Дом моей мечты. Часть 2

Женщин с моим «золушкиным» размером 34,5 было немного.

Потому, все они мне были известны. Позвонила в бухгалтерию центральной аптеки и попросила позвать Нэлли Короткову.

Через час Нэлли примерила туфельки, от которых пришла в восторг и сразу отдала мне деньги.

Черное длинное платье из стрейча подошло соседке Галине Ивановне. Зажав в руке тысячу рублей я отправилась к Никите, в рекламное агенство «Свет».

В феврале вывеска аптеки была готова. Никита и его помощник стали устанавливать ее на металлический козырек. Они размотали длинный электрический кабель и подключились к аптечной сети. Чтобы провод не зажимало дверью, входные двери пришлось открыть. Помещение заполнилось морозным воздухом. Кроме того, на улице был сильный ветер. Я стояла перед входом и следила, чтобы вывеска встала точно в центр купола козырька над крыльцом.

Когда вывеска была установлена и каждая буква проверена на предмет свечения, я вошла в помещение аптеки, чтобы согреться. Ноги так замерзли, что онемели большие пальцы. Согрела чайник и выпила стакан чаю.

Через час приехал Максим и оценил новую вывеску. Спросив про цену, он сказал: «Записывай все свои затраты на организацию аптеки. Начнем работать, все компенсируем!» Весело насвистывая, Максим укатил на своем новеньком «Мерседесе». Я посмотрела ему вслед и вздохнула.

В начале марта я поехала в Иркутск в отдел по лицензированию.

Отделом заведовала Кристина Семеновна Грузькова. Худенькая, остроносая блондинка. Известная своей въедливостью и патологической вредностью. Все, кто попадал в кабинет к Кристине Семеновне, не могли быть уверены, что их тут же не выдворят из этого кабинета. Когда Грузькова была в плохом настроении, она могла рявкнуть на посетителя : «Выйди вон! Как вы все мне надоели со своими просьбами!»

Жаловаться на нее было бесполезно. Грузькова была племянницей Тамары Ефимовны Журба. А поскольку Тамара Ефимовна не имела собственных детей, то Кристину она обожала и прощала все ее промахи.

Вся аптечная система знала об этом родстве. Чтобы добиться внимания Грузьковой, следовало применить хитрые дипломатические и гастрономические приемы.

Прежде всего, я зашла в центральный гастроном и купила стеклянную баночку красной икры, пару малосольных стейков семги, батон белого хлеба. Чай, кофе, сахар я купила в гостинице. Все это и ведерко с малосольным хариусом, привезенное из Сиверска, оттягивало мне руку, когда я поднималась по крутым ступенькам аптекоуправления.

Про слабость Кристины Семеновны к рыбным деликатесам, мне по секрету рассказала Мария Круглова, моя бывшая однокурсница, недавно получившая лицензию на свою аптеку.

Я вошла в комнату отдыха аптекоуправления, которая всегда была открыта. Заварила чай, накрыла небольшой пластиковый столик привезенными деликатесами. Убедившись, что все красиво и аппетитно выглядит, пошла по коридору.

Заглянув в кабинет Грузьковой, я изобразила радость и произнесла: «Ой, Кристина Семеновна! Какое счастье, что Вы на месте! Прошу Вас отвлечься на десять минут и зайти в комнату отдыха! У меня сегодня праздник! ».

Кристина Семеновна гневно выгнула брови от такой наглости, но в кабинете повеяло неповторимым ароматом копченой рыбы, исходящим от моих рук. Приближался обеденный перерыв, желудок Грузьковой, привыкший хорошо и много кушать, запел, мне в угоду, свою песню.

Через десять минут, Грузькова со своей помощницей Валентиной Петровной Куклиной зашли в комнату отдыха.

– Что это ты придумала, Полина Дмитриевна? Ну, разве только, на пять минут! – Грузькова сделала возмущенное лицо, не отрываясь от созерцания стола.

Я сбегала за Тамарой Ефимовной и пригласила ее и секретаря Зою Ивановну. Меня знали все старые работники аптекоуправления, приходилось встречаться на ежегодных проверках центральной аптеки. Кроме того, я была внештатным инспектором комитета, чем я и решила воспользоваться.

Пригласив всех к импровизированному столу, я призналась, что сегодня – мой день рождения. Не побегут же они наводить справки?

