По следу Жезла

Обернулась к Стэнну:

– Помнишь, как мы через эти ворота на речку бегали? Здорово было, да? Интересно, а наше убежище ещё цело?

– Цело, – кивнул тот. – Я иногда там бываю. Только раньше мы с тобой и с Мурлыкой втроём туда помещались, а сейчас мне одному тесно, и Мурлыке приходится рядом в воде сидеть.

– Давай сначала туда сходим, а потом уже в город поедем?

Стэнн улыбнулся и вполголоса скомандовал:

– Мурлыка, на остров.

Гепьерд сошёл с дороги и, несколькими огромными прыжками проскочив пляж, с разбегу кинулся в воду.

Я взвизгнула от неожиданности и вцепилась в поводья.

…Когда Мурлыка подрос и стал носиться по дому со скоростью всё разрушающей баллистической ракеты, леди Икэсса, мама Стэнна, начала выгонять нас из дома на улицу.

– Там крушите, что хотите, – приговаривала она. – А наш дом мне пока ещё дорог. Хотя бы как память о бабушке. Мне надоело восстанавливать стены после ваших игр.

И поэтому каждый день мы втроём уходили через Южные ворота далеко в степь или в лес и давали Мурлыке вволю побегать. Всё-таки для дикого животного даже немаленькие размеры дома Фарроасов были слишком тесны.

Ну, а стену мы, положим, проломили только один раз, это уж леди Икэсса преувеличивала. Я в тот день, на её беду, рассказала Стэнну о каратистах, которые ребром ладони кирпичи ломают, а кулаком стены прошибают. Стэнну, естественно, сразу захотелось попробовать.

Он долго примерялся, бормотал что-то, подносил кулак к стене, снова отходил… Под конец мне всё это надоело, и я заныла:

– Стэнн, пошли уже. Мурлыка гулять хочет.

– Подожди, – отмахнулся экспериментатор. – Вот сейчас стену сломаю, и мы через этот пролом сразу к задней калитке выйдем. Обходить не надо будет.

– Ну-ну, – скептически пробормотала я, а вслух заявила: – Даю тебе три минуты, а потом мы с Мурлыкой уходим через дверь, как все нормальные люди.

Стэнн мрачно посмотрел на меня, размахнулся и с приглушённым воплем ударил кулаком по стене.

Та сперва прогнулась, как резиновая, потом пошла трещинами, а затем рухнула, и в появившемся отверстии я увидела испуганное лицо садовника, подрезавшего розы около калитки.

Стэнн и сам перепугался не меньше, когда увидел плоды трудов своих.

– Бежим! – сдавленно прохрипел он, и мы, ломанувшись в получившийся проём, сопровождаемые грохотом рушащихся колонн и балконов, выскочили на улицу и помчались к реке, к нашему тайному убежищу, устроенному на небольшом островке среди камышей.

Там, с трудом отдышавшись, я сначала покрутила пальцем у виска, демонстрируя свою порядочность:

– Ты совсем того, да? А если бы дом рухнул?

А потом, не выдержав, восхищённо продолжила:

– А как это тебе удалось? Стена же толстенная, не меньше метра.

И тут же забеспокоилась:

– Рука-то как? Сильно болит? Ушиб ведь, наверное?

Новоявленный каратист молча гладил левой рукой лежащего у его ног Мурлыку.

– Стэнн, ты чего? Болит, да?

Я перелезла через гепьерда и хотела взять друга за руку, но он отшатнулся и сквозь зубы прошипел:

– Не трогай.

И тут я увидела, во что превратилась его рука после фокуса с прошибанием стены.

– Стэнн! Ты же руку сломал! Смотри, она опухла и посинела! Какого чёрта ты сюда забрался? К лекарю бежать надо было.

У Стэнна дрогнули губы, но он ничего не сказал. И это напугало меня ещё больше.

– Стэнн, вставай. Пойдём к лекарю. Ну, пожалуйста!

Я уже чуть не плакала, и, наверное, именно это и помогло ему справиться с болью. Он терпеть не мог, когда я, по его словам, «распускала нюни, как последняя девчонка». Хотя, собственно, я ведь ею и была.

Морщась и изредка постанывая сквозь крепко сжатые зубы, он встал и медленно начал выбираться из камышей. Я плелась за ним, изо всей силы стараясь не расхлюпаться. Мурлыка встревожено поглядывал на нас, не понимая, что случилось, и, как всегда в таких случаях, держался рядом со мной: то ли пытался уберечь меня от неясной опасности, то ли, наоборот, сам нуждался в моей защите.

