на брачное ложе, мгновенно задремав.

Эмилия бежала всю оставшуюся ночь, прервав своё путь лишь у крутого склона. Спустившись к реке, девушка села и отдышалась. «Что я делаю? Куда я бегу? Почему я так его ненавижу? Или я его люблю? Я не знаю. Что теперь делать? Зачем я всё это сделала? Что я сделала? Я убежала. Зачем? Зачем?» – бесконечно тянулся поток мыслей в её голове. «Всё, надо решить, что делать. Что делать?» Девушка задумалась. «Ладно. Если я вернусь, меня засмеют. Если пойду дальше, то не знаю, что будет. Не знаю, кого встречу и что со мной станет.» Эмилия вновь заплакала и вновь от безысходности. «Зачем? Зачем» – вертелось в её голове. «Зачем?»

Через час девочка почувствовала нестерпимый голод и, не приняв никакого решения, пошла обратно. На полпути Эмилия упала прямо лицом в лужу грязи, в которой ютились откормленные свиньи. Из сельского домика, по близости с которым оказалась девушка, выбрался полный мужчина и заковылял прямиком к хрюшкам.

– Кто это ещё?! – воскликнул мужчина, увидев перед собой нежданную гостью.

Крестьянин медленно подошёл к девушке.

– Эй? – попытался достучаться до неё он.

Мужчина дотронулся до девушки. Поняв, что незнакомка жива, но находится без сознания, крестьянин взял Эмилию на руки и понёс в дом.

Дома у доброго мужчины, которого звали Эгидий, Эмилия пришла в себя, обогрелась и подкрепилась. Кратко пересказав свою историю, Эмилия отчаянно заявила: «Я не знаю, что теперь делать!»

– Я понимаю тебя, дорогая гостья, – с необычной вежливостью отвечал мужчина, – Но я не могу оставить тебя у себя. Я уже пожилой и…

– Возможно, вам нужна помощь… – прервала его Эмилия.

– Да, это верно. Но пойми, у меня нет лишней кровати, лишней тарелки и ложки. Ну, ты понимаешь. Ты должна вернуться домой. Родные любят и ждут тебя. Представь, как им сейчас больно без тебя.

– Они и не заметили моего побега, – бросила она моментально, – Я всегда была обузой. Родным будет лучше без меня.

– Не говори так, милая. Ты слишком глубоко зашла в своих мыслях и искажённых фантазиях. Послушай меня, и ты, возможно, будешь удивлена тому, насколько я прав.

Эмилия опустила глаза:

– Я не хочу возвращаться.

Эгидий с грустью посмотрел на гостью:

– Бедная заблудшая душа, – сказал он и покачал головой.

Эгидий встал и направился в сторону кухни.

– Что вы делаете? – растерянно спросила Эмилия.

– Собираю тебе еду в дорогу, – просто ответил хозяин.

– Не надо! – запротестовала та.

– Какая капризная девочка!

Эгидий быстро собрал пищу для девушки и протянул свёрток ей.

– О, нет-нет! – вновь воспротивилась девочка.

– Ладно, милая. Я не хотел грубо выгонять тебя, но, вижу, мне придётся это сделать, – он резко переменил тон, – Проваливай и не возвращайся!

Эмилия нервно и испуганно попятилась к выходу, захватив с собой свёрток.

– Простите, – тихо промолвила девушка напоследок и ретировалась, прикрыв аккуратно обветшалую дверь.

Теперь Эмилия предстояло сделать наконец столь долгожданное решение, и она приняла его.

Эмилия – сначала неуверенно, затем – более чётко и даже радостно – зашагала навстречу родным, осознав, что важнее не то «где» ты, а то «с кем» ты.

Мать и отец, свёкор и свекровь, муж и орава братьев и сестёр с печальным и – одновременно – отрадным чувством и успокоением встретили Эмилию, возвращение которой развеяло самые страшные фантазии оных, и жизнь обеих семей, а также пары новобрачных, в скором времени наладилась, одарив счастьем каждого из членов истории.

Эгидий Гонконгский

Эгидий родился на землях, называемых в современное время Гонконгом. Отец его был местным жителем, а мать – потомком переселенцев с Запада. У мальчика была необычная внешность, за которую он нередко расплачивался насмешками и любопытными взглядами.

В возрасте пятнадцати лет Эгидий, не найдя отрадного занятия и круга общения, был вынужден – как сам он это воспринимал – проститься с горячо любимой семьёй и уйти туда, где будет возможно счастье.

Так началось большое путешествие Эгидия, продолжавшееся всю его жизнь. Парень повзрослел, научившись заботиться о себе и своих потребностях, работать на других и для других, видеть смысл в мельчайших моментах и, главное, ценить собственный труд и труд других. Но он так и не нашёл счастья, которого искал.

Всю жизнь Эгидий скитался. Он был одинок, хоть и не желал того. Он не нашёл любви в случайных знакомых также, как и в воспоминаниях о них. В помощи мужчина видел обязанность, а в общении – средство взаимодействия с внешним миром.

Незаметно пролетела юность, затем – молодость, зрелость, и вот уже на горизонте показалась старость, пугающая всех: от мала до велика.

Но Эгидий не боялся старости: наоборот, он с нетерпением ждал её, не зная, что делать с жизнью, не останавливавшей своего течения ни на секунду. Мужчина остепенился и проводил оставшиеся часы драгоценного – для многих, – но бессмысленного – для него, – времени.

Однажды, пятого гутенбевря (десятого ноября), Эгидий впервые увидел у входа в своё забытое всеми жилище человека. Впервые жизнь пошла так, как хочет другой человек, но не он. Это событие произвело на пожилого мужчину неизгладимое впечатление. Он, будучи наученным дворцовой вежливости в бытность свою в услужении у короля Хлодвига I и его жены Клотильды, взял на руки несчастную – как и он – девушку и понёс её в дом.

Выяснилось, что девушку звали Эмилией, и она сбежала от своих близких людей. Этот побег показался умудрённому Эгидию такой несущественной мелочью, что он даже не видел смысла в разговоре, однако, всё же решил помочь и наставить на истинный путь юную беглянку.