Поскольку я считаюсь, хоть внештатным, но сотрудником аптекоуправления, то выразила желание разделить с коллегами свой праздник.

Бутерброды с маслом и красной икрой так и просились в рот. Кусочки малосольной рыбы лоснились жиром.

Тамара Ефимовна поздравила меня, после чего все приступили к трапезе. Насытившись, проницательная Грузькова спросила меня: «С чем к нам приехали, Полина Дмитриевна?». Ее голос был лишен привычных ноток раздражения.

Через полчаса, я робко положила на стол Кристине Семеновне папку с документами.

В начале апреля Грузькова позвонила сама.

– Все принимаю, кроме подписи вашего начальника пожарной части. Надо, чтобы представитель областного управления противопожарной безопасности подписал! – сказала Кристина Семеновна уставшим голосом и положила трубку.

Предпочла не спорить с Грузьковой и не задавать вопросы типа, что может знать представитель областного управления, расположенного за тысячу километров от нашей аптеки о ее пожарной безопасности. Давно перестала искать логический смысл в бюрократических хитросплетениях.

7 апреля мы выехали в Иркутск. Выехали втроем: я, Максим и Павел.

Максим пригласил Павла, беспокоясь за техническое состояние старого автомобиля «Волга- 24», на котором мы двинулись в нелегкий путь. Свой новенький «Мерседес» Максим не рискнул подвергнуть испытаниям на неровной таежной трассе.

Выехали ранним утром, к вечеру были в Иркутске.

Всю дорогу Павел пытался учить Максима правильному вождению, доведя последнего до белого каления. Я предпринимала все попытки остановить мужа, но, если Павел чего-то хотел, он двигался как бронетранспортер.

– Кто тебя учил, так вести машину? Ты идиот, что ли? Куда ты давишь на тормоз, если надо, наоборот? – орал всю дорогу Павел, не обращая внимания на покрасневшее от гнева лицо Максима.

Моментами, мне казалось, что он остановит свою «Волгу» и выкинет нас на обочину. И будет прав. Но к моему облегчению, Максим сдержал свои порывы.

Иркутск встретил нас серым небом и грязными улицами, по краям которых высились горки серого снега. Стали искать гостиницу. Прижимистый Максим заговорил об острой нехватке средств и подъехал к деревянному двухэтажному зданию, в старом центре города. «Бобер» – гласила вырезанная из фанеры вывеска. Изображение коричневого лохматого зверька висело рядом.

Мы поднялись на высокое крыльцо, ухватившись за расшатанные перила непонятного цвета. Войдя в маленький приемный зал, за стойкой которого сидела толстая, жующая пожилая женщина, я поняла, что перспективу хорошо отдохнуть с дороги, надо вытряхнуть из головы.

По залу разгуливали два волосатых полуголых мужики с полотенцами на бедрах. Увидев нас, они с интересом остановились и прислушались.

– Есть только одно место в женском номере. Двухместный мужской освободится через два часа! – отрезала регистраторша. Один из постояльцев, в полосатом полотенце, разглядывал меня, не стесняясь.

« Какие странные мужики! Таращатся, словно женщину впервые видят!» – раздраженно подумала я.

Вдобавок, за моей спиной, Павел снова заспорил с Максимом.

– Поедем отсюда! Привез нас в какой-то притон! – возмущался мой муж.

– Если у тебя есть деньги, то выкупай люкс в «Ангаре», а у меня денег, только, на эту забегаловку! – возражал Максим.

Ясно, что моих денег едва хватит на еду, а у Павла их, похоже, не было совсем. Он привык во всех финансовых делах полагаться на меня. К тому же считал, что его позвали в дорогу, как технического консультанта, а за это обязаны оплатить.

– Максим! Я остаюсь! Попробуйте что-нибудь поискать в городе, если не найдете, то приезжайте ждать, когда освободится мужской номер! – примирительным тоном обратилась я к своему партнеру по бизнесу, лицо которого было злым и хмурым. В такой ситуации, лучше уступить, чем вызвать конфликт.

Тем более, от усталости я едва держалась на ногах.

Максим, вздохнув с облегчением, оплатил мой номер. Цена проживания, указанная в квитанции, явно его порадовала.

Взяв в руки сумочку и ключ от номера, я направилась на место ночлега. Когда стала открывать дверь, то поняла, что ее, вполне, можно было открыть, не прибегая к помощи ключа. Дверь была разбита на две половинки, каким-то острым предметом, типа топорика. Половинки были сшиты металлическими скобами.

