Из пепла

Напряжение повисло в воздухе, тяжелым покрывалом укутав всех участвующих в эксперименте. В зале стоял резкий запах химикатов, и непривычные к нему охранники периодически чихали, прогоняя многозначительную тишину.

В моменты застывшей тишины Тельварт прикрывал глаза и обращался к ветвям своего плана, выискивая слабые звенья, но каждый раз убеждался в его совершенстве.

Шум. Тишина. Проверка плана. Нервозная обстановка выводила Одаренного из себя, и он внимательно пригляделся к распорядителю.

Даже вечно уверенного в себе Максимилиана, казалось, поглотили сомнения. Но время пришло и, крякнув от усилия, старик дёрнул рычаг, запускающий разогрев печи. Раскалённый воздух завыл, продуваемый могучими мехами через жерло печи, и вой разнёсся по залу, отражаясь от стен и создавая жуткое эхо.

– Подавайте элиэнит! – голос Максимилиана дрожал, но в глазах горела решимость.

Он всё предусмотрел, Аристид будет доволен.

Для создания частицы связывающей человека с другим миром требовался редчайший минерал, имеющий связь с Тенью – элиэнит. За него платили тысячекратную цену в золоте, и большинство людей, знающих об этом минерале, считали его легендой и вымыслом, но Аристид Лилеад умудрился раздобыть горсть элиэнита, необходимую для проведения ритуала.

Вэрин, главный подхалим Максимилиана, с величайшей осторожностью поднес горсточку элиэнита к топке, погрузил лопатку с минералом в специальное отверстие и закрутил массивную крышку.

Время тянулось ужасающе медленно, между двумя вдохами, казалось, проходила целая вечность. Максимилиан тихо отсчитывал секунды, сверяясь с песочными часами, и нервно поглядывал на Инсидия, словно переживая, что тот может проснуться и сбежать, разорвав все путы.

Под воздействием высоких температур и давления в специальной печи, элиэнит превратился в черный кристалл, и настала пора второго этапа создания частицы Одаренного. Вэрин аккуратно открыл крышку печи, и, убедившись, что прошло достаточно времени, а кристалл готов, опустил его в стеклянную колбу из особого закалённого стекла.

Тишину лаборатории нарушили несколько восхищенных вздохов. Кристалл элиэнита стал чернее смоли – осколок потусторонней пустоты приковывал взгляды исследователей, не видевших раньше ничего подобного.

– Давай, Далмат, поторопись, – Максимилиану не терпелось увидеть следующее преображение минерала, и он как мог подгонял бледного мужчину-химика.

Далмат поднес к колбе две реторты с кроваво-красной и ослепительно-белой жидкостями и начал медленно заливать ими элиэнит. В ретортах находилась смесь кислот с телесными жидкостями недавно погибшего человека – такое соединение позволяло усилить связь минерала с Тенью до уровня, необходимого для получения силы Одаренного.

Жидкости вспенились и испарились, а элиэнит остался лежать в колбе, словно ничего не случилось. Вэрин взял минерал двумя пальцами и поднёс к груди Инсидия.

– А теперь, решающий момент! – провозгласил Максимилиан. – Вживи же ему частицу иного мира!

Вэрин послушно сделал надрез на груди подопытного и поднес к нему минерал. Но как только элиэнит прикоснулся к свежей ране, кристалл треснул – часть погрузилась в тело Инсидия, а другая часть, зашипев, обожгла пальцы неудачливого исследователя. Плоть на его руках вздулась и обнажила кости так, что Вэрин уронил кристалл, и тот разлетелся на сотню осколков, погрузив лабораторию в непроглядную тьму.

***

«Глупо пытаться руководить тем, в чём ты едва понимаешь».

Тельварт делал вид, что изучает фолиант, описывающий возможные свойства элиэнита, периодически поглядывая на Максимилиана.

Старик проводил ежевечерний обход лаборатории – это помогало ему оценить, насколько все исследователи стараются ради общего дела и, если выяснялось, что кто-то совсем не продвинулся, звучали удары молотка по трибуне, и тогда людей уводили агенты тайной полиции.

«Вряд ли кто-то на самом деле пришел сюда по своей воле».

Тельварт перевернул очередную страницу, изображая, что содержимое его полностью увлекло, хотя этот фолиант он полностью изучил ещё несколько дней назад.