А на берегу нас ждали лорд Джэффас и Главный Королевский лекарь лорд Мэррас, брат леди Икэссы.

– Папа? – от неожиданности Стэнн остановился. – Папа… я знаю… я поступил неправильно…

– Руку покажи, – перебил его отец.

Стэнн подошёл поближе. Лорд Джэффас только головой качнул, глядя на посиневшее бревно, когда-то бывшее худенькой рукой его сына.

– Ну, что, Мэррас? Вылечишь?

Тот внимательно осмотрел повреждения, потом приложил к месту перелома ладони и что-то забормотал. Отёк стал спадать на глазах. Боль, видимо, тоже уходила, потому что на бледное лицо пациента начал возвращаться румянец.

– Теперь как? – через пару минут спросил Мэррас. – Не больно?

Стэнн замотал головой.

– Боль и отёк я ему снял, а кости буду сращивать уже в лечебнице. Тут регенератор нужен. Много мелких переломов, – обращаясь к лорду Джэффасу, сказал Мэррас. И повернулся к племяннику:

– А вот если бы ты не геройствовал, а сразу ко мне пришёл, давно бы всё в порядке было.

– Я испугался, – выдавил Стэнн и исподлобья бросил на меня хмурый взгляд. Ему было неприятно признаваться при мне в своей слабости.

– Испугался он, – усмехнулся лорд Джэффас. – Дом родной крушить он не боялся, а к лекарю идти испугался. Вояка.

И тут я, наконец, разревелась. Видимо, от облегчения, что весь этот ужас заканчивается.

– Не плачь, Селена, – лорд Джэффас подошёл ко мне, обнял и погладил по голове. – Со Стэнном всё будет в порядке. Сейчас лорд Мэррас его вылечит.

Я ещё пару раз всхлипнула и вытерла слёзы:

– Вы Стэнна не ругайте, это я во всём виновата. Если бы не я, ему бы и в голову не пришло всё это делать.

– И ничего не ты! Я сам виноват! – выкрикнул Стэнн. – Ты же не знала, что я колдовать буду. А без колдовства я бы не смог её проломить.

– Оба хороши, – вздохнул отец. – Идите скорее. Чем больше времени пройдёт, тем дольше заживать будет.

И повернулся к сыну:

– Дом чинить сам будешь. Я за тебя результаты твоих фокусов исправлять не собираюсь.

Развернулся и зашагал к городским воротам.

Лорд Мэррас поглядел на нас и весело улыбнулся:

– Ну, вы даёте, ребята. Когда я увидел, что от стены осталось, я удивился, что дом ещё стоит. Крупно повезло, что твой отец дома был. Он успел предотвратить крушение. Иначе бы нам всем не поздоровилось.

– Вы тоже при этом были? – поинтересовалась я.

– Да, имел счастье… Пошли? – и он, взяв Стэнна под здоровую руку, повёл его за собой.

Мы с Мурлыкой поплелись следом.

Мы уже подходили к лечебнице, когда мрачно молчавший всю дорогу Стэнн вдруг спросил:

– А как папа узнал, что мне помощь нужна?

– Это ты у него спроси, – ответил лорд Мэррас, открывая перед ним дверь. И обернулся ко мне: – А вы подождите здесь. Посидите пока на лавочке. Стэнн вернётся минут через двадцать.

Дверь закрылась, а мы с Мурлыкой, вздохнув, уселись ждать пострадавшего под высокой и толстой яблоней…

Мы сидели на островке, окружённом камышом, и Стэнн одной рукой обнимал меня за плечи, а другой крепко сжимал мою ладонь, словно боялся, что я могу исчезнуть в любой момент. И от этого ли, или от того, что островок был на диво маленький, а мы были уже достаточно большими, и, чтобы не вымокнуть в воде, нам приходилось сидеть, тесно прижавшись друг к другу, у меня внутри всё дрожало, и сердце билось, как ненормальное.

– И правда он крохотный, островок этот. А раньше каким большим казался.

Я повернулась к Стэнну, пытаясь улыбнуться дрожащими губами.

Он не ответил, только сильнее сжал мою руку.

– Ты выяснил тогда, как отец узнал, что с тобой беда приключилась?