На месте врезного замка зияла дыра. Дверь держалась на двух железных петлях, соединенных маленьким навесным замочком.

«Господи, что здесь происходило?» – со страхом подумала я и оглянулась с надеждой, что Максим с Павлом еще стоят в зале.

Но они уже уехали в поисках другого места для ночлега.

Я вошла внутрь номера. Это была небольшая комната, где стояло две железных кровати и два сломанных стула. У двери на стене, два крючка для одежды. Ни шкафов, ни полок, ни стола.

Зажав сумку под мышкой, я подошла к регистратору и спросила, где можно принять душ.

Перестав жевать, женщина смерила меня презрительным взглядом и показала рукой : « Направо, по коридору!».

Я добралась до кабинки, оклеенной потрепанной кухонной клеенкой, грязной до предела. Внутри кабинки висела душевая лейка. Рядом, за перегородкой, стоял почерневший от времени унитаз.

– Интересно, сколько надо положить в жадную руку сотруднику санэпидстанции, чтобы он не заметил этой антисанитарии? Мы выдраили аптеку до блеска, из унитаза, хоть воду пей, но все равно, это стоило нам китайского сервиза! – размышляя я, включая воду.

Вымылась, стараясь не прикасаться к сальным стенкам, осторожно перешагнула высокий порог.

Как чувствовала, захватила с собой из дома, мыло и полотенце. То застиранное полотенце, заштопанное в двух местах, которое мне положили на кровать, вместе с рваным серым бельем, напрочь отбивало желание брать его в руки.

Выйдя из душа, я снова столкнулась с полуголым мужиком, разгуливающим по залу гостиницы.

Поскребывая рукой свою волосатую грудь, он лениво поглядывал на меня. Я открыла ветхий замочек и вошла в номер.

Хотела закрыться изнутри, но выяснила, что щеколда вырвана вместе с гвоздями. Появилось какое-то чувство тревоги.

Разве можно здесь уснуть? Практически, номер открыт всякому входящему.

Вдобавок, за тонкой стенкой послышались громкие стоны и всхлипы, вслед за ними послышались мужские голоса.

« Павел прав! Я попала в притон!» – догадалась я.

Теперь понятен интерес мужиков, нагло рассматривающих меня в зале.

«Жмот! Ради денег готов спать в дерьме! Полина, понимаешь, мы с тобой равные партнеры, значит, больше чем друзья! Сколько лицемерия! » – мысленно передразнивала я Максима и поражалась его скупости.

Постелила пододеяльник на клетчатое шерстяное покрывало, села на кровать, обхватила сумку обеими руками. В сумке наши паспорта, немного денег, документы на помещение аптеки.

«Что, если сюда поселят еще одну девушку, а та приведет мужчину? А вдруг, двух? Что делать?» – с ужасом думала я, глядя на вторую свободную кровать.

Так просидела почти час. Только бы не задремать!

До моего слуха донеслись мужские голоса, раздававшиеся в зале. Я пододвинула сломанные стулья к двери. Начнут открывать, стулья заскрипят, я начну кричать.

Но вдруг поняла, что слышу голос мужа. От дикой радости, я выскочила в зал и заорала: «Стойте! Я с вами! Не останусь здесь, ни за что!».

Через час, мы все втроем в мужском номере, пили чай с пирожками, которые Максим купил на вокзале.

Оказалось, что в дешевых гостиницах мест не было. А тратиться на нас с Павлом, богатый бизнесмен Мазников не посчитал нужным.

В свой номер, я не пошла, ночевала в мужском. Павел обнял меня, и мы уснули с ним рядом, на одноместной кровати.

Покидая гостиницу, я поймала одобрительный взгляд толстой регистраторши.

Управление противопожарной безопасности располагалось в трехэтажном каменном здании, в центре города. Огромный холл с колоннами, красная ковровая дорожка на ступеньках лестницы. Приемная начальника располагалась на втором этаже. Слева, кабинет начальника. Массивная, внушающая почтение дверь. На двери медная табличка : « Начальник Управления Постников Игорь Гаврилович».

Хотела было открыть дверь, но была остановлена женским окриком: «Ой, женщина, к нему нельзя! Он занят!».

Показала свои бумаги секретарю, стройной молодой женщине с длинными светлыми волосами, свисающими до пояса.

– Это к Бондаренко! В тридцать седьмой! – сказала она, посмотрев мои документы.

