Дом моей мечты. Часть 2

В аптеку вошла, как всегда нарядная Инна.

Сегодня на ней была белая стеганая куртка, черная бархатная юбка и высокие черные сапоги на шпильке. Обувь на каблуке, зрительно вытягивала маленькую Инну. Белый цвет оттенял смуглое лицо.

Выглядела Инна превосходно. Она оглядела наш торговый зал, пробежала глазами по витринам.

– Знаешь, скажу тебе честно. Когда ты заявила, что хочешь открыть аптеку, я тебе не поверила. Подумала: откуда у тебя такие средства, на что ты надеешься ? Теперь вижу, что была неправа. Как мало мы друг друга знаем… – протянула Инна.

Было непонятно, чего в ее интонациях, больше. Восхищения или сожаления.

Поскольку, теперь моя жизнь протекала в аптеке, то все мои родные и знакомые, чтобы увидеться со мной, заходили в аптеку.

С Инной мы не виделись с июня, со дня ее рождения, когда я выкроила пару часов и приезжала к ней, чтобы поздравить и перекинуться парой слов.

Тогда я показалась Инне замученной и похудевшей. Она выразила сомнение в том, что мне удастся одолеть такой проект.

– Женщине не следует так много работать! Надо суметь заставить своего мужчину приносить достаточно денег! – изрекла тогда подруга.

Поскольку, наши с ней мужчины были совершенно разными, то каждая осталась при своем мнении. Что изменилось?

– Мне нравится твоя маленькая аптечка! Она такая светлая, уютная и радостная! Интересно, почему ты позвала работать Ольгу, а не меня, например? Я хотела бы работать с тобой! Ты примешь меня ? – спросила Инна.

Я с удивлением посмотрела на подругу.

Инна год назад уволилась из девятнадцатой аптеки. По ее словам, ключевым моментом стал случай в комнате отдыха. Там сидел за чашкой чая водитель – экспедитор Бочанов Андрей.

Он рассказывал фармацевтам смешной случай про то, как они с водителем Костей Кузнецовым застали в материальной комнате, где хранится вата и перевязочный материал, Ромку Забродина и Марту Зимберг. Что делала парочка на тюках с ватой, все догадывались.

В комнате отдыха засмеялись, а когда вошла Инна, смех резко стих.

Возможно, коллеги не хотели травмировать Инну, зная о ее прежнем романе с Забродиным. Но Инне показалось, что смеются именно над ней. Она вспыхнула, быстро оделась и ушла домой.

А утром написала заявление на увольнение по собственному желанию. Заведующая аптекой Букреева сразу подписала заявление, не выясняя причину.

Предполагаю, что сделала это с облегчением. Аптеку ждало сокращение штатов.

Вполне возможно, Инна пожалела о своем скоропалительном решении. Она какое – то время ждала, что ее позовут назад. Но было поздно.

Рабочее место Инны заняла Ирина Мурашова, причем с радостью. Ирина очень хотела работать провизором-аналитиком.

Но заведующая аптекой тогда, по моей настоятельной просьбе, поставила Инну на эту должность. Инне была нужна работа в первую смену и стабильные выходные.

– Прошло столько времени, а Ромка продолжает портить твою жизнь! – сказала я подруге, когда узнала, что она уволилась.

– Мне все равно надоела эта работа! Буду заниматься с детьми! Достаточно, что Егора сутками нет дома! – ответила Инна. Она не любила чувствовать себя не правой.

Проводив Инну, я задумалась. Мне нужен провизор в штат. Можно было бы, взять на работу фармацевта, это дешевле с точки зрения зарплаты.

Но специалист со средним образованием не способен так проконсультировать посетителя о купленном препарате.

В фармацевтическом училище изучают лишь краткий курс фармакологии. Фармацевт не знает биохимию.

У меня были амбициозные планы. Мне хотелось, чтобы в моей аптеке работали только самые высококвалифицированные специалисты.

Инна была провизором, но она совсем не знала препараты. Ее работа была связана с анализом. Это другая специализация.

Кроме того, у Инны отсутствовала мотивация. У ней не было материальной заинтересованности получить высокую выручку, а значит, более высокую зарплату.

По моей схеме зарплата штатного специалиста исчислялась в процентном соотношении от выручки.

Кроме того, угнетала мысль о том, что в процессе совместной работы, усложнятся наши с Инной взаимоотношения.