«Конечно, когда тебе дают понять, что ты на крючке у тайной полиции, ничего больше не остается, кроме как согласиться на их условия».

Одаренный перевел взгляд на Далмата. Мужчина должен был сыграть решающую роль в плане Тельварта, но, чтобы все получилось, нужно было сначала проникнуть в его разум.

– Неплохо, очень неплохо, у всех есть заметные продвижения, – благосклонно кивнул Максимилиан и градус напряжения в лаборатории заметно снизился. – Ещё пяток часов работы и можете быть свободны.

Старик взял со стола небольшую книжицу, отделанную темной кожей, положил её во внутренний карман мантии и направился к выходу из лаборатории.

Максимилиан никогда не оставался до поздней ночи. Он мотивировал свои уходы тем, что ему необходимо обсуждать все дальнейшие действия с высшими чинами, поэтому приходится покидать место работы раньше.

«Бьюсь об заклад, в книжке информация по каждому из нас» – Тельварт облизал пересохшие губы и снова посмотрел на Далмата. Тот продолжал работать над смесью для придания элиэниту связи с потусторонним миром.

«Надеюсь, Далмат окажется менее крепким орешком, чем Максимилиан».

Сила Одаренного не помогла взять высокомерного старика под контроль. Было ли причиной его природное упрямство, врожденная сопротивляемость воздействию на сознание, или действие эликсиров, но Максимилиан оставался практически неуязвимым для Тельварта. Он мог прорваться в разум старика, сокрушая все препятствия, но тогда Максимилиан превратился бы в пускающего слюни безумца, а это привело бы к краху всех планов Тельварта.

Одаренный встал из-за стола и направился к Далмату. У мужчины как раз начало что-то получаться с разработкой необходимого состава, и он возбужденно ходил вокруг алхимического стола, потирая лоб в раздумьях.

– Тельварт? – Далмат вздрогнул.

Одаренный неслышно подошел к увлеченному мужчине и сделал вид, что его заинтересовали формулы, написанные ужасным почерком на измятых листах.

– Далмат. – Тельварт вежливо кивнул и указал на формулы. – Я знаю множество языков, но о таком не слышал.

Далмат смутился. Мужчина не ожидал, что Одаренный задаст вопрос о его работе. На самом деле химик оказался весьма далёк по области своих знаний от остальных исследователей, поэтому ему часто не хватало компании. Далмат ни разу не жаловался на условия труда, а Максимилиан всегда удовлетворенно цокал, проходя мимо его рабочего стола, так что остальные исследователи поглядывали на химика с недовольством, к которому примешивались доля презрения и зависти.

– Неудивительно. Я был бы поражен, если бы ты слышал о нём, ведь этот язык разработан мной и знаю его только я, – он пожал плечами и постучал пальцем по трубке, идущей из перегонного куба. – Ты что-то хотел узнать?

Далмат не производил впечатление крепкого и волевого человека: бегающие глаза, постоянное сглатывание и десятки мелких нервных движений выдавали химика с головой, так что Тельварт решил рискнуть.

– Да, смотри, – Одаренный отвлек мужчину от созерцания куба, и его глаза засветились синим. Остальные исследователи оказались слишком заняты, чтобы увидеть, как Тельварт проникает в разум их коллеги, а охранников интересовали только потенциальные дебоширы, но ни Тельварт, ни Далмат не были замечены в подрывной деятельности.

Стук сердца стал невыносимо громким, краски обрели необычайную яркость, и Одаренный, разметав неубедительный заслон из силы воли, нырнул в омут сознания Далмата с головой.

Он пронесся мимо воспоминаний детства, где с удивлением узнал, что мужчина был из богатой аристократической семьи, но вместо гедонизма и деградации Далмат выбрал пусть исследователя гораздо более порицаемый в высших кругах, нежели даже наемный убийца.

Тельварт увидел жену химика: она надеялась, что эта работа станет последней, и муж навсегда бросит свои опасные исследования.

«У них нет детей и скорее всего это связано с работой Далмата» – Одаренный нырнул глубже и наконец достал до мыслей о происходящем в лаборатории.

«Он тоже недоволен тем, что происходит, но слишком боится за жену, поэтому не высовывается и боится даже слово сказать поперёк воли Максимилиана».

Тельварт сокрушенно вздохнул – гораздо легче воздействовать на человека, уже находящегося на грани нужного решения, но Далмат думает совсем не так, как нужно Одаренному.