В тридцать седьмом кабинете, Бондаренко Иван Устинович, толстый мужчина средних лет, с отекшими веками и узкими глазами неопределенного оттенка, недовольно взглянул на меня, осторожно протиснувшуюся в его кабинет.

Небрежно окинул взглядом акт, подписанный городским начальником Сиверской пожарной охраны, кинул его в сторону: «Оставьте! В течение недели, подпишу!».

Я ахнула: «Мы же сюда за тысячу километров ехали! Нельзя подписать сейчас?». Бондаренко прищурил свои, без того, узкие глазки: «Как я могу так просто взять и подписать такой важный документ? Может, у вас обнаружатся нарушения? А я отвечай за вас!».

– Но наше помещение уже обследовали и не нашли нарушений! Вот, видите, ваш коллега подписал этот акт! – возразила я.

– Ишь, как хочется деньги загребать с населения! Знаю я вас, аптечных дельцов! Сегодня, с утра, такие же содрали с меня кучу денег за пачку таблеток! Я должен созвониться с вашим начальником и убедиться, что акт не поддельный! – повысил голос Бондаренко.

– Но вы не могли бы созвониться сегодня? Акт ждут в отделе лицензирования! – умоляюще попросила я.

– Гражданка! Можно подумать, что у меня только ваш акт в работе! Сидите, ждите! – разозлился Иван Устинович.

Я решила не испытывать предел терпения Бондаренко и вышла в коридор.

Возле здания, на парковке, Максим с Павлом сидели в машине, ждали меня.

Просидела в коридоре с девяти утра до двенадцати часов дня. Ближе к часу дня, все забегали с чайниками и термосами.

Близился обеденный перерыв. Спустилась к выходу, села в машину к мужчинам.

– Как думаешь, снова будем ночевать здесь? – забеспокоился Максим. Его волновал финансовый вопрос.

– Буду сидеть до конца рабочего дня. А что еще делать? Но, если ты намекаешь на гостиницу «Бобер», то лучше подремлем в машине. Туда, я, ни ногой! – ответила я.

Мы заехали в кафе, выпили по чашке кофе и съели бутерброды с сыром.

Я снова вернулась на свой пост.

В подлинности нашего акта обследования, я не сомневалась.

Его помогла подписать моя старая знакомая Варвара Хлебина, являющаяся старшим инспектором службы пожарного надзора, по совместительству, близкой подругой начальника нашего городской службы пожнадзора Жарикова Афанасия Павловича.

Афанасий Павлович наряду с вопросами пожарной безопасности, не покладая рук, работал в сфере улучшения демографической ситуации в стране.

Ходили слухи, что в Сиверске растут 8 его незаконнорожденных детей, светловолосых и веснушчатых, как сам Жариков.

Созвонившись с Варварой, я занесла оплаченную счет-фактуру на два мягких кресла с цветочным принтом.

Назавтра, в аптеку пришел молоденький инспектор Госпожнадзора, пересчитал наши новенькие огнетушители, потрогал провода и выключатели.

На следующий день Варвара привезла мне в аптеку оформленный акт с подписью Жарикова. За руку Варвара держала шустрого мальчика с характерными веснушками по всему смеющемуся личику.

– Девятый младший Жариков! – догадалась я.

Поскольку Варвара славилась своей честностью и спокойной рассудительностью, то за подлинность акта обследования можно было ручаться.

После обеда, мимо меня дважды прошел седовласый высокий мужчина, который уверенно заходил в приемную. Мужчина покосился на меня, пройдя в третий раз. «Наверное, это Постников Игорь Гаврилович. Начальник» – подумала я.

Видимо, страдальческое выражение моего лица не оставило Игоря Гавриловича равнодушным. К вечеру, кроме меня, «сидельцев» в коридоре уже не было.

Я увидела, как резво выскочил из своего кабинета Бондаренко и поспешил к начальнику. Надеюсь, Постников из тех редких начальников, которых волнует, что происходит в обширных коридорах вверенного ему ведомства. Через пять минут, Бондаренко вышел красный от гнева.

– Идите домой! Оставьте секретарю свой номер, я вам сам позвоню! – рявкнул Иван Устинович, не глядя на меня.

– Мне некуда идти! У меня нет денег, а до дома тысяча километров! – равнодушно ответила я и демонстративно поправила на груди кулон в виде маленького деревянного фаллоса.

