Дом моей мечты. Часть 2

– Разберемся! – рявкнул на нее старший следователь Калинкин и Нина Ивановна замолчала.

Вернувшийся из дальней командировки, обвешанный заграничными подарками, веселый Владислав Иванович застал дома пугающую тишину. Он заглянул, прежде всего, в комнату матери. Привез ей в подарок яркую шерстяную шаль.

Серафима Ивановна лежала на кровати, не шевелясь. Он рванулся к матери с криком: «Мама, что с тобой?» Старушка, рыдая, поведала ему о своих страданиях.

Владислав Иванович вышел из комнаты и заорал на Нину Ивановну, ждущую его у празднично накрытого стола: «Хамка, уродина! Выметайся, из моего дома!»

Нина Ивановна своим ушам не поверила. Она не привыкла сдаваться без боя: «Никуда, я не уйду! Это моя квартира, нам ее на всю семью давали! Сначала, ты меня послушай!».

Нина Ивановна хорошо подготовилась к приезду мужа. Привела свои аргументы. Она действовала хитро и ласково.

Все же, знание мужа и относительная молодость были на ее стороне. Владислав Иванович был сбит с толку.

Он решил сдать мать в ближайший дом престарелых.

– Не дом престарелых, а центр помощи пожилым людям, Славик! Там подлечат Серафиму Ивановну и обеспечат уход. Тишина, чистота, медсестра рядом, постель свежая. Что еще надо пожилому человеку? А ты можешь навещать ее, хоть каждый день! – ласково и настойчиво шептала в мужнино ухо Нина Ивановна .

Когда за ней приехала специальная машина, Серафима Ивановна не смогла встать. Ее выносили на носилках. Она лежала с закрытыми глазами, сложив руки на животе. Владислав Иванович стоял, беспомощно взирая, как закрываются двери автомобиля, куда поместили больную мать.

– Не стыдно, Владислав Иванович? Родную мать при живом сыне в приют сдавать? – раздался над его ухом голос Евлампии Егоровны. Владислав Иванович вздрогнул.

Через месяц ему позвонила заведующая центром: «Ваша мама скончалась от обширного инфаркта. Вообще то, она просила не сообщать вам ничего! Даже написала это письменно, но я, все же звоню! Не верю, что вы были так жестоки к своей маме!»

Владислав Иванович положил трубку. Лег на диван и пролежал весь день, не вставая. Назавтра, сложил свои вещи в дорожные сумки, вызвал грузовик, погрузил свой инструмент, палатку и раскладной походный столик.

– Слава! Прости меня! Не уезжай, Слава! – кричала Нина Ивановна, хватая мужа за руки, не стесняясь многочисленных соседей, собравшихся у подъезда.

– Папочка! Ты неправ! Бабушка сама виновата, она наговаривала на маму! – кричала дочь Марина, повисая на руках отца.

Владислав Иванович оттолкнул жену, отбросил руку дочери и сел в кабину грузовика.

Я слушала рассказ Нины Ивановны, потрясенная. Они прожили с дядей Славой тридцать лет. Конечно, они ссорились, как все супруги. Но не собирались разводиться.

Нина Ивановна страстно любила своего мужа все эти годы. Она была уверена, что пройдет неделя и ее Славик вернется, виноватый и покладистый. Все же, тридцать лет из жизни не выкинешь!

Но Владислав Иванович не вернулся.

Он временно устроился у дальних родственников в том селе, где находился дом престарелых. Каждый день ходил на могилу матери. Сам сделал деревянную оградку, поставил памятник. Подолгу сидел там, просил прощения. Потом купил поблизости земельный участок и принялся строить себе небольшой дом.

Он не ответил на многочисленные письма жены, писал только старшей дочери Татьяне, которая проживала в Москве. Татьяна, по просьбе матери уговаривала отца вернуться.

Но Владислав Иванович наотрез отказался.

« Даже не пиши и никогда не напоминай мне о Нине, никогда!» – написал он Татьяне. Оказывается, как хрупок мир человеческих отношений!

Сразу после моего дня рождения, Павла снова потянуло в теплые края. Как обычно, он затосковал по перемене мест.

– Все равно, ты целыми днями в своей аптеке! Сижу дома один, как дурак! – печально произнес муж.