«Вместо телесных жидкостей недавно убитого ты будешь использовать жидкости Инсидия».

Согласно соображениям Тельварта, у ритуала сами по себе были не слишком высокие шансы на успех, но он предпочитал перестраховаться. Одаренный не мог позволить Теренису получить такое могущественное оружие – это сместит весь баланс сил между государствами и приведет к войне. А в руках беспринципных и безмозглых правителей может привести к непоправимым последствиям.

«Только мудрейший и достойнейший из людей достоин владеть таким могуществом. Тот, кто осознаёт всю опасность и готов положить жизнь на алтарь благополучия человечества. Тот, кто будет править не ради денег или власти, но ради процветания своего народа».

Тельварт повторял эту мантру тысячи раз за все те годы, что прошли после крушения его надежд в Сантии. Он обрёл могущество и мудрость, неведомые никому из ныне живущих, но их всё ещё было недостаточно.

«Не для того, чтобы объединить всё человечество против Тени».

Но сейчас в подземельях Аристида, он обрёл много новых, давно утерянных и запретных знаний. Увидел путь, который может привести его на недосягаемую вершину, и имя этому пути – элиэнит.

«Вместо телесных жидкостей недавно убитого ты будешь использовать жидкости Инсидия» – Одаренный повторил ошибочную формулу, разрушая естественное воспоминание и заменяя его новым. Водоворот мыслей, надежд и суждений Далмата завивался вокруг него яркой разноцветной лентой, но значение имело лишь одно воспоминание. Одно-единственное суждение, которое может изменить мир.

По виску Тельварта скатилась капля пота, жилы на его руках вздулись от усилия, и он закрыл глаза, прерывая воздействие на разум Далмата.

Мужчина вздрогнул, пытаясь сфокусировать взгляд на своем собеседнике. Тельварт лишь улыбался, глядя как Далмат непонимающе смотрит на него, потирая голову.

– На что ты сказал посмотреть?

– Вот, я хотел бы, чтобы ты кое-что мне пояснил – Тельварт протянул заготовленный лист с исправленными формулами.

Он солгал, когда сказал Далмату, что незнаком с этим языком, но и сам Далмат лукавил, говоря, что изобрел его. Ложь на ложь и вот уже химик пристально изучает новые формулы, подбирая заботливо вложенные в его разум слова для объяснения, а Одаренный держит в кармане скомканный лист, который он забрал со стола Далмата.

***

Лабораторию накрыла кромешная тьма, пронзаемая истошным криком, который вдруг захлебнулся и затих, а Максимилиан ощутил заметное похолодание.

Но было ли это лишь следствием липкого ледяного ужаса, незваным гостем проникшего в душу старика?

Он не смог бы ответить.

Максимилиан наткнулся на трибуну и начал что есть сил бить по ней молотком, вызывая на помощь агентов тайной полиции. Он услышал, как рвутся с глухим хлопком кожаные ремни, и его колени подогнулись от осознания.

«Инсидий освободился» – старик всхлипнул и бросился бежать, не разбирая дороги.

Эксперимент провален, но он всё исправит, он соберёт новых людей, найдёт новый способ, чтобы племянник был доволен. Нужно только выжить. Выжить. Единственная мысль ослепляющим лучом пронзала разум Максимилиана, заставляя нестись вперёд так быстро, как только позволяло дряхлое старческое тело.

«Охранники разберутся сами, для этого их и нанимали, а мне нужно срочно рассказать всё Аристиду!»

Жалкие оправдания тому, что он оставит людей в этом подземелье, беззащитных перед ужасом, вырвавшимся на свободу.

Успеть. Закрыть за собой тяжёлую дверь. Задвинуть могучий засов.

Он врезался в столы, сбивая с них колбы с растворами и сталкивая на пол древние фолианты. Мысль о том, что искусственный Одаренный оказался на свободе, набатом стучала в его голове, не оставляя места для колебаний.

«Бежать, бежать как можно скорее» – Максимилиан наткнулся на дверь и выскользнул из лаборатории, надеясь скрыться в подземелье дворца Лилеад. Скрыться от ужаса, который своими руками выпустил на свободу.

***

– Проклятье! Почему факела не помогают? – Грегор ворвался в лабораторию, как только услышал истошные крики одного из ученых, а потом и стук молотка Максимилиана, означавший, что нужна помощь. Сержант тайной полиции слышал дыхание своих товарищей, поэтому был уверен, что они рядом, но чертово колдовство, потушившее свет факела, совсем ему не нравилось.