Мы с ней общались в течение восемнадцати лет, довольно не плохо.

Это может не назовешь задушевной дружбой, потому что Инна по своей натуре не была склонна к взаимопомощи, но это были хорошие приятельские отношения. Иногда я все же могла быть откровенной с Инной.

Случалось, она поверяла мне свои женские секреты. После разочарования, связанного с Любашей Шейкман, я тоже стала более отстраненной и недоверчивой.

Думаю, Инна это чувствовала. Но она быстро уставала от интенсивного общения, так что, нас обеих все устраивало. Эти сложившиеся приятельские отношения мне не хотелось терять.

Впрочем, наши гороскопы указывали на возможность совместной работы. Это была важная для меня информация. Я верила в астрологию, до сих пор она меня не подводила. Все же, я решила не торопиться с приемом Инны в аптеку.

В конце сентября у меня вдруг сильно заболело правое ухо. Стреляющая боль пронзала мою голову, справа налево.

Капли и ватные турундочки, вставленные в слуховой проход помогали слабо. Решила прибегнуть к народной медицине.

Когда на смену, пришла Ольга, я попросила ее вставить мне ушные свечи.

Ушные свечи издавна применяются при лечении ушных заболеваний. Я хорошо помню, как бабушка вставляла нам трубочки из пчелиного воска в уши и поджигала спичкой.

– Я ни разу этого не делала! Я боюсь навредить тебе! – испуганно попятилась Ольга, увидев приготовленный коробок спичек, стакан с водой и две длинные воронкообразные ушные свечи.

Но умасленная моими словами об ее волшебных руках, она согласилась.

Когда Максим, как обычно, открыл служебный вход и вошел в коридор, его взору открылась необычная картина.

Я сидела в коридоре на стуле перед большим зеркалом. Волосы были убраны под белый платок и туго повязаны так, что голова казалась лысой. Из ушей валил дым.

Впечатлительный Максим схватился за сердце и привалился к стене, свалив стакан с водой.

Стакан разбился, осколки разлетелись по полу. Я, забыв про свечи, торчащие в ушах, стала собирать их. Один осколок попал в палец, пошла кровь.

Внешне жесткий, Максим ужасно боялся крови. Ему стало еще хуже.

Ольга в это время обслуживала посетителя.

Когда она зашла в коридор, ее охватил приступ хохота. Бледный Максим стоящий у стены, я ползающая по полу с дымящимися в ушах свечами.

Вскоре, мы все безумно хохотали.

– Ну, девочки, у вас и методы лечения! – проговорил Максим, уже пришедший в себя.

Воспользовавшись моментом, я сказала Максиму: «Нам нужен еще один специалист!» Видимо, момент был действительно удачным, потому что Максим ответил: «Согласен!»

В ноябре я стала учить Инну работать за прилавком. Она терялась, когда ей подавали рецепт или спрашивали какой-нибудь препарат. Международные химические наименования приводили ее в нервный трепет.

Но в Инне были хорошие задатки первопрестольника. Она умела разговаривать с людьми. Для меня это было главным.

Первопрестольник – специалист, стоящий за прилавком аптеки, за первым столом. От него все зависит. Захочет ли посетитель еще раз зайти в аптеку или будет обходить ее стороной.

Мне хотелось, чтобы человек приходил в «Орион» уверенным, что его здесь ждут с распростертыми руками. Все остальное, дело времени.

Самый умный специалист, имеющий обширные знания не способен стать хорошим первопрестольником, если он не достаточно коммуникабелен, не разбирается в человеческой психологии и не любит людей.

Дала Инне справочники, учебник по фармакологии, свои конспекты лекций нашего институтского профессора Раднаева. Раднаев был любимым моим преподавателем фармакологии. Благодаря ему, я полюбила этот предмет.

Новый 1999-ый год мы встречали в аптеке. Максим нарядился Дедом Морозом, я – Снегурочкой.

Мы приготовили Ольге и Инне маленькие подарки, упакованные в блестящие пакетики. Это были косметические наборы.

На праздник пришел Павел. Юля прийти отказалась, не смотря на мое приглашение. Мне показалось, что в семье Мазниковых назревает кризис.

Но Максим только буркнул: «Оставь ее! Не уговаривай! Не хочет, не надо!»

В феврале Инна уже могла самостоятельно стоять на смене. Теперь я могла спокойно заниматься заявками, приемкой и оформлением товара.