Этот «талисман удачи» привезла мне из Таиланда, Эльвира Нечаева, которой я составляла гороскоп и спрогнозировала удачное замужество.

Бондаренко обратил внимание на мой жест, засмотрелся на кулончик, сперва не поняв, что это.

Когда понял, то резко оглянулся по сторонам. «Ага! Может, здесь близко его жена или любовница!» – расшифровала я его взгляд. Отлично!

Сняла куртку, одернула облегающую футболку, выпятив бюст.

Буду хулиганить! А что делать? Впереди маячила неприятная перспектива ночевки в борделе «Бобер», либо ночь в холодной «Волге», скрючившись на заднем сиденье.

Я захватила пальцами кулончик и стала нежно поглаживать его, призывно глядя на Бондаренко.

Мимо прошла пожилая женщина с папкой, она подняла бровь. Иван Устинович отвел глаза, сглотнул слюну и прошипел: «Зайдите !». Что ж, тряхну стариной! Артистических способностей мне не занимать!

Я села в кресло напротив Бондаренко, чуть наклоняясь, чтобы видна была ложбинка между грудей.

Устремив на инспектора пронзительный взгляд, начала свой трогательный рассказ о том, как трудно одинокой женщине выживать в этом жестоком мире. Этот монолог я сочинила, в прошлом году, для одной комической сценки, участвуя в команде КВН. Но Иван Устинович подвоха не заметил.

Вдобавок, в кабинет стали заглядывать разные сотрудницы. Они с любопытством окидывали меня взглядом.

Я быстро вошла в «образ», плакала и громко сморкалась в платок. Бондаренко растерянно смотрел на область моего декольте, где висел странный кулончик. Мой жалостливый рассказ, мои руки, терзающие кулончик, сопли и слезы, беспокоили его, вводили в смущение, сбивали с толку. Он смотрел на меня, как загипнотизированный.

Инструкции служебного регламента не описывали алгоритм действий, которые он должен совершить в таких случаях. Любой маломальский режиссер, сразу углядел бы грубый розыгрыш и бессовестную импровизацию в моих действиях, но Бондаренко не был искушен в театральном ремесле.

Он нервно схватил мой акт, размашисто расписался и поставил печать.

Потом хотел что- то сказать, но передумал и судорожно замахал руками в сторону выхода.

Через двадцать минут я вышла из Управления, победно сжимая подписанный акт. Предполагаю, что Бондаренко решил, что, еще немного и я скомпроментирую его на глазах всего коллектива. Потому, от такой шальной бабы лучше отвязаться.

В машине, Павел прикрыл курткой мое декольте: «Ты чего, вдруг, оголилась?».

– Для дела! – огрызнулась я, застегивая куртку.

Максим усмехнулся и надавил на газ. Надо было спешить в аптекоуправление.

Перед самым закрытием, я забежала в кабинет Грузьковой и запыхаясь, положила акт с подписью начальника Управления. Следом за мной, заглянул симпатичный молодой человек и спросил : Кристина Семеновна! Как вам понравился цвет гарнитура?» В кабинете воцарилась тишина.

– Полина Дмитриевна! Не сомневалась в ваших способностях! Заберите лицензию в приемной! – прозвенел голос Кристины Семеновны.

Как- то радостно прозвенел. Было понятно, Грузькова жаждала остаться с молодым человеком, без любопытных свидетелей типа меня.

Стремглав, я влетела в приемную.

– Полина! Распишись, вот здесь! – секретарь Зоя Ивановна подвинула мне журнал выдачи документов.

Схватив два долгожданных фирменных листочка, я выпорхнула на крыльцо.

По дороге домой я периодически доставала бланк лицензии и перечитывала ее текст. Ради этого документа, я целый год мыла, красила, шпаклевала и строила.

Ради него я забросила свою семью, друзей, прежний образ жизни. Лицензия была выдана на три года и датирована 8 апреля. А сегодня, 9-ое число.

Значит, Грузькова оформила ее, не дожидаясь, когда я привезу акт с подписью начальника областного Управления.

То ли, это был акт доверия, что маловероятно, зная характер Кристины Семеновны, то ли проявление природной вредности и эта подпись не была важна?

Ох, Кристина Семеновна, что теперь подумает старший испектор пожарного Управления о моральном облике женщин Сиверска? Ну, да ладно!

Главное, лицензию мы получили. Можем получать товар и открываться.