– Да, конечно. Существует родительское заклинание. Если отец и мать прочитают его над ребёнком в первые часы после его рождения, они всегда будут знать, где он и что с ним. Правда, действует это заклинание только до совершеннолетия.

– Понятно.

Мы опять замолчали, слушая тихое шуршание камыша.

– А помнишь, как ты лифт изобрёл? – мне надо было унять переполняющее меня волнение, и эпизод с лифтом вспомнился весьма кстати.

– Конечно, – улыбнулся Стэнн. – Сейчас даже вспоминать смешно, какой я был глупый!

– Скажи лучше, какой ты был умный и талантливый мальчишка! Тебе ведь всего одиннадцать лет было. Лорд Атулис тогда тебя гением назвал.

– Серьёзно? – рассмеялся Стэнн. – Хорошо, что ты мне не сказала, а то бы я зазнался.

…Мы сидели на нашем островке, и я рассказывала о своём городе.

– А дома у нас не такие, как здесь, а многоэтажные. И девять этажей есть, и четырнадцать, и ещё больше.

– Как же вы на четырнадцатый этаж поднимаетесь? – удивился Стэнн. – Это же долго.

– У нас лифты есть для этого. Такие кабинки подъёмные. Маленькие комнатки. Заходишь в такую комнатку, нажимаешь кнопочку с цифрой нужного этажа, и лифт тебя туда сам довозит, а ты просто стоишь и ждёшь.

– Здорово! – восхищённо пробормотал Стэнн, и в его глазах зажглись уже знакомые мне искорки.

– Стэнн, только не надо ничего выдумывать прямо сейчас, – поспешно проговорила я. – Пошли лучше на велосипеде кататься.

– Пошли! – кивнул друг. – Кто последний, тот лягушка!

И мы наперегонки помчались к велосипеду, оставшемуся на берегу у городской стены под присмотром стражников. Конечно, Стэнн меня обогнал, и пришлось мне раз десять квакнуть, прежде чем он разрешил мне усесться в седло.

Когда я в следующий раз пришла к нему, он, ни минуты не медля, с таинственным видом потащил меня в сад.

– Смотри, что у меня есть!

На земле, у толстого ствола высокого дуба, лежала широкая табуретка, перевёрнутая кверху ножками. К ножкам были привязаны верёвки, уходившие вверх и терявшиеся в кроне дерева.

– Это что?

– Сейчас увидишь. Вставай внутрь.

Я забралась в табуретку, пытаясь догадаться, какую новую игру Стэнн придумал на этот раз.

Внезапно табуретка оторвалась от земли и, покачиваясь, начала довольно быстро подниматься вверх. При этом, вопреки всем законам физики, верёвки, к которым она была привязана, не натягивались, а шурша, свивались в кольца и падали прямо мне на ноги.

Перепугавшись до полусмерти, я присела, закрыла глаза и, вцепившись в ножки, завизжала так, что с дерева сорвалась отдыхавшая в ветвях стая птиц, а в окно кухни высунулась леди Икэсса:

– Стэнн! Немедленно опусти девочку!

Табуретка прекратила подъём, немного покачалась в воздухе, и не спеша поплыла вниз.

– Тебе не понравилось? – раздался над ухом разочарованный голос изобретателя, и я, наконец, открыла глаза.

Табуретка днищем прочно лежала на земле, но у меня перед глазами до сих пор всё качалось и кружилось, и я не сразу решилась разжать пальцы. На подгибающихся ногах выбралась из этого ненадёжного сооружения, сердито сказала:

– Дурак!

И быстро пошла к дому.

– Селена, ты чего? – растерянно спросил Стэнн, хватая меня за руку. – Я думал, ты обрадуешься. Я же лифт изобрёл!

– Разве это лифт! – закричала я, всё ещё не придя в себя от ужаса, охватившего меня в тот момент, когда я болталась высоко над землёй без всякой страховки. – Лифт – это кабинка. Стены со всех сторон. Знаешь, что не вывалишься. А тут что? Даже держаться не за что!

– Ну, так же интереснее. И видно всё, и качаешься, как на качелях. Здорово ведь? – воодушевлённо проговорил юный маг, но взглянув на мою насупленную физиономию, закончил упавшим голосом: – Или нет?

Я помолчала, думая, надо ли обижаться на этого глупого мальчишку. Он, вроде, порадовать меня хотел. А что не получилось – так на то он и мальчишка. У них вечно шутки дурацкие. Ладно, пусть живёт.