Перечень поставщиков расширился. Конечно, я брала товар с рассрочкой платежа. Однако, выручка «Ориона» позволяла справляться со взносами за товар.

Я расчертила для себя специальную таблицу платежей, на месяц вперед. В каждую клеточку, обозначающую день, вносила план платежей, суммы, наименование поставщиков.

В марте мы купили новый компьютер и я стала учиться работать с ним. Купила программу «Фармкомандир», которая позволяла делать заявки и отправлять их без утомительной диктовки по телефону. Кроме того, эта программа показывала весь ассортимент и все цены.

Овладев ею, я с удовольствием погружалась в работу.

Из торгового зала, то и дело выбегали мои специалисты.

– Полина, закажи урологический сбор! Осталось две коробки! Спросили желтые ванны Залманова, поищи! – выкрикивала Инна, открывая шкафы в материальной и быстро заполняя опустевшие полки в зале.

– Ты уже нашла «Ципролет», для бабульки Анны Митрофановны? Она стоит, ждет! – кричала мне Ольга.

Я бросала все дела и находила нужный препарат в ящиках с товаром. Только бы бабулька не ушла с пустыми руками!

Я выносила упаковку заказанного препарата, благодарила Анну Митрофановну за терпение, извинялась за минуты ожидания. Высказывала надежду, что в следующий раз мы не заставим ее ждать.

Потом она будет рассказывать своим товаркам по подъездной скамейке, что в «Орионе» ласковые девочки и все есть.

Здесь не Москва, не Питер, важен каждый посетитель.

Который раз мои открытки и письма, адресованные семье моего двоюродного брата Макара Варенцова, возвращались с пометкой «Адресат выбыл».

Что случилось с Варенцовыми? Куда они могли переехать? Позвонила Розе Герасимовой и попросила помочь с поиском брата.

Макар был моим любимым братом. Мы с ним были ровесниками. Часто играли вместе, когда я гостила у тети Фаины, сестры отца.

Кроме того, женой Макара была моя студенческая подруга Вика Лазарева. Мне не хотелось бы терять их в своей жизни.

Со старшей сестрой Макара, Региной Закревской, мы общались мало.

Регина была на десять лет старше нас с братом, я видела ее нечасто. К тому же, Регина не стремилась сохранить со мной контакт, хотя она тоже работала в медицинской сфере. Однажды, во время учебы в Иркутске у меня случился момент, когда я осталась без крыши над головой.

Моя просьба о том, чтобы пару раз переночевать в квартире сестры, была встречена Региной так враждебно, что я окончательно потеряла желание общаться с ней. Регина окончила стоматологический факультет нашего института. На пятом курсе, она вышла замуж за своего сокурсника Игната Закревского.

В браке у них родилось двое детей. Игнат был талантливым стоматологом. Вскоре Закревские организовали частную стоматологическую клинику в Новосибирске. Постепенно клиника приобрела известность и преобразовалась в сеть. Сыновья Регины, Корней и Святослав учились в московском медицинском институте. Они решили продолжить династию стоматологов.

Родственников Игната, как и своих родственников Регина не любила, считая, что поддерживать родство – весьма невыгодное мероприятие. Им был закрыт доступ в элитную квартиру в центре Новосибирска.

Вдруг родственнику вздумается попроситься на постой или, хуже того, попросить взаймы.

Для практичной Регины это было, в высшей мере, расточительно. Потому, она сторонилась родственных мероприятий, не участвовала ни в свадьбах, ни в похоронах, опасаясь, что начнут собирать деньги.

Когда в бытовой ссоре трагически погибли ее родители, Регина предоставила право похоронить их, родственникам отца.

Она сказалась больной и уехала в крымский санаторий восстанавливать нервную систему, разрушенную печальными известиями.

Вся финансовая тяжесть, все хлопоты по захоронению, взял на себя Борис Макарович Варенцов, старший брат Григория.

Когда Регина вернулась из санатория, изрядно посвежев, то решила, что все же отнесет на могилку родителей букетик цветов, дабы, ее не сочли черствой женщиной.

Она приехала в Иркутск и стала звонить дяде Борису, чтобы узнать место захоронения родителей.

Но обнаружила, что родственники перестали отвечать на ее звонки. Она сильно удивилась их наглости. Но потом подумала и даже обрадовалась. Меньше проблем.

С тех пор, она живет в своей престижной квартире, в сытости и достатке.