Меня мучили угрызения совести, оттого что не могу уделить мужу достаточно времени. Что-то вроде материнского чувства вины за то, что бросаю ребенка и иду на работу.

Но в отношении Антона, как ни странно, я этого не чувствую.

Может оттого, что мой сын вырос самодостаточным ребенком и никогда не испытывает чувства одиночества.

– Мама, мне хорошо одному в доме! – убеждает он меня, когда я начинаю беспокоиться. В этом, он похож на меня.

Я не знаю, что такое скука. Наедине с собой, мне никогда не скучно. Моя проблема всегда заключается в острой нехватке времени.

Но мы все разные. Павел не терпел тишины в доме, он искал способы развлечения, мучился, страдал и обвинял меня в недостатке внимания, обращенного на него. Напоминать мужу о том, что неплохо бы немного поработать, было равносильно попытке устроить ссору.

Вместо этого, я оплатила ему билет в Ярославль.

Через месяц Павел вернулся домой.

Обычно он гостит у родственников до самых холодов. Оказалось, что его сын Костик самовольно сел за руль чужой машины «УАЗ», разбил ее вдребезги, заехав в стену металлического гаража. Хозяин машины угрожал подать в суд на Костика. Павел пообещал отремонтировать машину за свой счет.

Костик благополучно уехал в Иркутск, на обучение в институте, предоставив папе исправлять ситуацию.

С раннего утра до поздней ночи, Павел возился в гараже с изувеченным «УАЗиком», восстанавливая его. Вопрос с устройством на работу, пришлось снова отложить.

Приближался день рождения Максима. Я сочинила частушки в его честь. Мы решили спеть их втроем. Стали репетировать. Хотели после закрытия аптеки, соорудить в торговом зале, что-то вроде банкетного стола.

– Ты можешь уделить нам полчаса своего драгоценного времени? Хотим тебя поздравить всем нашим женским коллективом! – спросила я у Максима, накануне его дня рождения.

– Приходите ко мне домой! Юлька готовит стол, там и поздравите! – заявил Максим. Инна с Ольгой засомневались: «Удобно ли ? Там будут родные, мы никого не знаем!»

– Это мой праздник! Кого хочу, того приглашаю! Вот, я приглашаю вас! – ответил Максим.

В конце смены, за нами приехал миниавтобус.

За рулем сидел Архип Верников. Он посадил нас в салон и мы дружно поехали поздравлять Максима. Машина была кстати. На улице стоял мороз в тридцать пять градусов и дул пронизывающий ветер. Ехать было недалеко.

Через десять минут мы раздевались в теплой просторной прихожей Мазниковых.

Их квартира состояла из семи комнат. Максим выкупил все три квартиры на лестничной клетке. Сделал перепланировку.

У супругов – роскошная белая спальня, у каждого из сыновей, своя комната, есть гостевая комната со своим санузлом.

Из одной из квартир, после снесения перегородок, получился большой парадный зал и квадратная прихожая. Стены оклеены дорогими обоями, на полу – красивый восточный ковер.

За столом сидело несколько человек. Я узнала Марианну Верникову. Рядом с ней сидел высокий бритоголовый мужчина. Это же, тот самый, с кем целовалась Юля, когда они с Лерой заявились ко мне ночью!

Как он оказался в семье Мазниковых? Но я сделала вид, что вижу мужчину в первый раз.

– Девчонки, знакомьтесь! Это Юра Гулеба, земляк Архипа! – представил нас Максим.

Я заметила, как беспокойно сверкнули карие глаза Юли.

На жирном лице Юры не отобразилось ничего. Вполне может быть, что он меня не запомнил.

Мы выпили по бокалу за здоровье именниника. Потом вышли из-за стола, встали в круг в центре комнаты и спели ему частушки.

Гости оживленно захлопали. Юра уставился на стройные ножки Инны.

Архип не сводил глаз с Ольги, пододвинувшись к ней поближе. У Марианны от ревности исказилось лицо.

Думаю, идея Максима, пригласить в дом трех недурных собой молодых женщин, сильно не понравилась его жене и Марианне.

Если мое лицо им порядком примелькалось, я много раз бывала в общих компаниях с Мазниковыми и Верниковыми, то хорошенькая Инна и высокая стройная блондинка Ольга, были незнакомыми, оттого более волнующими женщинами.

Максим встал из-за стола и поставил кассету с песнями Джо Дассена.