Пробурчала, глядя в сторону:

– Я высоты боюсь. Ты бы хоть предупредил сначала. А то всё качается, держаться не за что. Я до смерти перепугалась.

– Прости, – виновато погладил меня по плечу приятель. – Я не подумал. Я доделаю.

– Спасибо, – саркастически усмехнулась я, а сама подумала, что в этот так называемый лифт он в следующий раз меня сможет затащить только силой.

– Так, сын. Ну-ка, покажи, что ты тут изобрёл?

Мы оглянулись на голос. К нам подходили отец Стэнна лорд Джэффас и его друг лорд Атулис.

Стэнн сразу воодушевился:

– Это лифт, папа. Смотри!

И он, забравшись в табуретку, продемонстрировал его действие, взлетев до верхушки десятиметрового дерева.

– Я же говорил тебе, что твой сын – гений, – повернувшись к лорду Джэффасу, сказал ректор Высшей Школы магии и колдовства.

– Да, способности есть, – согласился Главный Королевский Колдун, не сводя глаз со спускающегося сына.

И обратился к вылезающему из «лифта» Стэнну:

– Скажи-ка, сын, кто научил тебя этому заклинанию?

– Никто. А разве тут есть какое-то заклинание? – недоумённо посмотрел тот на отца.

– Но ты как-то приводишь это сооружение в движение? Как?

– Да просто. Сначала я говорю себе, что очень хочу, чтобы оно поднялось. А потом делаю вот так, – и он едва заметно повёл ладонями вперёд и вверх. Табуретка опять подскочила на полметра и застыла в воздухе. Стэнн чуть сдвинул ладони вправо, и табуретка послушно заскользила в том же направлении. Повернул ладони вверх – табуретка птицей взмыла к верхушке дерева. Наконец, Стэнн опустил её на траву и повернулся к отцу:

– Вот и всё. Никаких заклинаний.

Мужчины переглянулись и едва заметно усмехнулись. А затем лорд Джэффас сказал:

– Теперь, сын, представь, что ты уже стоишь в этом, как ты говоришь, лифте, и сделай ещё раз то же самое, но без него.

– Это как? – не понял Стэнн.

– Ты только что проделал очень трудный фокус: ты поднял себя на вершину дерева вместе с табуретом, который ещё при этом умудрился не упасть. Сейчас облегчи себе задачу: проделай то же самое, но без табурета.

– Так, что ли, можно? Без лифта? – удивился юный гений.

Мужчины рассмеялись:

– А ты попробуй.

Стэнн кивнул, зачем-то зажмурился, сосредоточился, и я увидела, как его ноги оторвались от земли, и он начал медленно подниматься.

– Ты глаза-то не закрывай, – посоветовал лорд Атулис.

Парень открыл глаза, нашёл взглядом отца, чья голова была уже на уровне его ступней… и рухнул на землю.

– Сын, – глядя сверху вниз на сидящего в траве ошарашенного мальчишку, сказал отец. – К земле тянет не сила тяжести, а тяжесть мысли. И ещё страх. Избавься от неуверенности, и будешь летать, как птица.

И лорд Джэффас, прижав руки к туловищу, внезапно стрелой взвился в небо, дважды вихрем облетел толстый ствол и мягко опустился рядом с лордом Атулисом.

– Вот так-то, сын, – усмехнулся он, глядя на растерянное лицо Стэнна, и повернулся к другу:

– Продолжим нашу беседу?

И они не спеша пошли к дому.

Проводив взглядом уходящих лордов, я, наконец, захлопнула отвалившуюся от изумления челюсть, и присела перед приятелем:

– Стэнн, как здорово! Ты летать умеешь! Покажи ещё раз!

Под моим восторженным взглядом он быстро пришёл в себя.

– Сейчас.

Вскочил и, снова закрыв глаза, сосредоточенно засопел и оторвался от земли.

– А лорд Атулис говорил, что глаза закрывать не надо, – ехидно вставила я свои пять копеек. – Слабо с открытыми глазами до верхушки дерева подняться?

– И ничего не слабо! – Стэнн открыл глаза и чуть снова не свалился, увидев, что от земли его отделяют уже метра три, но удержался и начал набирать скорость. Поболтавшись около самой вершины дуба, он, наконец, спустился вниз, и сел на землю, тяжело дыша, весь мокрый от напряжения. Я провела рукой по его слипшимся от пота волосам:

– Стэнн, ты правда гений. Страшно было, да?