Ее мало беспокоит тот факт, что она так не знает, где похоронены ее родители. Адреса и телефона Регины у меня не было, а только она могла знать про Макара. Я обратилась к Розе.

– Мне нечем тебя порадовать. Твой брат Макар Варенцов умер в прошлом году. Скончался от травмы головы, так написано в графе: причина смерти. Соболезную! – сказала Роза Герасимова, позвонив мне через неделю.

Я не поверила. Макар умер? Мой брат, красавец, умница, любимец женщин!

Он никогда ничем не болел, светился здоровьем. Этого не может быть! Это ошибка! Но Роза перепроверила данные и подтвердила свои слова. Она обещала найти адрес Макара на день смерти.

Вечером я позвонила маме и сообщила о смерти Макара. Она пришла к нам домой. Я устроила поминальный ужин. Мы вспомнили Варенцовых и поплакали с мамой.

– Помню, Дима всегда был недоволен выбором Фаины. Она выбрала Григория, красивого цыгана, вопреки всем. Вот этот Гришка и сгубил ее. У них весь род проклятый. Говорили, что бабка виной всему, гадала на картах и привораживала. Его младшая сестра Глаша, хорошо играла на гитаре, пела, была так красива, что глаз не оторвать. Голос глуховатый, мягкий! Я один раз видела ее! Она повесилась, от неразделенной любви… – рассказывала мама.

Вскоре Роза разыскала телефон Варенцовых. Я дозвонилась до Виктории. Выяснилось, что Макара убили в пьяной драке. Его ударили топором по голове. Преступление произошло в общежитии, куда Макар ушел жить после развода с Викой. Меня потрясло это известие.

Окровавленный топор фигурировал в семье Варенцовых не первый раз. Топором, от руки мужа Григория, была убита моя тетушка Фаина. Виктория теперь одна воспитывает двоих детей.

– Регина помогает? – спросила я.

– Что ты! Она ни рубля не дала на похороны и сама не приехала, помогли коллеги по аптеке! – ответила Вика с горечью.

– Мама, можно, я соберу друзей и мы отметим мой день рождения у нас дома? – спросил Антон. Ему скоро исполнится восемнадцать лет. В подарок к совершеннолетию, я купила сыну новый современный компьютер.

– Мои условия: позовешь только тех, кого я знаю, как твоих старых друзей, выпьете, только по бокалу шампанского, никаких крепких напитков. И сидеть, не до поздней ночи! Я приду с работы, квартира должна быть чистой и убранной! – ответила я.

– О, кей! Будут Аркашка, Витька, Кирилл. Мы с Аркашкой, все сами приготовим, потом наведем чистоту! Ты даже не догадаешься, что была вечеринка! – воскликнул Антон, взял деньги и помчался за продуктами. Я кивнула и ушла на работу.

Вечером, открывая дверь в квартиру, я услышала звон. Мелодичный хрустальный звон. Словно, звенят фужеры, бьющиеся друг от друга.

Антон собирал в совок белые стеклышки, которыми был усеян ковер в гостиной. О, боже! Моя шикарная шестирожковая люстра, недавно купленная за огромные для меня деньги, осталась без красивых абажурчиков.

Она сиротливо блестела обломками стекол и покачивалась. Я разделась и пошла в ванную. Но она была закрыта с внутренней стороны.

– Антон! Кто в ванной? – спросила я.

– Мама, там Аркашка! Ему плохо… – выдавил из себя Антон, подметая стекла. Остальных гостей уже не было. Стол в гостиной блестел стеклянными крошками.

– Что можно было делать, чтобы сломать люстру? – поинтересовалась я, стараясь сохранять спокойный тон.

– Витька танцевал со шваброй… – тихо ответил Антон.

– Даю тебе сорок минут! Все убрать и всех проводить! Мне нужна чистая ванна! – сказала я и закрылась в спальне.

Через час, успокоившись, я вышла. Аркаши уже не было.

Антон убрал со стола и домывал посуду.

– Извини, мама! Я не думал, что Витька такой дурной, когда выпьет! – признался сын.

Я промолчала. Пилить восемнадцатилетнего юношу было бесполезно, даже вредно. Тогда, все их пирушки переедут в другие места.

А что там будет, я уже не узнаю.

Вспомнила свой выпускной вечер, свои семнадцать лет. Тогда ребята коварно подлили в мой яблочный сок водки, мне стало плохо… С кем не бывает? Хорошо, что все живы и здоровы.