Максим выделил деньги на первую закупку товара, но предупредил: «Эти деньги я занял у Архипа Верникова! Дальше, крутись сама! Я и так, весь в кредитах! Ты, такой же учредитель, что и я!».

Я разбирала коробки с лекарственными упаковками и молчала. Мне было плохо, во всех смыслах. Физически и морально. Может, от перевозбуждения, когда ты, наконец, получаешь то, к чему стремишься.

А может от перенагрузки, когда я часами сидела на телефоне, диктуя заявки и отправляя копии лицензии по факсу. Я заболела.

Меня знобило и трясло, как в лихорадке. Тело ломило, виски налились болью. Температура держалась в районе тридцати восьми градусов. Не хотелось есть.

В перерывах, между распаковкой коробок, я пила глоточками морс из брусники, принесенный из дома, в термосе.

– Макс, нам надо принять на работу специалиста. Не могу же я стоять за прилавком без отдыха. К тому же, чувствую себя неважно. Боюсь разболеюсь… – тихо проговорила я, видя, что Максим собирается уезжать.

– Если у тебя есть, чем платить этому специалисту, валяй, принимай! – ответил Максим и захлопнул за собой входную дверь. « В бизнесе, друзей нет!» – снова вспомнилась мне фраза, сказанная пару лет назад, моей студенческой подругой Ниночкой Котовой.

Я вздохнула, распечатала упаковку таблеток «Ципрофлоксацина» и проглотила две таблетки, запив их водопроводной водой. Снова вернулась к приемке товара.

Кого я имела в виду, когда думала о принятии в аптечный штат специалиста?

Конечно, я уже понимала, с кем хотела бы работать.

Знала всех аптечных специалистов в городе и районе.

Мечтала о том, чтобы с утра видеть знакомые лица, приветствовать тех, кто вызывает мое уважение. Мечтала о неком пространстве, наполненном положительной энергетикой, лишенном склок, сплетен и конфликтов, присущих женскому коллективу. Где все любят друг друга и понимают с полуслова. Мечтала об «аптеке счастья». Утопия?

Отчасти, я осознавала это. Но все равно, мечтала.

Когда я позвонила Ольге Простовой и рассказала о том, что открываю аптеку, она ответила, что, если я хочу позвать ее на подработку, то она уже обещала Лазиковой Тамаре Ильиничне, владелице первой в городе частной аптеки.

Тамара Ильинична работала в частном аптечном бизнесе четвертый год, развивала свою сеть и располагала несоизмеримо большими финансовыми возможностями. Несомненно, Лазикова могла предложить хорошую почасовую оплату. А что могу предложить я ?

– Оля, я не зову тебя с завтрашнего дня. Пока мне нечем платить тебе. Прошу тебя подумать, мне так хотелось бы работать с тобой! Но честно говоря, с Лазиковой, мне еще долго не сравниться! – в огорчении я положила трубку.

В середине мая у меня началось осложнение простуды в виде сухого приступообразного кашля. После приступа кашля, в ушах закладывало.

Слух понизился, словно я сидела в танке. Температура после моего самолечения понизилась, но я оформляла витрины, с трудом ползая по полу. Слабость была невероятная.

Я глотала все противокашлевые средства, какие только получила в аптеку.

Но кашель не прекращался. Максим, который отличался крепким здоровьем и никогда не знал, что такое простуда, наблюдал за мной.

Потом сказал: «Ладно, ищи себе помощника! Будем платить с выручки!».

Видимо, боязнь затормозить выгодный проект победила его природную скупость.

Через два дня, выяснив сколько платит Лазикова почасовикам, я поехала в больничную аптеку.

На самом входе в помещение аптеки, меня снова скрутил приступ кашля.

Из кабинета вышла заведующая аптекой Лариса Викторовна Петрова. Она посмотрела на меня, вновь зашла в кабинет и вернулась с упаковкой «Терпинкода».

– На, выпей! – Лариса Викторовна высыпала две таблетки мне на ладонь и подала стакан с водой. Я с благодарностью, взглянула на Петрову.

Именно, такое лекарство было мне необходимо. Но «Терпинкод», содержащий сильнодействующие вещества, нужно было выписывать у врача.

Где у меня было время обратиться в поликлинику?

– Ну что, Полина Дмитриевна, пришли специалистов у меня переманивать? – шутливо спросила Лариса Викторовна, когда я перестала кашлять.