Архип, крупный, высокий, вскочил со своего места, чуть не опрокинув стол. Хрупкая Оля оказалась в его медвежьих объятиях. Наступая ей на ноги, Архип закружился в вальсе.

Не помню, чтобы в присутствии Марианны, Архип был так смел.

Будучи отъявленным бабником, он рядом с женой, обычно сидел настоящим смиренником. Его примеру последовал Юра, который пригласил Инну.

Было интересно наблюдать, как злится Юля, которая не считала особым грехом пригласить любовника на день рождения мужа.

Но ей не нравилось, когда этот любовник оказывает внимание другой женщине.

После сорока лет Юля сильно располнела. У нее ясно наметился второй подбородок, живот выпячивался, подобно спасательному кругу, морщинки проглядывали сквозь слой тонального крема.

Марианна, от природы была худощавой, но вследствие истеричного характера, ее терзали нервные тики. Дергался левый глаз, придавая ее лицу насмешливый и нелепый вид.

А сейчас, это было особенно заметно. Созерцание своих мужчин, кружащих в танце молодых красивых женщин, приводил Юлю и Марианну в гнев. Обстановка за столом стала взрывоопасной.

Словно не замечая искаженных лиц Юли и Марианны, выпивший Максим выкрикивал, в адрес нашего коллектива, комплементы: «Смотрите, какие красавицы у меня работают! Одна другой краше!» Я была согласна с ним.

Конечно, я не выбирала сотрудниц по внешнему виду. Но, так получилось, что Инна и Ольга были красивы.

У них были разные типажи внешности. Оля была хороша своей неяркой пастельной красотой. Она была природной блондинкой с серыми глазами. Ее фигура напоминала китайскую статуэтку, изящно вытянутую в длину.

Инна была маленькой, но яркой, темпераментной и очень выразительной.

Ольга любила светлые оттенки. Инна обожала пламенно-красные тона.

В аптеке я видела своих девочек в одинаковых белых халатах. Да, и времени их разглядывать, у меня не было. Здесь же, они были так нарядно одеты.

Их лица так светились, будто в зале воцарились два пышных цветка: изящная, гибкая Оля в бирюзовом платье, напоминающая нежную лилию, черноволосая, ясноглазая Инна в красном платье, напоминающая роскошную розу.

Было заметно, что Юля и Марианна не разделяют нашего с Максимом восторга. Вдобавок ко всему, эти две располневшие женщины, щеки которых покраснели от гнева, не рискнули выйти из-за стола, осознавая, каким будет разочарование их мужей, когда станет видна вопиющая разница между фигурами.

– Ой, девчонки! Нам пора, по домам! – воскликнула я, заметив вздох облегчения у хозяйки дома.

Максим принялся уговаривать нас остаться. Он, похоже, поставил перед собой целью разозлить свою жену.

Но неприятная перспектива участия в сцене ревности меня настораживала. Мы быстро собрались и ушли.

– Что случилось? Архип обещал развезти нас по домам, на своем микроавтобусе! – спросила меня Ольга, в подъезде.

– Так, надо было. Иначе, именины закончились бы дракой! – ответила я.

Истеричная Марианна любила устраивать скандалы, разбираясь с женщинами, покусившимися на ее Антона. Истории эти мне были известны.

Архип слишком зависел от своей жены, несмотря, на кажущийся бравый вид. Он был запойным алкоголиком.

В периоды воздержания, Верников воспитывал двоих детей, занимался бизнесом, работал успешно и целеустремленно. Но стоило ему выпить каплю спиртного, он впадал в девятидневный запой.

Если в этот момент, Марианна не закрывала его под домашний арест, Архипа можно было обнаружить в женском общежитии, в ужасном, опущенном виде. Он не ел, не мылся, обрастал щетиной и напивался до животного состояния.

Все деньги, что у него были при себе, он раздавал девушкам, направо и налево.

Как правило, через день, два, Марианна находила его при помощи друзей.

Они погружали безжизненного, дурно пахнущего Архипа в машину и везли в отдельную однокомнатную квартиру, расположенную на первом этаже того же подъезда, где жили Верниковы.

Квартира была полупустой. На окнах установлены толстые решетки. Там стоял старый топчан, дощатый стол и табуретка.