– Ага, – кивнул он и, радостно улыбнувшись, добавил: – Очень.

А потом вдруг погрустнел:

– Только я думал, что я лифт изобрёл, а оказалось, что просто научился ещё одному фокусу.

– Ничего, – махнула я рукой. – Лифт изобрести ты ещё успеешь. А подниматься без лифта намного интереснее. Научи меня тоже, а?

Но то ли Стэнн оказался плохим учителем, то ли я была на редкость бестолковой ученицей, но с полётами у меня тогда так ничего и не вышло.

– Знаешь, я ведь лифт всё-таки изобрёл, – помолчав, сказал Стэнн. – Сейчас во всех трёхэтажных домах есть лифты и даже в некоторых двухэтажных. Там, где пожилые люди живут, которым трудно по ступенькам подниматься. Очень удобное изобретение.

– Я же говорила, что ты гений, – улыбнулась я и поинтересовалась: – А ты эту вашу Школу магии и колдовства закончил уже?

– Давно! В Высшую Школу меня в семнадцать лет приняли. Видимо, отцу надоело смотреть на мою постную физиономию, и он решил меня отвлечь хотя бы таким образом. С лордом Атулисом и договариваться не пришлось. Он только и ждал отцовского согласия на моё поступление. Вступительные экзамены я сдал на удивление легко, так что уже через полгода после твоего исчезновения был студентом. И вошёл в историю Школы как самый юный учащийся. Вообще, по правилам, туда с двадцати пяти лет принимают. А я к двадцати пяти годам её как раз закончил. За восемь лет вместо десяти.

– А почему у тебя была постная физиономия, – поинтересовалась я. – Вроде, особой задумчивостью ты никогда не отличался.

Стэнн помолчал, потом коротко взглянул на меня и снова отвёл глаза:

– Ты действительно не понимаешь?

Я смутилась:

– Из-за меня, да? Из-за моего исчезновения?

Друг вздохнул:

– Я считал себя виновным в том, что ты пропала, хоть все и пытались меня разубедить. Это же я привёл тебя в ту пещеру. И потом… мне было без тебя тоскливо. Восемь лет мы были с тобой неразлучны. Ты была хранительницей всех моих тайн, лучшим другом, сестрёнкой, любимой девушкой – всем сразу. И когда тебя не стало, в моей жизни образовалась зияющая дыра, которую никто не мог заполнить. Отец оказался прав: только поступив в Высшую Школу и с головой погрузившись в занятия, я немного пришёл в себя. Но боль утраты… она сопровождала меня всю жизнь.

– Мне так жаль, Стэнн… Мне очень жаль сейчас, что я тогда настолько испугалась, что забыла свой сон. Столько лет прошло… Без тебя, без Мурлыки…

Я опустила голову, чтобы скрыть выступившие на глазах слёзы. Воцарилось молчание, прерываемое только моими тихими всхлипываниями. Стэнн не утешал меня, просто сидел рядом, обнимая, и от его рук шло ласковое тепло. И от этого становилось спокойнее.

Наконец, я судорожно вздохнула, вытерла мокрые щёки и попросила:

– Расскажи, как ты жил все эти годы? Чем занимался? И кем ты сейчас работаешь?

– Ну, как жил? Сначала поступил в Высшую Школу. Восемь лет в ней проучился и закончил на отлично, потому что, пока остальные студенты бегали на свидания и пирушки, я осваивал новые заклинания и доводил их до автоматизма. Девушек я тогда видеть не мог, а вот колдовать учился с каким-то, я бы сказал, остервенением. Каждый раз, освоив новое заклинание, представлял, как бы ты порадовалась моим успехам. И – начинал учить следующее. За восемь лет я успел закончить все факультеты Школы, и все – на отлично. Таким, понимаешь, универсальным колдуном стал, который и пироги печь умеет, и с Древней магией управляется, и на след преступника может встать, и больного исцелить. И, благодаря этому, в день, когда мне вручили все мои восемь дипломов, я получил приглашение на работу в Тайную Магическую полицию Кэтанга. Это – элитное подразделение полиции, которое занимается только самыми сложными преступлениями, совершёнными с применением магии. Туда попасть трудно, отбор очень строгий. Я же им ещё во время учёбы дважды умудрился помочь, причём оба раза – случайно. Как говорится, мимо проходил. Но они это запомнили и терпеливо ждали, когда я учиться закончу. Там теперь и работаю.