Утром Инна забежала в аптеку и зашептала, прячась в коридоре: «Полинка! Если меня спросит корявый мужик, ты меня не знаешь!».

Я недоуменно смотрела на ее испуганное лицо.

Через десять минут в аптеку забежал коренастый мужик средних лет. Его лицо было покрыто прыщами, словно следами от оспы. Он вытаращил глаза на меня: «Ты здесь работаешь?».

– Как видите! – холодно ответила я.

– К вам заходила девушка, примерно, полчаса назад! Может, она у вас работает ? Чернявая такая, худенькая, с голубыми глазами? – спросил он, глядя по сторонам.

– Вы ошиблись, мужчина! Здесь работаю только я и моя помощница! Пожилая светловолосая женщина… – спокойно ответила я, стараясь не смотреть в сторону коридора.

Грубо ругнувшись, мужчина ушел, хлопнув дверью.

Инна осторожно выглянула в зал.

– Давай рассказывай, что сотворила с мужиком? Чего он такой нервный? – спросила я Инну. Она рассказала.

Однажды ее подвозил таксист Вениамин.

По дороге Веня поглядывал на симпатичную пассажирку.

В летнее время Инна ездила на работу в коротких обтягивающих шортах и яркой маечке с тонкими бретельками.

Ей казалось, что так она выглядит молодо. Это так.

Худенькая, маленькая Инна выглядела лет на двадцать пять, хотя недавно, ей исполнилось сорок лет. Увидев интерес таксиста, Инна стала с ним заигрывать, кокетничать. Представилась незамужней девушкой.

В результате, Веня возил Инну бесплатно целую неделю.

Он заезжал за ней на остановку, возле дома и высаживал на другой узловой остановке, куда подходило много автобусов.

Но затем решил, что пора взять с нее плату. В натуральном исполнении.

Инна не возражала, она попросила остановить машину возле аптеки, чтобы она могла купить презервативы и отправиться в романтическое путешествие до ближайшего лесочка.

Доверчивый Веня высадил Инну возле «Ориона» и стал ждать. Когда, через полчаса, девушка из аптеки не вышла, Вениамин решительно отправился на ее поиски.

– Инесс, с огнем играешь! Подкараулит этот Веня тебя в темном месте, что тогда? – забеспокоилась я. Наверное, я ханжа.

Вид сорокалетней женщины, матери трех детей, мелькающей голыми бедрами и плечами, меня угнетал. Я считаю, что внешний вид должен соответствовать возрасту. Моложавая женщина, не та, что изображает из себя подростка. Надев шорты своей дочери и отпустив челку до бровей, женщина не делается моложе. Она становится жалкой и нелепой. С моей точки зрения.

Но делать замечания Инне я, не вправе.

– Не ворчи на меня! Я сказала ему, что работаю оператором в лесоперерабатывающем цеху. Он меня на территории ЛПК искать будет. Пусть ищет! Знаешь, Полинка, как подумаю, что мне, уже сорок, жить не хочется. Хотела, хоть на время, побыть молодой и беззаботной! Я же не думала, что этот таксист, так втюрится! – Инна одевала свой короткий белый халатик и готовилась выйти на смену.

Недавнее приключение взбодрило ее и подняло настроение.

Мой день рождения, это еще и праздник мамы. Ведь я – ее первенец.

Если мамы не было на моем празднике, я всегда испытывала чувство вины.

Павел потушил глухаря в сметане, Антон помог мне накрыть на стол. Мама пришла вместе с Ниной Ивановной Шумкиной. Мы выпили шампанское за мое здоровье, хорошо поели и стали петь песни.

Мама принесла с собой свой знаменитый желтый песенник. Но многие песни я знала наизусть.

Еще бы, ведь это песни я слушала ребенком, калачиком свернувшись на своей кровати в детской, когда на кухне собиралась веселая компания из соседей и родственников. «Запевай, Зина!» – просили гости. И мама запевала. Под звуки маминого прекрасного голоса, я засыпала в счастливом сне.

– Как дела у дяди Славы? – спросила я Нину Ивановну, когда мы стали пить чай. Ее глаза увлажнились.

– «С ним что-то случилось? Заболел?» – переспросила я, обеспокоенно. Шумкины были для меня почти родственниками. Так тесно переплелись судьбы наших семей.