Марианна закрывала Антона на ключ, оставляя ему у порога, бутылку водки и буханку хлеба. Хлеб так и черствел у порога. Архип во время запоя ничего не ел.

Иногда, приходилось прибегать к помощи платных наркологов, но чаще всего, Архип сам выходил из запоя.

Через девять дней, Марианна заносила чистую одежду для мужа, бритвенные принадлежности и открывала квартиру. Архип мылся, брился и пил крепкий чай.

Он выходил из своего тайного убежища похудевшим, измученным чувством вины, но готовым к дальнейшим свершениям.

Мало кто был посвящен в эти подробности семейной жизни Верниковых. В свои «светлые» промежутки, Архип был заботливым отцом и примерным семьянином.

1999-ый год был для нашей аптеки удачным. Ассортимент вырос до двух тысяч наименований. Режим дня пришлось продлить до восьми часов вечера. Поток посетителей резко возрос, поскольку мы стали принимать заказы на дорогостоящие препараты, работали без предоплаты.

Чтобы Инна спокойно возвращалась домой после вечерней смены, мы оплачивали ей стоимость проезда на такси.

Паника относительно девальвации рубля улеглась. В магазинах стали наполняться полки с товарами. Экономика в стране восстанавливалась. Все говорили о Миллениуме, о том, что нам посчастливилось родиться на переходе в следующее тысячелетие.

Поскольку деньги, отложенные на обучение Антона, я вложила в бизнес, сын поступил в местный филиал областной народнохозяйственной академии на юридический курс.

Это был колледж, по окончании которого выпускник получал диплом о среднем юридическом образовании. Обучение стоило недорого и давало право на поступление в головное Иркутское учебное заведение без экзаменов. Конечно, при условии, хороших оценок в зачетке.

– Окончишь колледж, поступишь в академию! Антон, обещаю, ты получишь высшее образование! Иначе, зачем я занялась бизнесом? – сказала я сыну.

Вечерами, я по возможности, старалась побыть с Антоном. Мы решали с ним задачи по уголовному праву, изучали статьи кодексов.

Мне хотелось, чтобы Антон стал адвокатом.

У него был аналитический склад ума, грамотная речь и умение коммуникации. Меня расстраивало, что у моего сына не наблюдались признаки моего бойцовского характера. Он был лишен моего тщеславия. Может, это к лучшему ?

Антон не выказывал сильного стремления работать юристом, но, говорил, что ему нравится учиться в колледже. Возможно, он не хотел меня разочаровать. Я встречалась с его преподавателями. Они хорошо отзывались об Антоне.

Ничего удивительного в том, что Антон, до сих пор не определился со своими целями в жизни, для меня не было. Я сама до двадцати лет не знала, кем хочу быть. Меня штормило в разные стороны.

Поступала в лингвистический институт, потом в юридический, потом в медицинский. Хотела стать врачом – кардиологом, но, в конечном результате, стала провизором, чему очень рада.

В любом случае, юридическое образование не повредит Антону, а там, видно будет…

Когда был жив Володя Весенин, мне не приходилось заботиться о такой проблеме, как рэкет. Все торговые точки были распределены между местными бандитами.

Аптечные предприниматели платили определенную сумму, размер которой оговаривался между главарем банды и владельцем торговой точки. Кто не хотел платить, того увозили в неизвестном направлении и, бывало, навсегда.

Но эта беду от нас отводил Володя Весенин. Достаточно было произнести фамилию Володи и бандиты обходили нашу аптеку стороной.

Но теперь Володи не было.

Однажды, Ольга крикнула из торгового зала: «Полина! Тебя двое молодых ребят спрашивают!».

Я вышла в коридор, плотно закрыв за собой дверь в служебные помещения. Двое ребят, в одежде неопределенного цвета, куртках с капюшонами, черных штанах и черных ботинках.

Они стали интересоваться, кто владелец аптеки, с кем мы работаем. Фраза: «с кем работаете?» означала: «кто вас крышует?»

В наше время, понятная для любого предпринимателя.

Я представилась наемным работником, не сведущим в таких вопросах.

– Передайте своему хозяину, что мы позже зайдем! – вежливо сказали ребята и удалились, как появились.

– Что ответить рэкетирам? Может, ты сам с ними поговоришь? – спросила я Максима. Он взял на себя все внешние вопросы, связанные с охраной аптеки.