– А почему она называется Тайной? – перебила я. – О вас никто не знает?

– Если бы, – хохотнул Тайный полицейский. – Мы – самые известные люди в Кэтанге, главные лица героических легенд и забавных анекдотов.

–Тогда откуда такое название? – не поняла я.

Стэнн пожал плечами:

– Скорее всего, от прошлого осталось. Этот отдел полиции создавали, как тайную, дополнительную защиту короля. Потом у короля появились Королевские Колдуны, а Тайную полицию сделали главной магической защитой страны. А название осталось.

– Понятно, – кивнула я. – Извини, я тебя перебила. Рассказывай дальше.

– Проработал там двадцать лет, – продолжил Стэнн. – Сначала – рядовым сотрудником, затем – стажёром заместителя начальника. А потом в одном из сражений мой начальник и учитель погиб. И король предложил мне занять его место. И вот уже больше десяти лет я являюсь третьим человеком в государстве, после короля и моего отца – Главного Королевского Колдуна.

– Как – погиб? – встревожено спросила я. – Он, наверное, тоже был умелым магом?

– Он был великим магом, – грустно улыбнулся Стэнн. – Но, как видишь, и маги не застрахованы от гибели. Сражение-то было тоже магическое. И против него выступили сразу три сильных колдуна. А мы немного опоздали…

– Опасная у тебя работа, – помолчав, сказала я. – А я думала, что могущественным магам ничего не грозит.

– Ничего, кроме могущества другого мага, – ответил начальник Тайной Магической полиции. И тут же заулыбался: – Но ты за меня не переживай. Ещё не родился тот колдун, который меня переколдует. Тем более сейчас, когда ты вернулась.

– Стэнн, – попросила я, – ты, пожалуйста, будь осторожнее. Я однажды уже лишилась близкого человека и не хочу потерять ещё и тебя.

– Не потеряюсь, не переживай, – снова улыбнулся Стэнн. – Ты, главное, сама не исчезай. А ты как жила всё это время?

– Я? – горько усмехнулась. – Нормально жила. Обычной человеческой жизнью, без всякой магии. Когда мне исполнилось восемнадцать, папа с мамой переехали жить на юг. Им от бабушки в наследство большой дом под Краснодаром достался. А мама давно мечтала туда вернуться, раздражали её наши долгие зимы. Пока наследство оформляли, папа сумел работу найти по специальности. Вот они туда и рванули. А мы с сестрой остались. Сестра как раз только замуж вышла, а я в музыкальном колледже училась, не захотела место учёбы менять. Думала, доучусь и приеду. Но сперва в консерваторию поступила, а потом мама с папой развелись. Южное солнце головы напекло, что ли. Мама снова замуж вышла за местного мачо, папа женился на знойной красавице… Словом, стало у меня две семьи, но ни в одной я себя сейчас своей не чувствую. Так что обходимся поздравлениями с праздниками по скайпу. На третьем курсе замуж вышла за однокурсника. Детей, естественно, не заводили, доучиться хотели спокойно. А сразу после выпускных экзаменов он погиб. Я ему не раз говорила, что лихачество его до добра не доведёт…

Горло у меня перехватило, и я замолчала. Стэнн крепче обнял меня, обхватив обеими руками, потёрся щекой о мои волосы, пробормотал:

– А я-то, дурак, тебе жаловался на свою несчастную жизнь…

Я улыбнулась, беря себя в руки:

– У каждого свои горести.

И продолжила исповедь:

– Меня тогда работа спасла. Вкалывала с утра до вечера, как проклятая. Всех заболевших педагогов замещала, частников набрала. Училась много – и по Интернету, и уроки брала, новые методики преподавания осваивала. Потом свою студию открыла. Сначала параллельно с основной работой её вела, но вскоре поняла, что так я порвусь, в конце концов, и работу бросила. Зато за эти сумасшедшие годы я стала хорошим специалистом. Очень хорошим. Мои ученики на конкурсах призовые места занимают, в городских праздничных концертах участвуют, о моей студии даже в газете писали. Вот так и живу – вся в работе.

Мы помолчали, потом Стэнн осторожно спросил:

– А как ты здесь очутилась? Через столько лет…

Действительно – как? Я прикусила в задумчивости губу и начала вспоминать предшествующие моему появлению здесь события.