И ещё этот мерзкий запах: вонь горелой плоти смешалась с резким запахом химикатов и забивала ноздри, вызывая позывы тошноты.

– Колдовство! – прошипел один из агентов, озвучивая очевидную мысль. – Нужно найти главного старикана, вот он нам и объяснит, что тут произошло.

– Всем тихо! – скомандовал Грегор и остановился. Он различал дыхания пятерых своих товарищей, но на их фоне пробивался какой-то странный хрипяще-свистящий звук. – Эй, кто бы ты ни был, лучше не рискуй! Ложись на пол и жди, пока не появится свет!

Как будто бы в ответ на слова Грегора из тьмы лаборатории раздался сухой смешок и хрипение прекратилось.

– Нужно осмотреть лабораторию, нам необходимо подкрепление! – сержант взял одного из своих спутников за плечо. – Приведи ещё людей, скорее всего эти ученые крысы разбежались по подземельям, и их нужно разыскать!

– Так точно! – мужчина направился к выходу из лаборатории, а Грегор с оставшимися агентами пошел в сторону, откуда был слышен смешок. После того как агент ушёл за подкреплением, сержант ощутил легкое дуновение ветерка, словно кто-то или что-то пронеслось мимо него. Но так как он не услышал ни звука, то не придал этому большого значения, предположив, что один из его спутников взмахнул рукой или оступился на неровном полу.

Через несколько минут тьма рассеялась, и перед агентами предстало ужасное зрелище: иссушенные останки Вэрина, лежащие рядом со столом для подопытного, и разорванные кожаные ремни, означавшие, что искусственный Одаренный сбежал.

***

Максимилиан потерял счёт развилкам и поворотам. Пытаясь спастись от неведомого ужаса, он заблудился в подземелье дворца и теперь сидел во тьме, тщетно пытаясь отдышаться. Дверь заперта и больше никто не сможет выйти из подземелья мимо караулов тайной полиции, но Максимилиан всё никак не мог успокоить безумно-колотящееся сердце.

«Проклятье, проклятье, проклятье!» – старик опёрся рукой о стену и поднялся.

Он отчаянно надеялся, что агенты тайной полиции успели в лабораторию раньше, чем Инсидий сбежал, и справились с неудачным экспериментом.

– Но как же так? Всё ведь было продумано до мелочей… – прошептал он.

– Не было, – раздался голос из темноты. – Ты слишком ничтожен, чтобы пытаться управлять силами вне своего понимания.

Глаза Максимилиана расширились от ужаса, голос казался ему смутно знакомым, но был слишком низким и тихим, что мешало определить владельца.

– Аристид Лилеад доверил мне проведение этого эксперимента, а значит – я достоин! – попытался возразить старик, нащупывая в ножнах кинжал. Его руки тряслись, а ладонь, лежащая на рукояти, мгновенно вспотела, но Максимилиан до боли сжал кинжал, надеясь на помощь провидения.

– И это очень, очень удивило меня…

Во тьме вспыхнули мертвенно-синим цветом два глаза и старик обмочился.

– Прошу…

– Это не больно, – Тельварт подошёл к Максимилиану и взглянул тому в глаза, проникая в самые глубины сознания перепуганного до полусмерти старика.

Его воля ослабла и воспоминания хлынули на Одаренного бурным потоком, грозящим захлестнуть с головой.

Лилеад. Раздавленная гордость. Возмездие.

До боли банально, но Тельварт уже давно не ждал от людей чего-то нового. Вытянув из Максимилиана всё, что можно, Одаренный оставил беспомощного старика пускать слюни в углу подземелья, а сам, прихватив обшитую черной кожей книгу, направился обратно в лабораторию.

«Этот бесполезный старик – внебрачный сын Арнбранда, то есть дядя нынешнего короля. Кто бы мог подумать!»

Тельварт получил всю необходимую информацию. Ему оставалось лишь убедиться, что искусственный Одаренный не будет служить дому Лилеад, и вся информация о его пробуждении уничтожена.

***

Грегор уже не надеялся, что его люди найдут в подземельях всех исследователей. Паутина ходов под замком Лилеад была опасна даже для самих агентов, слишком уж много там развилок и поворотов, которые могут завести во тьму, из которой не будет выхода. Но сержант и представить себе не мог, что найдет этих людей либо в виде иссушенных останков, либо с перерезанными глотками.