Через два дня Максим сказал: « Я все решил. Говори, что мы под покровительством Давида Луневича, он в курсе!»

Когда через пару недель, ребята в черных куртках снова появились в аптеке, я ответила, как сказал Максим. Парни переглянулись и ушли. Больше они нас не беспокоили.

Значит, бывший телохранитель Весенина Давид Луневич получил повышение в бандитском ранге званий.

Конечно, проводились ежеквартальные проверки. Мы тщательно готовились к их проведению. Приезжали инспекторы из Аптечного управления. Они писали акты с замечаниями и давали нам тридцать календарных дней на исправление.

Как правило, многие из замечаний мы устраняли здесь же, в присутствии инспектора. Это отражалось в акте.

Поскольку у меня был большой опыт проведения таких проверок в муниципальных аптеках, то наши нарушения были редкими и незначительными.

А чаще, в актах была запись: нарушений нет.

Никаких штрафных санкций за незначительные нарушения не было. Поэтому, если предприниматель соблюдал все установленные правила аптечных стандартов, то он мог работать спокойно.

Я предпочитала все соблюдать и не навлекать на себя гнев Аптечного управления, тем более, что там я числилась внештатным сотрудником.

Когда штатные инспектора отказывались ехать по причине неблагоприятных условий пребывания или их нагрузка превышала допустимую норму, то начальник Аптечного управления могла направить на проверку внештатного сотрудника с правом оформления акта обследования. У меня имелось специальное удостоверение с печатью управления.

Оправившись после дефолта 1998 года, наша аптека стала наращивать обороты. Ценовая политика была вполне гуманной для предпринимателя. Многие группы товаров можно было наценять на сто процентов.

Но этим правом мы почти не пользовались. Я с утра прозванивала конкурентные аптеки и узнавала нужные цены. После чего, уменьшала свои, чтобы привлечь посетителя.

Иногда вопрос с ценами решался на месте очень оперативно.

Когда речь шла о дорогостоящем приборе, аппарате или медикаменте, то посетитель мог вызвать меня и поговорить о скидке. Как правило, скидка была предоставлена. Я вносила изменения в свои акты, это не требовало много времени.

Главное, чтобы довольный посетитель снова пришел к нам. Когда наша книга жалоб и предложений стала больше напоминать сборник застольных праздничных тостов, я подумала, что решившись уйти в частный бизнес, поступила верно.

Даже Анна Романовна, посидев немного в моем кабинете, отметила мою деловую активность.

– Неплохо ты справляешься, неплохо! Даже не ожидала… Но коллектив у тебя слишком расслаблен. Почему они называют тебя по имени? Это неправильно! – строго сказала Тропинина.

Я только улыбнулась ей вслед. Уверена, что мои девочки уважают и любят меня.

В свою очередь, я стремилась к комфортной атмосфере среди сотрудников. В праздники, в день рождения каждый получал подарок.

За счет аптеки организовывались фуршеты и сервировались столы, чтобы поздравления прошли в приятной форме. Максим часто ворчал, что я слишком балую свой коллектив и трачу много денег на подарки.

Но я убеждала его, что вложения в хороших работников быстро окупятся большой выручкой.

Там, где за первым столом стоит красивый довольный жизнью специалист, не будет отбоя от посетителей. Хорошая энергетика притягивает людей.

Я доставала ключи, чтобы закрыть аптеку, как услышала звонок телефона. Наверное, Антон беспокоится? Уже половина десятого вечера.

– Полина, то, что я расскажу тебе, это ужасно! – раздался в трубке заплаканный голос Светы Евдокимовой.

Я не слышала о ней больше двух лет, с момента той аварии, когда она бросила меня, окровавленную, с переломанной ногой, на окраине города. Я постаралась выбросить из головы имя и фамилию Светы, посчитав, что никогда ее не увижу.

Был вечер субботы. Я была дома и разговаривала с Павлом, насчет воскресной поездки в лес.

После небольшой паузы, я пересилила себя и ответила: «Что у тебя случилось?»

У Светы случился жаркий роман с заведующим патанатомического отделения, выражаясь проще, городским моргом Черняковым Виктором Григорьевичем. Импозантный мужчина с мрачной внешностью, соответствующей его невеселой должности, так понравился Светлане, что она стала встречаться с ним.