– Уехал Слава… – с трудом произнесла Нина Ивановна.

Оказалось, что в тот период, когда радостный дядя Слава, наконец, привез свою престарелую мать, Серафиму Ивановну к себе в квартиру, в семье начались сложности. Дядя Слава поместил мать в отдельную теплую комнату, окна которой выходили на тенистую улицу.

Он знал, что Серафима Ивановна любит смотреть в окно и быть в курсе всех событий. Спросил: «Мама, тебе нравится эта комната?»

– Нравится, сынок! – отвечала довольная Серафима Ивановна. На этом, по мнению сына, его хлопоты были закончены.

Он уехал в командировку, в далекую Ливию, куда набирали опытных гидростроителей.

На кухне оказались две хозяйки.

Серафима Ивановна за свою долгую жизнь, а ей исполнилось 76 лет, привыкла управляться с хозяйством по своему. Она считала, что ее невестка сразу должна уступить ей место и выполнять ее указания.

Как никак, она заметила, что вся семья живет на средства, заработанные ее сыном. Несмотря на перенесенный инсульт, Серафима Ивановна больной себя не считала. Посидев в своей комнате, несколько дней, старушка заскучала.

Она, хромая и охая, встала к плите и стала готовить свои знаменитые вареники с капустой.

– Чего расселась? Покроши капусту и пожарь с луком! – скомандовала она невестке. Амбициозная Нина Ивановна, обладающая гордым нравом возмутилась: «Кто их будет есть ваши вареники? Мы с Машей на диете!»

– Довела девку, она страшна, как кощей бессмертный! Ребра торчат из спины! Да, еще лицом, вся в тебя, такая же рябая! Ладно бы удалась в моего Славика, давно бы вышла замуж! А, так…– старушка махнула рукой и сама стала лепить вареники своими старческими негнущимися руками.

Ей хотелось стать в семье незаменимой, нужной, необходимой.

Через месяц младшая внучка Марина, по домашнему, Маша, закатила бабушке скандал. Марина жила в том же подъезде, этажом ниже.

Нина Ивановна, устав от сожительства со свекровью, спускалась к дочери и изливала ей душу. Бабушка, которую Марина видела редко, была ей почти чужим человеком. Поэтому она встала на защиту матери.

Один раз конфликт достиг такого накала, что Марина ударила бабушку по лицу. Это произошло на глазах Нины Ивановны.

Но она не остановила свою дочь, злорадно наблюдая, как свекровь ударилась о стенку. Старушка стала бояться свою внучку и пряталась от нее в комнате.

От удара один глаз Серафимы Ивановны заплыл синим отеком. Старушка пролежала два дня на кровати без еды и воды.

Но затем встала и побрела на кухню, стряпать блинчики.

Она простила внучку и решила помириться с невесткой.

Но к ее блинчикам никто не притронулся. Обеды и ужины, заботливо приготовленные Серафимой Ивановной, демонстративно сливались в унитаз, выбрасывались в мусорное ведро.

Старушка замкнулась, перестала выходить из комнаты и тихо плакала, в ожидании своего любимого Славика. С ней никто не разговаривал.

Однажды Серафима Ивановна решилась спуститься с третьего этажа и посидеть на скамеечке, возле подъезда.

Там она нашла благодарного собеседника и родственную душу, в лице активной Евлампии Егоровны, старшей по подъезду.

Евлампия Егоровна была на десять лет моложе Серафимы Ивановны, но с большим воодушевлением слушала новую подругу.

Кроме того, подозрительное пятно под глазом у престарелой женщины говорило само за себя.

Через неделю весь дом узнал, что в тридцать второй квартире, хозяйка измывается над престарелой свекровью, моря ее голодом и угрожая расправой.

С Ниной Ивановной и Мариной перестали здороваться соседи.

– Не стыдно? Издеваться над беззащитной старушкой? Думаете, мы на вас управу не найдем? – спрашивала их Евлампия Егоровна при каждой встрече.

Вскоре, в дом Шумкиных, заглянул участковый Леонид Павлович. Расспросил Серафиму Ивановну, кое-что записал.

А через две недели, Нину Ивановну вызвали в милицию и потребовали письменного разъяснения за преступные действия, повлекшие ущерб здоровью пострадавшей.

– Да, у бабки был инсульт! Она сама не знает, что говорит! – отпиралась бледная Нина Ивановна, ранее не сталкивающаяся с милицейским произволом.