– Разрешите доложить! – тот самый агент, которого Грегор отправил за подкреплением, вернулся с новостями.

– Докладывай, – хмуро бросил сержант.

– Мы нашли на одно тело меньше, чем должны были! Многие высушены, и мы не можем опознать их, так что неизвестно кто из них ещё жив!

«Вот проклятье!» – Грегор опустил голову и закрыл лицо ладонями.

Он невольно ощутил нестерпимый жар раскаленных прутьев в Комнате Истины и услышал звон цепей, стягивающих тело очередного допрашиваемого. Если всё пойдёт наперекосяк, ему придётся на своей шкуре ощутить каково это – оказаться в руках тайной полиции Терениса.

«Как теперь всё исправить?»

Сержант услышал тихие шаги и поднял взгляд, чтобы обругать подкрадывающегося агента, но вместо этого его рот раскрылся в беззвучном крике. В комнате похолодало, и если бы кто-нибудь проходил в этот момент мимо двери в кабинет сержанта, то услышал бы глухой удар. Такой звук издаёт, например, упавший тренировочный манекен, но манекенам не место в кабинете сержанта тайной полиции.

Спустя четверть часа сержант Грегор вышел из своего кабинета и, поправив на себе мундир, направился в подземелье.

***

Тельварт смог скрыться и замести следы, чтобы тайная полиция не добралась до него. Он изъял всю информацию о себе из архива и оставил Аристиду недвусмысленное послание, в котором благодарил за гостеприимство и выражал надежду, что король Терениса больше не попытается ему угрожать.

Послание главе рода Лилеад передал его дядя. Несчастный Максимилиан забыл всё, что знал, в его голове остались лишь несколько предложений, подобные ослепительному маяку в непроглядной тьме. Бывший распорядитель распрощался с разумом, забыл, что такое еда и сон, бесконечно повторяя послание от Тельварта. Безумный лепет прервался лишь со смертью страдальца от истощения: покрасневшие глаза закатились, а в последнем вздохе послышалось облегчение.

Наконец свободен.

***

Тельварт внимательно изучил заметки, которые удалось добыть во время работы на Аристида, и в его голове зрел новый план. Одаренный, узнав о даре Инсидия, жаждал поглотить сущность из Тени, и при помощи полученной силы отобрать у богов власть над людьми.

Тельварт затаился, собирая по крупице утерянные и скрытые знания, готовясь нанести удар. Он совершил попытку поймать Инсидия, когда тот скрывался под личиной Арториаса, но Одаренному помешал Лимаран – глава тайной полиции Терениса. Тельварт высоко оценил способности Лимарана и хотел переманить его на свою сторону, но тот был слишком одержим своей работой, и Одаренный на время отступился.

Чтобы собрать последователей, он внедрился в небольшой культ одного из Серых богов – Судии под именем Сарторума и вербовал в нём людей для достижения своей цели.

Инсидий до поры до времени скрывался от Тельварта, но никто не может прятаться вечно, и искусственный Одаренный попался в ловушку, оказавшись закрытым в своем собственном разуме.

Десять лет Тельварт готовился к осуществлению своего величайшего замысла. Он контролировал действия Лимарана, полностью погрязшего в попытках мести за семью и готовившего государственный переворот, Энганы, постепенно сходящей с ума из-за семейной болезни, и Вермина, главы тайной полиции, который мечтал стать королём.

Все были лишь фигурами, которые он передвигал по доске или просто следил за тем, чтобы они не нарушали необходимый порядок.

Но каждый, кто, возомнив себя судьбой, был ослеплён гордыней и решил, что не может больше ошибиться, рано или поздно рухнет с небес на землю.

И с Тельвартом произошло именно это – он попал в Тень.

Глава 6

Осень уверенно шествовала по земле Терениса, одевая леса в красочные одежды. Могучие вязы сверкали золотом листвы и каждый порыв ветра запускал в небеса вереницу желтых листьев, а клены горели всеми оттенками красного: от киновари до кармина.

Но не все деревья поддались осеннему настроению, среди оранжевого океана стояли гордые, вечнозеленые кедры, раскинувшие свои кроны в попытках собрать как можно больше солнечных лучей пока не пришла зима. Высокие, тянущиеся к небесам сосны, тоже не собирались сдаваться перед холодами и радовали глаз островками зелени.