Встречи происходили в номере местной гостиницы по средам, когда у Чернякова был свободный от выездов на экспертизу день.

В одну из сред, Черняков привез Свету в свой кабинет, где он работал.

Кабинет главного пананатома Сиверска находился в кирпичной пристройке к моргу. Черняков попросил Светлану подождать его минут двадцать. Сказал, что ему нужно забрать важные бумаги, после чего они направятся в гостиницу.

Чтобы Светлана не скучала, Виктор Григорьевич налил ей коньяк и пододвинул вазочку с лимоном.

Свету не беспокоило место ее нахождения, она потягивала коньяк и закусывала лимоном, ожидая прихода Чернякова и предвкушая предстоящее бурное свидание.

Вдруг ее внимание привлекла страница журнала, лежащего на столе. В таблице она увидела свою девичью фамилию.

«Интересно, может, умер какой-нибудь дальний родственник?» – подумала Светлана и пододвинула журнал поближе.

Но на странице журнала по учету тел, подлежащих захоронению за счет муниципального бюджета, значилось, что в общежитии по адресу: ул. Трудовая,10 был найден бесхозный труп женщины. По словам соседей по общежитию, ее звали Евсеева Софья Антоновна. Причина смерти: сердечная недостаточность. Дата смерти: точно не установлена, поскольку, женщина проживала одна, родственников не имеет.

Света разом протрезвела и спросила у подошедшего Чернякова, показав на строчку в журнале: «Где эта женщина?»

– А, давно закопали! Не бери в голову! Какая-то, никому не нужная бабка! За ней никто не пришел! – ответил Черняков и поцеловал Свету в белую шею.

– Это, похоже, мать моя! – дрогнувшим голосом сказала Светлана.

Работа в регистрационном отделе ГАИ, так закрутила Светлану в водовороте событий и застолий, что она не могла вспомнить, когда в последний раз видела мать.

Софья Антоновна, после развода с мужем, поселилась в комнате рабочего общежития. Жила бедно, на свою скудную пенсию.

Первое время, звонила своей занятой дочери, просила помочь, но Свету смущало, что у нее, такой нарядной, значительной и красивой женщины – такая неустроенная мать, нищенствующая и пьющая. Она стеснялась матери, а вскоре, перестала отвечать на звонки Софьи Антоновны, вернее, выкинула ее из своей жизни. Живет где-то, да и ладно.

Но тот факт, что ее родная мать умерла в нищете и одиночестве, была похоронена чужими людьми, под номерным знаком в общей могилке, не мог оставить Светлану равнодушной.

В ней всколыхнулось что-то человеческое, давно задавленное праздным образом жизни.

Возможно, это был страх, что ее может ожидать подобная участь, ведь редкий день Светлана была трезвой.

Как бы то ни было, она решила позвонить мне, чем несказанно удивила. Я выслушала всхлипывания Светланы, совсем не удивившись тому, что случилось.

Забыть о человеке – в природе Евдокимовой Светы. Видимо, родная мать не явилась исключением. Я помню ее мать.

Несколько раз, заходя к Светлане, я видела робкую маленькую женщину, моющую полы, либо занимающуюся глажкой постельного белья. На лице Софьи Антоновны застыла виноватая улыбка.

Она угодливо заглядывала в глаза Светлане и бралась за любую работу в доме, лишь бы, побыть рядом с дочкой.

Светлана, которая жила с отцом, милостиво разрешала матери приходить к ней. Разумеется, в отсутствие отца.

Герасим Петрович, выгнав жену, не терпел ее присутствия в своей квартире. Светлана относилась к матери подчеркнуто небрежно.

Было сомнительно, что смерть матери так потрясла Светлану.

Однако, нам неведомо, какой будет наша реакция на потерю родного человека. А кто может быть роднее мамы?

Я решила, что выслушаю Светлану до конца.

– Чем я могу тебе помочь? – спросила я, довольно равнодушно, когда Света замолчала. Жаль было Софью Антоновну, вырастившую такую дочь. Жалеть Светлану было не за что.

– Прости меня, Полина! Я бросила тебя, тогда… Понимаешь, меня могли уволить… – заговорила вдруг, в трубку Светлана.

Я не была готова к такому. Нажала на рычаг, даже не осознавая этого.

Я не способна простить человека? Почему я так среагировала на слова Светы? Никогда не ожидала от себя такого.