– Думаю, пора сделать привал, – Ребекка сверилась с положением солнца и указала на раскидистый дуб, окруженный подстилкой из опавших листьев.

– Наконец-то, – тяжело вздохнул Инсидий, утирая обильно льющийся со лба пот. – Корас жил слишком распутную жизнь, я не способен держать такой темп.

Аластор лишь молча кивнул и привязал коня в стороне, где сквозь желтый ковер ещё пробивались побеги травы.

Шла середина второй недели их путешествия, и Ребекка уверяла, что деревня уже близко, но лес становился всё гуще, а настроение Аластора хуже день ото дня. Демон свирепствовал в Лотере, и с каждым днём шансы, что родители мужчины ещё могут быть спасены, таяли.

Ребекка достала из мешка куски жареной куропатки, оставшиеся с прошлого ужина, и разделила на троих.

– Мы уже близко, так что нужно быть осторожными с костром, – она протянула Аластору ножку, и мужчина с жадностью вгрызся в сочное мясо. – Лучше будет, если мы подойдём к деревне незамеченными и сможем взять Имратона без лишней крови.

Одаренная нахмурилась. Несмотря на отдых и крайне редкое использование сил в последние дни, она чувствовала, как частица Тени пульсирует в её груди.

«Ублюдок заплатит за всё» – Ребекка со злостью откусила кусок мяса, раздробив зубами кости, но, подняв взгляд, увидела, что Аластор внимательно наблюдает за её поведением. Пытаясь скрыть клокочущий в душе гнев, Одаренная изобразила неубедительную улыбку и отвернулась от мужчины.

Путники пообедали в тишине и снова двинулись в путь. Их ждала самая глубокая чаща, в которой располагались «райские сады» одержимого демоном человека – Имратона, который стал единственной надеждой на спасение Лотера.

***

– Проклятье! Похоже здесь перепись всех людей, которых этот безумец использовал для своих ритуалов.

На вечерних привалах Ребекка просматривала записи Кораса, надеясь найти полезную информацию, но тот оказался заядлым графоманом и в совершенно избыточных подробностях описывал каждую, даже самую незначительную операцию.

– Да, он был крайне педантичен, – отозвался Инсидий, переворачиваясь на другой бок и плотнее запахивая плащ.

Ночной холод просачивался в самые узкие щели, пробирая до костей. А теперь, когда костер оказался под запретом, оставалось лишь надеяться, что до деревни осталось немного.

Ребекка выругалась, увидев толщину стопки с переписью жертв.

– Штерн самый настоящий ублюдок, посмотри сколько здесь имён! – она взмахнула пачкой листов, показывая её Инсидию.

– Погоди, Штерн? – очнулся от своих мыслей Аластор. – Так Инсидий поглотил Кораса Штерна? Известного врача-ученого? Я читал его «Начала врачевания». Так он Одаренный?!

– Ты только сейчас это понял? – подняла бровь Ребекка. – Тебя не смутило сходство имён?

– Кое-что смутило меня чуть больше, – фыркнул Аластор. – Всё, что произошло после того, как я потерял сознание. Так что мне было не до Кораса. Но сейчас, когда ты упомянула фамилию, я вдруг вспомнил.

– Да, их очень много, но, к сожалению, мои глаза не видят в темноте в отличие от твоих, Ребекка, – поглотитель вздохнул. – Поверь, то, что я вижу в его воспоминаниях – повергает меня в печаль. Но теперь это чудовище больше не совершит ни одного злодеяния.

– Не может быть… – Ребекка бегло просматривала листы с фамилиями, и вдруг её руки опустились. – Жена и дочь Бьорна…

– Корас забрал их? – Аластор вспомнил разговор о друге Лимарана, который решил предать своего товарища ради сведений о семье.

– Да, жену он использовал для ритуала, а дочь… – Ребекка перевела взгляд на поглотителя.

Инсидий тяжело вздохнул.

– Он был выродком, и мы избавились от него, давай спать, – поглотитель отвернулся от Ребекки, непрозрачно показывая, что больше не собирается обсуждать Кораса.

«Он был выродком и был Одаренным. Пожалуй, в этом есть закономерность» – подумал Аластор, вновь и вновь прокручивая в голове события последних недель.